Федор Михайлович Достоевский 2 страница

Тот комплекс идей, из которых сложилась теория Раскольникова: смогу или не смогу? Наполеон я или тварь дрожащая? Право имею или не имею? - не может быть прямо спроецирован на какую-либо философскую или социологическую систему, имевшую хождение в 60-х годах. Нельзя, скажем, прямо Раскольникова сопоставить с Базаровым или Рахметовым, а его «философию» - с философией «Что делать?» Чернышевского или статьями о «реалистах» Писарева. Но в теории Раскольникова множество отголосков современных Достоевскому идей. И свой роман он собирал по крупицам, соотнося его проблематику с «теорией разумного эгоизма», с чисто буржуазными теориями «сильной личности», с газетными сообщениями о преступлениях, в которых усматривал печать века с преступлениями, «по убеждению».

Мотив убийства у Раскольникова - не просто ограбить, а утвердить принцип мести обществу, испробовать себя: могу ли идти и Дальше, вслед за Наполеоном, Магометом, настоящими властелинами, кому все разрешается? Смесь разных начал, эклектичность, сумбурность «идей» Раскольникова как личности со своим пафосом должны, по мысли Достоевского, придать ей жизненный, правдоподобный характер «недоконченных идей», которые пагубны . В рассуждениях Раскольникова слышится голос гнева против социального устройства: он говорит о том, что все злое в жизни следовало «схватить бы за хвост» и «отбросить к черту». Но затем мысли его путаются. Он без должных оснований отождествляет, как отмечал это еще Д.И. Писарев, два различных типа исторических деятелей: один тип - Наполеоны, «законодатели и установители человечества», которые много пролили крови, а другой - Ньютоны, Кеплеры, мученики науки, приносящие благодеяния человечеству. В противовес Наполеонам нужны не Кеплеры, а революционеры-политики. И «установители» человечества бывают разные: есть среди них и великие гуманисты. В сознании Раскольникова все эти типы смешаны.

Столкновения Раскольникова со своими «двойниками» - Свидригайловым и Лужиным - предельно резки. Оба они - зловещие фигуры и по отношению к его сестре Дуне. Помещик Свидригайлов хотел соблазнить Дуню, служившую гувернанткой в его имении, а Лужин как новоявленный делец хочет «купить» девушку, прельстить ее будущей своей карьерой. Но двойники у Достоевского не просто повторяют оригинал. Насколько благообразен Раскольников, настолько безобразен Свидригайлов. Сначала как тень Раскольникова Свидригайлов вечером подслушивает через дверь его признание Соне в убийстве. Потом при свете дня он сообщает Раскольникову, что знает его тайну, но использовать ее не хочет. Он смеется над «высокими побуждениями» Раскольникова и предлагает ему, как преступник преступнику, свое молчание обменять на Дуню, «пославши к черту» все теории. Но Свидригайлов сумел остановить себя и застрелился. Честь Дуни была спасена. Раскольников же, не решившийся покончить с собой, долго будет вспоминать «пример», поданный ему Свидригайловым. Все время Раскольников оказывается то выше, то ниже Свидригайлова.

Только чувством презрения и брезгливости руководствуется Раскольников в своих отношениях с Лужиным, «человеком весьма почтенным», как отрекомендовала его мать в письме к сыну, объявляя о появившемся у Дуни женихе. Лужин как претендент на руку Дуни идет на смену Свидригайлову (они между собой тоже двойники). В Раскольникове Лужин призван подчеркнуть другую особенность: приспособление логики и прав к своим замыслам. Столкновение Раскольникова с Лужиным несколько более высокого ранга, чем столкновение Раскольникова со Свидригайловым: оно в сфере теории. Лужин - юрист, он хочет открыть контору, он хорошо знает, что все пореформенные законы поставлены на пользу таким приобретателям, как он. Но отвратительное верчение законами, стремление Лужина выдать свою казуистику за благо всего человечества произвели страшное впечатление на Раскольникова: словно в зеркале увидел он себя.

