КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Повелитель мух 5 страница
Он провел языком по сухим губам. – Теперь про шалаши. Про убежища. Снова поднялся и стихнул гул. – Спите вы почти все в шалашах. Сегодня, кроме Эрикисэма, которые у костра дежурят, все в шалашах будут спать. А кто их строил? Тут уж собрание расшумелось. Шалаши строили все. Снова Ральфу пришлось помахать рогом. – Погодите вы! Я спрашиваю – кто все три шалаша строил? Первый мы строили все, второй строили вчетвером, а последний только мы с Саймоном. То-то он и шатается. Погодите. Ничего смешного. Он развалится, когда опять польет дождь. А тогда нам будут нужны все три шалаша. Он умолк, откашлялся. – И еще одно. Мы решили, что уборная у нас будет там, в тех скалах за бухтой. Что ж, очень даже правильно. Волны сами обмывают эти скалы. Это и малыши знают. Кругом опять стали хихикать и переглядываться. – А теперь где хотят, там и присаживаются. Возле самых шалашей, прямо на площадке. Вы, малыши, если у вас схватил живот, когда рвете фрукты… Собрание ревело. – Я говорю, как прихватит, вы бы хоть от фруктов подальше. А то грязь и безобразие. Снова поднялся смех. – Я говорю, это безобразие! Он подергал на себе серую, задубевшую рубашку. – Безобразие! Если прихватит, надо в скалы бежать. Ясно? Хрюша потянулся за рогом, но Ральф затряс головой. Он обдумал свою речь, пункт за пунктом. – Надо всем нам снова ходить к этим скалам. А то грязно очень. – Он умолк. Предчувствуя взрыв, все затаили дыхание. – И еще. Насчет костра. Ральф вздохнул почти со стоном, и по собранию эхом пронесся вздох. Джек принялся стругать прутик, что-то шепнул Роберту, и тот отвернулся. – Костер тут на острове – важней всего. Как же нас спасут, если он у нас не будет гореть? Только, может, чудом. И неужели же мы не можем с этим справиться?
Он выбросил вперед правую руку. – Смотрите! Сколько нас! И мы не смогли удержать костер. Вы что – не понимаете? Костер нельзя забывать, уж лучше… лучше умереть! Охотники смущенно захихикали. Ральф посмотрел на них и продолжал запальчиво: – Эх вы, охотники! Еще смеетесь! Поймите вы – костер важней, чем ваши свиньи, сколько бы вы их там ни понаубивали. Вы что, не соображаете? – Он развел руками и оглядел всех. – Дым у нас всегда должен быть – хоть умри! Он умолк, уже взвешивая новый пункт. – И еще одно. Кто-то выкрикнул: – Может, хватит? Кто-то тихонько поддакнул. Ральф не стал ничего замечать. – И еще одно. Мы чуть весь остров не спалили. И мы только зря время теряем, сдвигаем камни, разводим маленькие костры, чтоб жарить. И вот я, как главный, объявляю правило. Костры нигде не жечь ни за что. Только на горе. Шум поднялся неимоверный. Все вскакивали, орали, Ральф орал в ответ: – Если тебе нужно зажарить рыбу или краба – подымайся на гору, ничего с тобой не случится! И так оно верней. В низящихся лучах замелькали потянувшиеся за рогом руки. Ральф вспрыгнул на бревно. – Вот что я хотел сказать. Ну и сказал. Вы сами меня выбрали. И должны меня слушаться. Постепенно все затихли, уселись. Ральф спрыгнул на землю и заговорил обычным голосом. – Значит, так. Уборная в скалах. Костер чтоб всегда горел и всегда был дым. Жечь огонь только на горе. Еду жарить там. Джек встал, мрачно хмурясь, потянулся за рогом. – Я еще не кончил. – Да ты уж сколько наговорил! – У меня рог. Джек сел, недовольный. – И – последнее. Об этом и так разговоры, наверное. Он выждал, пока на площадке водворилась тишина. – Не получается у нас как-то. Не пойму, что такое. Так хорошо начинали. Весело было. И вот… Он погладил рог, устремив мимо них пустой взгляд, думая про зверя, змея, костер, разговоры про страх. – И вот все начали бояться.
