От царапины — к опасности гангрены. 5 страница

Наилучшее лечение против мелкобуржуазной истерики — это марксистская объективность. Мы продолжим обсуждение диалектики, марксистской социологии, классовой природы советского государства, характера войны, но вовсе не с абсурдной и преступной целью спровоцировать раскол, а с гораздо более внятной целью убедить важную часть партии и помочь ей перейти с мелкобуржуазной позиции на пролетарскую.

С горячим товарищеским приветом,

Л. Троцкий

* * *

19 февраля 1940 г.

Дорогой товарищ Голдман,

Конвенция меньшинства является всего лишь партийным собранием в национальном масштабе*. Поэтому сама по себе она не означает принципиального изменения. Это лишь следующий шаг в том же направлении, плохой шаг по дороге к расколу, но не обязательно — раскол. Вполне возможно, даже вероятно, внутри оппозиции в вопросе о расколе есть две или три тенденции, и цель конвенции состоит в том, чтобы объединить их. На каком основании? Возможно, что руководители в своем состоянии отчаяния и сами не видят другого выхода, кроме раскола.

* Меньшинство СРП собралось на национальную конференцию в г. Кливлэнд 24-25 февраля 1940 г. Эта конференция решила, что в партии существуют два противоречивых крыла и что «партия обязана дать группе, которая окажется в меньшинстве на съезде, право печатать открытый для беспартийной публики политический журнал, который, хотя и защищая общую программу Четвертого Интернационала, сможет в то же время объективно выражать особую позицию своего течения в вопросе о СССР». Большинство партии отвергло это требование /И-R/.

В этих условиях энергичное вмешательство большинства в пользу объединения сделает задачу раскольщиков более трудной. Не сможет ли ваша конференция или, что еще лучше, официальное большинство Национального Комитета или Политического Комитета обратиться к конференции в Кливлэнд с одним единственным вопросом — о единстве партии. В таком письме я не затрагивал бы вопроса о природе Советского Союза или о смешанной войне, иначе это было бы понято как предупреждение о том, что их позиции по этим вопросам исключают их пребывание в партии. Вовсе нет. Вы принимаете их такими, какие они есть, если у них остается настоящая верность к партии и к 4 Интернационалу и они готовы принять единую дисциплину в действии.

С теплым приветом,

Лев Троцкий

Обратно в партию! §

21 февраля 1940 г.

Дорогие товарищи,

Руководители Меньшинства еще не ответили на наши теоретические и политические аргументы. Непоследовательность их собственных доводов выявлена в статьях Большинства. А теперь вожди оппозиции перешли к партизанской войне: такой вид борьбы — удел многих побежденных армий. Товарищ А. Голдман метко охарактеризовал новый метод оппозиции в своем циркуляре от 21 февраля. Один из наиболее курьезных примеров этой новой борьбы — это нападка, больше отважная, чем серьезная, со стороны тов. Макдональда в связи с моей статьей в журнале "Liberty". Он, видите ли, не нашел в этой статье анализа противоречивого характера советского государства и «прогрессивной» роли Красной армии. С такой же логикой, с какой он редактирует "The Partisan Review" и свой анализ кронштадтского восстания, он открывает что я «в действительности» сторонник меньшинства, Шахтмана или Макдональда, хотя бы тогда, когда я выступаю в буржуазной прессе, и что мои противоположные заявления, капитулирующие перед сталинизмом, сделаны лишь в закрытых внутренних брошюрах, только, чтобы помочь Кэннону. Если мы можем перевести открытие Макдональда на более понятный язык, то оно означает следующее: когда Троцкий желает приспособиться к буржуазному общественному мнению, чтобы иметь успех у читателей журнала "Liberty", он пишет так, как Шахтман, и почти так, как Макдональд; но когда он выступает перед партией, он становится против меньшинства. Журнал "The Partisan Review" весьма заинтересован в психоанализе, и я позволю себе сказать, что редактор этого журнала, если он только сам себя немного проанализирует, поймет, что он раскрыл свое подсознание.

