СССР в войне. 2 страница

Двойная ошибка схематиков, вроде Гуго Урбанса и Бруно Р. состоит в том, что они, во-первых. провозглашают этот последний режим уже окончательно наступившим; во-вторых, объявляют его длительным промежуточным состоянием общества между капитализмом и социализмом. Между тем совершенно очевидно, что если бы международный пролетариат, в результате опыта всей нашей эпохи и нынешней новой войны, оказался неспособен стать хозяином общества, то это означало бы крушение всяких надежд на социалистическую революцию, ибо никаких других более благоприятных условий для неё нельзя ждать; во всяком случае никто их сейчас ни предвидеть, ни охарактеризовать не может.

У марксистов нет ни малейшего права (если не считать «правом» разочарование и усталость) делать тот вывод, что пролетариат исчерпал свои революционные возможности и должен отказаться от претензий на господство в ближайшую эпоху. Двадцать пять лет на весах истории, когда дело идет о глубочайшей смене хозяйственных и культурных систем, меньше часа в жизни человека. Куда годится тот человек, который из-за эмпирических неудач в течение часа или дня отказывается от цели, которую поставил себе на основании опыта и изучения всей предшествующей жизни? В годы мрачной русской реакции (1907-1917) мы исходили из тех революционных возможностей, которые обнаружил русский пролетариат в 1905 г. В годы мировой реакции мы должны исходить из тех возможностей, которые обнаружил русский пролетариат в 1917 году. Четвертый Интернационал не случайно назвал себя мировой партией социалистической революции. Наш путь неизменен. Мы держим курс на международную революцию, и, тем самым, на возрождение СССР, как рабочего государства.

Внешняя политика есть продолжение внутренней.

Что мы защищаем в СССР? Не то, в чем он похож на капиталистические страны, а то, в чем он отличается от них. В Германии мы также проповедуем восстание против правящей бюрократии, но только для того, чтобы низвергнуть немедленно капиталистическую собственность. В СССР низвержение бюрократии необходимо для того, чтобы сохранить государственную собственность. Только в этом смысле мы стоим за защиту СССР.

Никто в нашей среде не сомневается, что советские рабочие должны защищать государственную собственность не только от паразитизма бюрократии, но и от тенденций частно-собственнического порядка, напр. со стороны колхозной аристократии. Но ведь внешняя политика есть продолжение внутренней. Если мы во внутренней политике соединяем защиту завоеваний Октябрьской революции с непримиримой борьбой против бюрократии, то мы должны делать то же самое и во внешней политике. Правда, Бруно Р., исходя из того, что «бюрократический коллективизм» уже победил по всей линии, заверяет нас, что никто государственной собственности ни грозит, ибо Гитлер (и Чемберлен?) так же заинтересованы в ней, как и Сталин. К сожалению, заверения Бруно Р. легкомысленны. В случае победы Гитлер начнет, вероятно, с того, что потребует возвращения немецким капиталистам экспроприированной у них собственности; затем обеспечит такую же реставрацию собственности англичанам, французам, бельгийцам в целях достижения с ними соглашения за счет СССР; наконец, сделает Германию пайщиком важнейших государственных предприятий СССР в интересах немецкой военной машины. Сейчас Гитлер — союзник и друг Сталина; но, если бы Гитлер, при помощи Сталина, вышел победителем на западном фронте, он завтра же повернул бы оружие против СССР. Наконец, и Чемберлен поступил бы в соответственном случае не многим иначе, чем Гитлер.

Защита СССР и классовая борьба.

Ошибки в вопросе о защите СССР чаще всего вытекают из неправильного понимания методов «защиты». Защита СССР вовсе не означает сближения с кремлевской бюрократией, принятия её политики или примирения с политикой её союзников. В этом вопросе, как и в других, мы остаемся полностью на почве международной классовой борьбы. Французский журнальчик «Que faire» писал недавно: так как «троцкисты» являются пораженцами по отношению к Франции и Aнглии, то они тем самым являются пораженцами и по отношению к СССР. Другими словами: если вы хотите защищать СССР, вы должны перестать быть пораженцами по отношению к его империалистским союзникам. «Que faire» рассчитывал, что союзниками СССР будут «демократии», что скажут эти умники сейчас, не ясно. Да это и не важно, ибо самый метод их порочен. Отказаться от пораженчества по отношению к тому империалистскому лагерю, к которому сегодня примыкает или завтра примкнет СССР, значит толкнуть рабочих противоположного лагеря на сторону их правительств; значит отказаться от пораженчества вообще. Отказ от пораженчества в условиях империалистской войны равносилен отказу от социалистической революции. Отказ от революции — во имя «защиты СССР» — обрекал бы СССР на окончательное гниение и гибель.