Друг Раскольникова, студент Разумихин, произносит гневную речь против людей типа Лужина, против дельцов, откупщиков, фабрикантов, тотчас же после реформы примазавшихся к «общему делу». Но ведь это - косвенный удар и по Раскольникову, тоже примазавшемуся к тому «общему делу», которое должно было поторопить приход «настоящего дня». Жить по «натуре», без всяких теорий предлагал Свидригайлов. Жить по сухой теории, без всякой»натуры», без жизни сердца, с одним голым расчетом считал нужным Лужин. Раскольников при «недоконченных идеях» стал действовать, но не принял в расчет «натуры», последовал за чистой «логикой».

Следователь Порфирий Петрович - не простой символ правосудия. Не для юридического раскаяния хочет Достоевский привести к нему Раскольникова. Кстати, Порфирий Петрович - пристав следственной части старого, приказного суда (не того, который был создан после реформы), и Лужины должны были прийти на смену таким законникам, как Порфирий Петрович. В принципе Достоевский ненавидел обе формы: одну при Николае I он испытал на себе, а в другой, появившейся вследствие реформ Александра II, он видит ту же угнетательскую систему, лишь усовершенствованную либеральным лицемерием. Отечески попечительная забота Порфирия Петровича по отношению к Раскольникову не заключает в себе, по мысли Достоевского, никакого преимущества старого суда перед новым. Автор романа наделяет Порфирия Петровича некоторыми добрыми чертами и заставляет его дважды сказать Раскольникову: «Вам без нас не обойтись», - для того, чтобы провести свою концепцию о преимуществах совестного суда, раскаяния по личному решению. К этому-то раскаянию и подталкивает Раскольникова Порфирий Петрович, начисто разбив всю его «логику», облегчая ему путь к приобщению ко всем людям. Он предлагает Раскольникову отныне довериться «натуре» и твердо помнить, что «натура» не подведет. Пройдут сроки испытаний, все невзгоды, и она поставит его на ноги, новая жизнь еще возможна. Мы видим, что Достоевский превращает образ Порфирия Петровича в «рупор» своих излюбленных идей.

Любить жизнь должна была научить Раскольникова, по мысли Достоевского, также Соня Мармеладова. И не следует думать, как иногда высказывалась критика, что образ Сони - целиком идея самого автора. Соня уже испила чашу страдания, это для таких людей, как она, Раскольников «право имел» совершить убийство. Для несчастных, как Катерина Ивановна Мармеладова и ее нищие дети. И смирение, которым преисполнена Соня и которому она учит Раскольникова, в принципе явление жизненное. Соня - это определенный тип человека, всегда появляющегося рядом с потерпевшим несчастье, приходящего на помощь без пышных фраз и театральных жестов. Подобные черты есть у пушкинской Татьяны, у тургеневской Лизы Калитиной. Но образ Сони приобретает слишком явно моралистический оттенок в романе. Выстраивается целое вероучение Для спасения героя-рационалиста, который должен засесть за Евангелие, своим смирением подсказать идеалы «смирения» для всех как средства победить зло в мире. Эта «программность» Сони, когда Достоевский навязывает ей не лучшие из своих философских идей, возрастает к концу романа, и мы перестаем верить в достоверность Сони, она становится «тезисом».

Как же жил Раскольников на каторге? Произошло ли его духовное преображение? Достоевский хотел бы Евангелием намекнуть на это. Но правдивый реалист выбрал иные краски. Каторжники ненавидят Раскольникова, этого убийцу по убеждению, «барина». Он платит им также ненавистью и никакой жизни «натурой» не обретает. В финале борются две тенденции - Евангелие и раздумья Раскольникова все по той же формуле: Наполеоны вынесли, а я не вынес.... «Восстановления» человека не получалось....

«Идиот» (1868) - наиболее лиричный роман Достоевского. В «Идиоте» не общество судит героя, а герой общество. Еще в письме Н.Д. Фонвизиной, жене декабриста, Достоевский писал в 1854 г.: «...Если бы кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной». Лиризм романа в том и состоял, что сам Достоевский давно уже мерил общество Христовыми заповедями.

В конце 60-х годов отошли те «нигилистические» теории, с которыми писатель боролся на страницах «Времени» и «Эпохи», и все привлекательнее казалась собственная теория жизни. Хотелось изобразить не запутавшегося «нигилиста», а «идеально прекрасного» человека, появление которого связано с «конечными» целями человечества.