Поднялся и тотчас замер ропот, почти стон. Джек уже не строгал. Ральф продолжал отрывисто: – Это все малыши зря болтают. Это надо уладить. Так что вот, последнее, что нам остается еще решить, – это насчет страха. Опять ему в глаза полезли волосы. – Надо поговорить насчет этого страха, ведь бояться-то нечего. Я и сам иногда боюсь. Только глупости это! Выдумки. Давайте разберемся насчет этого страха, и тогда он не будет нам мешать, и можно будет заняться серьезными делами, как костер, например. – В голове у него мелькнула картинка – трое мальчиков над сверкающим морем. – И опять нам будет хорошо, нам будет весело. Ральф торжественно положил рог на бревно в знак того, что речь его окончена. Пробивавшиеся к ним лучи уже совсем припадали к земле. Джек встал и взял рог. – Значит, решили поговорить начистоту. Ладно. Скажу все прямо. Весь этот страх вы, малыши, сами выдумали. Зверь! Да откуда? Ну, бывает и нам страшно иногда, но подумаешь, дело большое – страшно! Вот Ральф говорит, вы по ночам орете. Ну и что! Это просто от кошмаров. И вообще – вы не строите, вы не охотитесь, толку от вас чуть, сыночки мамочкины, неженки. Вот. Нам тоже страшно бывает, но мы нюни не распускаем! Ральф смотрел на Джека, раскрыв рот, Джек ничего не замечал. – От страха вас не убудет. Сам-то страх не кусается. Нет здесь на острове никаких страшилищ. – Он оглядел перешептывающихся малышей. – А так бы вам и надо, если бы вас кто-то и съел, кому вы нужны, плаксы несчастные! Да только нет – слышите вы? – нет зверя здесь… Ральф не выдержал: – Да ты что? Кто говорит про зверя? – Сам же недавно говорил. Сказал, снится им что-то, они кричат. А теперь распустили языки, и не одни малыши, но бывает, даже мои, охотники – болтают про черное что-то, про зверя какого-то, я сам слышал. А, так ты не знал, да? Тогда послушай. На таких маленьких островах не бывает больших зверей. Исключительно свиньи. Львы и тигры водятся только в больших странах, в Африке, например, или в Индии… – Или в зоопарке… – У меня рог! И я не про страх говорю. А я про зверя говорю. Хочется вам пугаться – пожалуйста! Но насчет зверя… Джек помолчал, качая рог, как ребенка, потом повернулся к своим охотникам в грязных черных шапочках:
– Настоящий я охотник или нет? Они только закивали в ответ. Да, охотник он настоящий. Тут кто же мог сомневаться? – Ну так вот, я прочесал весь остров. Сам. Один. Если б тут был зверь, я бы его увидел. Можете бояться, раз вы трусы такие, но зверя в лесу никакого нет. Джек отдал рог и сел. Все облегченно захлопали. Рог взял Хрюша. – Вообще-то я с Джеком не согласен. Но кое-чего он верно сказал. Зверя в лесу нету. И не может быть. Чего бы он кушал? – Свиней! – Вот мы же едим свиней! – Хрюшек он кушает! – У меня рог, – возмутился Хрюша. – Ральф, скажи им, ну чего они, а Ральф? Эй вы, малыши, тихо! Я говорю, насчет страха это я не согласен с Джеком. В лесу вам бояться нечего. Да я тоже там был. Вы еще духов выдумаете и привидения разные. Что есть – то и есть, и всегда понятно, что к чему, а если чего не так, на все люди есть, чтоб разобраться. Сразу, как будто выключили свет, зашло солнце. Хрюша снял очки и, мигая, посмотрел на малышей. Потом он продолжал свои разъяснения: – Когда у тебя болит, к примеру, живот, все равно, большой он там у тебя или маленький… – Ну, у тебя-то большой! – Ладно, вы кончайте смеяться, а тогда мы, может, продолжим собрание. И если малыши полезут обратно на кувыркалку, они сразу ведь свалятся. Так что лучше уж сразу садитесь на землю и слушайте. Ну вот. Для всего свои доктора есть, даже для мозгов. Неужели ж вы думаете, так и можно все время неизвестно чего бояться? В жизни, – сказал убежденно Хрюша, – в жизни – все научно, вот. Года через два, как кончится война, можно будет летать на Марс, туда и сюда. Я знаю – нету тут никакого зверя, ну, с когтями и вообще – но я и про страх тоже знаю, что нету его. Хрюша помолчал. – Если только… Ральф вздрогнул: – Если – что? – Если только друг дружку не пугать. Кругом раздались неприязненные смешки. Хрюша втянул голову в плечи и заключил скороговоркой: – Ну давайте выслушаем малыша, который про зверя говорил, и, может, объясним ему, что все это глупость одна. Малыши затараторили все разом, и один выступил вперед. – Как тебя зовут? – Фил. Для малыша он держался уверенно, покачал рогом в точности, как Ральф, и так же точно, как Ральф, оглядел всех, призывая к вниманию.
