На пути к партнерству с Европейским Союзом

Российско-европейское экономическое сотрудничество: проблемы и перспективы. Европейская политика России складывалась в тот период из нескольких направлений. Ключевое значение имели взаимоотношения с Европейским Союзом и российско-германские двусторонние контакты. Во время своего первого визита в ФРГ в ноябре 1991 года Борис Ельцин особо подчеркивал идею, что «Европа – наш общий дом», предлагая создать благоприятные условия для всестороннего экономического сотрудничества.

Гораздо сложнее выстраивались отношения со странами бывшего Восточного блока. Либеральные силы, пришедшие к власти после падения «советских» режимов в странах Центральной и Юго-Восточной Европы, не скрывали своих предубеждений в отношении России и опасений «нового российского империализма». С одной стороны, Россия и страны регионы испытывали непреодолимое тяготение к Европейскому Союзу. С другой стороны, на волне политических разоблачений «советского прошлого» не видели и не хотели видеть друг в друге перспективных партнеров для будущего сотрудничества. Основной вопрос, который находился в центре переговорного процесса, определялся сроками и условиями вывода российских войск с территорий Польши, Венгрии, Чехии, восточной Германии, стран Балтии. Диалог между Россией и этими государствами отягощали взаимные финансово-экономические претензии. В августе 1993 года Президент РФ провел серию встреч на высшем уровне, во время которых обсуждался не только процесс вывода российских войск, но и возможные перспективы экономического сотрудничества.

Если Соединенные Штаты признали суверенитет России сразу же после официального объявления о прекращении существования СССР, то процесс признания со стороны Европейского Союза растянулся. Независимость Российской Федерации была признана ЕС 6 апреля 1992 года. В отличие от динамичных российско-американских отношений, российско-европейские отношения развивались с длительными паузами и продолжали сохранять некоторую неопределенность. В 1992 году Президент Б.Н. Ельцин совершил официальный визит только в одну европейскую страну – Великобританию.

В конце 1993 года была подписана Декларация о партнерстве и сотрудничестве между Европейским Союзом и Российской Федерацией, в которой предусматривалось существенное расширение политических, экономических и культурных контактов. Она стала основой для разработки многопланового документа. Уже 24 июня 1994 года Б.Н. Ельцин подписал на о. Корфу Соглашение о партнерстве и сотрудничестве между Европейским сообществом и Россией (СПС).

В начале 1990-ых годов понимание «партнерства» имело противоречивый смысл. С одной стороны, это слово получило самое широкое распространение в риторических выражениях дружбы и взаимопонимания, потоками изливавшихся с обеих сторон. С другой стороны, имело весьма узкую сферу применения в конкретных проектах. Скорее под ним подразумевался процесс институционального оформления политического диалога и зондирования ресурсов и возможностей каждой из сторон. По сути СПС (соглашение о партнерстве и сотрудничестве между Россией и европейским Союзом) стал своеобразным фундаментом, на основе которого предполагалось построить новые гармоничные и взаимно выгодные отношения. Но сам процесс ратификации СПС растянулся до 1997 года, когда между Россией и ЕС был подписан Протокол к Соглашению 1994 года.

В 1994 году был сделан ряд официальных заявлений, что после подписания СПС России будет легче на базе достигнутых договоренностей прийти к соглашению о членстве в ВТО. Даже прогнозировалась дата вступления – 2004 год. Возникшая тогда формула «ВТО плюс Россия» открывала новый цикл десятилетних российско-европейских переговоров. На этот раз – о вступлении в ВТО, которые были приостановлены в мае 2004 года.

Хотя СПС было нацелено на весьма радужные перспективы, реальная ситуация омрачалась серией демпинговых и антидемпинговых мер, выдвинутых ЕС в отношении Российской стороны. С 1993 года Россия стала пользоваться режимом общих преференций (льготных таможенных пошлин), которые ЕС предоставляет странам с развивающейся переходной экономикой. СПС предусматривал в области внешней торговли «режим наиболее благоприятствуемый нации» (согласно статье 10 Соглашения). России были предоставлены односторонние льготы как временно (в области ее торговли с партнерами по СНГ, согласно ст. 5), так и на срок действия СПС, т.е. право вводить количественные ограничения на импорт из стран ЕС для защиты отраслей, требующих модернизации, либо по социальным соображениям. Подобные двусторонние соглашения о партнерстве и сотрудничестве Евросоюз в 1994-1998 годах заключил со всеми странами СНГ, кроме Беларуси и Таджикистана (СПС с Беларусью было заключено, но не вступило в силу).