Мир наживы, гедонистических стремлений, конкуренции, попирания ближних судится мудростью, которая открыта младенческой душе. Достоевский полагал, что его князь Мышкин сродни не только Христу, но и Дон-Кихоту, Пиквику, Жану Вальжану. Те тоже в простоте своей душевной мудрости судят отнюдь не простой окружающий мир. В плане творческой эволюции самого Достоевского его Мышкин имел предшественников в образах «слабых сердец», «мечтателей», Ордынова в «Хозяйке», Алеши в «Униженных и оскорбленных». Получил он свое продолжение в Алеше Карамазове. В наиболее чистом виде идея непротивленческого суда, не запятнанности в грязных судьбах мира выразилась в образе Мышкина.

Достоевский рисковал, пытаясь создать образ «идеально прекрасного» человека. Сходство Мышкина с Христом подчеркнутое: возраст, внешность - узкое бледное одухотворенное лицо, бородка, умные глаза. Болезнь (эпилепсия) усугубляет его отрешенность от мира, а юродивые, по народным повериям, обладают даром ясновидения и пророчества. Писателю важно было не слишком приподнять Мышкина над остальными, не превратить в ходячую мораль и в то же время не отдалить его от остальных. Достоевский хорошо знал книги Д. Штрауса, Э. Ренана о жизни Христа (именно «жизни»), с детства был поражен библейскими рассказами о страданиях Христа - хотел сохранить гармонию между его божественной сущностью и внешним человеческим обликом. Конечно, Достоевский не наивен, мог допускать мысль, что Христос - сказка. Но раз он выдуман, значит, в нем была настоятельная потребность у человечества, и в другом смысле он реален. Громадна идея любви, братства, доброты, милосердия, прощения. Даже научное объяснение этих идеалов не избегает мечты, фантазии, предвидения, признает за мифом о Христе реальную силу и значение.

Раскольников мечтал подняться до Наполеона и Магомета, чтобы позволить себе пролить кровь для облагодетельствования человечества. Достоевскому виделся теперь образ человека, тянущегося к Христу, человека, который без бранной крови, искупая грехи человечества, указывал бы путь к совершенству. Этот образ был симпатичен Достоевскому. И неважно, что Мышкин, хотя и сделал все, что мог для примирения людей, терпит поражение, удаляется опять в Швейцарию (к руссоистскому «естественному человеку»), а может быть, и опять в больницу, в которой лечился прежде. Мир оказался не стоящим его забот. Один человек в мире оказался и добрым, и порядочным, да и тот «идиот».., И все же....

Роман начинается с разговоров пассажиров поезда, среди которых и Мышкин, возвращающийся в Россию за наследством. Сын обедневшего дворянина и дочери московского купца, князь по роду, он намерен явиться в Петербург к родственникам по женской линии Епанчиным. Сразу же Мышкин встречается с главным своим соперником Рогожиным, купцом из старообрядцев, забубенной душой, похоронившим только что отца, от которого, не без скандала с родственниками, досталось ему огромное состояние. Мышкин и Рогожин по-разному относятся к богатству, которое получили только что. У Мышкина всего только дорожный узелок, «И небось в этом узелке вся ваша суть заключается?» - иронически осведомляется Рогожин. И разбогатев, Мышкин остается скромнейшим человеком.

Разговор касается нашумевшей истории с Настасьей Филипповной Барашковой, любовницей богача Тоцкого, который хочет теперь ее бросить и жениться по расчету. Но Настасья Филипповна решила проявить характер: приехав в Петербург, стала поперек затеям своего обольстителя, и у нее уже связь с Рогожиным. Мышкин проникается сочувствием к «страданиям» Настасьи Филипповны, а по прибытии к Епанчиным называет ее «красавицей», чем всех их шокирует.

Постепенно между Мышкиным и Настасьей Филипповной завязывается любовь. Однако в момент задуманного венчания с князем Настасья Филипповна из церкви бежит с Рогожиным. Положение осложняется еще и тем, что к Мышкину начала испытывать симпатии младшая из сестер Епанчиных, Аглая. В знаменитой сцене неожиданного свидания Аглаи с Настасьей Филипповной ему пришлось Пережить тяжелые минуты: кого выбрать? Все это запутывает Мышкина в земных делах. Он не в силах разрубить гордиев узел и вынужден стушеваться.

