Механизм проекции

Другой психологический механизм — механизм перенесения, или проекции. Речь идет о том, что раздражение или аффект, переживаемые кем то, могут получить ложную направленность. Вспомниму Грибоедова: «Ах! этот человек всегда причиной мне ужасного расстройства!» Но действительно ли именно этот субъект служит подлинным источником тех или иных болезненных

чувств? Или в силу различных психологических закономерностей в качестве виновника оказывается совсем другое лицо или обстоятельство?

Любое идеологически заангажированное искусство стремится персонифицировать «пагубную» силу, воплощая ее в образе конкретного человека или абстрактной сущности (дьявол, враг). Действительно культурная продукция нередко направляет психо­логическое напряжение по ложному адресу. В этом смысле средневековые судилища над «ведьмами» или политические процессы времен «маккартизма», отраженные в телевизионной продукции, эксплуатировали одни и те же пружины психической жизни людей.

В нацистской Германии было немало причин для обществен­ного неудовольствия. Гитлер персонифицировал зло, он назвал виновниками всех болезненных процессов, происходящих в стране, евреев и коммунистов. Анализ его политических речей показывает, что, однажды назвав своих антиподов, он обычно говорил о них, прибегая к местоимению «они». «Они» — вы знаете, о ком я говорю» — вот излюбленная формула фюрера, которая неизменно вызывала реакцию аудитории.

Рейган, искавший в период первого президентского марафона социальную базу для неоконсервативной программы, объявил носителями зла безработных. В самом деле, безработный той поры жил неплохо. Он вовсе не перебивался с хлеба на кока колу, как утверждали наши международники. В результате в американском обществе выработался определенный социальный слой людей, которые сошли с дороги потребительской гонки. Рейган, обраща­ясь к избирателям, которым приходилось нести на себе бремя социальных расходов, изобличал тех, кто, пользуясь обществен­ным пирогом, не участвовал в процессе созидания. А ведь такое поведение противно духу капиталистического общества, где ценность представляют инициативные, предприимчивые. Теле­видение США мгновенно подхватило эту установку политичес­кого деятеля. В спектаклях появились персонажи безработных, воплощающих в себе все пороки бездельников. Обозревая теле­визионную продукцию тех лет, американские социологи подчер­кивали: Америка не может обеспечить былую динамичность развития из за безработных…

Перемены, которые произошли в нашей стране, освободив общество от оков показного единомыслия, активизировали и группы, взявшие на вооружение механизм проекции. Нашли виновников всех наших бед сторонники «Памяти», небезызвестная Нина Андреева, не поступаясь принципами, указала отступ­ников, у которых чуть ли не в генах заложено неприятие социалистических ценностей. Рост национального самосознания в республиках кое кто попытался представить как злой рок в виде националистов, «штурмовиков» и т. д. Быстро отыскались «злые гении» и в речах г на Жириновского…

В пору стремительного развития телевидения американские телезрители полюбили серии мультипликаций, главным героем которых был мышонок Микки Маус. В начале этой фантастичес­кой серии мышонку все время не везло. Всюду его подстерегали невероятные опасности. Но однажды, совершенно случайно, Микки отведал некоего снадобья, придающего необыкновенную силу. С этой поры все изменилось. Обретя могущество, он стал верным защитником всех гонимых и обездоленных. Разглядев с небесной высоты какое нибудь бедствие, Микки, точно метеор, обрушивался на злодеев, спасая жертву в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях.

В этих сериях обыгрывался нехитрый набор однотипных ситуаций. Лукавые коты, кровожадные волки получали по заслугам каждый раз, как только намеревались обидеть мышат или овец. В каждой программе действие достигало остроты за счет одного и того же приема: злоумышленники были предельно близки к своей цели, но вездесущий Маус… Однако, несмотря на стереотипность образов и сюжетов, зрители не могли оторваться от зрелища…

Картины справедливой мести, заслуженного воздаяния до­ставляют аудитории острое чувство возбуждения и радости, заставляют переживать за гонимых и злорадно торжествовать над наказанным притеснителем.