– Вчера мне приснился сон, страшный сон, как будто бы я дерусь. Как будто я около шалаша, один, и я отбиваюсь от этих, от крученых, какие висят по деревьям. Он умолк, и в нервном хихиканье малышей был призвук ужаса и сочувствия. – Я испугался и проснулся. Проснулся и вижу – я один около шалаша, а этих черных и крученых уже нет. Они затихли, воочию, с трепетом представив себе все это. Опять из-за рога запищал детский голосок: – Я испугался и стал Ральфа звать и вдруг вижу: под деревьями идет что-то, большое и страшное. Он смолк, обмирая от воспоминания, но не без гордости, что сумел напугать и других. – Это у него был кошмар, – сказал Ральф, – он ходил во сне. Собрание сдержанным гулом одобрило мудрость Ральфа. Малыш упрямо затряс головой. – Нет, когда те, крученые, со мной дрались, это я спал, а когда они пропали, я уже не спал, и я видел, как что-то большое и страшное идет под деревьями. Ральф потянулся за рогом, малыш сел. – Нет, ты спал. Никого там не было. Ну, кому охота ночью по лесу бродить? Кому? Выходил кто-нибудь ночью? Все долго молчали, усмехаясь дикому предположению, что кто-то мог выходить в темноте. Но вот встал Саймон. Ральф глядел на него во все глаза. – Ты? Тебе-то зачем в темноте по лесу шататься? Саймон судорожно вцепился в рог. – Я хотел… я хотел к одному месту пройти. – Какому еще месту? – Ну, есть одно место. В джунглях. Он замялся. Джек снял напряжение; только он умел говорить так презрительно, так насмешливо и твердо: – Все ясно! Ему живот схватило. Ральфу стало обидно и стыдно за Саймона, и, строго глядя ему в лицо, он отобрал у него рог. – Ладно. Ты больше не надо. Понял? Ночью туда не ходи. И так глупости всякие болтают про зверя, а тут еще ты на глазах у малышей будешь красться, как какой-то… В издевательских смешках остался призвук страха, и еще в них было осуждение. Саймон открыл рот, но рог был уже у Ральфа, и он сел на свое место. Когда все угомонились, Ральф повернулся к Хрюше: – Что у тебя, Хрюша? – Да тут вон еще один. Этот. Малыши вытолкали Персиваля на середину треугольника. Он стоял по колено в высокой траве, смотрел на свои увязнувшие в траве ноги и силился вообразить, что никто не видит его, что он в укрытии. Ральфу представилось, как точно так же стоял другой карапуз, и он поскорей отогнал эту картинку. Он старался больше ее не видеть, вытравил ее, загнал далеко, глубоко, и только от прямого напоминанья, как сейчас, и могла она выплыть. Малышей так и не созывали на перекличку, отчасти потому, что, по крайней мере, на один из вопросов, которые задавал тогда на горе Хрюша, Ральф знал ответ твердо. Были вокруг малыши светлые, темные, были веснушчатые, и все до единого грязные, но на всех лицах – и тут никуда уж не денешься – была кожа как кожа. Никто никогда больше не видел той багровой отметины. Но зачем только Хрюша тогда, замазывая свою вину, так орал и надсаживался? Без слов давая понять, что он все помнит, Ральф кивнул Хрюше: – Ну ладно. Сам спрашивай. Хрюша стал на колени, держа перед малышом рог. – Хорошо. Как тебя звать? Малыш отпрянул в свое укрытие. Хрюша растерянно