Достоевский широко рисует разгул плотских страстей, посреди которого очутился «идеально прекрасный» Мышкин, князь-Христос. Разгул Рогожина восходит к старой русской купеческой безудержности, непосредственности в проявлении своего «ндрава». Старообрядчество накладывает дополнительный оттенок бесшабашности, Рогожин дает Настасье Филипповне сто тысяч, чтобы отогнать соперников. А она, бесшабашная, под стать ему, бросает пачку с деньгами в камин.

Есть разгул и прелюбодейство помещичье, с «потаенным» развратом - это Тоцкий, «воспитывавший» сироту Настасью Филипповну в деревне и наезжавший туда погулять «со вкусом и изящно». Теперь Тоцкий готов жениться на «одной из дочерей» генерала Епанчина. Тут о чувствах не спрашивают, женитьба - сделка.

Сами Епанчины - выскочки последних лет: генерал, из солдатских детей, вырос на откупах - два дома в Петербурге, выгодное поместье под Петербургом, фабрика в уезде, связи, знакомства - и цинизм без стеснения. Отец троих детей, он волочится за Настасьей Филипповной, делает ей дорогие подарки. Достоевский вводит в роман и еще одного генерала, Иволгина, выжившего из ума прожигателя жизни и даже мелкого вора. Его сын Ганя служит в канцелярии при Епанчине, он - ординарная посредственность, ничтожество, как и его отец; готов ползти за пачкой денег, брошенной Настасьей Филипповной в камин. Как в трясине, тонет Мышкин в компаниях Епанчиных, Иволгиных.

Центром всей бесшабашности, подстрекающей мужское самолюбие, вызывающей целую бурю осуждений со стороны женской половины, является сама жертва зла - Настасья Филипповна. Жизнь ее горит ярко, но ненадежно, что-то обреченное есть во всех ее выходках и затеях, словно она спешит насладиться коротким пиром. Предшественницы у Настасьи Филипповны в произведениях Достоевского были, но гораздо более бледные, эскизные (Катя в «Неточке Незвановой», Катерина в «Хозяйке»). Настасья Филипповна - лучший образ экзальтированной, инфернальной женщины. Конечно, она жертва столпившихся вокруг поклонников и циников. Трагическая развязка ее жизни неизбежна. Но только для Мышкина очевидна жертвенность ее натуры, и он совершенно не принимает в расчет все, что говорит о ней молва, его не возмущает и та бравада, с которой она пытается мстить обществу теми же средствами. Все это для Мышкина лишь защитительные меры со стороны затравленной женщины. Как когда-то в Швейцарии он встал на защиту поруганной Мари, так и теперь он защищает Настасью Филипповну. Иногда даже от нее самой, стараясь вызвать в ней чувство собственного достоинства: «Быть не может, чтобы ваша жизнь совсем уже погибла». Настасья Филипповна все поняла: «Спасибо, князь, со мной так никто не говорил до сих пор».

С огромным душевным надрывом, а иногда словно безумная Настасья Филипповна очертя голову бросалась в омут интриг и кутежей, проявляя в этом деле много выдумки, хитрости, безоглядного самоистязания, эгоистической расчетливости, а порой и жестокости. Так, она неожиданно нагрянула к Иволгиным, где произошло и ее первое столкновение с Мышкиным, нерасторопно подхватившим ее шубу, которого она обозвала «идиотом». Таков и вечер в день ее рождения, когда по ее предложению гости наперебой стали рассказывать самые гадкие поступки в своей жизни. Ее бесцеремонность всегда вызывающая - спорит ли она с Рогожиным, или с Тоцким, иди с генералами, Настасья Филипповна обращается к Рогожину: «Ты погоди уходить-то.... Может, я еще с тобой отправлюсь. Ты куда везти-то хотел?... А деньги-то все-таки давай. А за тебя-то еще и не пойду, может быть. Ты думал, как сам жениться хотел, так пачка у тебя и останется? Врешь! Я сама бесстыдница!» И тут же смиренное обращение к Мышкину: «Князь! Тебе теперь надо Аглаю Епанчину, а не Настасью Филипповну». Взрывы содомской логики кругами распускают эти тирады, с повторами, с надсадным подчеркиванием того, что и так уже резало слух. В тягостной встрече двух соперниц победительницей вышла Настасья Филипповна: она разгадала, зачем к ней пришла Аглая. «Мой! Мой!» - закричала Настасья Филипповна, словно в лотерею выиграла Мышкина.

