Социально-мировоззренческая позиция исследователя

Оо

других терминов исследователю предстоит экспликация именно в связи с его пониманием объективных связей «экспликанда» (определяемого понятия) в системе функционирования журналистики. Это касается и «простых» поня­тий (таких, как «аудитория» или «жанр»), и «сложных» — например, таких, как «информационное пространство» или «информационная политика». Второе: раз принятое содержание понятия не должно меняться по ходу ра­боты. «Плывущие», меняющие содержание понятия — крупная методологи­ческая ошибка.

Проблема терминологии (особенно категориальной) очень непроста, и не случайно по этому поводу возникает при оценке работ исследователей жур­налистики много вопросов.

Первая проблема, требующая разрешения, — полное знакомство иссле­дователя с тем, какие же имеются и как используются уже «наработанные» терминологические характеристики и их системы, критический анализ их и, как результат, выбор применяемого терминологического аппарата (с четкими определениями каждого термина) и одно-однозначное использование каждо­го термина на протяжении всей работы.

Уже отмечалось недопустимое «разнообразие» использование термина «диалог». Строится ряд: монолог — диалог — полилог; и при этом путают приставки di (два), dia (через, пере). Тогда как ряд на самом деле таков: плю­рализм — толерантность — диалог — моноплюрализм). Не лучше обстоит дело с термином «пропаганда». Исходно «пропаганда» (лат. propagare — распространение) означало «распространение христианского (с уточнени­ем: католического) вероучения». Затем «пропагандой» стали называть лю­бое «убеждающее воздействие». Используется термин и для обозначения деятельности по распространению научных знаний, художественных ценно­стей в целях просвещения общества. Рядом находится идеологическая «про­паганда» внедрение в массовое сознание фундаментальных политических, экономических, правовых, эстетических, философских идей. При этом силы, настроенные на подчинение аудитории своим интересам (независимо от ре­альных ее нужд) используют манипулятивные приемы, «черные технологии», и тогда «пропаганда» становится синонимом «обмана». И такую «пропаган­ду» начинают делить на «мягкую» и «грубую».

Ничего дурного в использовании терминов в разных значениях (а они фиксируются в этимологических, толковых и иного типа словарях) нет и быть не может. При одном условии — точного определения термина и однознач­ного использования его в каждом конкретном случае. И пояснений при пе­реходе от одного значения термина к другому. Но это случается, к сожале- нию, редко.

И ярче всего это, может быть, проявляется при обращении к термину «свобода». Тут диапазон приписываемых значений еще шире: от произволь- ного субъективистского решения («свобода = произвол») до гуманистических

подходов с учетом и творческим использованием социально-исторических закономерностей; от свободы как отсутствия цензуры и всякого государст­венного (и иного, в том числе даже и редакторского) вмешательства до сво­боды как действования журналиста в жестко определенных властями рамках (пусть даже законодательно оформленных). И хотя есть уже теоретические характеристики концепций свободы (авторитарной, полной, ответственной) и существует разделение юридической, экономической, социально-творчес­кой сторон и их взаимоотношений, «это сладкое слово "свобода"» в научном словоупотреблении редко оказывается точным. А уж в журналистском сло­воупотреблении понятия «диалог», «пропаганда», «свобода», «цензура» жи­вут по воле автора, причем, разумеется, без каких бы то ни было пояснений. И необходимо настаивать — требуется принятие наиболее верной характе­ристики термина, точная его экспликация и последовательное применение в суждениях исследователя.

Вторая проблема заключается в том, что в ходе работы исследователь обнаруживает, что семантика очень многих терминов имеет «тройное» на­полнение в зависимости оттого, кем и в каком значении термин использует­ся. Во-первых, это смысл, которое вкладывает в термин (первоначально) ис­следователь. Во-вторых, это смыслы, в которых используется термин в той «литературе вопроса» (различных привлекаемых исследователем научных публикациях, публицистике, документальных источниках разных времен и разных по позициям авторов). В-третьих, это объективное значение поня­тия, адекватное содержанию реального явления того времени, которым зани­мается исследователь.

