Хроника одного ХС 2 страница

Первую половину дня занимает теоретическая подготовка. Я бы назвал это лекцией, но уж больно интерактивным оказался процесс. Вообще, я не ожидал ничего интересного от первой половины. Ну что еще можно выдумать такого, чего бы мы не знали про кислородное голодание? Думал, подремлю в уголке. Ни фига.

Теоретический материал оказался без преувеличения уникальным. Преподаватель -- резервист, бывший военный пилот и врач, принес три или четыре презентации в MS PowerPoint'е, сделанные безукоризненно профессионально. Единственное, о чем я жалею, это что не удалось заполучить себе копий. Выданные на руки материалы были лишь бледной тенью.

Материал, включенный в теоретическую часть, выходил далеко за рамки чисто высотной физиологии. Нам рассказали, например, как мы думаем и решаем проблемы в условиях стресса, какие факторы и как влияют на наш процесс принятия решений и какие тут возможны неприятности. Нам рассказали, как мы смотрим и видим, по-разному днем и ночью, подвижные и неподвижные объекты, как воспринимаем цвет и какие факторы на это влияют. Нам рассказали, как разные светочувствительные клетки глаза -- палочки и колбочки -- по разному связаны с мозгом, и как это влияет на различия в их работе (вы знали, например, что центральное и периферийное зрение обладают разным быстродействием и разной чувствительностью к повышению рабочей нагрузки?). Нам рассказали, как мы дышим и как происходит обмен веществ в организме, и как различные экстремальные условия влияют на эти процессы. Нам рассказали, как и чем мы ориентируемся в пространстве, и эта история простиралась далеко за рамки обсуждения вестибулярного аппарата. Нам рассказали, как мы отдыхаем и спим, и привели уникальные данные, полученные при исследовании сна и микро-сна (есть и такое!). Что еще важнее, нам рассказали, как, когда и почему мы НЕ видим, НЕ воспринимаем адекватно окружающую действительность, НЕ ориентируемся в пространстве и НЕ принимаем правильных решений, и что можно и нужно делать, чтобы этих неприятностей избежать. Рассказ иллюстрировался не только слайдами, но и видео роликами, и даже живыми натурными экспериментами прямо в аудитории, и подчас с неожиданными результатами. Например, нам показали слайд со множеством разноцветных шариков в трехмерной перспективе и попросили их сосчитать за ограниченное время. Получилось 39. Затем нас спросили, сколько времени, по нашим ощущениям, нам было предоставлено на это упражнение. Ответы варьировались от 15 секунд до двух минут. Это показывает, сколь неадекватно мы оцениваем временные интервалы в условиях стресса. Или нам показали табличку с названиями цветов, цветными клетками и ЦВЕТНЫМИ названиями цветов в трех колонках, и предложили на скорость прочитать названия цветов, затем назвать нарисованные цвета, а потом назвать ЦВЕТ, которым написано название в третьей колонке -- и мы увидели, насколько деградирует быстродействие и точность работы мозга, когда входящая по разным каналам информация внутренне противоречива. И все это сопровождалось комментариями преподавателя из его собственного опыта и опыта, накопленного в USAF, анализом причин имевших место реальных неприятностей и катастроф, и просто интересными фактами из жизни USAF и не только (вы знали, например, что USAF в свое время тратили настолько огромные деньги на всевозможные доработки изначально неудачного B-52(!), что малой толики этих средств, секретно изъятых из программы хватило для финансирования создания(!!) ни больше и ни меньше, чем... SR-71 Blackbird?).

Для протокола, материал теоретической части формально включал следующие разделы: введение в авиационную физиологию (с тестом); физика атмосферы; дыхание и кровообращение; кислородное голодание; гипервентиляция; блокирование газовых полостей организма; высотная кесонная болезнь; кислородное и климатическое оборудование ЛА, возможные отказы и последствия; пространственное ориентирование и его расстройства; рабочая нагрузка и стресс; шум и его влияние на работу пилотов; зрение и наблюдение; физическая подготовка; физическое выживание. И еще многое, многое другое было умещено между этими основными темами всего в четыре часа занятий. Наверное, не стоит говорить, что мое намерение вздремнуть улетучилось в самом начале и больше не появлялось.