Настасья Филипповна то появляется в центре событий, то надолго выбывает, часто о ней сообщается только по слухам: то она почти вышла замуж за Рогожина, то пропала где-то в губернии, потом опять нашлась, то снова исчезла. Решения ее неожиданны и принимаются в последний момент. Она человек настроения. Даже чувствуется, что у нее, возможна, затронута и психика. И все же главное в ней - страдания. Испорченная жизнь: в начале ее трагедии стоит Тоцкий, в конце - Рогожин. А Мышкин - как светозарная возможность счастливой жизни. Но, увы! она невозможна потому, что Мышкин любил ее не любовью, а жалостью, а Настасья Филипповна не хотела, чтобы ее «жалели», хотела, чтобы ценили в ней не страдания, а ее самое. Ее судьба выглядит укором решительно всем, кому Настасья Филипповна нравилась, и подчеркивает тщетность всех трех ухаживаний, которые ей навязывались: любовь из тщеславия - Ганя Иволгин, любовь животно-страстная - Рогожин, любовь бесплодная - Мышкин. Настасья Филипповна хотела, чтобы ее любили любовью истинно человеческой, уважающей и приподнимающей ее достоинство. Тут Достоевский, сам не замечая того, уже шел не за Христом, а за истиной...

Вывел Достоевский в явно пародийном тоне целую группу вульгарных прогрессистов во главе с неким Бурдовским (к ним принадлежал и Ипполит Терентьев). Эти прогрессисты сначала интриговала князя Мышкина, желая получить от него часть наследства; потом пускались говорить с ним о высоких материях, и Мышкин приравнял их социалистические утопии к римскому католицизму; споры велись) бесконечные и бесплодные. Их радикальным фразам Достоевский противопоставил позицию Мышкина, поручив ему сказать то, что сам думал: «Надо, чтобы воссиял в отпор Западу наш Христос, которого мы сохранили и которого они не знали!» Прислушалась к речам Бурдовского и Аглая. Но Достоевский хочет сказать, что направление молодых умов социалистов-радикалов - бесплодное, спекулятивное, Христа они не ведают. Эта шайка ведет только к растлению нравов. Полемическая нагрузка в романе «Идиот» очень велика.

Образ князя Мышкина нельзя считать полной художественное удачей Достоевского. Сила образа - в символике, в воплощении мечты об «идеально прекрасном» человеке, а вслед за ним и об. идеально справедливом обществе. Но Мышкин не может дать взамен пороков истинную добродетель, чтобы люди ею жили. Пути к новым силам со своей философией Христа Мышкин не нашел.

В романе «Бесы» (1871 - 1872) на первый план выдвинулись те самые герои, которые в предыдущих романах занимали третьестепенное положение и всегда выводились Достоевским карикатурно. Таков прожектер-социалист Лебезятников в «Преступлении и наказании», он проповедует эмансипацию женщины, а сам избивает Катерину Ивановну Мармеладову; такова компания Бурдовского в «Идиоте», которая готова своими теориями узаконить любой грабеж и безобразие. Проповедуемое ими равенство лишено всякого человеческого начала. Рассчитаться с «нигилистами» было мечтой Достоевского. Рано или поздно такие типы должны были выйти на первый план в художественном сознании писателя, они не могли оставаться только персонажами фона. Достоевский понимал, что в конечном счете присутствие их в жизни во многом определяет лицо современного общества. В конце концов и Раскольников, и Мышкин, при всей их противоположности, получали свой окончательный облик в соотнесении с этими смутьянами. Ведь в русской реалистической литературе герои демократических стремлений уже давно заняли видное место. Как полемист, не одобрявший Базаровых, Рахметовых, Достоевский должен по-своему воспроизвести их, в отсчете от них выстроить и свою систему образов.