повернулся к Ральфу, тот спросил жестко: – Как тебя зовут? Тот опять промолчал. Не выдержав этого запирательства, собрание грянуло хором: – Как тебя зовут? Как тебя зовут? – Тихо вы! Ральф в сумерках разглядывал малыша. – Ну, скажи нам. Как тебя зовут? – Персиваль Уимз Медисон, дом священника, Хакет Сент-Энтони, Гемпшир, телефон, телефон, теле… И словно только этот адрес заграждал потоки скорби, малыш расплакался. Личико скривилось, из глаз брызнули слезы, рот чернел квадратной дырой. Сначала он постоял немым воплощением скорби; потом плач хлынул, густой и крепкий, как звуки рога. – Хватит тебе! Умолкни! Но Персиваль Уимз Медисон умолкнуть не мог. Потоки прорвало так, что не остановить никакой властью, ни даже угрозами. Рыданья сотрясали грудь Персиваля, и он не мог от них вырваться, будто его накрепко пригвоздило к вою. – Замолчишь ты или нет?! И других малышей проняло. Каждый вспомнил о своем горе; а возможно, они осознали свое соучастие в горе вселенском. Они расплакались, и двое почти так же громко, как Персиваль. Спас положение Морис. Он крикнул: – Эй, поглядите-ка на меня! Он нарочно упал. Потер крестец, уселся на кувыркалку, плюхнулся. Клоун из Мориса вышел плохой. Но Персиваль и другие малыши отвлеклись, хлюпнули носами, захохотали. И вот они уже зашлись в таком несуразном хохоте, что заразили больших. Джек и в общем шуме заставил к себе прислушаться. Рога у него не было, он нарушал правила, но этого никто не заметил. – Ну, так как же насчет зверя? Что-то странное сделалось с Персивалем. Он зевнул, закачался так, что Джеку пришлось схватить его за плечи и встряхнуть. – Где обитает этот зверь? Персиваль оседал в руках у Джека. – Умный, видать, зверь, – усмехнулся Хрюша, – раз сумел тут запрятаться. – Джек весь остров обрыскал… – И где этому зверю жить?.. – Пускай своей бабушке про зверя расскажет! Персиваль забормотал что-то потонувшее в общем хохоте. Ральф весь подался вперед. – Что? Что он говорит? Джек выслушал ответ Персиваля и выпустил его плечи. Персиваль, освобожденный, в утешительном окружении двуногих, упал в высокую траву и погрузился в сон. Джек откашлялся и бросил небрежно: – Он говорит, что зверь выходит из моря. Смешки как-то осеклись. Ральф невольно обернулся – скорченная фигурка, черная на фоне лагуны. Все посмотрели туда же и вслушались. Дали пластались, убегали, ломились за простор густого, чужого и всемогущего ультрамарина; и шептались и всхлипывали у рифа волны. Вдруг Морис выпалил так громко, что все вздрогнули: – Мой папа говорит, еще пока не всех морских животных даже открыли. Опять все загалдели. Ральф протянул блистающий в сумраке рог, и Морис послушно взял его. Собрание угомонилось. – По-моему, Джек верно сказал, каждому может быть страшно, и от страха никого не убудет, ничего тут такого нет. Ну а вот насчет того, что одни свиньи на этом острове водятся, так это он, возможно, и верно говорит, но ведь же он не знает. Ну, то есть наверняка, точно же он не знает… – Морис шумно сглотнул. – Папа говорит, есть такие штуки, ой, ну как же их, они еще чернилами плюются – спруты, – так те в