Потом нас отпустили на обед, а после обеда мы вплотную занялись изучением кислородного оборудования и порядка работы с ним. Все про кислород: откуда берется, какой бывает, как добывается, хранится, транспортируется. Про оборудование: для чего предназначено, какое бывает, порядок осмотра, проверки и подготовки к работе, возможные неисправности и способы устранения. Все это -- плюс по-военному дотошная техника безопасности на каждом шагу -- заняли еще добрых два часа. Кстати, про оборудование нам рассказали гораздо больше, чем среднему пилоту АОН когда-либо может понадобиться. Например, я не думаю, что кто-то из нас когда-нибудь столкнется с системой для дыхания под давлением -- когда выше 35К футов (10.6 км) даже чистого кислорода уже недостаточно, и его нагнетают в легкие под давлением до примерно 0.05 атм. И уж тем более никому из нас (надеюсь) не придется столкнуться с высотным костюмом. Это не тот компенсационный костюм, который предназначен для коррекции кровообращения на перегрузках. Дело в том, что выше 62К вода кипит при 37С... Понятно? Высотный костюм -- это фактически скафандр, полностью герметичный, включая шлем, предназначенный для поддержания внутреннего давления на "комфортном" уровне примерно в одну треть от атмосферного. По крайней мере, при этом давлении еще не кипит кровь, и можно дышать, хотя для этого и нужен чистый кислород. Эти костюмы представляют собой довольно сложное техническое сооружение (устрашающего вида к тому же), требуют многочисленных проверок и обслуживания перед и после каждого полета. Костюмы подгоняются индивидуально и закрепляются за пилотами высотных самолетов на весь срок активной службы. Как вы понимаете, нам рассказали, показали и дали потрогать и такой костюм тоже.

Потом мы пошли получать амуницию. Каждому из нас подобрали по размеру шлем и кислородную маску. Шлем был нужен потому, что к нему крепится маска, и еще потому, что в нем смонтированы наушники. С этим добром мы отправились в барокамеру, чтобы все это подключить и проверить на герметичность. В конце концов, физиономии стандартными делать еще не научились, а то у USAF было бы одной проблемой меньше.

Барокамера, или Altitude Chamber, представляет собой сварную конструкцию из стальных плит на каркасе из ОЧЕНЬ толстого стального профиля -- выглядит весьма внушительно. Все это в добавок оплетено всевозможными трубами и трубками с неимоверным количеством вентилей, снабжено неисчислимым количеством шкал для измерения давления и "высоты", и оборудовано тремя рабочими местами операторов. Внутри камера разделена на основной отсек с восемнадцатью креслами вдоль двух стенок, и отдельный тамбур, так что в камеру можно войти или выйти, не разгерметизируя основной объем. Между креслами установлены консоли с кислородным оборудованием. Н-да... Когда вас последний раз сажали в железный ящик, из которого высосан почти весь воздух?

На этой оптимистичной ноте мы вернулись в аудиторию, чтобы еще раз прослушать план "полета". Нам еще раз подробно объяснили, что мы будем делать, и особенно чего мы делать не будем. Чего ожидать, как себя вести, как поступать во всех мыслимых случаях. Система у военных была отработанная, что называется, поколениями.

Для нас, гражданских, программа была сильно упрощенная, на максимальную высоту всего 25К футов (7,600 м). Для сравнения: пилоты USAF регулярно ходят на 45К футов (13,500 м) -- учатся дышать не просто кислородом, а с подачей под давлением и прочие прелести. Это "нормальные" пилоты. В Beale (где дело было) летают U-2 (а до 1989 летали и SR-71), так их пилотов регулярно гоняют за "линию Армстронга" -- выше 62К футов (19,000 м) для работы в высотном костюме. Запихивают народ в скафандры, поднимают на 20 км и дают им полюбоваться, как вода комнатной температуры кипит в открытой банке. Так внушается вера и уважение к высотному костюму.

Ну а у нас задачи попроще. Нам важно понять, как кислородное голодание действует на организм. Поэтому нам особенно подробно объяснили, на какие симптомы кислородного голодания нужно будет обратить внимание. Дело в том, что эти симптомы значительно отличаются для разных людей. Одни, самые счастливые, практически сразу испытывают такие неприятные явления, как головная боль, головокружение, тошнота. Эти симптомы достаточно дискомфортны, так что их трудно не заметить. У других симптомы менее выраженные, такие как легкое покалывание в пальцах, сужение или размывание поля зрения, ощущение эйфории. Наконец, некоторые особо неудачливые индивидуумы не испытывают никаких симптомов вообще, или настолько незаметные, что практически при медленном подъеме или плавной потере давления люди "отключаются" прежде, чем успевают понять, что с ними что-то происходит.

