Образования СССР 1 страница

Тема III. Международные отношения в период

После окончания гражданской войны и иностранной военной интервенции в России международные отношения оставались неустойчивыми. В Европе, которая была центром противоречий, вместо старых проблем возникли другие. Континент оказался разделенным как бы на три части: Европа победителей (Великобритания, Франция и их союзники), Европа побежденных (Германия, Австрия, Венгрия) и Россия, вступившая на путь полного отрицания западной модели развития.

В начале 20-х гг. в центре европейской политики были три блока вопросов: разрешение проблемы долгов и восстановление единого торгового пространства Европы; урегулирование репараций с Германией и возобновление экономического развития; обеспечение гарантий границ. В это время Великобритания попыталась вернуться к традиционной политике неучастия в конфликтах на материке, чтобы играть на противоречиях Франции и Германии и сохранять положение арбитра в европейских спорах. Одновременно британская дипломатия не сбрасывала со счетов преимущества, которые она могла бы получить, используя противоречия Франции и Германии с Россией, если бы последняя «вернулась в Европу», обязавшись соблюдать определенный кодекс правил поведения (отказ от «экспорта» революции, признание царских долгов и пр.).

Определяющей для политики Британии оставалась фигура Д. Ллойд Джорджа. В 1916-1922 гг. он возглавлял коалиционный кабинет либералов и консерваторов, от имени которого вел длительные и сложные переговоры с ирландскими революционерами. Именно ирландский вопрос, боязнь революционного подъема в Ирландии делали Лондон болезненно непримиримым к коммунистической пропаганде большевиков. При этом премьер-министр считал необходимым вернуть Россию в Европу, чтобы придать отношениям между материковыми державами – Францией, Германией и Россией – необходимую сбалансированность.

Однако «эпоха Ллойд Джорджа» в британской политике заканчивалась. В 1921 г. его правительство после упорного торга с ирландскими националистами подписало соглашение о предоставлении Ирландии статуса доминиона. Этот шаг был расценен в части британского общества как неоправданная уступка ирландским революционерам. Курс кабинета утратил поддержку консервативного электората. Авторитет премьер-министра упал еще больше после поражения активно поддерживаемой Великобританией Греции в греко-турецкой войне 1919-1922 гг. Ослабление позиций Ллойд Джорджа внутри страны делало его не склонным рисковать во внешней политике. Глава британского кабинета по-прежнему считал курс Парижа в германском и русском вопросах чрезмерно радикальным, но предпочитал действовать на международной арене консервативно, оставаясь в рамках союзничества с Францией и избегая односторонних инициатив в отношении Берлина и Москвы.

Франция, не рискуя полагаться на Великобританию, стремилась закрепить свое военно-политическое преобладание на континенте, используя как Лигу Наций, так и систему союзов с новыми государствами Восточной Европы. Малые страны были отзывчивы к подобным настроениям в Париже. Решая собственные внешнеполитические задачи (в основном территориальные), они лавировали и искали покровительства то одних, то других сильных держав. К 1920−1921 гг. при поддержке Франции оформился внешнеполитический союз Румынии, Чехословакии и Югославии – так называемая Малая Антанта, ставшая «французским стражем Версаля» на юго-востоке Европы. Главной задачей внешней политики Франции было предотвращение восстановления германской мощи посредством всемерного ослабления Германии.

На протяжении 20-х гг. критический настрой в отношении версальских договоренностей нарастал и в Италии, которая была недовольна своими приобретениями в процессе послевоенного мира. Ревизионистские настроения в итальянском руководстве усилились после 1922 г., когда к власти в стране пришло правительство фашистской партии Б. Муссолини.

В отличие от Италии, побежденная и униженная Германия не могла позволить себе открытой критики нового международного порядка, она не имела оснований быть довольной версальскими договоренностями и искала способ добиться их ревизии хотя бы политическим путем. Германия стремилась противопоставить политико-дипломатическому господству Великобритании, Франции и США в международных отношениях собственную систему союзов, которые ей еще предстояло построить. Положение «изгоя» в мировой политике делало Берлин объективно склонным к переоценке своих неприязненных отношений с Советской Россией. Положение обеих стран до известной степени было схожим. В обеих странах мировая война вызвала глубокие изменения. Версаль лишил Германию свыше 10 % территории и всех колоний. Сильно изменились и территориальные контуры России: «откололись» великие княжества Польши и Финляндии, Западная Украина и Западная Беларусь вошли в состав Польши. Обе страны оказались в полной внешнеполитической изоляции, вне «клуба» великих держав. «Парии Европы» − метко назвал их тогда британский премьер-министр Д. Ллойд Джордж.