Случай с «нечаевцами» заставил Достоевского немедленно засесть за роман «Бесы». Бесы - это и есть революционеры с их нигилизмом и крайними методами. «Нечаевщина» была той сенсационной реальностью, которая, как ему казалось, доказывает правильность его теории относительно гибельности, антигуманности революционного пути. Первые сведения об убийстве нечаевцами Иванова, одного из своих соратников, заподозренного в измене, появились в газетах в ноябре 1869 года. Через месяц всплыло имя С.Г. Нечаева как руководителя подпольного общества и непосредственного вдохновителя неприглядного дела. Это - пример убийства по убеждению, «идеологического» убийства. Достоевский сообщал Ап. Майкову в 1870 году, что он «сел за богатую идею... вроде «Преступления и наказания», но еще ближе, еще насущнее к действительности...». Он говорил, что тема «слишком горячая» и что он не очень надеется на художественность ее исполнения. Но его увлекала возможность прямой полемики: «Нигилисты и западники требуют окончательной плети». И он решается высказаться, хотя бы погибла при этом его репутация. Достоевский сознавал, что в глазах широкой общественности, недовольной царизмом, не так-то легко нападать на революционеров. Но Достоевский никогда не пристраивался к общему мнению, он хотел высказать все, что думал о «передовом» движении: «То, что пишу - вещь тенденциозная, хочется высказаться погорячее. (Вот завопят-то про меня нигилисты и западники, что ретроград!) Да черт с ними, а я до последнего слова выскажусь».

Некоторые исследователи Достоевского в последнее время, имея возможность более обстоятельно оценивать «Бесы» и считаясь с фактом, что произведение было и остается классическим в русской литературе, склонны считать, что роман не является памфлетом. Однако уже из слов самого Достоевского видно, что он преследовал полемические цели и клал на чашу весов свою «репутацию». Конечно, «Бесы» нельзя приравнивать к чисто нигилистическим романам, которые известны только узкому кругу специалистов и не являются творческими удачами их авторов. Но антинигилистическая направленность «Бесов» несомненна. Достоевский тенденциозен не только как обычный полемист против демократов, но он сознательно кладет в основу романа «Нечаевское дело», зная, что передовая демократия осудила нечаевцев, что против них выступили не только правительственная пресса, но и революционеры-народники: Н.К. Михайловский, Г.А. Лопатин, В.И. Засулич. Осуждал тактику нечаевцев еще до убийства Иванова А.И. Герцен.

Но Достоевский не хотел считать «нечаевщину» частным случаем, ошибкой революционного движения. Ведь уже в течение десяти лет он наблюдал это движение в самых различных его формах, верил, что «пожары не дело рук молодежи», и расходился в этом вопросе с М.Н. Катковым и В.П. Мещерским. Теперь «нечаевщина» сама давалась ему в руки. Произвольно обобщая «нечаевские»эксцессы, он хотел дискредитировать все движение. И не случайно именно дискредитация революционного движения в «Бесах» всегда вызывала решительное осуждение русской критики. Не раз на поворотах русской истории реакция цеплялась за этот роман. М. Горький в период между двумя революциями выступал против создания спектакля по мотивам этого романа в Московском Художественном театре.

Но смысл романа «Бесы» не сводится к изображению и гипертрофированному истолкованию «нечаевщины». Перед нами не только; роман-памфлет, но и роман-сатира, роман-трагедия, изображающий широкие картины русского общества и многие такие стороны передового движения, которые требовали гласного обсуждения, контроля. Роман «Бесы» еще и роман-»предупреждение». Сейчас мы можем вполне объективно оценить значение этого романа Достоевского.

Первоначально Достоевский хотел изобразить именно «нечаевщину»: в романе она должна была предстать как «пятерка» Петра Верховенского. Но когда были написаны уже пятнадцать листов, Достоевский почувствовал, что слишком узко подошел к теме: фигуры получаются карикатурными, а сам Петр Верховенский - даже лицом комическим. Достоевский сжег рукопись и начал писать роман снова. Последующее усложнение романа буквально спасало дело: меньше оставалось голой памфлетности и больше появлялось художественной полноты в изображении характеров центральных персонажей. Произошло даже два важных смещения в общей компоновке произведения. Центральное место занял не Петр Верховенский (его прообраз - Нечаев), а Николай Ставрогин, «прелюбодей в мысли», «премудрый змий», спровоцировавший появление плеяды доморощенных радикалов, но не пожелавший войти в «пятерку» и разделить неизбежную ответственность за все ее грязные дела. Обрисовался и широкий социальный фон, на котором совершается действие «пятерки» Верховенекого и проявляется сложная хамелеонистика Ставрогина. А сатирический пафос по отношению к властям и обществу - блестящая удача Достоевского.