Европейская энергетическая хартия и позиция России. Особая ситуация сложилась вокруг проблемы «нового энергодиалога». Еще в 1990 году на заседании Европейского Совета в Дублине была высказана идея о подписании Европейской энергетической хартии (ЕЭХ). Это предложение было поддержано структурами ЕС и участниками Совещания по безопасности и сотрудничеству (СБСЕ). Оно было направлено на формирование нового формата экономических и политико-стратегических отношений между странами – экспортерами энергоресурсов и потребителями в связи с изменившимся климатом международных отношений и крушением системы биполярности. Хартия поощряла капиталовложения в энергетическую сферу. Она формально признавала государственный суверенитет над природными ресурсами. Но в то же время гарантировала свободу доступа к энергетическим рынкам и свободу транзита энергоресурсов для государств, которые ее ратифицировали. Декларировалась также свобода движения капиталов и инвестиций в энергетику.

Уже в 1991 году ЕЭХ подписали большинство европейских стран, ЕС, Австралия, Канада, Турция, США, Япония. Но переговорный процесс развивался очень трудно. На это влияло несколько факторов. Во-первых, страны – участницы имели слишком разный уровень экономического развития и разный потенциал в топливно-энергетическом секторе. Во-вторых, большинство стран являлось членами ГАТТ/ ВТО, а ряд стран СНГ и Центральной и Юго-Восточной Европы нет. В-третьих, несопоставимы были внутренние показатели (прежде всего в правовой сфере) между развитыми государствами и теми, кто переживал стадию «транзита». Существенно различались их базовые «рыночные» законы, процедуры регулирования торговли, транзита, инвестиций в энергетической области. В-четвертых, оказалось сложным разрабатывать договор по одной отрасли – энергетике, которая тесно связана с другими отраслевыми секторами. В-пятых, во время переговоров проявились существенные противоречия между ЕС, США, Канадой и Японией по поводу получения доступа к энергетическим ресурсам бывшего СССР. Наконец, внутренняя ситуация в России и странах СНГ, серьезные дисбалансы в экономической и политической сферах оказывали влияние на ход переговорного процесса.[15]

В декабре 1994 года в Лиссабоне состоялась встреча всех участвовавших сторон для подписания Договора к Энергетической хартии (ДЭХ) и сопутствующих ему документов. Российская сторона тогда подписала ДЭХ, но высказала озабоченность относительно переводов платежей и условиями торговли ядерными материалами. США, хотя активно участвовали в переговорном процессе, но сохранили позицию наблюдателя. Уже в 1995 году Правительство РФ постановило одобрить и внести на ратификацию ДЭХ и другие соответствующие документы. Но эти документы так и не были ратифицированы. С этого времени РФ продолжает применять ДЭХ на временной основе. Столь осторожное отношение к многоплановому проекту объясняется тем, что он напрямую затрагивает ключевую сферу российской экономики, в случае ратификации он стал бы важнейшей частью российских международных обязательств. Россия вынуждена была бы выстраивать свою энергетическую политику не только в соответствии с собственным пониманием национальных интересов, но и в формате новой международно-правовой базы. Это в свою очередь могло повлиять на конкурентные преимущества страны в сфере энергетики, режим государственных закупок, в целом, порядок внешнеэкономической деятельности и инвестиций.

Югославский кризис. Особый смысл приобрел в 1990-ые годы многоплановый государственный кризис в Югославии. Он существенно повлиял на восприятие перспектив общеевропейского сотрудничества в широких слоях российского общества.

Распад федеративной республики сопровождался созданием новых государств Словении, Хорватии, Македонии, Боснии, выделением автономного края Косово. Югославский кризис, имевший несколько фаз эскалации, феноменален по количеству кровопролитий, убийств гражданского населения лишь из-за этнического происхождения, протяженности во времени, степени вовлеченности в него других стран, и в целом, по уровню и масштабам конфликтности. Для последнего десятилетия прошлого столетия он стал своеобразным знаком глобальных трансформаций в международных отношениях. Российская внешняя политика столкнулась с серьезным испытанием, пытаясь выработать свою линию в конфликте интересов Югославии, США, Германии, НАТО, ООН, ОБСЕ.

Зимой 1991-1992 гг. отношения между министром иностранных дел России А.В. Козыревым и Президентом Югославии С. Милошевичем серьезно обострились. В странах ЕС и США средства массовой информации, политическая элита воспринимали Слободана Милошевича как главного идеологического противника. Несмотря на откровенные русофильские заявления политических лидеров Сербии и их призывы к российской общественности поддержать Белград в сербо - хорватском конфликте, российский МИД занял нейтральную позицию. Россия сохраняла нейтралитет, опасаясь нарушить союзнические обязательства перед США. В то же время, пользуясь авторитетом в Сербии, пыталась выступать переговорщиком между Белградом и Загребом.

В мае 1992 г. А.В. Козырев безуспешно пытался добиться прекращения огня и развести конфликтующие стороны. Когда стало ясно, что воздействовать на С. Милошевича путем уговоров невозможно, министр иностранных дел РФ занял жесткую позицию. Россия в мае 1992 года проголосовала в Совете Безопасности ООН за введение санкций против Сербии и Черногории. Поддержав западную линию на раскол Югославии, противодействуя силовым акциям Белграда остановить этот процесс, российская официальная политика продемонстрировала, что не в состоянии оказывать поддержку своим бывшим партнерам. Это означало только одно – Россия отказывалась от традиционной политики влияния на Балканах, поскольку не имела ни средств, ни политической воли для его поддержания.