Международное положение Советской России в 1921−1922 гг. Центральной задачей советской внешней политики была окончательная стабилизация международного положения страны, прорыв дипломатической блокады, урегулирование спорных проблем со стороны Запада, развитие отношений со странами Востока. Иллюзии по поводу скорого наступления мировой революции медленно отступали на второй план после провала кампании 1920 г., хотя и продолжали оказывать глубокое влияние на политику большевиков.

Платформой совместимости революционной идеологии с необходимостью нормализовать отношения с внешним миром стала концепция «мирного сосуществования», надолго заложившая понятийные рамки внешней политики страны. Во-первых, концепция предусматривала возможность нормализации отношений и полноценного сотрудничества Советской России со странами Запада на межгосударственном уровне. В первую очередь имелось в виду налаживание хозяйственных связей с окружающим миром.

Во-вторых, концепция «мирного сосуществования» провозглашала отказ от прямого военного столкновения со странами Запада, выдвигая тактику игры на «империалистических противоречиях». Советское государство должно было использовать эти противоречия в своих интересах. Задачей дипломатии было активное маневрирование в международных отношениях и участие в конкуренции за выход на наиболее благоприятные позиции в решении вопросов мировой политики без использования военных методов.

В-третьих, логика «мирного сосуществования» не исключала продолжения острой идеологической борьбы между социализмом и капитализмом и оказания советским правительством поддержки революционерам в любой стране мира. Это третье положение концепции противоречило ее первому постулату о мирном сотрудничестве с капиталистическими странами, так как фактически оно представляло собой попытку легализации «морального права» большевиков вмешиваться в дела других государств, если там возникали левые и революционные брожения.

На протяжении 20-х гг. в системе внешнеполитических органов в Москве сложилась своего рода специализация: открытый акцент на борьбе за победу мировой революции остался характерным для документов и практической работы Коминтерна, а официальные государственные органы – правительство, отдельные ведомства и комиссариаты в целом – строили международную деятельность, сообразно с тезису о мирном сосуществовании.

Создав в Москве штаб-квартиру Коминтерна как организационного центра мирового революционного процесса, руководство России рассматривало мирное сосуществование в качестве специфической формы классовой борьбы в международном масштабе. В советском менталитете преобладал постулат о необратимой, исторически обусловленной смене общественно-экономических формаций, якобы неизбежно ведущей к победе коммунизма. Западные страны официально не признавали концепцию «мирного сосуществования», они считали ее уловкой, призванной отвлечь внимание от попыток экспортировать революцию за пределы Советской России.

Чтобы снять подозрение, в октябре 1921 г. советское правительство направило ноты правительствам Англии, Франции, Италии, Японии и США, в которых предложило провести переговоры с целью урегулирования отношений. Большевики допускали признание некоторых довоенных долгов России при условии принятия западными странами контрпретензий РСФСР и предоставления ей кредитов. В ноте, направленной 28 октября 1921 г., НКИД выразил готовность принять финансовые обязательства при условии признания Советского государства, установления мира, предоставления кредитов и льготных условий погашения довоенных долгов. Западные страны приступили к выработке общей платформы по советским предложениям.

Установление новых отношений со странами Востока. В контексте отстаиваемой большевиками теории мировой революции важное место отводилось подрыву и разрушению «империалистической периферии» посредством национально-освободительных революций. Революции в других странах рассматривались в качестве средства для выхода Советской России из международной изоляции. Сначала большевики возлагали надежды на Европу, но после 1920 г., когда последние иллюзии на этот счет исчезли, Коминтерн и советское руководство стали уделять много внимания революционному движению в Китае, где изначально в качестве главного партнера была избрана партия Гоминьдан (ГМД).

Общетеоретическая схема развития для национально-освободительных движений в колониальных и полуколониальных странах была разработана на II конгрессе Коминтерна (19 июля – 7 августа 1920 г.). Ввиду малых объемов доступной информации о событиях в странах Востока, эта схема носила умозрительный характер и отражала попытку применить российский опыт революции и гражданской войны к национально-революционным движениям в совершенно других условиях. Причем, поскольку к этому времени большевики разуверились в немедленном пришествии мировой революции, они стали уделять гораздо больше внимания безопасности собственного советского государства, полагая, что упрочение позиций хотя бы в одной стране является необходимой реальной базой для развертывания мировой революции в будущем (при наличии благоприятных обстоятельств).