«Защита СССР», в истолковании Коминтерна, как и вчерашняя «борьба против фашизма», основана на отказе от самостоятельной классовой политики. Пролетариат превращается — по разным поводам, в разных условиях, но всегда и неизменно — во вспомогательную силу одного буржуазного лагеря против другого. В противовес этому некоторые наши товарищи говорят: так как мы не хотим превращаться в орудие Сталина и его союзников, то мы отказываемся от защиты СССР. Этим, однако, они показывают лишь, что их понимание «защиты» в основном совпадает с пониманием оппортунистов; они не мыслят самостоятельной политики пролетариата. На самом деле мы защищаем СССР, как мы защищаем колонии, как мы разрешаем все наши задачи, не поддержкой одних империалистских правительств против других, а методом международной классовой борьбы в колониях, как и в метрополиях.

Мы — не правительственная партия; мы — партия непримиримой оппозиции, не только в капиталистических странах, но и в СССР. Наши задачи, в том числе и «защиту СССР», мы осуществляем не через буржуазные правительства и даже не через правительство СССР, а исключительно через воспитание масс, через агитацию, через разъяснение рабочим, что надо защищать и что надо ниспровергать. Такая «защита» не может дать непосредственных чудодейственных результатов. Но мы на них и не претендуем. Пока что мы — революционное меньшинство. Наша работа должна быть направлена на то, чтобы рабочие, на которых мы имеем влияние, правильно оценивали события, не давали себя застигнуть врасплох и подготовляли общественное мнение своего класса к революционному разрешению стоящих перед нами задач.

Защита СССР совпадает для нас с подготовкой международной революции. Допустимы только те методы, которые не противоречат интересам революции. Защита СССР относится к международной социалистической революции, как тактическая задача — к стратегической. Тактика подчинена стратегической цели и ни в каком случае не может противоречить ей.

Вопрос об оккупированных областях.

Сейчас, когда мы пишем эти строки, вопрос о судьбе оккупированных Красной Aрмией областей остается еще неясным. Телеграфные сведения противоречивы, так как обе стороны много лгут, и реальные отношения на месте, несомненно, еще крайне неопределенны. Известная часть оккупированных земель войдет несомненно в состав СССР. В какой именно форме?

Допустим на минуту, что, по договору с Гитлером, московское правительство оставляет в оккупированных областях незатронутыми права частной собственности и ограничивается «контролем» на фашистский образец. Такая уступка имела бы глубоко принципиальный характер и могла бы стать исходной точкой новой главы советского режима, а следовательно и новой оценки, с нашей стороны, природы советского государства.

Более вероятно, однако, что в областях, которые должны войти в состав СССР, московское правительство проведет меры экспроприации крупных собственников и огосударствления средств производства. Такой путь более вероятен не потому, что бюрократия верна социалистической программе, а потому, что она не хочет и не может делить власть и связанные с нею привилегии со старыми господствующими классами оккупированных областей. Здесь сама собою напрашивается аналогия. Первый Бонапарт приостановил революцию при помощи военной диктатуры. Однако, когда французские войска вторгнулись в Польшу, Наполеон подписал декрет: «крепостное право отменяется». Эта мера диктовалась не симпатиями Наполеона к крестьянству и не демократическими принципами, а тем фактом, что бонапартистская диктатура опиралась не на феодальную, а на буржуазную собственность. Так как бонапартистская диктатура Сталина опирается не на частную собственность а на государственную, то вторжение Красной Aрмии в Польшу естественно должно повести за собой ликвидацию частной капиталистической собственности, чтоб таким путем привести режим оккупированных территорий в соответствие с режимом СССР.

Революционная по своему характеру мера — «экспроприация экспроприаторов» — осуществляется в данном случае военно-бюрократическим путем. Aпелляция к самодеятельности масс в новых территориях — а без такой апелляции, хотя бы и очень осторожной, невозможно установить новый режим — будет, несомненно, завтра же подавлена беспощадными полицейскими мерами, чтоб обеспечить перевес бюрократии над пробужденными революционными массами. Такова одна сторона дела. Но есть и другая. Чтобы создать возможность оккупации Польши посредством военного союза с Гитлером, Кремль долго обманывал и продолжает обманывать массы СССР и всего мира и довел этим до полного разложения ряды своего собственного Коминтерна. Главным мерилом политики являются для нас не преобразования собственности на том или другом участке территории, как ни важны они могут быть сами по себе, а изменение в сознательности и организованности мирового пролетариата, повышение его способности защищать старые завоевания и совершать новые. С этой единственно решающей точки зрения политика Москвы, взятая в целом, полностью сохраняет свой реакционный характер и остается главным препятствием на пути к международной революции.