Для иллюстрации показали видео ролик, который, я считаю, должен по-хорошему один раз увидеть каждый, кто поднимается выше 10К футов (3 км), неважно в самолете или как-то иначе. Барокамера. Камера смотрит в лицо мальчишки в летной форме, шлеме и с кислородной маской. Мальчишка снимает маску, берет со стола перед собой колоду карт и начинает их открывать одну за одной. Он называет вслух масть и ранг каждой карты, затем показывает карту окружающим и видеокамере. Три карты проходят нормально. Открыл, посмотрел, назвал: "туз бубей", показал нам. Открыл, "дама треф", показал даму треф. Открыл, "двойка бубей", показал двойку бубей. Примерно на четвертой карте его движения становятся заметно медленнее и значительно менее координированными, он дольше и тщательнее открывает следующую карту, долго смотрит на нее, отрывается от карты и называет несколько раз: "шесть пик, шесть пик, шесть пик", затем медленно показывает карту в камеру. Карта буквально падает у него из рук. Он медленно поднимает следующую карту и долго смотрит в нее явно невидящим взглядом. На лице у него при этом написано неимоверное напряжение, он видимо пытается собрать все силы для решения своей задачи... Вот если бы еще вспомнить, что это была за задача... Он не помнит. Он пытается вспомнить. Механически поднимает глаза и долго ищет ими камеру. Он помнит, что он должен был что-то сделать и что-то сказать. Он не помнит что. Машинально проводит червовым королем перед камерой и медленным, механическим, без интонаций голосом произносит: "шесть пик, шесть пик..." Так же долго и совершенно уже бессознательно открывает следующую карту: "шесть пик, шесть пик..." Голос оператора по СПУ спрашивает его как он себя чувствует. Рука с картой замирает, как если бы он услышал что-то и теперь пытается понять, что именно. Это очень трудно. Это настолько трудно, что делать одновременно еще что-нибудь он уже не может. Несколько секунд он остается неподвижным, затем рука с бубновым валетом возобновляет свой путь: "шесть пик... шесть пик..." Оператор приказывает ему надеть маску, но он уже не слышит, он окончательно ушел в свой мир. Руки еще двигаются, но уже без всякой цели. Невидящие глаза блуждают, ни на чем не останавливаясь. Время от времени он лепечет "шесть пик... шесть пик...". Ему кричат наперебой со всех сторон, что нужно надеть кислород, но он уже ушел окончательно. Он еще в сознании, но рассудок ему не служит. Так "работает" кислородное голодание.

Наконец кто-то подходит, включает подачу кислорода под давлением и прижимает маску к лицу перед камерой. Мальчишка делает два глубоких вдоха и... буквально видно, как глаза оживают и снова начинают видеть. Он снова открывает следующую карту и совершенно нормально, как ни в чем ни бывало, показывает ее в камеру и называет десятку червей. "Спасибо, достаточно," говорит оператор, "как ты себя чувствуешь?" -- "Нормально". -- "Какая карта была перед десяткой?" -- "Шесть пик". -- "Ты помнишь, как я к тебе обращался?" -- "Нет". -- "Ты помнишь, как надел кислород?" -- "Нет". Человек ушел из жизни, полностью провалился в небытие на несколько минут. Его время остановилось, для него в те минуты ничего не происходило и ничего не существовало. Вся сцена заняла не более пяти минут. На то, чтобы уйти, потребовалось тридцать секунд, еще пятнадцать чтобы вернуться. Четыре минуты и пятнадцать секунд для этого человека пропали из его жизни бесследно и необратимо. Рефлексы еще работали, но сознание уже остановилось...

...Час настал, и мы пошли в камеру. Прямо скажем, пошли со слабиной в коленках, хоть нас и заверили, что ТАК отключиться нам никто не даст. И даже если и даст, то для здоровья это не опасно, и проходит за несколько секунд и абсолютно без последствий (если рядом есть кому надеть на нас маски!). Кто-то спросил, на какой высоте снимали тот ролик. Врач сказал, что, вероятно, 25К -- выше никто бы не продержался в сознании целых пять минут. Это не могло не вдохновлять.