Значит, исследователь неизбежно создает свой «герменевтический код», пригодный для понимания и трактовки этих субъективных смыслов и объек­тивных значений, чтобы, разумеется, добиваясь адекватной трактовки, «при­соединиться», изучив все возможные варианты и разобравшись в них, к по­следнему.

Третья проблема терминологии — это не характер выбора и строгого ис­пользования уже наработанных определений, но формирование такого поня­тийного аппарата исследования, который приближался бы к единству вкла­дываемого смысла и объективного значения. Ведь и уже наработанная терминология, и первоначально принятая исследователем нуждается в уточ­нении, конкретизации, развитии. Так уже при выработке терминологическо­го аппарата возникает проблема использования научной методологии.

Несколько лет назад многие исследователи пытались выяснить строгое значение понятия «публицистика». Одни утверждали, что это выступления на общественно-политические темы, другие настаивали на том, что это поле­мические произведения и т.д. Был и еще один подход, который опирался на представление о том, что в реальности публицистика свою сущность прояв­ляет в отношениях с общественным мнением. Кстати, терминологически

понятие публицистики прямо связывается с англ. public opinion, а потому все ее основные черты прямо коррелируются со свойствами общественного мне­ния. Поэтому «внутреннее» наполнение термина таково: это тип творчества, рассчитанный на взаимодействие с общественным мнением.

Куда сложнее разработка строгого терминологического аппарата в еще неясных обстоятельствах функционирования журналистики, тем более в ус­ловиях серьезных социальных трансформаций. Это касается и теоретичес­ких, и исторических, и социологических исследований. Скажем, термин «ли­берализм» столь исторически текуч, что для каждой эпохи (для России ХУШ века или начала XIX, равно как и последующих эпох, в том числе особенно для современной ситуации в стране) нуждается в специальной разработке. Случайно ли, что термин «либерализм» для характеристики позиций совре­менных СМИ все чаще заменяется термином «либертаризм», а рядом с опо­роченным в глазах исследователей термином «коммунизм» возник (на Запа­де) термин «коммунитаризм»? Социально-политические причины трансфор­мации терминов понятны, но вот их содержание крайне неопределенно, и исследователям просто необходимо самим с учетом, разумеется, взглядов ученых других областей и несхожих позиций вырабатывать определения за­ново. Тем более что такого рода термины «прорастают» во все сферы иссле­дуемых явлений СМИ (от характеристики социальной позиции и информаци­онной политики до методологии создания текстов и проявления в их содер­жании).

То же и в историческом исследовании. При изучении тех или иных этапов истории русской публицистики (а ее ярко проявившиеся письменные формы восходят к XI веку — временам Нестора и «Повести временных лет») исполь­зование современной концепции публицистики принесет реальную пользу, если будут изучаться и учитываться множественные модифицирующие фак­торы — уровень и характер понимания (рационального или интуитивного, явного или латентного) сущности типа творчества, его выявившиеся к тому времени формы, креативную мощь и манеру создателей текстов, их социаль­ные ориентации, характер мировоззрения, общей образованности (светской и/или церковно-конфессиональной), влияние общественно-политического и художественно-творческого окружения и т.д. и т.п. Тогда только можно бу­дет понять, почему публицистика XIV или XVIII, XIX или XX веков была имен­но такой и по социально-групповым пристрастиями, и по личностно-творче-

ским формам.

Таковы требования к методологической строгости исследования с точки зрения принятой концепции журналистики и адекватного ей терминологиче­ского аппарата.

Но это только одна сторона дела. Вторая составляющая методологии ис­следователя — это его социально-мировоззренческая позиция, предопре­деляющая особую сторону научной парадигмы исследования.

«Второй слой» научной парадигмы исследователя, его социально-твор­ческой позиции — система мировоззренческих ценностей — прямо связан с «первым слоем», т.е. научно-журналистской позицией исследователя, оп­ределяя ее характер, с одной стороны, а, с другой, задавая содержательное наполнение общей методологии.