Наша общая оценка Кремля и Коминтерна не меняет, однако, того частного факта, что огосударствление форм собственности в оккупированных областях является само по себе прогрессивной мерой. Это надо открыто признать. Если бы Гитлер завтра повернул свои войска фронтом на Восток, чтоб восстановить в Восточной Польше «порядок», передовые рабочие защищали бы от Гитлера новые формы собственности, установленные бонапартистской советской бюрократией.

Мы не меняем курса.

Огосударствление средств производства, сказали мы, есть прогрессивная мера. Но её прогрессивность относительна, её удельный вес зависит от совокупности всех остальных факторов. Так, прежде всего приходится установить, что расширение территории бюрократического самодержавия и паразитизма, прикрытое «социалистическими» мерами, может увеличить престиж Кремля, породить иллюзии насчет возможности заменить пролетарскую революцию бюрократическими маневрами и пр. Это зло далеко перевешивает прогрессивное содержание сталинских реформ в Польше. Чтоб национализация собственности в оккупированных областях, как и в СССР, стала основой действительно прогрессивного, т.-е. социалистического развития, необходимо низвергнуть московскую бюрократию. Наша программа сохраняет, следовательно, всю свою силу. События не застигли нас врасплох. Нужно только правильно толковать их. Нужно ясно понять, что в характере СССР и в его международном положении заложены резкие противоречия. Нельзя освободиться от этих противоречий при помощи терминологических фокусов («рабочее государство» — «не рабочее государство»). Надо брать факты, как они есть. Надо строить политику, исходя из реальных отношений и противоречий.

Мы не доверяем Кремлю никакой исторической миссии. Мы были и остаемся против захвата Кремлем новых областей. Мы — за независимость советской Украины и, если сами белорусы этого хотят, советской Белоруссии. В то же время в оккупированных Красной Aрмией частях Польши сторонники Четвертого Интернационала принимают самое решительное участие в экспроприации помещиков и капиталистов, в наделении крестьян землею, в создании советов и рабочих комитетов и пр. Они сохраняют при этом свою политическую самостоятельность, борются во время выборов в советы и заводские комитеты за полную их независимость от бюрократии, ведут революционную пропаганду в духе недоверия к Кремлю и его местной агентуре.

Представим, однако, что Гитлер поворачивает свое оружие на Восток и вторгается в области, занятые Красной Aрмией. В этих условиях сторонники Четвертого Интернационала, ни мало не меняя своего отношения к кремлевской олигархии, выдвинут на передний план, в качестве неотложной задачи данного момента, военный отпор Гитлеру. Рабочие скажут: «Мы не можем уступить Гитлеру свержение Сталина; это — наша задача». Во время военной борьбы с Гитлером революционные рабочие будут стараться войти с рядовыми бойцами Красной Aрмии в возможно тесные товарищеские отношения. Нанося вооруженной рукой удары Гитлеру, большевики-ленинцы будут в то же время вести революционную пропаганду против Сталина, подготовляя его низвержение на следующем, возможно близком этапе.

Такого рода «защита СССР» будет, разумеется, как небо от земли, отличаться от официальной защиты, которая ведется ныне под лозунгом: «за родину, за Сталина!» Наша защита СССР ведется под лозунгом: «за социализм, за международную революцию, против Сталина!» Чтобы в сознании масс эти два вида «защиты СССР» не смешались, надо уметь ясно и точно формулировать лозунги, отвечающие конкретной обстановке. Но прежде всего надо ясно установить, что именно мы защищаем, как защищаем, против кого защищаем. Наши лозунги не вызовут в массах замешательства лишь в том случае, если мы сами будем ясно представлять себе свои задачи.

Выводы.

У нас нет в настоящий момент никаких оснований менять нашу принципиальную позицию по отношению к СССР.

Война ускоряет разные политические процессы. Она может ускорить процесс революционного возрождения СССР. Но она может ускорить и процесс его окончательного перерождения. Необходимо, поэтому, внимательно и без предубеждения следить за теми изменениями, которые война будет вносить во внутреннюю жизнь СССР, чтобы своевременно отдавать себе в них отчет.