Расселись. Оделись. Подключились. Мальчишки и девчонки в форме -- военный персонал камеры -- тщательно проверили герметичность маски на каждом из нас, и исчезли. В камере с нами остались трое из них, четвертый занял место за пультом снаружи. Ему предстоит "свозить" нас на 25К и "развлекать" по дороге туда и обратно. Закрыли камеру.

Для разминки нас бодренько подняли от нуля до 8К футов (2.4 км) со скоростью 3000 футов/мин (15 м/с) и сразу с такой же скоростью опустили обратно вниз. Это для того, чтобы проверить уши и прочие газовые полости на предмет пробок. Никто не жаловался, все справились со своими ушами нормально.

Следующие полчаса мы сидели на уровне 0 и просто дышали чистым кислородом, чтобы вымыть из организма растворенный атмосферный азот. Азот хуже чем кислород растворяется в крови и медленнее выводится из организма при падении давления. Если давление падает слишком быстро, азот может не успеть покинуть организм и вместо этого образовать газовые пузырьки -- та самая кесонная болезнь, с которой знакомы водолазы. Немного неожиданный факт: быстрый подъем с глубины 20 метров на поверхность по последствиям эквивалентен быстрому подъему от земли на 25К футов. Оператор развлекает нас этими рассказами, мы развлекаем ее своими. Еще говорим о переносных, аварийных и спасательных кислородных системах. Говорить в маске очень неудобно, приходиться постоянно куда-то девать губы, которые иначе упираются в микрофон. Моему английскому произношению это не способствует, зато способствует краткости. Нам предлагают попробовать подышать под давлением, с наддувом кислорода. Это тяжело. Такое впечатление, что тебя постоянно надувает изнутри (с чего бы это?), и требуется значительное усилие, чтобы выдохнуть. После каждого выдоха нужно сознательно задерживать дыхание, иначе вдох получается слишком быстрым, что чревато гипервентиляцией. Непривычно и физически утомительно, но зато позволяет жить до высот в 53К футов. Впрочем, всего полчаса максимум, да и то для тренированного летчика.

Полчаса проходят, мы готовы. Мы уже почти привыкли к маскам и шлемам, к тому же все это выглядит круто! Трогаемся в путь: 30 узлов вверх до 8К футов. Снимаем маски. У всех все в порядке. Время для первого эпизода. Разгерметизация! За 10 сек кабина "поднимается" от 8 до 18К футов -- это 300 м/с! Ничего неожиданного, впрочем, не происходит -- уши справляются сами, без моей помощи, в общем, ничего особенного. Только туман конденсируется и клубится вокруг, медленно оседая на пол, да заметно холодает от адиабатического расширения воздуха. Надеваем маски и продолжаем подъем до 25К футов.

25К. 7600 метров. Барометр показывает, что вокруг нас осталась всего одна треть нормальной атмосферы. 260 мм ртутного столба -- эти цифры выглядят немного странно.

Главное испытание. Половина из нас, что сидит вдоль одной стены, снимает маски. Вторая половина остается на кислороде и следит за первой, пытаясь отметить и запомнить внешние симптомы. Народ напротив берется за карандаши и принимается решать простенькие арифметические и логические задачки. Проходит минута. Кто-то откладывает карандаш и берется за маску -- ему хватило. В следующие минуты люди один за другим надевают маски, движения неуверенные, глаза блуждают, застежки не поддаются одеревеневшим пальцам. Многие забывают включить принудительную подачу кислорода. Таковы условия -- при надевании маски нужно включить все три тумблера: общий, подача чистого кислорода и наддув. Условность в нашем случае, но в другой ситуации это может оказаться жизненно важным. Некоторые явно подошли близко к своей черте, прежде чем вернуться.

Двое остаются без масок. Оператор обращается к одному и спрашивает о самочувствии. Человек не отвечает, но продолжает водить карандашом по бумаге. Очевидно, что это стоит ему таких неимоверных усилий, что реагировать на все остальное он уже не в состоянии. Тающей производительности его мозга едва-едва хватает, чтобы удерживать растворяющееся внимание на задаче, и уже не достаточно для переключения внимания и для распределения приоритетов. Один из помощников оператора в камере подходит к человеку и заглядывает в его бумажку. "He's good", говорит она, "he's writing. He is still going..." Оператор еще раз обращается и предлагает надеть маску. Помощник в камере жестами привлекает внимание и дублирует просьбу, но сам пока не помогает. Наконец человек роняет карандаш и тянется к маске. Этот успел.