Концепция мировой революции как результата прямого революционного свержения правящих режимов силой единственного антивоенного порыва народов в условиях мировой войны и при поддержке Советской России была заменена долговременной программой «выращивания» революций на местах, т. е. в наиболее «перспективных» для этого странах – путем содействия, антиправительственным движениям даже общедемократической ориентации. Характерно, что подогревание таких настроений не рассматривалось большевиками в качестве препятствия для установления и развития нормальных дипломатических отношений с соответствующими государствами.

По мере того как надежды на революцию в странах Запада отодвигались, зрела и набирала силу идея о перемещении революционной деятельности на мировую периферию. Китай стал рассматриваться как все более важная цель коммунистической, революционной стратегии. Расхождения между фактическими революционно-идеологическими установками Коминтерна и большевиков (которые налагались на государственные интересы России) и признанными нормами международного права обусловили противоречия внешней политики Советской России того периода.

Прежде чем основательно решить проблему отношений с Китаем, Советская Россия должна была определиться с монгольским вопросом, наиболее болезненным для Китая. Российские интересы в Монголии традиционно были значительными. Международный статус этой страны определялся Кяхтинским соглашением между Россией и Китаем от 7 июня 1915 г., он обеспечивал Внешней Монголии в составе Китая широкую автономию. Россия признавала сюзеренитет Китая в отношении Монголии, но любые затрагивающие Россию вопросы политического и территориального характера предпочитала решать на трехсторонней основе при участии монгольской стороны. После крушения Российской империи соотношение сил в Монголии нарушилось. Номинально верховным владыкой страны считался глава ее ламаистской церкви богдо-гэгэн.

Резкое ослабление влияния России после октябрьского переворота 1917 г. в Петрограде создало в Монголии некоторый политический вакуум, который попытался восполнить при поддержке Японии атаман Г. Семенов. После расстрела Колчака он объявил себя его преемником на восточных окраинах России и, перейдя в монгольские земли с российской территории, создал там свою базу с претензией на формирование собственного «правительства».

Осенью 1919 г., когда Красная Армия приблизилась к границам Монголии, Пекин попытался укрепить свои позиции и ликвидировать монгольскую автономию, лишив власти богдо-гэгэна. В ответ на это в 1920 г. Москва ужесточила свою политику по монгольскому вопросу и стала выступать за полную независимость страны от Китая. Хотя такая политика наносила ущерб российско-китайским отношениям, Москва считала, что ликвидация влияния в Монголии Семенова и стоящей за ним Японии компенсирует эту напряженность.

Тем временем внутри Монголии происходили перемены. Отколовшийся от атамана Семенова бывший командующий Конно-азиатской дивизией генерал-лейтенант барон Р. Унгерн осенью 1920 г. занял Ургу (Улан-Батор) и убедил богдо-гэгэна повторно провозгласить себя правителем Монголии. Успешно решив эту задачу, Унгерн фактически возглавил в 1921 г. монгольскую исполнительную власть в качестве военного диктатора. По его настоянию Монголия провозгласила свою полную независимость. Не удовлетворясь достигнутым, в том же году барон Унгерн предпринял попытку военной экспедиции на территорию ДВР в Забайкалье, но был разбит Красной Армией. После гибели Унгерна сложились благоприятные условия для похода советских формирований на Ургу. Вместе с частями Красной Армии в походе участвовали немногочисленные местные революционеры из Монгольской народно-революционной партии, которые фактически и захватили власть в стране после взятия ее столицы и создали в июле 1921 г. народное правительство. Новый режим формально не упразднял прерогатив богдо-гэгэна, хотя последний по-прежнему фактически не имел никакой власти.

Дружественное отношение нового руководства и монгольского населения к Красной Армии, а также пассивность китайского правительства позволили советским вооруженным силам беспрепятственно оставаться в Монголии. Монголия фактически превратилась в сферу влияния Советской России. Такое положение дел было закреплено в июле 1921 г. официальной просьбой монгольского правительства не выводить части Красной Армии из страны. Таким образом, здесь большевики смогли полностью реализовать установку Коминтерна на оказание поддержки национально-революционному движению на Востоке. Тем не менее, юридически Советская Россия продолжала признавать Монголию частью Китая и не устанавливала с ней дипломатических отношений до 1924 г., так как такой шаг полностью блокировал бы нормализацию отношений между Москвой и Пекином. Поэтому РСФСР хотела видеть Внешнюю Монголию буферным образованием, которое, формально признавая над собой суверенитет Китая, на деле явилось бы сферой безраздельного советского влияния.