С великолепным сарказмом (и это напоминает приемы щедринского гротеска) сначала воспроизводятся «бесы» царско-бюрократического режима: губернатор фон Лембке, его жена Юлия Михайловна, из тщеславия занятая шумными филантропическими вечерами и руководством молодыми умами, около которой и окопалась «пятерка». Большую роль в попустительстве «нигилистам» сыграл отец Петра Верховенского, старый либерал, острослов Степан Трофимович Верховенский, который потом пришел в ужас от цинизма своего сына и его друзей, превративших лучшие «заветы» 40-х годов в преступные затеи. Такова и Варвара Петровна, мать Ставрогина, «патронесса» кружка, в котором закладывались основы тщеславия, мрачных злодейств ее сына, «князя», «принца Гарри» (так прозвали Ставрогина льстивые домашние: он кутил, как принц в хронике Шекспира «Генрих IV»).

Баловень судьбы, участник кровавых экзекуций в Польше, натасканный Степаном Верховенским в схоластике философских споров, Ставрогин завлекал других в вольномыслие, а потом смеялся над их доверчивостью. Шатов дал ему пощечину не столько за то, что Ставрогин соблазнил его сестру и жил с его женой, сколько за «прелюбодейство мысли». Он отойдет от «пятерки» Верховенского и от Ставрогина и потому, заподозренный ими в предательстве, будет «в многотрудную ночь» убит.

Петр Верховенский - диктатор, но можно определенно сказать, что он пошел не в отца: интеллектом не блещет. Интеллектуальной силой «пятерки» был близкий к ней Шигалев: он и развивал теорию, составленную из вульгарно понятых идей сен-симонизма, фурьеризма и т.д. Тот «порядок» мироустройства, который предлагается Шигалевым, напоминает порядок, замышлявшийся щедринским Угрюм-Бурчеевым: «...каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом», «все рабы и в рабстве равны». Конечно, Достоевский пишет памфлет и на теорию, и на личности социалистов. Но понижение духовных интересов в сторону утилитарной строгости действительно наблюдалось в общественном движении 70-х годов.

Все это - вопросы большие и важные. И Достоевский, несмотря на памфлетность романа, ставит их. Сила «Бесов» - в твердом отстаивании мысли о неразрывной связи борьбы за будущее устройство человечества с гуманизмом, расцветом личности. Смысл его романа - предупреждение о необходимости борьбы против вульгарных тезисов: «цель оправдывает средства», человек - только «штифтик» в несущейся вперед общественной машине. Как ни грешил Достоевский, отождествляя все передовое движение с «нечаевщиной», сам он был за прогресс, за изменение, улучшение, совершенствование жизни и человека. И он был прав, считая, что передовое движение должно быть образцом гуманности. Роман «Бесы» направлен против тоталитарности, мелкобуржуазного анархизма, культа силы, эгоизма, демагогии, псевдореволюционности, глубоко враждебных подлинным целям человечества.

Роман «Подросток» (1875) был напечатан в «Отечественных записках» Некрасова и Салтыкова-Щедрина. Человек сложный и противоречивый, Достоевский в середине 70-х годов проявил заметное желание сблизиться с демократическим движением и не только напечатал новый роман в центральном органе этого движения, но и в какой-то мере написал этот роман для этого органа. О том, что такая тенденция не случайна, свидетельствует еще более глубокое сближение Достоевского с Некрасовым, через два года на похоронах которого он произнесет свою знаменитую речь. Перечитывая Некрасова, он был поражен сделанным открытием: как много общего между ним и Некрасовым в мотивах их творчества, несмотря на борьбу «Времени» и «Эпохи» с нигилизмом, несмотря на полемику этих журналов с «Современником». И действительно, их объединяла «боль о человеке»: «печальник горя народного» Некрасов в принципе делал то же дело, какое делал защитник «униженных и оскорбленных» Достоевский.

Дата добавления: 2014-12-27