сто ярдов бывают и китов пожирают – свободно. – Он помолчал и рассмеялся весело. – Конечно, я в зверя не верю. Вот и Хрюша говорит – в жизни все научно, но ведь же мы не знаем? Ну, то есть наверняка… Кто-то крикнул: – Не может спрут этот из воды вылезать! – Нет, может! – Не может! Тотчас площадку заполонили шум, гам и мечущиеся тени. Ральф, не вставая с места, смотрел, и ему казалось, что все с ума посходили. Плетут про зверя, про страх, а того не могут взять в толк, что важней всего – костер. А как только станешь им объяснять, начинают спорить и до разных ужасов добалтываются. Различив в сумерках робкую белизну рога, он выхватил его у Мориса и стал дуть изо всей мочи. Все смолкли. Саймон подошел и протянул руку к раковине. Необходимость толкала Саймона выступить, но стоять и говорить перед собранием была для него пытка. – Может, – решился он наконец, – может, зверь этот и есть. Вокруг неистово заорали, и Ральф встал, потрясенный: – Саймон – ты? И ты в это веришь? – Не знаю, – сказал Саймон. Сердце у него совсем зашлось, он задыхался. – Я… И тут разразилась буря: – Сиди уж! – А ну, клади рог! – Да пошел ты!.. – Умолкни! Ральф крикнул: – Дайте ему сказать! У него рог! – То есть… может… ну… это мы сами. – Вот полоумный! Это уж попирал все приличия не стерпевший Хрюша. Саймон продолжал: – Может, мы сами, ну… Саймон растерял все слова в попытках определить главную немощь рода человеческого. И вдруг его осенило: – Что самое нечистое на свете? Вместо ответа Джек бросил в обалделую тишину непристойное слово. Разрядка пришла как оргазм. Те малыши, которые успели снова забраться на кувыркалку, радостно поплюхались в траву. И взревели ликующие охотники. Хохот больно ударил Саймона и разбил его решимость вдребезги. Саймон сжался и сел. Наконец все снова затихли. Кто-то, не попросивши рог, сказал: – Может, это он про духов разных. Ральф поднял рог и вглядывался в сумрак. Всего светлей был бледный берег. Малыши как будто подобрались ближе? Ну да, конечно, сжались в кучку на траве посередке. От порыва ветра разворчались пальмы, и шум резко и заметно врубился в темноту и тишину. Два серых ствола терлись друг о дружку с мерзким скрипом, которого днем не замечал никто. Хрюша взял рог из рук Ральфа. Голос Хрюши звенел негодованьем: – Не верю я в никаких духов! Джек тоже вскочил, почему-то ужасно злой. – Какое кому дело, во что ты веришь, Жирняй! – У меня рог! Послышались звуки схватки, рог заметался во тьме. – А ну положь сюда рог! Ральф бросился их разнимать, получил по животу, вырвал рог из чьих-то рук и сел, задыхаясь. – Ну, хватит этих разговоров про духов. Давайте отложим до утра. Тут вмешался приглушенный и неизвестно чей голос: – Зверь этот, наверно, и есть дух. Собрание будто ветром встряхнуло. – Ну, хватит без очереди говорить, – сказал Ральф. – Если мы не будем соблюдать правила, все наши собрания ни к чему. И снова он осекся. Тщательно составленный план собрания шел насмарку. – Ну, что же мне теперь сказать? Зря я так поздно вас собрал. Давайте проголосуем насчет них, ну, насчет духов. А потом разойдемся и ляжем спать, мы