А вот последний не успел. Он уже ушел и не реагирует. Ему надевают маску. Что? Да, он в порядке. Нет, он не помнит, когда он отключился и что ему говорили. Так вот оно и бывает.

Ну вот и наша очередь. Снимаю маску. Успеваю подумать, что, наверное, теперь у меня получается почти профессиональным небрежным движением отстегнуть правую защелку маски от шлема -- слева идет провод к наушникам. Пульс подскакивает, на глаз до 180. Интересно, это уже оно или просто это я так проникся важностью момента? Беру карандаш и принимаюсь за арифметику. Четырнадцать плюс восемь -- это просто, это двадцать два. 3 + 10 будет 13. Пока нормально. 7 * 9... Черт, это же таблица умножения. Так. Семь на девять... Нет, лучше на десять, тогда будет 70. Теперь нужно вычесть... Что? Ах да, еще вычесть семь. Это будет 63. Точно. Прошло меньше минуты, а я уже соображаю так медленно. 21 - 8. Теперь это вычитание. Один минус восемь... Не вычитается... Это одиннадцать минус восемь... и один в уме... два минус один... 13... Теперь 1000 - 456... Ох ни фига себе задачки... Мучительно вычитаю, переношу, вычитаю, переношу...

Так. Нужно отвлечься. Мне нужно было обязательно отметить симптомы. В этом весь смысл. Почувствовать и отметить симптомы, чтобы потом опознать, если придется. Плохая координация, это точно, но если не двигаться, то и не почувствуешь. Зрение. Поднимаю глаза, обвожу камеру. Вспоминаю, что, наверное, у меня сейчас такой же невидящий взгляд, как в том кино, и даже усмехаюсь про себя. Или это мне кажется? Вижу, что люди начинают надевать маски. Да, у меня же еще задачки. Что там дальше? Последовательность. Это мы понимаем. 1... 2... 3... 5... 7... 9... Нет, девять не по порядку... Keep going... keep going... Я в порядке, у меня ничего не болит, я просто медленный... очень медленный... keep going... Нет, 30 не нужно было отмечать... Я умею стирать... На карандаше есть резинка, надо стереть. Переворачиваю карандаш и с каким-то удивлением, что ли, узнаю свое привычное движение, как я обычно упираюсь резинкой в бумагу и скольжу пальцами вниз, чтобы взяться поудобнее за стиралку. Размазываю кружок вокруг "30". Видали? Я еще на что-то годен. Продолжаю. Цифры ничего не значат, требуется неимоверно концентрировать внимание, чтобы выбрать те, которые идут не по порядку.

Заканчиваю последовательность и отрываюсь от бумаги. Почти все уже в масках. Всегда кто-то будет последним... Симптомы... По-прежнему ничего заметного, бросающегося в глаза. Просто все очень медленно, и дается с большим трудом. Keep going... Задачи. У меня еще есть задачи. Смотрю в бумажку. Слова. Какой-то вопрос, но смысл его до меня не доходит. Слова не складываются в предложение, и не понимаю, что там написано. С цифрами было легче. Что тут еще у нас есть дальше? Может, еще какие-нибудь цифры? Нет, только непонятные слова.

Ко мне обращается оператор, и я ее слышу. Надо реагировать -- таковы правила. Она спрашивает, как я себя чувствую. "ОК." Я знаю, что не совсем ОК, но это слишком долго отвечать. Мне не связать больше двух слов. Ничего не болит, ничего плохого не происходит, ничего угрожающего. "I'm OK". "Сколько симптомов гипоксии ты насчитал?" -- "Два". Опять не точно. Они слабые, почти незаметные. Просто все очень медленно и трудно, но это же не симптом. "Два симптома? You're clearly hypoxic". Я знаю, но отвечать нет смысла. Keep going... Я пока еще going. "Пять минут прошло, надень маску." Ага, маску... Это мы понимаем... Это мы можем... Что-то важное нужно было сделать по правилам... Ага, три тумблера вперед... Это важно, иначе они подумают, что я забыл и отключился. Легко... сейчас, только попаду пальцем... Нет, не попаду... Лучше всей ладонью, вот так... Видали? Я еще не такое могу... Вот теперь надеть маску, чтобы все по правилам. Так и есть, все уже в масках. Я последний.