По сходному сценарию развивались события в Урянхайском крае (Туве). В августе 1921 г., не без вмешательства Москвы, здесь было провозглашено независимое государство − Тану-Тувинская (с 1926 г. Тувинская) Народная Республика. В правительство вошли представители Тувинской народно-революционной партии, созданной по примеру Монгольской народно-революционной партии.

РСФСР сразу признала независимость Тувы. Конституция нового государства определяла, что в международных отношениях оно «выступает под покровительством Советской России». Иными словами, РСФСР установила над Тувой протекторат. И хотя она заявила, что «не рассматривает Урянхайский край как свою территорию и никаких видов на нее не имеет», это государство, вплоть до его включения в состав СССР в августе 1944 г., не получило никакого международного признания. На деле оно представляло собой государственное образование на советско-монгольской границе с двусмысленным статусом.

Параллельно Китай явочным порядком ликвидировал права и привилегии России на китайской территории. Права экстерриториальности и консульской юрисдикции российских граждан были отменены, а российские концессии в Тяньцзине и Ханькоу перешли под китайское управление «до установления законной власти в России». Китай также ужесточил свои позиции по отношению к КВЖД – состав правления дороги был изменен таким образом, что китайские представители впервые получили в нем большинство. Опираясь на правление, китайская сторона стала преобразовывать КВЖД в чисто коммерческое предприятие, согласно букве контракта 1896 г., и приступило к ликвидации имевшихся ранее политических полномочий администрации дороги.

Единственной причиной, которая удерживала пекинское правительство от национализации КВЖД, была недвусмысленная позиция западных держав, которые заранее предупредили Пекин о непризнании такого решения, поскольку оно создало бы прецедент в отношении всей иностранной собственности в стране. К концу 1920 г. Китай освоил весь объем возможностей, возникших в связи с ликвидацией привилегий России, от которых отказалось советское правительство. Тем не менее Пекин продолжал игнорировать усилия Москвы установить с Китаем дипломатические отношения. В 1921 г. он резко протестовал против действий большевиков во Внешней Монголии и отказался признать ее новое правительство.

В июне 1922 г. в китайскую столицу для переговоров о нормализации отношений прибыл полпред РСФСР А. Иоффе. Ему было заявлено, что предварительным условием переговоров является вывод из Монголии советских войск. Иоффе отверг это требование и пригрозил аннулированием Обращений 1919 г. и 1920 г., заявив, что они представляют собой не документы прямого действия, а лишь предмет будущих переговоров о нормализации отношений. Изменение советской позиции объяснялось тем, что «авансы» делались китайской революции, а не «проимпериалистическому» пекинскому правительству, которое РСФСР не рассматривала как единственного или главного партнера в Китае. Она проявляла растущий интерес к гоминьдановскому правительству в Кантоне, которое хотело установить тесные контакты с большевиками.

В начале 20-х гг. вождь Гоминьдана Сунь Ятсен пришел к выводу о необходимости союза с Советской Россией. Он находился под впечатлением успехов большевиков, сумевших заново собрать под своей властью почти всю территорию Российской империи, и полагал, что, только используя советский опыт, сможет объединить Китай.

Сунь Ятсен решил реорганизовать свою партию из аморфного движения в организацию, похожую на РКП(б), с жесткой дисциплиной, собственной армией, являющую собой костяк будущей государственности. Кроме того, он считал, что объединить Китай можно, только опираясь на всестороннюю помощь одной из великих держав. Он вел на этот счет долгие, но безрезультатные переговоры с США и, в конце концов, решился сделать ставку на Советскую Россию.

Сунь Ятсен встретился в Шанхае с А. Иоффе. Переговоры увенчались полным успехом. Их результатом стало совместное коммюнике, определившее условия и принципы взаимоотношений. Этот документ, в частности, констатировал, что все переговоры царской России с Китаем, включая соглашение о КВЖД, утратили силу; признавал Внешнюю Монголию частью Китая и даже провозглашал, что в Китае «не могут быть введены коммунистический строй и советская система». Подписывая коммюнике, А. Иоффе понимал, что его партнер опасается обвинений в «большевизме», и исходил из решений 3-го конгресса Коминтерна о тактике «единого антиимпериалистического фронта», которая в отношении Китая выдвигала на первый план национально-освободительные задачи, а провозглашение лозунгов социалистической революции считала преждевременным.