Наши задачи в оккупированных областях в основе своей те же, что и в СССР; но так как они поставлены событиями в крайне острой форме, то они помогают нам лучше осветить наши общие задачи в отношении СССР.

Необходимо формулировать наши лозунги так, чтоб рабочие ясно видели, что именно мы защищаем в СССР (государственную собственность и плановое хозяйство) и против чего мы беспощадно боремся (паразитическая бюрократия и её Коминтерн).

Ни на минуту не упускать из виду, что вопрос о низвержении советской бюрократии подчинен для нас вопросу о сохранении государственной собственности на средства производства в СССР; что вопрос о сохранении государственной собственности на средства производства в СССР подчинен для нас вопросу о международной пролетарской революции.

Л. Троцкий.

Письмо к Шерману Стэнли §

8 октября 1939 г.

Дорогой товарищ Стэнли,

Я получил ваше письмо к О'Брайану по поводу его отъезда. Письмо произвело на меня странное впечатление, потому что в отличие от ваших очень хороших статей оно полно противоречий.

Я еще не получил никакого материала о пленуме и не знаком ни с резолюцией большинства, ни с тезисами М. Ш., но вы подтверждаете что эти тексты непримиримо противоречат друг другу. В то же самое время, вы утверждаете что партии угрожает «катастрофа». Почему? Даже если на пленуме образовались две непримиримые линии, это означает не «катастрофу», а необходимость вести политическую борьбу до конца. Но если оба тезиса представляют собой лишь нюансы той же самой точки зрения, выраженной в программе Четвертого Интернационала, то как же это беспринципное (по вашему мнению) разногласие ведет к катастрофе? То что большинство предпочло собственный нюанс (если это всего лишь нюанс), вполне понятно. Но что вовсе непонятно, это возгласы меньшинства: «потому что вы, большинство, выбрали свой собственный нюанс, а не наш, мы предвидим катастрофу». С какой стати???… И вы утверждаете что вы «объективно рассматриваете обе группировки». Я этого не вижу.

Вы пишете, например, что «по какой-то причине одна страница из моей статьи исчезла»*. Вы таким образом выражаете очень злобное подозрение по адресу ответственных товарищей. Эта страница потерялась из-за досадной ошибки здесь, в нашем секретариате, и мы уже послали для перевода новый законченный текст.

* Статья Троцкого «СССР в войне» дошла до руководства СРП тогда, когда пленум Национального Комитета уже заседал. Троцкий дал знать заранее, какую позицию он разрабатывает в статье и мнения руководства определились с учетом этого предварительного сообщения. Одна страница манускрипта была затеряна в Койоакане, и группа Шахтмана использовала это недоразумение в целях вызвать скандал /И-R/.

Ваш аргумент об извращенной «рабочей империи» кажется мне не очень удачной выдумкой. Большевиков обвиняли в «царской программе экспансии» с первых дней Октябрьской Революции. Даже здоровое рабочее государство имело бы тенденцию к расширению, и географические линии такой экспансии неминуемо сходились бы с общими линиями царской экспансии — ведь революции в общем не изменяют географических условий. Мы расходимся с бандой в Кремле не в вопросе об экспансии, и не о географических направлениях этой экспансии, а в бюрократических, контрреволюционных методах этой экспансии. Но, как марксисты, мы в то же самое время «объективно рассматриваем» исторические события, мы понимаем, что ни царь, ни Гитлер, ни Чемберлен не упраздняли и не упразднят капиталистическую собственность в оккупированных странах, а этот прогрессивный факт в свою очередь зависит от другого факта, а именно, что Октябрьская Революция не уничтожена бюрократией до конца, что эта бюрократия вынуждена своим положением принимать меры, которые мы должны в определенных условиях защищать от империалистических врагов. Эти прогрессивные меры конечно гораздо менее важны, чем общая контрреволюционная деятельность бюрократии: именно поэтому мы считаем необходимым свергнуть эту бюрократию…

Товарищи до крайности возмущены Пактом между Гитлером и Сталиным. Это понятно. Они хотят отомстить Сталину. Замечательно. Но сегодня мы слишком слабы и не можем немедленно его свергнуть. Вместо этого, некоторые товарищи пытаются выдумать чисто словесную месть: они отнимают у СССР его название «рабочее государство», вроде как Сталин отнимает у снятого функционера его Орден Ленина. По моему, дорогой товарищ, это ребячество. Марксистская социология не имеет ничего общего с истерией.

С наилучшими товарищескими пожеланиями,

CRUX

Дата добавления: 2014-12-24