Ничего заметно не меняется. Я по-прежнему вижу все вокруг, просто мысли становятся яснее. Начинаю лихорадочно соображать, что же произошло. Ничего. Ни одного верного симптома. Если такое же вот состояние наступит достаточно медленно, и при этом мне не нужно будет двигаться или решать задачки, то я ничегошеньки скорее всего и не замечу. Вспоминаю, что примерно после первой минуты мое состояние было вполне стабильным, я никуда не проваливался. Возможно, я мог бы держаться и дольше разрешенных пяти минут, но смысла нет: нет симптомов. То есть все уже было настолько хреново, насколько оно может быть -- без окончательной отключки, в смысле.

И тут мне на глаза попадается карандаш. МОЙ КАРАНДАШ. Меня прошибает пот. Он лежит на консоли передо мной -- там, куда я его НЕ КЛАЛ. То есть я не помню, чтобы я его туда клал. Значит, либо положил и забыл, либо у меня его взял из рук кто-то другой, пока я возился с тумблерами или с маской. Это значит... Это значит, что я все-таки отключился на какой-то момент. Во всяком случае, я помню не все. Да, я воспринимал окружающее, я разговаривал с оператором, сам надел маску и включил кислород... И все же что-то выпало. Значит, я был не просто близко к черте -- я заглянул за нее. А надежных симптомов так и не было. Ну что ж, вот и он, мой урок на сегодня. У меня нет симптомов, и, видимо, уже не будет. Ради этого стоило потратить тридцать пять баксов и встать в три утра.

25К, все на кислороде, все в порядке. Главное на сегодня сделано. Идем 15 м/с вниз. Следующая остановка -- 18К футов (5.5 км). "Не забывайте ваши уши."

Останавливаемся на 18К. Нам раздают таблицы. На одной стороне навигационная карта, на другой -- цветастая картинка, целая радуга, и по краю что-то написано. Просят заметить какой-нибудь мелкий ориентир на карте, запомнить его и перевернуть на радугу. Делаем. Для вящего понту я запоминаю три ориентира, разной степени заметности. Снимаем маски. Жить можно. Приглушают свет до тусклого полумрака, потом почти до полной темноты. Проходит пять минут, глаза привыкают к темноте. Смотрим на цветную картинку. По теории, если смотреть в ее центр, то надпись по краю должна исчезнуть из поля зрения. У меня не исчезает. Цвет тоже должен исчезнуть -- глаза не различают цветов при недостатке кислорода. Не исчезает. Тускнеет, это да, но не исчезает. Ну так ведь темно же, потому и тускнеет. По-прежнему различаю красное, оранжевое, зеленое и синее поля и надпись по краям. "Так, с парашютом обманули, посмотрим, что будет с водкой" (С). Переворачиваю таблицу и смотрю на карту. Читать карту трудно, но кто сказал, что в темноте читать легко? Нахожу два из трех ориентиров, третий -- VOR -- найти не могу. Еще большой вопрос, можно ли его вообще разглядеть при таком свете, высота там или нет... Последняя надежда -- надеть кислород. Если что-нибудь изменится, значит, наука не врет. Например, я сразу начну видеть в темноте, как кошка. Надеваю. И тут же карта расплывается окончательно в одно красное пятно. Вот тебе и ночное зрение. Краснота спадает, но деталей на карте как не было, так и нет. Вместо этого появляется отчетливая иллюзия, что карта рельефная. Изображение на карте явно выпуклое, как на голографической картинке. Могу поклясться, что без кислорода было лучше. Непонятно. Ну да ладно, отрицательный результат тоже результат.

Ну вот на сегодня почти и все. Спускаемся 15 м/с с 18К до нуля. Совет "Stay ahead of your ears" звучит немножко странно, не правда ли? По дороге знакомимся с портативной кислородной системой низкого давления -- "walking bottle". Желтый баллон на 20 атмосфер, с регулятором, подключается все к той же маске -- просто. Тем временем высота -- 0, дверь открыта, можно выходить. Оказывается, за час маской намяло переносицу. Будет синяк.

Debriefing -- разбор "полета". Профессионализм военных проявляется и в этом. Нам еще раз рассказывают, что и почему с нами происходило. Потом объясняют, что будет потом и как себя вести. Предупреждают, что после дыхания чистым кислородом еще какое-то время может закладывать уши -- это из-за того, что скопившийся в среднем ухе кислород постепенно растворяется в тканях, и давление снижается. При этом внешнее давление может блокировать каналы, так что уши придется освобождать специальным приемом "valsalva manuever". И точно -- через несколько часов ночью я таки проснулся от тянущего покалывания в одном ухе. Глотнул -- прошло. Черт, и как это они все наперед знают?