Никто не требует от меньшинства, чтобы оно в каждой статье и докладе анализировало противоречивый характер советского государства и «прогрессивную роль» Красной армии. Но мы ожидаем от них понимания этого характера и этой роли, чтобы они применяли это понимание соответственно с каждой ситуацией. Моя статья описывала политику Сталина, не характер советского государства. Мексиканская буржуазная пресса анонимно опубликовала заявление, ссылаясь на «близкие к Троцкому круги», будто я одобряю международную политику Сталина и пытаюсь найти общее с ним понимание. Я не знаю, появлялись ли такие сообщения в прессе Соединенных Штатов. Но ясно, что мексиканская пресса на свой манер повторила ужасные обвинения Макдональда и Ко. насчет моей капитуляции перед сталинизмом. Чтобы предупредить подобное злоупотребление внутренней дискуссии мировой буржуазной прессой я нацелил мою статью в журнале "Liberty" на разоблачение сталинской роли в международной политике, а не на социологический анализ природы советского государства. Я писал то, что находил более уместным в этот момент. Политика не состоит из провозглашения по каждому поводу всего, что ты знаешь, а в том чтобы сказать лишь нужное по определенному поводу. Поэтому возможно, что мои заявления совпадали с некоторыми утверждениями оппозиции, но ясно, что соответственные утверждения оппозиции лишь повторяют мысли, которые мы выражали тысячи раз задолго до появления Макдональда в нашем кругу.

Но перейдем к более серьезному вопросу. Письмо тов. Эберна кажется мне совершенно ясным выражением его готовности к расколу. Его оправдание является одновременно и жалким и возмутительным — это мои наиболее мягкие слова. Если «клика Кэннона» окажется большинством на съезде, то, видите ли вы, она превратит Эберна и его сторонников во «второсортных» граждан. Поэтому, Эберн предпочитает владеть собственным государством, где он, подобно Вайсборду, Фильду и Олеру, будет первейшим из первых граждан. Но кто решает вопрос о месте различных «граждан» в партии? Лишь сама партия. Как партия приходит к этому решению? Через свободную дискуссию. Кто инициировал эту дискуссию? Эберн и его сотрудники. Ограничены ли они как-либо в своем использовании языка или ручки? Вовсе нет. Письмо Эберна говорит, что они не смогли переубедить партию. Даже хуже: они себя несколько дискредитировали в глазах партии и Интернационала. Сожалеем, ведь это ценные люди. Они могли бы восстановить свой авторитет лишь путем прилежной и серьезной работы внутри партии. Для этого необходимо время, терпение и упорство. Но Эберн, видимо, потерял надежду убедить партию на основе принципов Четвертого Интернационала. Склонность к расколу является формой дезертирства. Поэтому он настолько жалок.

Но он также возмутителен! Глубинный тон пронизан чувством презрения мелкобуржуазных элементов к пролетарскому большинству: мы, мол, такие замечательные писатели, ораторы, организаторы, а они, необразованный люд, не умеющий нас ценить. Лучше нам создать наше собственное общество возвышенных душ!