Мировоззрение как «картина мира», включающее ответ на вопрос, что им и в каком направлении «управляет», имеет принципиальное значение для исследователя и его работы. В наше время «не модно» указывать на миро­воззренческую базу исследований в области журналистики. В лучшем случае перечисляются изученные труды мыслителей разных направлении, что будто бы должно свидетельствовать о социально-мировоззренческих знаниях ис­следователя. О знаниях — да, но о позиции — нет. Тут две стороны — соци­ально-философская и социально-политическая. И каждая требует от иссле­дователя ответа на свои вопросы.

Первый: «живет» ли мир по объективными законам? Или все в мире про­исходит по воле стремлений и мнений «великих людей»? А как быть с идеей «народ — движущая сила истории»? Или может быть судьбами человечест­ва управляет некая высшая сила?

Если принимать «сторону» объективных законов, то исследователь дол­жен ясно представлять себе, что их понимание становится все более глубо­ким. Взгляды классического (механистического) детерминизма оказались «частным случаем» диалектического (неклассического) подхода к природе и обществу, а в последние годы возникли новые аспекты понимания объек­тивных законов на основе постнеклассических идей синергетики (греч. syn-ergetikos — совместный, согласованно действующий). Все три находятся в состоянии топологического единства, играют свои роли в разных предмет­ных «пространствах» и в ряде случаев взаимодополнительны. Однако если первые два взгляда хорошо знакомы по систематическим курсам, учебникам, монографиям, то третий требует хотя бы тезисного изложения.

Возникшая в естественнонаучной сфере, синергетика приобретает ста­тус постнеклассической междисциплинарной области знания. Синергети­ка возникла как продолжение диалектического подхода, идей кибернети­ки и теории систем. Это наука об особом классе открытых сложных неравновесных систем, которым свойственны неустойчивые нелинейные процессы эволюции и самоорганизации. Синергетика вносит изменения и дополнения в научную парадигму в связи с идеей необходимости выхо­да на sustainable development — самподдерживающее развитие (часто обозначаемого в работах, написанных на русском языке, термином «устой­чивое развитие»).

LT1

Рассматриваемые в синергетике системы неопределенно изменчивы (от­носится ли к ним журналистика?). Причем высшая точка порядка — предве­стник хаоса в системе. Первоначальная организованность при входе в «пере­мешивающий слой» постепенно нарушается, и в результате раздробления в системе происходит накопление энтропии, внутри нее формируются фрак­талы (англ. fraction — дробь), а в результате возникает структурная неустой­чивость частей и границ явления. Возникают диссипативные структуры (англ. dissipate — рассеивать, разрушать), и система «расползается», приобретает черты «динамического хаоса» (что вовсе не равно абсолютному разрушению системы), при котором система, не имея жестких детерминант, приобретает множество степеней свободы дальнейшего развития. «На краю хаоса» с при­ближением к точкам бифуркации (англ. bifurcation — разветвление) даже малые флуктуации (лат. fluctuatio — колебание) приводят к выбору одного из аттракторов (англ. attraction — тяготение, притяжение) — вероятного бу­дущего состояния системы. Каждый аттрактор «притягивает» к себе систему, причем «противится» другим возможным путям развития. В этой «борьбе» формируется направление самоорганизующего движения от хаоса к порядку. Подход к точке бифуркации приводит к формированию режима с обост­рением, порождающего лавинообразный процесс при выходе на тот или иной аттрактор, и, затем, формирование в системе новых структур и связей, притом иных, чем прежде. Тут чрезвычайно велика роль случайностей, раз­личного характера микрофлуктуаций — таких внутренних процессов и внешних воздействий, которые ускоряют или замедляют перестройку систе­мы, выбор ею аттрактора и могут придать движению особый и необратимый негэнтропийный характер. При этом малые (резонансные, то есть соответст­вующие «требованиям» развития системы) воздействия извне способны — если известны оптимальные аттракторы («притягивающие точки») — при­вести к позитивным изменениям.