С 1993 года, когда в Вашингтоне стала действовать демократическая администрация Билла Клинтона, было принято решение о необходимости применять силу посредством НАТО против боснийских сербов и поддерживающей их Республики Югославия. Уже в начале 1994 года НАТО впервые применила на территории Югославии оружие. В декабре 1995 года в Боснию и Герцеговину для предупреждения военных столкновений между сербской и албанской общинами были введены сухопутные войска НАТО по мандату Совета Безопасности ООН. Выступая против вооруженных формирований боснийских сербов под предводительством Р. Караджича, которого западные СМИ обвинили в массовых этнических чистках мирного албанского населения, силы НАТО стали использовать авиаудары. Таким образом, в югославском кризисе миротворчество НАТО вышло за пределы мандата ООН.

Пик дипломатической активности России, бессильной влиять на системное военное давление Запада на Белград, пришелся на 1995 год. Тогда «козыревский курс» стал объектом самой жесткой критики со стороны различных политических сил российского общества. 8 сентября 1995 года Борис Ельцин сделал официальное заявление, в котором осудил бомбардировки НАТО позиций боснийских сербов и предупредил, что эти действия выходят за рамки решений Совета Безопасности ООН. Однако возражения Москвы не изменили хода событий. Между Россией и США состоялся интенсивный обмен мнениями относительно посылки военного контингента, который должен был проводить совместную миротворческую операцию в Боснии. Была достигнута договоренность о совместных действиях вместе с военными из стран НАТО.

К ноябрю 1995 года между Президентами Сербии, Хорватии, Председателем президиума Боснии и Герцеговины в предместье г. Дейтона (США) было достигнуто рамочное соглашение об урегулировании боснийского кризиса. В переговорах активно участвовали страны - международные посредники в югославском кризисе – США, Россия, Великобритания, Франция и ФРГ.

События в Югославии 1992-1995 гг. вызвали рост недоверия к западноевропейским странам, США, политике партнерства с НАТО в различных кругах российского общества. На весьма чувствительный для России балканский вопрос наложилась также дискуссия вокруг концепции «расширения демократии» на восток Европы. Замаячила перспектива включения бывших стран по социалистическому лагерю в НАТО и продвижение границ альянса к российским рубежам. Это было расценено в Москве как прямая угроза жизненным интересам России. Вновь стали оживать традиционные страхи и теории заговоров времен холодной войны. В политико-аналитических кругах российского общества впервые после краха СССР наметился новый общий крен – от риторики «демократической солидарности» с Западом к пониманию необходимости сформулировать новые принципы национально-государственных интересов России.

Таким образом, в начале 1990-ых гг. европейское направление внешней политики России только начинало складываться. В центре внимания находились «текущие вопросы» - вывод российских войск, формирование инфраструктуры российско-европейского переговорного процесса, его институциональной и организационной основы, определение принципов политического диалога между Россией и Европейским Союзом. Не менее важное значение имели для российских политических кругов кредиты и финансовая помощь от отдельных государств (прежде всего США и Германии) и международных организаций.

В этот период были заложены основы стратегического диалога «Россия – НАТО». В начале 1994 года была утверждена программа «Партнерство во имя мира» между Министерством обороны РФ и НАТО.

Помимо позитивных тенденций сотрудничества наметился в то же время круг проблем, чреватых будущими разногласиями, поскольку затрагивал уже сложившиеся представления обеих сторон о национальной и региональной безопасности, в целом. Это было связано в первую очередь с перспективой вхождения стран Центральной, Юго-Восточной Европы и Балтии в состав Евросоюза и НАТО, а также с жесткой позицией западных держав относительно будущего Югославии, традиционного партнера России на Балканах.

Новая геополитическая ситуация показывала, что Россия утратила прежнее политическое влияние на целый ряд регионов зарубежной Европы. Внешнеполитический проект интеграции страны в сообщество стран либеральной демократии, осуществлявшийся тогда министром иностранных дел А. Козыревым, стремительно терял свою привлекательность даже у либеральных реформаторов. Становилось все более очевидным, что идеализация прозападной внешнеполитической ориентации привела к потере международных позиций России, а западные «стратегические союзники», щедрые доноры, но прагматичные политики, совсем не заинтересованы в усилении ее роли в мировой политике.

В целом, взаимодействие с Европейским Союзом не имело в первой половине 1990-ых годов приоритетного значения. Оно было существенно осложнено процессом вывода российских войск с территории стран Центральной и Юго-Восточной Европы, а также стремлением этих государств стать членами ЕС и НАТО. Остро стояла проблема урегулирования югославского кризиса. Тем не менее, были заложены основы будущего переговорного процесса между Россией и ЕС, который уже со второй половины 1990-ых годов был развернут сразу по нескольким направлениям.

Дата добавления: 2014-12-29