В Третьем Интернационале мы пытались изо всех сил остаться течением, фракцией. Они преследовали нас, отнимали у нас все возможности открыто высказаться, они оговаривали нас наихудшей клеветой, в СССР они арестовывали и расстреливали наших товарищей — но несмотря на все мы не хотели отделиться от рабочих. Мы считали себя фракцией до самой последней возможности. И все это, несмотря на коррумпированную тоталитарную бюрократию Третьего Интернационала. Четвертый Интернационал является единственной честной революционной организацией во всем мире. У нас нет профессиональной бюрократии. Наш «аппарат» не обладает способами насилия. Каждый вопрос решается и каждого товарища ценят через посредство абсолютной партийной демократии. Если большинство членов партии ошибаются то меньшинство может со временем переучить их. Если не до съезда, то после него. Меньшинство может привлечь побольше членов к партии и превратиться в большинство. Нужно лишь иметь толику веры в рабочих и немножко надежды в то, что рабочие смогут довериться вождям оппозиции. Но эти вожди создали в своем тесном окружении атмосферу истеричной нетерпеливости. Они приспособились к буржуазному общественному мнению, но они не хотят приспособляться к ритму развития Четвертого Интернационала. Их нетерпеливость имеет классовую подоплеку; она — другая сторона медали того презрения, которое мелкая буржуазия чувствует по отношению к рабочему классу. И поэтому тенденция к расколу, выраженная Эберном, так возмутительна!

В своем понимании и программе тов. Эберн движется под влиянием ненависти. Но личная ненависть — ужасная вещь в политике. Я уверен, что отношение Эберна и его программа раскола могут лишь оттолкнуть от него каждого здорового члена оппозиции. Обратно в партию, товарищи! Дорога Эберна ведет в глухой тупик. Единственный путь, это дорога Четвертого Интернационала.

Лев Троцкий

«Наука и стиль» §

23 февраля 1940 г.

Дорогие товарищи,

Я получил статью Бернама «Наука и стиль». Нарыв лопнул, и в этом большое политическое удобство. Теоретическая отсталость американской «радикальной» публики выражена тем фактом, что Бернам повторяет, с несколькими «обновленными» примерами, то, что писал Струве в России свыше сорока лет тому назад и то, что Дюринг пытался сообщить германской социал-демократии три четверти века тому назад. Вот что касается «научной» точки зрения. Что же касается «стиля», то, честно говоря, я предпочитаю Истмена.

Этот документ интересен вовсе не из-за его теоретического характера: тысяча первое профессорское опровержение диалектики стоит не больше, чем все его предшественники. Но с политической точки зрения значение этого документа бесспорно. Оно показывает, что теоретический вдохновитель оппозиции ничуть не ближе к научному социализму, чем бывший коллега Эберна, Мости. Шахтман вспоминает философию Богданова. Но невозможно представить себе богдановскую подпись под таким документом, даже после его окончательного разрыва с большевизмом. Я полагаю что партия должна спросить товарищей Шахтмана и Эберна, что я и делаю сейчас: что вы думаете о «науке» Бернама и о его «стиле»? Вопрос о Финляндии важен, но, в конечном итоге, это только лишь эпизод, и поворот в международной ситуации, обнажив действительные пружины событий, быстро развеет разногласия вокруг этого конкретного вопроса. Но могут ли товарищи Эберн и Шахтман теперь, после появления «Науки и стиля», продолжать брать на себя ответственность не за плохой документ, а за все в целом воззрение Бернама на науку, марксизм, политику и «мораль». Те члены меньшинства, которые готовы идти на раскол, должны понять, что они будут связаны не на неделю, не до окончания Финской войны, а в течение нескольких лет с «вождем», не имеющим в своем мировоззрении ничего общего с пролетарской революцией.

Нарыв лопнул. Эберн и Шахтман не могут повторять, что они только хотят немного обсуждать Финляндию и Кэннона. Они не могут и дальше играть в прятки с марксизмом и с Четвертым Интернационалом. Должна ли Социалистическая Рабочая Партия оставаться на традициях Маркса, Энгельса, Франца Меринга, Ленина и Розы Люксембург — традиции, которые Бернам объявляет «реакционными» — или же она должна принять понимание Бернама, которое является лишь запоздалой копией до-марксового мелкобуржуазного социализма?

Мы хорошо знаем, что именно такой ревизионизм означал в прошлом. Теперь, в эпоху смертельной агонии буржуазного общества, политические последствия бернамизма будут несравненно более немедленными и антиреволюционными. Товарищи Эберн и Шахтман, слово за вами!