Существует смелое сравнение объективно сущего аттрактора с субъектив­ной пассионарностью и даже личностью пассионария (по Гумилеву). Во вся­ком случае знание оснований синергетики (еще слабо интерпретированной для гуманитарной сферы) может привести к трансформации методологии изучения журналистики. По-видимому, для социальных систем (и журналис­тики тоже) приближение к точке бифуркации требует повышенной ответст­венности человека (социального мыслителя — исследователя и политика прежде всего) за прогноз развития и «подталкивание» к аттрактору, «зов» и, затем, выбор которого, кажется, наиболее оптимальным для системы.

Разрабатываются идеи «социокультурной синергетики» для открытых, || нелинейных, неравновесных и нестабильных систем, в том числе в «инфор- мационных средах». Большой объем разнонаправленной (в том числе мани- пулятивной) информации в условиях социального и идейного плюрализма при острой конкуренции подходов, оценок и предложений способен создать

хаос в массовом сознании. Поэтому велика роль таких массово-информа­ционных воздействий со стороны гуманистически и демократически ориентированных «информационных пулов» (не таковы ли общественные СМИ?), которые способны проводить резонансные воздействия, направлен­ные на «новый выбор» и выход через точку бифуркации на такой аттрактор, какой соответствует нуждам негэнтропийного динамического развития общества.

Отсюда, между прочим, значение «хорошей теории» и соответствующих ее требованиям целенаправленных действий в журналистике. Идеи синерге­тики подсказывают, что исследователю необходимо не только характеризо­вать текущее положение дел, но также «заглядывать» в будущее, ясно видеть при подходе к точке бифуркации, находящиеся «за» ней аттракторы и харак­тер их «зова». И на этой базе создавать оптимальные прогнозные «модели» будущего, определять силы и средства, способствующие «выходу» на нужный аттрактор и блокированию движения на уводящие в сторону от «стрелы вре­мени». Но надо иметь в виду, что наличие «странных аттракторов» (структур­но неопределенных, «запутывающих» систему, если она «выбрала» странный аттрактор) не позволяет делать долгосрочные прогнозы развития.

Использование идей синергетики, возможно, могут обогатить методоло­гию исследования и способствовать высоким результатам научного поиска. Креативная активность, помноженная на недовольство собой, заставляет ис­следователя целенаправленно искать тот аттрактор, понимание которого да­ет возможность исследователю точнее видеть пути решения проблемы и ак­тивнее идти к цели. Причем поиск происходит в режиме обострения (дискурсивного и интуитивного), а результат приходит в результате малых резонансных изменений.

Синергетические идеи, вероятно, могут быть использованы при разра­ботке мировоззренческих основ научной парадигмы. Понимая журналисти­ку как внутренне неравновесную, динамическую, самоорганизующуюся си­стему, открытую вместе с тем для значимой роли внешних воздействий, исследователи получают при верном понимании характера и роли аттракто­ров (и суператтрактора, по их представлениям), изучая роль диссипативных структур, определяя точки бифуркации получают возможность раскрыть, пу­тем каких резонансных воздействий журналистика в тот или иной момент развития могла бы двинуться по пути, который исследователь считает опти­мальным. И изучать нарастание негативных флуктуации, ведущих к деструк­тивным изменениям, чтобы указать пути содействия самоорганизации (и препятствующие дезорганизации) на следующем витке развития журна­листики.

И кажется допустимой такая синергетическая интерпретация одного дав­него решения по поводу, представляется, одного из главных положений в те­ории публицистики. Давно известны свойства первоначального синкретизма

U1

в осознании людьми окружающего мира. Возник вопрос: а нельзя ли рассма­тривать публицистику как современный (а может быть и «всевременный») синкретический подход к осмыслению действительности. Ведь обществен­ное мнение, к которому обращена публицистика, совмещает рационально-понятийные и эмоционально-образные черты. И это только по форме. Но нельзя ли то же сказать и о содержании? В когнитивной психологии, тео­рии познания, истории культуры и др. науках считается, что ход развития картины мира таков: после возникновения и укрепления представлений на­чалось обобщение представлений, развивавшееся в двух направлениях — формирование научной и художественной ветвей отображения действи­тельности. Но — возникает вопрос — а обыденное сознание? А обществен­ное мнение? Их либо не берут для анализа, либо... Либо получается такая картина:

художественное мышление

научное синкретическое мышление

мышление в т.ч. публицистическое

Не позволяет ли выдвижение идеи развитого «современного синкретиз­ма» понять содержание и форму обыденного сознания, общественного мне­ния, публицистики... Путь же к этой идее — резонансные «малые измене­ния» в области теории публицистики.