устали. Нет – это ты, Джек? – нет, погоди минутку. Сначала я сам скажу – я лично в духов не верю. Да, по-моему, я в них не верю. А вот думать про них мне противно. Особенно в темноте. Но мы же решили вообще разобраться, что к чему. Он поднял рог. – Ну, так вот. Значит, давайте разберемся, есть духи или нет… Он запнулся и переждал мгновенье, поточней составляя вопрос. – Кто считает, что духи бывают? Долго все молчали и не шевелились. Потом Ральф всмотрелся в сумрак и разглядел там руки. И сказал скучно: – Ясно. Мир – удобопонятный и упорядоченный – ускользал куда-то. Раньше все было на месте, и вот… и корабль ушел. У него вырвали рог, и голос Хрюши заорал пронзительно: – Я ни за каких за духов не голосовал! Он рывком повернулся к собранию: – И запомните. Слышно было, как он топнул ногой. – Кто мы? Люди? Или зверье? Или дикари? Что про нас взрослые скажут? Разбегаемся, свиней убиваем, костер бросаем, а теперь еще – вот! На него надвинулась грозная тень. – А ну, заткнись, слизняк жирный! Завязалась мгновенная стычка, и вверх-вниз задергался мерцающий в темноте рог, Ральф вскочил: – Джек! Джек! Рог не у тебя! Дай ему сказать! На него наплывало лицо Джека. – И ты сам тоже заткнись! Да кто ты такой? Сидишь, распоряжаешься! Петь ты не умеешь, охотиться не умеешь… – Я главный. Меня выбрали. – Подумаешь, выбрали! Дело большое! Только и знаешь приказы дурацкие отдавать!.. Много ты понимаешь! – Рог у Хрюши. – Ах, Хрюша! Ну и цацкайся со своим любимчиком! – Джек! Джек передразнил злобно: – Джек! Джек! – Правила! – крикнул Ральф. – Ты нарушаешь правила! – Ну и что? Ральф взял себя в руки. – А то, что, кроме правил, у нас ничего нет. Но Джек уже орал ему в лицо: – Катись ты со своими правилами! Мы сильные! Мы охотники! Если зверь этот есть, мы его выследим! Зажмем в кольцо и будем бить, бить, бить! И с диким воем выбежал на бледный берег. Тотчас площадка наполнилась беготней, сутолокой, воплями, хохотом. Собрание кончилось. Все кинулись врассыпную, к воде, по берегу, во тьму. Ральф почувствовал щекой прохладу раковины и взял рог из рук у Хрюши. – Что взрослые скажут? – крикнул опять Хрюша. – Ну погляди ты на них! С берега летели охотничьи кличи, истерический хохот и полные непритворного ужаса взвизги. – Ты протруби в рог, а, Ральф. Хрюша стоял так близко, что Ральф видел, как блестит уцелевшее стеклышко. – Неужели они так и не поняли? Про костер? – Ты будь с ними твердо. Заставь, чтоб они тебя слушались. Ральф ответил старательно, словно перед классом теорему доказывал: – Предположим, я протрублю в рог, а они не придут. Тогда – все. Мы не сможем поддерживать костер. Станем как звери. И нас никогда не спасут. – А не протрубишь – все равно мы станем как звери. Мне не видать, чего они там делают, но зато мне слыхать. Разбросанные по песку фигурки слились в густую, черную, вертящуюся массу. Что-то они там пели, выли, а изнемогшие малыши разбредались, голося. Ральф поднял к губам рог и сразу опустил. – А главное, Хрюша: есть эти духи? И этот зверь? – Конечно, нету их. – Ну почему? – Да потому, что тогда бы все ни к чему. Дома, улицы. И