Лев Троцкий

Письмо к Джеймсу П. Кэннону §

27 февраля 1940 г.

Дорогой друг,

Я отвечаю на ваше письмо от 20 февраля. Я полагаю, что конференция меньшинства уже закончилась, и я думаю что конкретные тактические вопросы, которые вы рассматриваете в своем письме, ваши немедленные шаги, зависят по меньшей мере на 51% от результатов этой конференции.

Вы убеждены, что меньшинство готово к расколу и что вы не можете больше никого переубедить. Я согласен с этим. Но тем более важно было сделать еще до этой конференции энергичный мирный жест, чтобы радикально изменить свою линию после их отказа. Я вполне понимаю ваши соображения о том, что необходимо опубликовать новый номер журнала "New International" чтобы подготовить общественное мнение к этому расколу. Но конференция меньшинства собралась 24-25 февраля, а съезд партии назначен на начало апреля. У вас вполне достаточно времени чтобы предложить мир, осудить отказ меньшинства, и напечатать "New International". Мы обязаны сделать все возможное, чтобы убедить и другие секции*, что большинство предприняло все возможные шаги для обеспечения единства. Именно поэтому мы втроем сделали предложение Интернациональному Исполнительному Комитету: надо проверить каждого члена этого важного комитета.

* Секции 4-го Интернационала /И-R/.

Я хорошо понимаю нетерпение многих товарищей большинства (я полагаю, что нередко такое нетерпение связано с безразличием к теории), но им следует напомнить, что события в Социалистической Рабочей Партии имеют огромное международное значение, и что вы должны действовать не только на основе ваших субъективных оценок, как бы правильны они ни были, а на основе объективных фактов, известных всем.

W. Rork

Письмо к Джозефу Хансену §

29 февраля 1940 г.

Мой дорогой Джоу,

Если Шахтман подтверждает, что письмо об Испании, цитируемое мною, было подписано не только им, но и Кэнноном и Картером, то он полностью ошибается. Я, конечно, не скрыл бы другие подписи, но их не было. Как вы увидите на фотографиях, письмо было подписано только Максом Шахтманом.

В своей статье я признал, что в разных вопросах товарищи из большинства могли разделять ошибки Шахтмана, но они никогда не превращали эти ошибки в систему, не делали из них фракционной платформы. И в этом все дело.

Эберн и Бернам возмущены, что я цитирую их устные заявления не «проверив» их предварительно. Но они конечно имеют в виду, что вместо того чтобы публиковать эти мнимые заявления и дать им обоим возможность подтвердить или оспорить их, я должен был бы послать целую конфликтную комиссию в 5-7 человек, плюс пару стенографов. И зачем такой громкий моральный шум? Бернам несколько раз уравнял диалектику с религией. Да, это верно. Но в этом отдельном случае он не произнес эту фразу так, как мне её передали. Ах, какой ужас! Ах, какой большевистский цинизм! И так далее.

То же самое и с Эберном. В его письме ко мне он ясно показывает что он готовится к расколу. Но, видите ли, он никогда не произнес эту фразу при Голдмане. Это клевета! Нечестная выдумка! Позор! И т.д.

Если память мне не изменяет, моя статья о морали начинается с замечания о морализирующих, дезориентированных мелких буржуа. Теперь перед нами предстал новый пример того же феномена в нашей собственной партии.

Я слышал, что эти новые моралисты ссылаются на мое ужасное преступление, связанное с Истменом и Завещанием Ленина*. Какие отвратительные лицемеры! Истмен опубликовал этот документ по собственному желанию тогда, когда наша фракция решила прекратить все открытые действия, чтобы предотвратить преждевременный раскол. Не забывайте, это было до известного Англо-Русского Комитета, до Китайской революции, даже до появления оппозиции Зиновьева. Мы были вынуждены маневрировать, чтобы выиграть время. Тройка, наоборот, хотела использовать публикацию Истмена чтобы спровоцировать вроде бы оппозиционный аборт. Они предъявили нам ультиматум: или я немедленно подписываю заявление, которое они написали от моего имени, или они сразу же открывают против нас борьбу по этому вопросу. Оппозиционный центр единогласно решил, что этот вопрос в это время неблагоприятен, что я должен принять ультиматум и поставить свое имя под декларацией, написанной Политбюром. Превращение этой политической необходимости в абстрактный моральный вопрос возможно лишь для мелкобуржуазных лгунов, которые готовы провозглашать: Pereat mundus, fiat justicia! (Пропадай мир, но да здравствует правосудие!), хотя они применяют менее строгие правила к собственной каждодневной практике. И эти люди мнят себя революционерами! Наши старые меньшевики являлись настоящими героями по сравнению с ними.

W. Rork

* В 1925 году Макс Истмен опубликовал в газете "New York Times" и в своей книге текст Завещания Ленина. Троцкий был тогда вынужден заявить, что Завещание неверно. Перед комиссией Дьюи Троцкий дал такое объяснение своего поведения:

«Истмен опубликовал этот документ не получив у меня и у других разрешения и, сделав это, он ужасно обострил фракционную борьбу внутри Советского Союза, в Политбюро, и это было началом раскола. С нашей стороны мы пытались избежать раскола. Большинство Политбюро попросило меня, потребовало от меня занять в этом вопросе публичную позицию. Документ, который я подписал, был весьма дипломатичным». (The Case of Leon Trotsky, p. 429)

Три письма к Фаррелу Доббсу §

4 марта 1940 г.

Дорогой товарищ Доббс,

Мне конечно трудно следить отсюда за горячечной политической эволюцией оппозиции. Но я согласен, они все больше и больше напоминают людей, которые торопятся сжечь за собой все мосты. Сама по себе статья Бернама «Наука и стиль» не поражает. Но спокойное принятие этой статьи со стороны Шахтмана, Эберна и всех других является весьма разочарующим симптомом, не только с теоретической и политической точки зрения, но и с точки зрения их настоящих идей о единстве партии.

Поскольку я могу отсюда судить, они хотят раскола во имя единства. Шахтман находит, вернее, изобретает «исторические примеры». В большевистской партии оппозиция имела собственные открытые газеты и т.д. Он забывает, что РКП(б) состояла в то время из сотен тысяч членов, что дискуссия должна была охватить эти сотни тысяч и убедить их. В таких условиях было бы нелегко ограничить дискуссию внутри партии. С другой стороны, опасность сосуществования Партии и оппозиционных газет была смягчена тем, что конечное решение зависело от сотен тысяч рабочих, не от двух маленьких групп. Американская партия имеет сравнительно немного членов, дискуссия была и есть вполне достаточной. Демаркационные линии кажутся, по крайней мере в ближайшее время, достаточно четкими. В этих условиях, для оппозиции иметь собственную, открытую для публики газету или журнал, означало бы не убеждать партию, а обращаться к беспартийной публике против партии.

Однородность и сплоченность революционной пропагандистской организации, такой как СРП, должна быть несравненно сильней, чем в массовой партии. Я согласен с вами, что в таких условиях Четвертый Интернационал должен и обязан не соглашаться на чисто фиктивное единство, под прикрытием которого две независимые организации обращаются к обществу с разными теориями, разными программами, разными лозунгами и разными организационными принципами. В этих условиях открытый раскол в тысячу раз предпочтительней такого лицемерного единства.

Оппозиция ссылается на тот факт, что мы иногда имели в той же самой стране две параллельные группы. Но мы соглашались на такое ненормальное явление лишь в двух случаях: когда политическая физиономия обеих групп была неясной или когда Четвертый Интернационал еще не мог решить этот вопрос; и когда сосуществование двух групп было позволено в случае весьма резкого но ограниченного разногласия (вход в PSOP, и т.п.). Положение в Соединенных Штатах совсем иное. Мы имели перед собой объединенную партию с серьезной традицией. Теперь перед нами две организации, одна из которых в течение нескольких месяцев стоит в непримиримой оппозиции к нашей теории, нашей программе, нашей политике и нашим организационным методам.