Второй: какие социальные группы и политические силы наилучшим об­разом способствуют благополучию человечества? Либералы? Консерваторы? Коммунисты? Социал-демократы? (Ряд может быть продолжен и разветв­лен). Конечно, от этих вопросов можно отмахнуться и проводить «независи­мое» исследование, но каковы будут результаты? Конечно, в любом «незави­симом» исследовании так или иначе проявятся латентные (порой скрываемы исследователем даже от самого себя) мировоззренческие ценности. Не луч­ше ли для исследования перевести их в «ясное поле сознания»?

При этом чрезвычайно важно уже на «образовательном» этапе подготов­ки к исследовательской деятельности овладевать широким спектром знаний о различных концепциях, характеризующих закономерности жизни общест­ва, экономических, политических, правовых, этических, эстетических, рели­гиозно-конфессиональных и др. формах сознания и поведения людей. Такая образованность «не помешает» никому, но для исследователя журналистики принципиально важна.

И «выбрать» свою концепцию. Дело в том, что журналистика своими про­изведениями «вмешивается» во все сферы жизни общества. Поэтому чтобы квалифицированно и «в пользу человечества» вести анализ деятельности СМИ, необходимо владеть соответствующими знаниями и, более того, метода­ми анализа (политического, экономического, правового, этического, эстети­ческого и т.д.). Это важно для каждого исследователя, хотя не в каждом слу­чае все подходы будут использоваться одновременно и тем более в «равных долях». А исследователям, занимающимся специализированными областями в деятельности СМИ (спортивными или медицинскими, научно-техническими или военными, строительными или космическими) нужна и специализиро­ванная подготовка.

Широкая подготовленность, осознанные мировоззренческие ценности — основа исследовательских установок социально-философского характера, которые «переводят» разделяемые исследователем ценности в практически-деятельностный план. При этом важно сознавать, что однажды принятые, фиксированные установки (основанные, скажем, на либеральных или комму­нистических ценностях) в условиях современной цивилизационной транс­формации не могут застывать, поскольку происходят существенные и часто неожиданные социальные сдвиги. Отсюда — неизбежность изменения уста­новок, переход их в динамические. Фиксированные установки в этих услови­ях часто ведут к догматической позиции, тогда как динамические (отнюдь не предполагающие полного пересмотра или тем более отрицания ранее сло­жившихся взглядов и подходов) предполагают творческий подход исследо­вателя к своей позиции при изучении журналистики как прошлого, так и со­временности.

В частности, нельзя не видеть, что установившиеся в XIX веке демократи­ческие ценности и, соответственно, принятые установки исследователя при изучении журналистики разных направлений неизбежно должны претерпе­вать изменения. Ведь концепция демократии и тогда развертывалась и углуб­лялась постоянно, а в XX веке и при переходе в новое тысячелетие серьезно трансформировалась. Теперь она основывается на трех «китах» — это пар-тиципарная, делиберативная, диалоговая демократия. Если эта точка зрения на демократию принимается исследователем как мировоззренческая цен­ность, то тем самым формируется иная, чем прежде, установка на изучение любого этапа развития журналистики в аспекте ее демократизма.

Динамическая установка прямо связана с формированием идеально-ти­пических представлений о самых разных сторонах функционирования обще­ства в целом и журналистики как одной из его «составляющей». И тогда ис­следовательская установка позволяет к любым явлениям журналистики далекого и недавнего прошлого, современному ее состоянию подходить с четко осознанными критериями, имея ясные «точки отсчета» суждений, оценок, интерпретаций и прогнозов. Разумеется, тут много трудностей и

Дата добавления: 2014-12-26