На самом деле это действительно удивительно. И это я не только про заложенное ухо. Представьте: уникальные данные и богатейший опыт, собранный военными за десятилетия высотных полетов, предоставляется нам, пилотам-любителям, да практически и любому желающему -- пожалуйста, приходи и учись. И к тому же бесплатно. Ну то есть не совсем... Совсем не бесплатно, если вспомнить про налоги. Но пожалуй, я даже и не прочь содержать ТАКУЮ армию на свои налоги. Все познается в сравнении...

Под занавес нам устроили небольшую экскурсию по авиабазе. Сначала меня не хотели брать -- что-то их смутило в моей временной визе, но потом сжалились -- "пока майор не видит". Авиабаза Beale представляет собой несколько городов и аэропорт за одним забором. На территории примерно миль десять на пятнадцать расположены помимо обычных для аэродрома сооружений еще и жилая зона, больница, школа, спорткомплекс, административные здания, и еще куча всего, назначение чего мне осталось непонятным. Факт остается: из конца в конец по авиабазе нужно ехать на машине минут двадцать, пересекая при этом то открытые поля, то настоящий лес, то небольшие города с улицами и номерами домов, перекрестками и даже светофорами.

На обратной дороге, уже уезжая с авиабазы, я совсем было хотел остановиться и поснимать -- от торца полосы кадры взлетающих самолетов могли получиться неплохие -- но решил не искушать судьбу. Кто их знает, можно ведь и огрести... А снимать было что.

Авиабаза не просто действующая. На ней базируются и летают Lockheed U-2. Помните Пауэрса? Эти уникальные самолеты все еще стоят на вооружении и летают. До 1989 года -- года официального снятия с вооружения -- отсюда же летали и Lockheed SR-71 Blackbirds, и два из них до сих пор стоят на поле перед башней управления. А U-2 летают и сейчас, причем каждый день и помногу. В тот день, судя по возне с высотными костюмами, минимум трое пилотов слетали на серьезные высоты (они летают, кажется, до 75К футов -- 23 км). А под вечер я имел удовольствие наблюдать, как два U-2 тренировались в посадках "конвейером", наматывая круги над аэродромом. Величественное, надо сказать, зрелище. Большой черный глайдер с одним, но огромным двигателем, и даже шасси у него почти как у глайдера -- велосипедное. Заходит и садится тоже как глайдер -- сравнительно медленно и "блинчиком". Оно и понятно -- с таким огромным крылом, которое позволяет ему держаться в ничтожных остатках атмосферы на 75К, у земли он может летать очень медленно. Зато и двигло, необходимое для высотного полета, обеспечивает у земли завидный избыток тяги. У меня нет под рукой данных по тяговооруженности, но взлетает U-2 очень внушительно. После короткого разбега отрывается почти в самом начале полосы и как-то сразу прыгает в воздух, набирая первые сотни футов быстро, будто всплывая над землей, почти без тангажа, параллельно полосе. По мере набора скорости нос поднимается... и поднимается... и поднимается... пока не упрется свечкой в небо, и так, с тангажом градусов в сорок пять, за считанные минуты уходит в небо и исчезает из вида -- почти прямо над головой.

И вот стою я в этот тихий, такой приятный, уже по-летнему теплый вечер рядом с полосой посередине Beale AFB в Калифорнии, и провожаю глазами взлетающие и садящиеся U-2. И думаю о разном. Ну, знаете, ведь есть о чем. И как-то это ощущается... немножко странно, что ли. Но хорошо. Определенно, это ощущается хорошо. Странная штука, этот мир, чудн о устроенная... Но совсем не безнадежная, и даже иногда чертовски неплохая, если повезет.

* * *

Из этих трех в свой первый сезон я выбрал кросс-кантри. И не прогадал. Предварительной подготовки только-только хватило, чтобы держаться с группой, не отставать и не тянуть всех вниз. Но зато и было же чему поучиться! Лучшего способа познакомиться с миром кросс-кантри систематически, а не методом проб и ошибок, я не знаю.

Дата добавления: 2014-12-23