телевизор бы не работал. И все бы тогда зазря. Без смысла. Танцевали и пели уже далеко, пенье сливалось вдалеке в бессловесный вой. – А может, и правда все без смысла. Ну, тут, на острове? И они за нами следят, подстерегают? Ральфа всего затрясло, он так бросился к Хрюше, что стукнулся об него в темноте, и оба испугались. – Хватит тебе! И так плохо, Ральф, прямо не могу я больше! Если еще и духи эти… – Не буду я больше главным. Ну, послушай ты их! – Ох, господи! Нет! Нет! Хрюша вцепился в плечо Ральфа. – Если Джек будет главным, будет одна охота и никакой не костер. И мы тут все перемрем… И вдруг Хрюша взвизгнул: – Ой, кто это тут еще? – Это я, Саймон. – Да уж. Молодцы, – сказал Ральф. – Три слепых мышонка. Нет, откажусь я. – Если ты откажешься, – перепугано зашептал Хрюша, – что же со мной-то будет? – А ничего. – Он меня ненавидит. За что – не знаю. Тебе-то что. Он тебя уважает. И потом, ты ж в случае чего и садануть можешь. – Ну да! А сам-то как с ним сейчас подрался! – У меня же был рог, – просто сказал Хрюша. – Я имел право говорить. Саймон шевельнулся во тьме: – Ты оставайся главным! – Ты бы уж помалкивал, крошка. Ты почему не мог сказать, что никакого зверя нет? – Я его боюсь, – шептал Хрюша. – И поэтому я его знаю как облупленного. Когда боишься кого, ты его ненавидишь и все думаешь про него и никак не выбросишь из головы. И даже уж поверишь, что он – ничего, а потом как посмотришь на него – и вроде астмы, аж дышать трудно. И знаешь чего, Ральф? Он ведь и тебя ненавидит. – Меня? А меня за что же? – Не знаю я. Ты на него за костер ругался. И потом ты у нас главный, а не он. – Он зато Джек Меридью! – Я болел много, лежал в постели и думал. Я насчет людей понимаю. И насчет себя понимаю. И насчет его. Тебя-то он не тронет. Но если ты ему мешать больше не будешь, он на того, кто рядом, накинется. На меня. – Правда, Ральф. Не ты, так Джек. Ты уж будь главным. – Конечно, сидим сложа руки, ждем чего-то, вот все у нас и разваливается. Дома всегда взрослые были. Простите, сэр; разрешите, мисс; и на все тебе ответят. Эх, сейчас бы!.. – Эх, была б тут моя тетя! – Или мой папа… Да теперь-то чего уж! – Надо, чтоб костер горел. Танец кончился, охотники шли уже к шалашам. – Взрослые, они все знают, – сказал Хрюша. – И они не боятся в темноте. Они бы вместе чай попивали и беседовали. И все бы решили. – Уж они бы остров не подпалили. У них бы не пропал тот… – Они бы корабль построили… Трое мальчиков стояли во тьме, безуспешно пытаясь определить признаки великолепия взрослой жизни. – Уж они бы не стали ругаться… – И очки бы мои не кокнули… – И про зверя бы не болтали… – Если б они могли нам хоть что-то прислать! – в отчаянии крикнул Ральф. – Хоть бы что-нибудь взрослое… хоть сигнал бы подали… Вдруг из тьмы вырвался вой, так что они прижались друг к другу и замерли. Вой взвивался, истончался, странный, немыслимый, и перешел в невнятное бормотанье. Персиваль Уимз Медисон, из дома священника в Хакете Сент-Энтони, лежа в высокой траве, вновь проходил через перипетии, против которых бессильна даже магия вызубренного адреса.