Когда западногерманский культурфилософ Теодор Адорно обнаружил эффект сложного сплетения любви и ненависти к телевизионным персонажам, он с горечью пришел к выводу, что выявленные им и другими исследователями закономерности культурной продукции гарантируют неслыханные возможности для манипулирования сознанием. Если поведение человека опре­деляется неконтролируемыми зонами психики, то манипулятор, минуя порог сознательности, может потакать стихийно склады­вающимся побуждениям, вызывать потребность в определенных наркотических эффектах и т. д.

Эксплуатация подавленных стремлений, массовое обслужива­ние фантазий, возникающих в голове человека, фабрикация иллюзий, утверждает Адорно, страшны не только тем, что опираются на бессознательные пласты психики. Беда в том, что в повседневной реальности немотивированные поступки воспри­нимаются зрителями и читателями, социологами эмпириками как следствие обдуманного решения, принятого индивидом. Они приобретают видимость вдумчивого и критического поведения, осуществляемого личностью. Таким образом, массовая культура не только деформирует представления аудитории, не только насаждает псевдокультуру. Она искажает, разрушает внутренний мир человека. Манипуляторы систематически имитируют созна­тельную жизнь личности, выдавая предрассудок за рассудок, аффект за трезвый выбор, немотивированный поступок за акт высокой общественной зрелости. Все это и порождает, как полагает Адорно, самое трагическое следствие — разрушение духовности, которое, как он отмечал, сопутствует всей современ­ной культуре.

Изобличение телевидения, раскрытие его секретов, анализ социальных и культурных последствий манипуляторства нача­лись не с Т. Адорно. Уже после работ видного немецкого философа Карла Ясперса такие умонастроения постоянно питали западную социально критическую мысль. Однако у многих авторов анализ этих процессов был достаточно поверхностным: подчеркивалось, что распространители массовой культуры всту­пили в заговор против аудитории, отказались от цивилизаторских намерений, погнались за коммерческим успехом.

Определенная заслуга Адорно состояла в том, что он пытался показать объективный характер многих явлений, связанных с манипуляторством. Он стремился, в частности, доказать, что в основе описанных процессов лежат социально психологические механизмы. Вот, скажем, сенсационный успех так называемых мыльных опер. Речь идет о радиосериалах, в которых рассказы­валось о любовных приключениях, о криминальных историях, бытовых драмах и т. д.

Дело в том, что американская женщина, проводив мужа в офис, остается в состоянии известного одиночества. Ей нужен сублимационный эффект. И вот психологи подсказали радиомаг­натам: в эти часы можно передавать спектакли, желательно серийные, в которых будут обыгрываться трогательные жизнен­ные ситуации. Бедная, но добродетельная девушка работает в магазине. Однажды сюда заходит за запонкой сын миллионера.

Они полюбили друг друга, но сколько же препятствий возникло на пути этого всепроникающего чувства!

Эффект превзошел все ожидания. Радиослушательницы не только следили за судьбой радиогероев. Они подражали им. Если трогательная героиня вскользь проговаривалась, что моется мы­лом такой-то фирмы, то спрос на это мыло неслыханно возрастал. Отсюда и название феномена — «мыльные оперы». Спонсоры сами решали, какое мыло рекламировать. А оперы почему? Потому что по мелодраматическому эффекту сюжеты напоминали опереточные страсти.

Анализируя стереотипы телевидения, Адорно пришел к выво­ду, что эмпирическая социология, даже если она изучает механику политической мифологии, то есть явления заведомо иррациональ­ные, все же обращается к человеку более или менее сознательному, способному размышлять, излагать свои доводы и соображения. Но как получить эмпирически достоверное знание о поступках или намерениях человека, если его поведение обусловлено совсем иными механизмами, неосознанными процессами?

По Адорно, духовная жизнь человека целиком определяется тиранией бессознательного. Индивид ищет в телевизионном зрелище не вечные истины, не повод для развертывания анали­тических способностей, не глубокие художественные впечат­ления. Он тянется к телезрелищу под воздействием психоло­гических влечений. В этом факте и скрывается, по мнению Адорно, тайна раздвоенности сознания, присущего личности. Так, отвергая насилие в качестве мыслящего субъекта, рядовой зрительнаходитвэкранныхпреступлениях привлекательное зрелище, искупительное освобождение от повседневных переживаний.

Дата добавления: 2014-12-29