Отношения между Москвой и Кантоном развивались очень динамично как по государственной, так и по партийной линии. В Москве побывала делегация, возглавляемая одним из лидеров Гоминьдана генералом Чан Кайши. Делегация встретилась с Л. Троцким, Г. Зиновьевым, Г. Чичериным, знакомилась с советской государственной системой и провела успешные переговоры о получении военной помощи.

В Кантон прибыл представитель Коминтерна М. Бородин, назначенный политическим советником ЦИК Гоминьдана. При его участии были составлены Устав и Программа ГМД. В страну прибыли советские военные советники во главе с В. Блюхером. Они сыграли ключевую роль в создании вооруженных сил Гоминьдана: разработали Уставы, организовали подготовку офицерских кадров и политработников.

По рекомендации Коминтерна Компартия Китая и Гоминьдан создали «единый фронт», а коммунисты получили право входить в ГМД в «индивидуальном порядке», т. е. на основе личного заявления.

1-й Национальный конгресс Гоминьдана утвердил программу реорганизации партии по образцу РКП(б) и курс на тесное сотрудничество с Коминтерном. Сунь Ятсен, выступая на съезде, подчеркнул успехи Советской России и указал на ее модель государственного устройства как образец для Китая. В руководящие органы Гоминьдана были избраны коммунисты, и они же заняли важные посты в аппарате партии. Отношения китайских коммунистов и националистов складывались непросто; однако на данном этапе линия на сотрудничество превалировала над их идейно-политическими разногласиями.

По мере сближения с Гоминьданом тон Москвы в отношении центральных китайских властей становился все более резким. Осенью 1923 г. в Пекин приехал новый полпред Л. Карахан. Он обнародовал ноту, в которой говорилось, что Обращения 1919 г. и 1920 г. «еще не создали для Китая никаких прав», и поэтому КВЖД является собственностью СССР, а «боксерская контрибуция» должна использоваться по усмотрению Советского правительства. Пекинское правительство убедилось, что упустило время для того, чтобы договориться с Советским Союзом на наиболее выгодных для себя условиях.

В январе 1924 г. начались советско-китайские переговоры. Предметом обсуждения были общеполитические вопросы, КВЖД, Внешняя Монголия, «боксерская контрибуция». 31 мая 1924 г. СССР и Китай подписали соглашение об общих принципах урегулирования отношений, несколько других документов.

Два государства устанавливали дипломатические и консульские отношения. Советский Союз отказывался от российских концессий в Китае и прав экстерриториальности. Он признавал Внешнюю Монголию составной частью Китайской Республики и обязался уважать там китайский суверенитет.

Стороны обязались не допускать враждебной деятельности со своей территории друг против друга и не вести пропаганды, направленной против их политических и социальных систем. Китай согласился уволить из своей армии и полиции «бывших российских подданных, которые представляют угрозу… безопасности СССР, … согласно представленному Советским Союзом списку».

Китайская Восточная железная дорога признавалась совместной собственностью и «чисто коммерческим предприятием». Китай восстанавливал суверенитет над ее «полосой отчуждения». Управление дорогой и набор персонала должны были осуществляться на основе принципа равного представительства сторон. Советский Союз согласился в будущем продать КВЖД Китаю при условии, что ее судьба будет решаться без участия других государств.

СССР отказывался от российской доли «боксерской контрибуции» по причине того, что она образует «фонд улучшения просвещения китайского народа», управляемый совместно двумя странами (так же поступили в 10-е гг. со своей долей контрибуции Соединенные Штаты).

Советский Союз аннулировал договоры царской России с другими державами относительно Китая. Вместе с тем двусторонние российско-китайские договоры в той части, которая не противоречила соглашениям 1924 г., оставались в силе. Предполагалось пересмотреть их позже на совместной конференции. Однако в межвоенный период сделать этого так и не удалось.

Пекинское соглашение явилось значительной победой советской дипломатии. СССР приобретал сильные позиции в Маньчжурии и права на КВЖД и ограничил деятельность белой эмиграции в этом регионе.