Глава шестая. Зверь сходит с неба
Дневной свет кончился, остались одни звезды. Когда выяснился источник призрачных звуков и Персиваль наконец затих, Ральф и Саймон неловко подняли его и поволокли к шалашу. Хрюша не отставал от них ни на шаг, несмотря на отважные речи, и трое старших разом нырнули в соседний шалаш. Шумно шурша шершавой листвой, долго смотрели на черный в звездную искорку выход к лагуне. В других шалашах то и дело вскрикивали малыши, раз даже кто-то большой заговорил в темноте. Потом и они уснули. Лунный серп всплыл над горизонтом, такой маленький, что, даже вися над самой водой, почти не бросал в нее дорожки. Но вот в небе зажглись иные огни, они метались, мигали, гасли, а до земли отзвуки боя в десятимильной высоте не доходили и слабеньким треском. Но взрослые все же послали детям сигнал, хотя те уже спали и его не заметили. Вспышка раскроила небо огненной спиралью, и тотчас снова стемнело и вызвездило. В звездной тьме над островом кляксой проступила фигурка, она полетела вниз, бессильно мотаясь под парашютом. Переменные ветры разных высот как хотели болтали, трепали и швыряли фигурку. Потом, в трех милях от земли, ровный ветер проволок ее по нисходящей кривой по всему небу и перетащил через риф и лагуну к горе. Фигурка повалилась, уткнулась в синие цветы на склоне, но и сюда задувал ветер, парашют захлопал, застучал, вздулся. Тело скользнуло вверх по горе, бесчувственно загребая ногами. Ярд за ярдом, рывок за рывком, ветер тащил его по синим цветам, по камням и скалам и наконец швырнул на вершину, среди розовых глыб. Тут порывом ветра спутало и зацепило стропы; и тело, укрепленное их сплетеньем, село, уткнувшись шлемом в колени. Ветер налетал, стропы натягивались иногда так, что грудь выпрямлялась, вскидывалась голова, и тень будто всматривалась за скалы. И как только ветер стихал, слабели стропы, и тень снова роняла голову между колен. Ночь сияла, по небу брели звезды, тень сидела на горе и кланялась, и выпрямлялась, и кланялась. В предрассветной тьме склон недалеко от вершины огласился шумами. Двое мальчиков выкатились из вороха сухой листвы, две смутных тени переговаривались заспанными голосами. Это были близнецы, дежурившие у костра. Теоретически им полагалось спать по очереди. Но они не умели ничего делать врозь. А раз бодрствовать всю ночь было немыслимо, оба улеглись спать. И теперь, привычно ступая, позевывая и протирая глаза, оба двигались к оставшемуся от сигнального костра пеплу. Подойдя, они сразу перестали зевать, и один бросился за листвой и хворостом. Другой опустился на корточки. – Погас вроде. Он покопался в золе подоспевшими веточками. – Хотя нет. Он припал губами к самому пеплу и легонько подул, и во тьме обозначилось его лицо, подсвеченное снизу красным. На секунду он перестал дуть. – Сэм, нам надо… -…гнилушку. Эрик снова стал дуть, пока в золе не зажглось пятнышко. Сэм сунул в жар гнилушку, потом ветку. Жар раздулся, ветка занялась. Сэм подложил еще веток. – Много не клади, – сказал Эрик, – ты погоди подбрасывать. – Давай погреемся. – Тогда надо еще дров натаскать. – Холодно… – Ага… – И вообще… – Темно. Да уж. Эрик, не вставая с корточек, смотрел, как Сэм складывает костер. Он поставил сухие прутья шалашиком, и вот заполыхал защищенный от ветра огонь. – Еще бы чуть-чуть, и… – Ух, он бы… – Раскипятился. – Ага. Несколько секунд близнецы молча смотрели в костер. Потом Эрик хмыкнул. – А он жутко тогда кипел, да? – Тогда, из-за… – Костра и свиньи. – Хорошо еще Джеку попало. Не нам. – Ага. А помнишь в школе Вспыха-Психами? – Вы-до-ве-де-те-ме-ня-до-безу-у-умия, юноша! Близнецы закатились в своем неразличимом хохоте, но вспомнили тьму и кое-что другое, осеклись и стали беспокойно озираться, а потом снова уставились в принявшееся уже за шалашик пламя. Эрик разглядывал мечущихся букашек, лихорадочно и безнадежно пытавшихся выбраться из огня, и вспомнил тот, первый костер – там, на круче, где теперь было черным-черно. Вспоминать про это ему не хотелось, и он перевел глаза к вершине. Жар приятно бил в лицо. Сэм развлекался тем, что, подбрасывая ветки, наклонялся к самому костру. Эрик держал ладошки над костром как раз на таком расстоянии, что еще чуть-чуть ближе – и обожжешься. Его праздный взгляд блуждал поверх огня и наделял сведенные тьмой к плоским теням ночные глыбы их дневной объемностью. Вон там та большая скала, и три камня, и еще расщепленная скала, а дальше щель, а там…
Дата добавления: 2014-12-24; Просмотров: 279; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |