Современная космогония

X x x

X x x

X x x

Теория о центральном положении Земли во Вселенной не являлась каким-тоособым религиозным учением, и тем более христианским. Она была изложена всочинении александрийского ученого II века Птолемея "Великое построение".Появление этой книги было "важнейшим событием в космологии", так как онаподводила итоги астрономическим знаниям античного мира (Перель К). Развитиепредставлений о Вселенной. М., 1962. С. 38). Для той эпохи это было, как унас принято говорить, "прогрессивным явлением". Много веков геоцентрическая система оставалась краеугольным камнемастрономии. Она вошла в плоть и кровь научного мышления. Естественно, чтовместе со всем ученым миром ее разделяли и христианские философы, тем болеечто Библия, хотя и говорила о том, что Земля повешена ни на чем (Иов 26,7),не упоминала о ее вращении. В XIV и XV веках геоцентризм стал давать трещины. И первыми, кто сталсомневаться в нем, оказались христианские мыслители. Так, известный немецкийбогослов, кардинал Николай Кузанский (1401-1464), писал: "Ясно, что Землядвижется, и если только мы этого не замечаем, то потому, что движениевоспринимается нами путем сравнения с чем-либо неподвижным". Научную формуновым гелиоцентрическим принципам придал польский священник НиколайКоперник. Книга его "О вращении небесных сфер" была посвящена папе, которыйпринял ее благосклонно. Эта теория, хотя и вызвала возражения многихастрономов, в том числе - Тихо Браге, была признана католическими учеными вкачестве одной из возможных для обсуждения. "Сам Коперник явил образец того, как в одном человеке, в его сознаниимогут автономно сосуществовать ученый и верующий... В начале новой эпохивсемирной истории коперниканство представляло собой новый, историческиперспективный образец отношений между наукой и религией" (Кимелев Ю. А.,Полякова Н. Л. Наука и религия: Историко-культурный очерк. М., 1988. С.174). Так прошло около семидесяти лет. Давно уже умер Коперник, умер и ТихоБраге, но внезапно вокруг проблемы загорается ожесточенная идейная борьба.Прелюдией к ней явился злосчастный процесс Джордано Бруно Ноланского(1548-1600), которого обычно изображают "мучеником науки". Однако процессБруно состоялся тогда, когда не существовало цензурного запрета на теориюКоперника. Таким образом, осудить за нее не могли. Что же привело смелогоноланца на костер? Джордано Бруно был воспитан в религиозной семье и много лет провел вмонастыре. Его живой и поэтический ум быстро воспринимал новые веяния ифилософские идеи, носившиеся в то время в воздухе. Под их влиянием у негосложилось своеобразное пантеистическое мировоззрение, близкое кнеоплатоновской мистике. Для него Божество было силой, разлитой во всейВселенной, которую - вслед за пифагорейцами - он считал бесконечныммножеством миров. К этой философии гипотеза Коперника оказалась важным чистонаучным дополнением (см.: Карсавин Л. Джордано Бруно. Берлин, 1923. С. 164ел.). Бруно горел желанием распространять свое учение. Он бежал из монастыряза границу. Он странствовал много лет по столицам различных государств, втом числе и враждебных Риму, жил в Лондоне, в протестантской Женеве, вПариже, скитался по итальянским государствам: Венеции, Генуе - и повсюду снеобыкновенной горячностью выступал с проповедями и диспутами, возбуждаяспоры. При этом он не скупился на резкие выпады против Рима и курии. Егокощунственные остроты стали широко известны. Такой опасный политическийпротивник не мог не вызвать тревоги в Риме. Это было время, когда повсюдубушевали очаги Реформации, когда вся Европа казалась ввергнутой в буримятежей, расколов и войн. Идейную борьбу подогревали политические страсти.Дж. Бруно, объявивший себя "учителем более совершенного богословия, сыномнеба и матери-земли", был обвинен в лжеучении. Когда один венецианский дворянин из личной мести предал его в рукикуриального трибунала, Бруно сначала не был этим встревожен, так как считал,что его невозможно обвинить в какой-либо ереси. Действительно, егопантеистическая доктрина хотя и не соответствовала христианству в некоторыхпунктах, но не принадлежала к категории официально осужденных лжеучений. Наэтом он настаивал перед судом. Во время допросов Бруно спрашивали о его связях с протестантскимигосударями и о его симпатии к ним. В частности: "Имел ли он беседы с королемНаваррским и возлагал ли на него надежды, получая обещания поддержки имилости?" (См.: Джордано Бруно и Инквизиция: Протоколы процесса. - Вопросыистории религии и атеизма. М., 1950. С. 360). Бруно на процессе объявил себякатоликом и сыном Церкви, а свои религиозно-философские мнения - непротиворечащими христианству. "Я всегда держался взгляда, которого держитсясвятая матерь Католическая Церковь" (Там же. С. 448). Но эти заверения не были сочтены искренними. И "опасный возмутительспокойствия, друг еретиков и проповедник лжеучений" был предан в рукисветского губернатора Рима с лицемерной просьбой, чтобы мера наказания была"без опасности смерти и членовредительства". Но расправа свершилась: Брунобыл казнен 19 февраля 1600 года. Это трагическое событие, как и вообще вся деятельность инквизиции,явилось результатом прямой и преступной измены церковных властей ихсобственной религии. Нет нужды говорить о том, что насилие в делах верыкоренным образом противоречит Евангелию. Отцы Церкви недвусмысленноутверждали, что "религия должна убеждать, а не принуждать". Фанатизм, нетерпимость, идеологический диктат вытекали и вытекают не издуха религии, а из самых худших сторон человеческой природы. Они проявляютсяи тогда, когда сила находится в руках людей безрелигиозных. Известно, какимрепрессиям подвергались сторонники новых научных концепций (генетики и др.)в нашем столетии. Справедливости ради необходимо, однако, подчеркнуть, что Бруно палжертвой не столько своих научных теорий, сколько как политически опасныйчеловек, еретик и противник Римской курии. Запрет же коперниковскойлитературы был опубликован лишь 16 лет спустя после казни. Произошло это приследующих обстоятельствах. Идеи Коперника быстро распространялись среди христианских ученых. Вфеврале 1615 года вышла книга монаха Паоло Фоскарини, защищавшаягелиоцентрическую гипотезу. Среди светских астрономов сторонником ее сталзнаменитый Галилео Галилей (1564-1642), который энергично пропагандировалсвои научные воззрения. Галилей был религиозным человеком и стоял близко к церковным кругам.Папа Урбан VIII высоко ставил ученого еще тогда, когда сам был студентом, ипрославлял Галилея в стихах. "Урбан, - пишет советский ученый Б. Кузнецов, -ценил Галилея - автора фортификационных и гидротехнических трудов. Он ценили работы по теоретической механике... Панегирические стихи в адрес Галилеябыли написаны по поводу открытия Меди-цейских звезд. Даже гелиоцентрическаясистема не вызывала возражений, пока не претендовала на объективный смысл...Подобно теориям современной релятивистской космогонии, гелиоцентризм казалсяученым, и в том числе папе - образованному гуманисту, - лишь математическимиупражнениями ума" (Кузнецов Б. Галилей. М., 1964. С. 206). Но Галилей стремился добиться общего признания коперни-канства. Онубедительно доказывал, что ссылка на Писание в вопросах космогониибессмысленна. "Хотя не может заблуждаться Писание, - говорил он, - нозаблуждаться могут некоторые его толкователи и изъяснители... Ошибкой былобы, если бы мы захотели держаться буквального смысла слов... Поскольку речьидет о явлениях природы, которые непосредственно воспринимаются нашимичувствами или о которых мы умозаключаем при помощи неопровержимыхдоказательств, нас нисколько не должны повергать в сомнение тексты Писания"(Там же. С. 113). На запрос Галилея кардинал Конти отвечал, что есть мнение,согласно которому истолкование текстов Библии вполне совместимо с гипотезойгелиоцентризма, однако это мнение "не является общепринятым" (Там же. С.110). Но здесь в роковой час в игру вступила политическая борьба. Галилейнажил себе немало врагов, которые стремились подорвать его авторитет передРимом. "Урбан не был религиозным фанатиком, но был типичным представителемпоколения участников и свидетелей Тридцатилетней войны" (Там же. С. 199). Онжил и действовал в обстановке крайней политической напряженности, окруженныйпротивниками. На него давила католическая Испания, его тревожило положениена протестантском Севере. Неудачный союз со шведскими протестантами,натянутые отношения с Венецией - все это ставило Римское государство внеобычайно затруднительное положение. Между тем в протестантском мире стали распространяться слухи, будтопапа - враг Божий и Антихрист, поскольку он поддерживает ложное учениеКоперника. Этим моментом и воспользовались недруги Галилея. Они сталиубеждать папу, что споры о вращении Земли будоражат умы, вносят соблазны инездоровый дух в круги мыслящих людей, что коперниканство - это не научнодоказанная теория, а лишь гипотеза, которая не имеет точного подтверждения.Было выдвинуто требование наложить цензурный запрет на гелиоцентрическуюлитературу, приносящую, по их мнению, лишь вред. Галилей, со своей стороны,сделал все, что мог, чтобы отстоять коперниканство. Но, по свидетельствусовременника, он "больше полагался на собственное мнение, чем на мнениесвоих друзей" (Там же. С. 124). Его убеждали действовать в сложнойобстановке придворных интриг спокойно и без горячности. Галилей не внял этимсоветам. Он был тепло принят папой, и это придало ему бодрости; но недремали и его враги. Правда, они не добились объявления гелиоцентризмаересью, и все же в результате их усилий был наложен цензурный запрет накниги о гелиоцентризме. Согласно декрету они должны были быть "временнозадержаны вплоть до их исправления" (Там же. С. 122). "Исправление", помысли цензоров, обязано было подчеркнуть умозрительность и гипотетичностьвыводов гелиоцентризма. Декрет был подписан 5 марта 1616 года. Тем временем споры, возникшие вокруг гелиоцентризма, приняли угрожающийразмах, и интриги против Галилея продолжались. В конце концов противникиученого добились вызова его в Рим для суда. На этом процессе Галилейполностью отказался от всех своих взглядов. В отличие от "дела Бруно" процесс Галилея уже не был связан скакой-либо философской доктриной. Речь шла о пропаганде научной теории,которая не была допущена церковной цензурой. Но и противоположная точказрения была тоже научной, хотя и ошибочной. Ведь еще раз напомним, чтогеоцентризм был не религиозным, а чисто научным учением. Когда жегелиоцентризм стал доказанной теорией, он перестал смущать и волновать когобы то ни было. И теперь нам кажется нелепостью - как могли придавать такоеогромное идейное значение астрономической теории. Нечего говорить, вмешательство политики и идеологии в развитие науки -явление отрицательное. К счастью, во взаимоотношениях науки и религии этобыл редкий случай. Что же касается атеизма, то он всегда превращал этовмешательство в систему. У всех еще в памяти те дни, когда имели местоявления, по своей позорности оставляющие далеко позади процесс Галилея.Давно ли современная генетика клеймилась как лженаука и десятки ученых всвоем покаянии повторяли судьбу Галилея? Были запрещены психоаналитическиенаправления в психологии, семантика - в лингвистике, "теория кругов" - висторической науке, теория расширения Вселенной - в космологии. Именавыдающихся ученых Менделя и Моргана стали почти бранными словами. В этомотношении подлинным шедевром обскурантизма может считаться учебник "Общаябиология", вышедший в 1963 году. Там все еще полностью игнорировались вседостижения современной генетики и продолжалась упорная защита псевдонаучныхдоктрин. Читатель ни слова не найдет там ни о ДНК, ни о работах Менделя, нио многом другом, что в то время было уже принято в отечественной науке. Ивсе это - не в глухое средневековье, а в середине XX столетия. Имеет липосле всего этого атеизм право оперировать примерами далекого прошлого? Незапятнал ли он себя лишь совсем недавно? Что же касается исторических взаимоотношений науки и религии вдальнейшем, то они более не нарушались такими инцидентами, какие былирассмотрены выше. Ньютон и Декарт, Кеплер и Паскаль в XVII веке не ощущалина себе никаких "конфликтов" науки и религии. Они совершали свои научныеподвиги, оставаясь искренне религиозными людьми и богословами. Даже ввольнодумном XVIII веке такие ученые, как Ломоносов, Гершель, Эйлер,исходили в своем изучении природы из религиозного мировоззрения. В XIX векемы видим такую же картину. Религиозными людьми были Либих и Пастер, Кювье иУоллес, Лайель и Фарадей, Майер и Рентген, 0м и Максвелл и многие другие. Мыне будем останавливаться на вопросе о дарвинизме, который рассмотрен вдругом месте (См. гл. VI и приложения N 5 и 6), а также на высказыванияхвыдающихся ученых о религии (См.: Табрум А. Религиозные верованиясовременных ученых. М., 1912; Кургуа. Что говорят о Боге современные ученые?Брюссель, 1960; Hirsch Е. Ch. Das Ende aller Gottesbeweise?Natur-wissenschaft und Antworten auf die Religiose Frage. Hamburg, 1975). Отметим только, что в XX столетии тема "конфликт науки и религии"теряет фактически всякое значение. "Между наукой и религией, - пишет американский философ Хокинг, - внастоящее время нет никакой войны. Есть кое-какие ученые с горячимиголовами, которые хотели бы сдать религию в музей древностей. Такие явлениянельзя считать типичными. В том, что существуют среди религиозных деятелейгорячие головы, имеющие желание подавить науку или считающие, что этовозможно, - я сомневаюсь".Обратимся теперь к самой проблеме соотношения религии и знания. Прежде всего: могут ли религия и наука свободно развиваться, непрепятствуя друг другу? Положительный ответ на этот вопрос проистекает из качественногоразличия объектов, на которые они направлены. Наука изучает видимый мир.Объектом ее исследования является материальная Вселенная. Религия же естьдуховное устремление к миру сверхчувственному, который не может бытьпостигнут чисто научными методами. Наука никогда не должна останавливаться в своих исследованиях, онадолжна стремиться объяснить как можно большее число явлений. Но при этомнеобходимо помнить, что, даже если наука окажется способной объять весьматериальный мир, сфера нематериального останется для нее закрытой.Следовательно, ученый должен быть весьма осторожен в философских выводах изизвестных ему фактов. Особенно опасен в науке догматизм, который не тольковторгается в чуждые науке сферы, но и тормозит ее развитие. Примером такогодогматизма может являться система Эрнста Геккеля, который хотел утвердить внауке положения, якобы незыблемые во все времена (См.: Соловьев Н. М."Научный" атеизм. М., 1915. С. 27). Имеется достаточное число примеров, когда одни научные положениязаменялись другими. Здесь нет никакого "кризиса науки", кризис возникаетлишь тогда, когда старые истины незаконно абсолютизируются. По существу своему наука нейтральна в отношении религии и философии.Так, учение Платона возникло в античном мире, но, как показал ВернерГейзенберг, идеи платонизма не утратили своей ценности и в наши дни.Открытие человеком мира прекрасного в искусстве и открытие мира духовного врелигии не может и не должно препятствовать открытиям науки в сферематериальной. Религиозное мышление нередко использует научные методы для раскрытия иосмысления интуитивного религиозного опыта, но оно может обходиться и безэтих методов. Точно так же и наука может развиваться под знаком религиозногомировоззрения, а может оставаться и вне его. Значение религии для работы ученого хорошо показал Эйнштейн,утверждавший, что вера в осмысленность мироздания вдохновляет исследователя.Религиозный ученый, раскрывая мировые закономерности в просторах Вселеннойили в глубинах атома, видит в них проявления Мирового Разума. Это придаетособую значимость его исследованию. При таком взгляде на границы сфер науки и религии отпадает всякое"противоречие" между ними. Это признает сегодня большинство ведущих ученыхмира, что не может не беспокоить атеистов, заинтересованных в раздувании"конфликта". "Многие буржуазные ученые, - с тревогой пишет один из них, -говорят о "союзе" науки и религии. М. Борн, М. Планк, В. Гейзенберг, К. Ф.фон Вейцзекер, П. Иордан и другие известные физики неоднократно объявляли,что наука будто бы не противоречит религии" (Шахнович М. И. Ленин и проблемыатеизма. М., 1961. С. 185). Наука играет в человеческой жизни ограниченную роль. В частности, похарактеру своему она - внеморальна. И человек, производящий преступные опытынад людьми, и ученый, рискующий своей жизнью в процессе эксперимента, -одинаково принадлежат науке. Не существует "научного мировоззрения", построенного только на данныхестествознания. В нашем взгляде на жизнь всегда присутствует нечто, лежащееза пределами науки. Кроме того, человек не может руководствоваться в своихпоступках лишь тем, что принесло ему изучение природы. Высшие категориисмысла и ценности, добра и зла лежат в области веры. Поэтому-го, по словамМакса Планка, "наука и религия в истине не противоречат друг другу, но онидля каждого мыслящего человека нуждаются во взаимном дополнении Друг друга"(Plank М. Wege zur physikalischen Erkenntnis. S. 141). Религия дает человеку знание о том, для чего он живет и как он долженжить. Наука не может ответить на эти вопросы - она лишь пытается узнать, к ак устроен материальный мир. Сфера науки - преимущественно сфера интеллекта.Но человек не может и не должен сужать себя до пределов только одной этойсферы (См. приложение 5). Религиозное миросозерцаниецелостный круг, вкотором заключена вся человеческая жизнь и в том числе жажда знаний, научноеисследование мира. "Религия, - по словам французского философа Эмиля Бутру(1845-1921),- предлагает человеку более богатую и более глубокую жизнь, чемтолько самопроизвольная или даже интеллектуальная жизнь: она есть родсинтеза или, вернее, сокровенной духовной связи инстинкта и разума, прикоторой каждый из двух, слитый с другим и благодаря этому преображенный ивоспламененный, обладает полнотой и творческой силой, которая ускользает отнего, когда он действует отдельно" (Бутру Э. Наука и религия в современнойфилософии/Пер. с фр. М., 1910. С. 180). Таким образом, наука и религия - эти два пути познания реальности -должны не просто быть независимыми сферами, но в гармоническом сочетанииспособствовать общему движению человечества по пути к Истине. ПРИМЕЧАНИЕ Как конкретное подтверждение совместимости религиозного мировоззрения снаукой приводим данные о Папской Академии наук. Она была основана в Риме в1603 году учеными Ф. Чези, И. Хеком и Ф. Стеллути, расширена в 1887 годуЛьвом XIII и преобразована в 1036 году Пием XI. Эта Академия является единственной в мире сверхнациональной но составучленов. В нее входят верующие ученые из большинства стран мира. Многиеисследователи, избранные в Панскую Академию, являются всемирно известнымиучеными, например, Луи де Бройль, Поль Дирак, Джон Экклс, Вернер Гейзенберги др. Кроме Папской Академии (по статистике на 1968 год), существует 138католических университетов, 86 отдельных факультетов и 240 университетскихколледжей. Только в Риме работает 20 католических академий и институтов,изучающих различные сферы науки.

3. ОШИБКА ИЛИ ФАЛЬСИФИКАЦИЯ?

Для всякого беспристрастного человека очевидно, что если бы наукадействительно была чем-то несовместимым с религией, то все творцы науки, всевыдающиеся ученые должны были бы быть атеистами. Но, как мы видели, делообстоит как раз наоборот. Это, разумеется, не может не тревожитьматериалистов, которые стремятся всячески затушевать этот факт или умалитьего значение. С одной стороны, они твердят, что вера ученых не может бытьдоказательством истинности религии. Но здесь они явно ломятся в открытуюдверь. В такой плоскости вопрос никто не ставит. Речь идет о совместимостинауки и религии. А то, что большинство великих ученых прошлого и настоящегов разных странах были и являются людьми религиозными, есть красноречивоесвидетельство такой совместимости. Понимая это, атеисты делают все для того, чтобы "отвоевать" ученых,представить их своими единомышленниками. Остановимся на некоторых примерах, чтобы показать, каким способом этоделается. Всем хорошо известно, что у истоков русской науки стоит величественнаяфигура М. В. Ломоносова. Этот поистине энциклопедический ум положил началоразвитию химии, физики, астрономии, геологии, лингвистики и других отраслейзнаний в России, не говоря о том, что его по праву можно считать отцомрусской поэзии. Поэтому естественно, что у атеистов возникает огромныйсоблазн причислить этого гиганта к "своим". И "причисление" совершилось. Даже в таком сравнительно объективномтруде, как "Философская энциклопедия", мы находим утверждение, что Ломоносовбыл "мыслитель-материалист" (Т. 3, С. 351), что он "творчески развивалматериализм" (Там же. С. 353). И это утверждение можно найти в любой книге,посвященной Ломоносову, вплоть до школьных учебников. На чем же основано подобное утверждение? Только на желании "сделать"ученого материалистом. Ни одного атеистического высказывания ни в прозе, нив стихах Ломоносова нет, а ведь он был современником Гольбаха и Дидро.Правда, ссылаются на следующее его замечание: "Напрасно многие думают, чтовсе, как видим, с начала Творцом создано... Таковые рассуждения весьмавредны приращению всех наук, следовательно, и натурному знанию шараземного... Хотя оным умникам и легко быть философами, выучась три слованаизусть: БОГ ТАК СОТВОРИЛ, и сие дая в ответ вместо всех причин" (ЛомоносовМ. В. Полн. собр. соч. Т. V, 1954. С. 574). Между тем ничего атеистическогов этих словах нет. Ученый лишь порицал беззаботные ссылки на Бога, которымиприкрывались люди в своем нежелании исследовать природу и ее законы. Как же на самом деле относился Ломоносов к религиозному миросозерцанию?Это достаточно ясно из его собственных высказываний. "Правда и вера, - писал он, - суть две сестры родные, дщери одногоВсевышнего Родителя, никогда в распрю между собой прийти не могут, разве ктоиз некоторого тщеславия и показания своего мудроствования восклеплет" (Соч.М., 1961. С. 496). Совершенно ясно, кто эти клеветники. Ломоносов великолепно понимал, что религия и наука - две различныесферы, путать которые нельзя. По его словам, "Создатель дал родучеловеческому две книги. В одной Он показал Свое величество, а в другой Своюволю. Первая - видимый сей мир, Им созданный, чтобы человек, смотря наогромность, красоту и стройность Его зданий, признал Божественноевсемогущество, по мере себе дарованного понятия. Вторая книга СвященноеПисание... Не здраво рассудителен математик, ежели он хочет Божескую волювымерять циркулем. Тако же и богословия учитель, если он думает, что попсалтире научиться можно астрономии или химии" (Там же. С. 497.). Но мало этого. Ученый считал, что научное рассмотрение мира служит делуверы, что прогресс знания помогает ей. Так, ссылаясь на творения древнихОтцов Церкви, которые писали о величии Бога в природе, он восклицает: "О,если бы тогда были изобретены нынешние астрономические орудия... Каким быдуховным парением, соединенным с превосходным их красноречием, проповедалионые святые риторы величество, премудрость и могущество Божие!" (Там же). Вслед за этим Ломоносов ставит вопрос: если существуют разумныеобитатели на других планетах, как совместить это с христианством? Иотвечает, что никаких трудностей здесь нет. Если миссионеры, не смущаясь,проповедуют Христа диким народам, то так же смогут они поступать и наВенере. Но, быть может, этим внеземным людям дано высшее знание и они неотпали от Бога, как мы; тогда нам их учить нечему. В своих стихах Ломоносов часто обращался к религиозным темам. Говорят -это дань времени. Почему же тогда Гольбах или Ламетри не писали в то времярелигиозных стихов? Потому что они были действительно атеистами и не сталибы подписываться под такими стихами Ломоносова: Одеян чудной красотой, Зарей божественного света, Ты звезды распростер без счета, Шатру подобно, под Собой... А свое стихотворение "Вечернее размышление о Божием величии" Ломоносовкончает следующими знаменательными строками: Сомнений полон ваш ответ О том, что окрест ближних мест. Скажите ж, сколь пространен свет? И что малейших дале звезд? Несведом тварей вам конец? СКАЖИТЕ Ж, СКОЛЬ ВЕЛИК ТВОРЕЦ! После всего вышеприведенного комментарии кажутся излишними. Совершенноясно, что объявление Ломоносова материалистом и атеистом - этонедобросовестное искажение истории, клевета на память великого ученого ипоэта. Как бы предвидя это, сам Ломоносов в одном из своихстихотворений-псалмов обращался к Богу с такой молитвой: Меня в сей жизни не отдай Душам людей безбожных, Твоей десницей покрывай От клеветаний ложных. Так поступают с мыслителями прошлого. Не лучше обстоит дело и ссовременными учеными.Остановимся на одном характерном примере. "Эйнштейн, - говорят нам, -прямо выступал против религиозного мировоззрения" (Крывелев И. А.Современное богословие и наука. М., 1959. С. 173). Великого ученого хотятпредставить атеистом, прибегая при этом к обычным натяжкам. Ссылаются,например, на слова Эйнштейна: "Я верю в Бога Спинозы, проявляющего Себя вупорядоченности мира" (Цит. по кн.: Львов В. Жизнь Альберта Эйнштейна. М.,1959. С. 234) - и считают их доказательством атеизма Эйнштейна: ведь Спинозабыл атеист и материалист - об этом можно узнать из любой отечественной книгипоследних лет, посвященной спинозовской философии. Но как отнесся бы сам Спиноза к подобному толкованию? Еще в те годы,когда вышли его "Этика" и "Богословско-политический трактат", некоторые людипричислили философа к атеистам. Об одном из таких критиков Спиноза писал:"Он проявляет несправедливость не по отношению ко мне, а главным образом поотношению к себе, когда, не краснея, проповедует, что прикрытыми иприукрашенными аргументами я проповедую атеизм" (Спиноза Б. Переписка.Письмо N 43). Неизвестно, научился ли оппонент философа краснеть, но,очевидно, современные его интерпретаторы это свойство утратили. Основныепринципы метафизики Спинозы показывают, как далек был он от атеизма. По выражению Спинозы, Бог - это "бесконечный Интеллект" (Там же.). Он"мыслит Самого Себя" (Там же.). Если философ и считал Бога чем-то отличнымот духа, в то же время для Спинозы Он и выше материи. Хотя Спиноза иногдаставил знак равенства между природой и Богом, это вовсе не означает, что"природа" понимается им в материалистическом смысле. Скорее, онатождественна "бытию" вообще. "Я считаю.Бога имманентною (как говорят)причиною всех вещей, а не трансцендентною. Вместе с Павлом и, быть может, совсеми древними философами, хотя и иным образом, я утверждаю, что всенаходится в Боге и в Боге движется... Однако если некоторые полагают, чтоТеолого-политический трактат основывается на той мысли, что Бог и природа(под которой они понимают некоторую массу или телесную материю) суть одно ито же, -они совершенно ошибаются" (Разрядка моя.-А. М.) (Спиноза Б.Переписка. Письмо N 17). Хотя Спиноза и не был христианином, но он утверждал, что "Вечнаямудрость Бога проявила себя во всех вещах, и особенно в человеческом духе, ибольше всего в Христе Иисусе" (Там же. Письмо N 73). Высшим достижениемчеловеческого духа Спиноза считал "интеллектуальную любовь к Богу" (СпинозаБ. Этика. V, 32). Таков был этот "материалист и атеист". Мы уже не говорим оглубокой религиозности, которая была свойственна Спинозе в жизни и котораядает право причислять его к мистикам. "Бесконечное Божество было егоединственной любовью, - говорит В. Виндельбанд, - и энтузиазм к познанию Егобыл его единственной страстью. Если существовал когда-либо человек, которыйокончательно умертвил в себе потребности естественной жизни и оставил в нейместо для самой святой преданности бесконечному Божеству, то это былСпиноза" (Виндельбанд В. Барух Спиноза. В приложении к кн.: Фулье А. Декарт.М" 1894. С. 326). Итак, когда Эйнштейн говорит, что он "верит в Бога Спинозы", то этововсе не может служить доказательством его атеизма, а как раз наоборот.Ученый считал, что Бог проявляется в стройных закономерностях Вселенной. Всвоей статье "Религия и наука" Эйнштейн восхищается трудом Кеплера иНьютона, которые изучали мир, веря в то, что он есть создание Творца. "Какаядля этого нужна глубокая вера в Разумное начало мироздания и какое страстноестремление постичь хотя бы слабый отблеск Разума, претворенного в мире!" -говорит Эйнштейн (Цит. по кн.: Зелиг К. Альберт Эйнштейн/Пер, с нем. М.,1964. С. 39). Как и Спиноза, Эйнштейн не был христианином. Но разве одного этогодостаточно, чтобы считать его атеистом? В таком случае, почему бы необъявить материалистом Магомета или Маймонида? Как и Спиноза, Эйнштейн высоко ценил христианскую религию. Резконападая на дух стяжательства, обуявший наше время, он писал, что невозможнопредставить на бирже Иисуса. Хотя он и критиковал некоторые сторонырелигиозной жизни, он был достаточно объективен, чтобы воздать должноесовременной роли христианства. Во время борьбы с нацизмом Эйнштейн говорил:"Я всегда надеялся, что немецкие ученые будут бороться за свободу. Я ошибся.Но если ученые отказались от этой борьбы, то по крайней мере Церковь - икатолическая и протестантская - боролась за свободу. И эта борьба не должнабыть забыта" (Зелиг. Там же. С. 170). К сожалению, многими это забыто, а иным никогда и не было известно.Предубеждения сделали свое дело. Точно так же в силу предубеждений вместообъективного изложения воззрений великих ученых мы столь часто имеем дело сфальсификацией (См. приложение 8 - "Циолковский и атеизм"). Думается, что рано или поздно этот метод будет оставлен. В споре илидиалоге подобные "недозволенные приемы" не только не приносят пользы, нолишь компрометируют тех, кто их применяет."Мир бесконечен во времени и пространстве. Он не имеет пределов ивсегда существовал". Такова одна из краеугольных аксиом, с которойсовременный атеизм выступает против религии. Материалисты полагают, что этопредставление о Вселенной неизбежно "зачеркивает" Творца. Между тем, как мывидели, религиозное мировоззрение легко может допустить, что творение естьвневременная категория, что бесконечный и безначальный Бог являетсяПервопричиной Вселенной, бесконечной во времени и пространстве. К этому,например, склоняется современный выдающийся богослов А. Сертийянж(Sertillanges A. D. L'idee de la creation et ses retentissements enphilosophic. Paris, 1945. P. 40). Однако не религиозные идеи, а само развитие естествознания поставилопод сомнение эту аксиому материализма. В 1922 году советский ученый А. А. Фридман предложил свое решениеэйнштейновского уравнения. Из этого решения вытекало, что Вселеннаярасширяется и представляет собой нечто замкнутое (Фридман А. А. Мир какпространство и время. М., 1965. С. 102). Через три года после этогобельгийский математик аббат Леметр выдвинул аналогичную теорию, в которой онговорил о Первоатоме и о первоначальном взрыве, родившем сферическуюВселенную (Леметр Г. Расширяющаяся Вселенная. - Мироведение. Т. XXIV. 1930,N 4. С. 225). Математические расчеты были скоро подтверждены наблюдениями. Согласно"принципу Доплера", воспринимаемая нами длина волны света зависит отдвижения тела. Если это тело приближается к нам, то происходит смещение кфиолетовому краю спектра, если удаляется от нас - то к красному. По этому"красному смещению", как доказал Хаббл, мы можем определять скоростьдвижения светящегося тела (Джонс Г., Ротблит Дж., Уитро Г. Атом и Вселенная/Пер. с англ. М., 1961. С. 238). Уже в 1917 году было отмечено, что наблюдаемые астрономами галактикидают эффект "красного смещения". Вслед за этим последовал ряд открытий,показавших, что чем дальше от нас расположены галактики, тем быстрее они"убегают". Некоторые из них несутся со скоростью до 60 000 км в секунду. Обратный расчет позволил определить и возраст Вселенной. Он оказалсяравным нескольким миллиардам лет. Таким образом, вычисления и наблюдениесомкнулись. Теория расширяющейся Вселенной была признана Эйнштейном(Эйнштейн А. Сущность теории относительности/ Пер. с нем.), А. Эддингтоном(The Expanding Universe. 1948), Г. Гамовым и рядом других выдающихся ученых. Эта теория объяснила также "парадокс Олберса". Согласно этому парадоксузамкнутое пространство исключает возможность ночи на Земле. Миллион солнцсияют во Вселенной. "Свет от этих солнц вынужден вечно обходить Вселенную,изгибая свою траекторию в соответствии с местными искривлениямипространства-времени. В результате ночное небо было бы освещено так же ярко,как в случае бесконечного количества солнц. Понятие расширяющейся Вселеннойочень просто устраняет этот парадокс. Если далекие галактики уносятся отЗемли со скоростями, пропорциональными расстоянию до них, то полноеколичество света, достигающего Земли, должно уменьшаться" (Гарднер М. Теорияотносительности/ Пер. с англ. М., 1965. С. 67). Артур Эддингтон считает, что расширение может привести к рассеиванию игибели Вселенной. Другие предполагают, что за расширением последует обратноедвижение. Английский астроном Фредерик Хойл одно время отстаивал гипотезу,согласно которой в противовес расширению и рассеиванию материя непрерывновозникает вновь в виде атомов водорода. Это возникновение идет необыкновенномедленно, так как, по подсчетам Хойла, если бы один атом водородаобразовывался в пространстве, равном по размеру ведру, раз в 10 миллионовлет, то этого было бы достаточно для поддержания равновесия во Вселенной. Нокак возникают эти атомы водорода, откуда появляется материя? "Она появляетсяниоткуда, - отвечает Хойл, - материя просто возникает - она создается. Водно время различные атомы, составляющие вещество, не существуют, а в болеепозднее время они существуют" (The Nature of Universe. Oxford, 1950. P.125). В настоящее время Хойл постепенно отходит от своих взглядов, и перевесполучает теория расширяющейся Вселенной (См.: Гинзбург В. Л. Как устроенаВселенная и как она развивается во времени. - "Наука и жизнь". 1968, N"1-3.; Зельдович Я. 1)., Новиков И. Д. Современные тенденции в космологии. -"Вопросы философии". 1975, N 6.). Однако, какую бы из двух наиболее распространенных теорий мы ниприняли, ни та, ни другая не подтверждают аксиомы материализма. Более того,его ошибка заключается в переведении вопроса о Первопричине непосредственнов план естествознания. Между тем, как говорит А. Эддингтон, "вопрос оПервопричине представляет, по-видимому, непреодолимые трудности, если мыоткрыто не признаем его относящимся к области надприродного". "Физическое"истолкование вопроса о Первопричине сказалось и на отношении сторонниковатеизма к новой космогонии. Первая их реакция была: отрицать, отрицать вочто бы то ни стало. Например, в книге И. П. Барабашева "Борьба материализмаи идеализма в современной космогонии", выпущенной Ленинградскимуниверситетом в 1952 году, говорилось'. "Буржуазная астрономия, переживающаяглубочайший кризис, находится в состоянии застоя и идейного загнивания.Особенно наглядно это проявляется в усилении мистики и поповщины в областисовременных космогонических и космологических "теорий", ныне прямо и открытосмыкающихся с теологией. Ярким свидетельством этого может служить широкаяпроповедь в буржуазных странах реакционно-мистических идей о конечностиВселенной, о "расширяющейся Вселенной", мракобеснические рассужденияЭддингтона, Джинса, Милна, Эйнштейна и др. о конечности мира, призывающих"научно" обосновать библейский миф" (С. 94). Таким образом, в "мракобесы"попали наиболее выдающиеся ученые XX века. Но уже через несколько летпришлось постепенно менять позиции. Правда, делались попытки найтикакое-нибудь иное объяснение "красному смещению" (См.: Мелюхин С. Т.Проблема конечного и бесконечного. М., 1958. С. 195). Но безуспешно. Оностановилось понятным только в свете принципа Допплера. Когда это сталоясным, начали очень осторожно и с оговорками принимать теорию расширения. Ейстарались придать такую форму, которая не противоречила бы аксиоме диамата.Стали утверждать, что расширяется не Вселенная, а некая Метагалактика, чтоза ее пределами, то есть за пределами Вселенной, может быть другаяВселенная, которая не расширяется (Всехсвятский С., Казютинский В. Рождениемиров. М" 1961. С. 144). В конце концов эта теория прочно вошла как внаучную, так и в популярную литературу. Академик Амбарцумян в одном своемвыступлении говорил: "Удаление галактик друг от друга, расширениеМетагалактики, является интереснейшим фактом, который должен найти своеобъяснение. Одно время было очень много шума, особенно за границей, поповоду расширения системы галактик. В этом пытались увидеть что-то необычные(!). И, как правило, все сводили к Богу. Действительно, явление расширенияМетагалактики - это один из многих очень глубоких и трудных вопросов,относящихся к тому, как устроена реальная Вселенная". (Амбарцумян В. А. Мирдалеких галактик. - "Наука и жизнь". 1963, N 3. С. 86). Теперь уже больше не пытаются дать иное истолкование "красномусмещению". Советские астрономы признали допустимость теории расширяющейсяВселенной. Однако, чтобы спасти парую аксиому, продолжают называть ВселеннуюМетагалактикой и строить фантастические предположения о какой-то другойВселенной за пределами нашей. Против этого предположения ничего возразитьнельзя, так как оно основано не на данных науки, а на чисто догматическихпредпосылках. Впрочем, могут сказать, что и религия исходит из ряда догматическихпринципов. Но при этом забывают, что в этом случае источник догмата ясен.Когда библейский пророк учит о Едином Боге, он опирается на духовноепостижение, на Откровение. Материализм же, который отрицает Откровение,ставит свои догматы в положение крайне сомнительное. Они повисают в воздухеи скорее являются тормозом для естествознания, чем стимулом к его развитию. В заключение остается указать на утверждение материалистов, чтосотворение мира невозможно, даже если и признать целиком теориюрасширяющейся Вселенной. Так, известный астрофизик И. Шкловский пишет: "Есливывод о том, что 12 миллиардов лет назад в с я (Разрядка моя. - А. М.)Вселенная представляла собой сверхплотную ядерную каплю, является правильным(а это, по-видимому, так), всякие рассуждения о "начале" и тем более"сотворении" мира являются ненаучными... Излишне подчеркивать, что вусловиях такой Вселенной - сверхплотной капли - никакая жизнь невозможна"(Шкловский И. С. Вселенная, жизнь, разум. М., 1965. С. 75). Автор совершенно прав, когда говорит, что тайна творения не может бытьосвещена с позиций науки. Здесь ее методы неприложимы. Но ссылка на"невозможность жизни" как на аргумент против творения - явно несостоятельнаи даже нелепа. Уж не думает ли Шкловский, что для сверхприродной творческойСилы нужны какие-то особые физические усилия? Если природа первоатоматакова, что в нем невозможна биологическая жизнь, то какое отношение этоможет иметь к духовному плану бытия?

Дата добавления: 2014-12-25