Если они соглашаются работать с вами на базе демократического централизма, то вы можете надеяться в ходе общих действий убедить и перетянуть на свою сторону лучшие элементы. (Они имеют такое же право надеяться переубедить вас.) Но как независимая организация со своей собственной печатью они могут развиться лишь в сторону Бернама. В этом случае я полагаю, что Четвертый Интернационал не заинтересован предоставлять им свое прикрытие, т.е. скрывать от рабочих их неминуемое перерождение. Наоборот, интересы Четвертого Интернационала в этом случае заключаются в том, чтобы заставить оппозицию проводить свои опыты не только полностью независимо от нас, не только отдельно от нашего знамени, но наоборот, открыто предупреждая массы против нее.

Именно поэтому съезд не только может, но и обязан сформулировать резкий и ясный выбор: или настоящее единство на основе демократического централизма (с серьезными и обширными гарантиями для меньшинства внутри партии), или открытый, ясный и демонстративный раскол перед всем рабочим классом*.

С наилучшим приветом,

W. Rork

* Интернациональный Исполнительный Комитет должен был бы уже давно предъявить такой выбор, но, к сожалению, ИИК не существует. — Т.

P.S. Я только что получил резолюцию о партийном единстве из Кливлэнда. Мое впечатление: Рядовые члены Меньшинства не хотят раскола. Лидеры заинтересованы не в политической, а в чисто журналистской деятельности. Лидеры выдвинули резолюцию о партийном расколе под именем резолюции о партийном единстве с целью привязать своих сторонников к расколу. Резолюция говорит: «Меньшинства в большевистской партии и до и после Первой Мировой войны» имели свои собственные открытые политические журналы. Когда именно? Какие журналы? Лидеры толкают своих сторонников на ошибку, чтобы скрыть свое намерение отколоться.

Все надежды лидеров Меньшинства построены на своих журналистских возможностях. Они убеждают друг друга, что их газета будет конечно лучше, чем газета Большинства. Меньшевики, которые, как фракция, всегда имели больше интеллектуалов и умелых журналистов, тоже всегда на это надеялись. Но надеялись понапрасну. Беглое перо само по себе недостаточно, чтобы создать революционную партию: нужны гранитная теоретическая база, научная программа, последовательность в политическом мышлении и твердые организационные принципы. Как фракция оппозиция ничего этого не имеет; она показывает противоположность всему этому. Поэтому я с вами совершенно согласен: Если они готовы выставить теории Бернама, политику Шахтмана и организационные методы Эберна перед обширной публикой, то они должны сделать это от собственного имени, без какой-либо ответственности Партии или Четвертого Интернационала.

W. R.

* * *

4 апреля 1940 г.

Дорогой товарищ Доббс,

В момент когда вы получите это письмо конвенция уже начнется, и вы наверное будете иметь более ясное представление, неминуем ли раскол. В этой связи вопрос об Эберне потеряет свою неотложность. Но в случае, если Меньшинство отступит, я позволю себе настаивать на своих предыдущих предложениях. Необходимость сохранять конфиденциальность дискуссий и решений Национального Комитета, это весьма важная цель, но не единственная и, в нынешнем положении, не важнейшая. Примерно 40% членов партии считают Эберна выдающимся организатором. Если они останутся внутри партии, то вы не можете отказать Эберну в шансе показать свое преобладание в организационных вопросах или скомпрометировать себя. На первом же собрании Национального Комитета, первое же решение должно сказать, что никто не имеет права разглашать внутренние дела Национального Комитета кроме самого комитета или его официальных подкомитетов (Политического Комитета или Секретариата). В свою очередь, Секретариат может конкретизировать правила о секретности. Если, несмотря на все это произойдет разглашение информации, то нужно провести официальное расследование и, если Эберн будет найден виновным, ему нужно сделать открытое предупреждение; в случае второго нарушения, его нужно исключить из Секретариата. Такая процедура, несмотря на её временные неудобства, будет несравненно предпочтительней исключения организатора нью-йоркского региона, Эберна, из Секретариата, что оставит его свободным от действительного контроля Секретариата.

Я хорошо понимаю, что вы удовлетворены сегодняшним Секретариатом. В случае раскола, это возможно наилучший Секретариат, который можно было бы ожидать. Но если единство будет сохранено, вы не можете оставить в Секретариате только членов Большинства. Может, следует составить Секретариат из пяти членов — трех из Большинства, двух из Меньшинства.

Если оппозиция колеблется, было бы лучше дать им в частном порядке знать: Мы готовы оставить Шахтмана членом не только Политического Комитета, но и членом редакции; мы даже готовы включить Эберна в Секретариат; мы готовы обсудить другие комбинации подобного вида; но что единственно неприемлемо, это превращение Меньшинства в независимую политическую единицу.

* * *

Я получил письмо от члена ИИК Лебруна. Странный народ! Они думают, что теперь, в момент смертельной агонии капитализма, в условиях войны и предстоящего подполья, нужно отойти от большевистского централизма в пользу неограниченной демократии. Все шиворот-навыворот. Но их демократия имеет чисто личное понятие: Позвольте мне делать, что мне захочется. Лебрун и Джонсон были выбраны в ИИК на основе определенных принципов, как представители определенных организаций. Оба оставили эти принципы и полностью игнорируют свои собственные организации. Эти «демократы» действуют как богемские внештатные очеркисты. Если бы у нас была возможность собрать международный съезд, они были бы тут же уволены и резко раскритикованы. Они сами в этом не сомневаются. В то же самое время они считают себя пожизненными сенаторами — и все во имя демократии!

Как говорят французы, "A la guerre, comme a la guerre" («На войне, как на войне»). Это значит, что мы должны приспособить ведущий орган Четвертого Интернационала к настоящему соотношению сил в наших секциях. В этом больше демократии, чем в претензиях несменяемых сенаторов.

Если этот вопрос будет обсуждаться, то вы можете ссылаться на эти строки как на мой ответ на документ Лебруна.

W. Rork

* * *

16 апреля 1940 г.

Дорогой товарищ Доббс,

Мы получили сообщение от вас и Джоу по поводу конвенции. Насколько мы можем отсюда судить, вы сделали все что могли, чтобы сохранить единство партии. Если в этих условиях Меньшинство все-таки идет на раскол, то это лишь покажет каждому рабочему насколько они далеки от принципов большевизма и враждебны пролетарскому большинству партии. Что касается деталей ваших решений, то мы сможем судить более конкретно, когда получим больше информации.

* * *

Я позволю себе обратить ваше внимание на другой вопрос, на статью Герланда против Бернама в связи с символической логикой, логикой Бертрана Рассела и других. Статья весьма резкая, и если оппозиция останется в партии, а Бернам в редколлегии "New International", её возможно следовало бы переписать с точки зрения «смягчения» выражений. Но представлена символическая логика очень серьезно и хорошо, и статья кажется мне весьма полезной, особенно для американских читателей.

Товарищ Вебер тоже уделил важную часть своей последней статьи этому вопросу. Мне кажется, что это надо разработать в форме отдельной статьи для журнала "New International". Мы должны продолжать систематическую и серьезную кампанию за диалектический материализм.

* * *

Брошюра Джима* замечательна. Это работа настоящего пролетарского вождя. Даже если плоды дискуссии ограничивались бы одной этой брошюрой, то она и тогда была бы оправдана.

С самыми теплыми пожеланиями вам всем,

W. Rork

Дата добавления: 2014-12-24