Державы, подписавшие в Вашингтоне договор о Китае, выразили неудовольствие легализацией проникновения большевиков в Маньчжурию, а также соглашениями о КВЖД, которые игнорировали их имущественные и финансовые интересы, возникшие в период управления железной дорогой странами Антанты. Они расценили условия нормализации отношений как «капитуляцию» слабого пекинского правительства.

Соглашение ничего не изменило в советско-монгольских отношениях. Народное правительство в Урге его не признало и заявило, что оно касается только СССР и Китая. Весной 1924 г. умер глава монгольской ламаистской церкви и номинальный глава государства богдо-гэгэн Дамба-Хутухта. В июне 1924 г. Монголия была провозглашена Народной Республикой (МНР).

В марте 1925 г. Красная Армия покинула Монголию в связи, как отмечал Г. Чичерин, с «благополучным завершением государственного строительства» и «установлением действительного порядка». Ориентированные на Москву силы прочно утвердились у власти в МНР.

Советская Россия предпринимала шаги по нормализации отношений с Японией, но безуспешно.

Вводя войска на территорию России, Япония предполагала создать в регионе зависимую от нее местную администрацию под протекторатом Токио, буферное государство, отдельное от остальной России. Эту идею еще в 1919 г. японские представители обсуждали с одним из руководителей белого движения, Г. Семеновым атаманом Забайкальского казачьего войска.

В Токио заявили, что японские войска останутся на российской территории вплоть до образования «общепризнанного правительства в России». Выше уже отмечалось, что весной 1920 г. Красная Армия, разгромившая Колчака, вступила в соприкосновение с японскими войсками. Ленин в этой связи писал: «Вести войну с Японией мы не можем и должны все сделать для того, чтобы попытаться не только отдалить войну с Японией, но, если можно, обойтись без нее, потому что нам она по понятным условиям сейчас непосильна». В этих условиях и возник проект создания буферного государства между Советской Россией и Японией как «противоядие» против зависимых от Японии местных правительств, подобных тем, что Токио создавал на территории Северо-Восточного Китая. Большевики также не без оснований считали, что такое государство позволит им найти легальный канал для сотрудничества с Вашингтоном против Японии: американская администрация отказалась иметь дело с правительством большевиков, но нуждалась в российском партнере для оказания согласованного давления на Токио.

В сентябре 1922 г. в Чанчуне состоялась конференция Японии, Дальневосточная Республика и РСФСР, на которой должны были быть рассмотрены пути сохранения ДВР как «несоветизированного государства». Во время обсуждений московская делегация заявила, что ДВР будет существовать только в том случае, если Япония установит с РСФСР дипломатические отношения и подпишет с ней соглашение о ненападении. Представители Японии сочли советские условия неприемлемыми, и переговоры прекратились.

Между тем, выполняя обязательство, данное в Вашингтоне, и уступая давлению США, Япония объявила о начале вывода своих войск из Приморья с 1 ноября 1922 г. К 25 ноября 1922 г. эвакуация из материковых районов России была завершена. Однако японская оккупация Северного Сахалина продолжалась еще три года, вплоть до установления советско-японских дипломатических отношений.

С уходом интервентов отпала необходимость в «буферном» государстве. 7 ноября 1922 г. во Владивостоке была провозглашена советская власть, а 15 ноября «по просьбе Народного собрания ДВР» Дальневосточная Республика была объявлена нераздельной частью РСФСР «в теперешних ее пределах, включая оккупированную иностранными войсками зону». Месяцем позже был образован СССР.

Правовая двусмысленность ситуации позволяла Советскому Союзу в дальнейшем строить свою политику в Маньчжурии скорее в духе признания Японией особых российских интересов в этой зоне, как было оговорено в Портсмутском договоре, чем в духе отказа от привилегий, унаследованных от царской России, как говорилось в советско-китайском соглашении. С учетом фактической неподконтрольности Маньчжурии Китаю и ее постепенного перехода под власть Японии советско-японские договоренности становились определяющими для политиков СССР в этой части Китая. В этой ситуации Северную Маньчжурию в Москве стали рассматривать как наиболее подходящую площадку для сооружения «революционного плацдарма» для усиления революционного влияния в Китае, находящемся на грани новых внутренних политических потрясений. Советский Союз, быстро осваивающий былые российские позиции на Дальнем Востоке, не связанный вашингтонскими договоренностями и руководимый идеологическими установками Коминтерна, стремился не к укреплению региональной стабильности, а к распространению сферы влияния революционных тенденций на Китай.

Самым хрупким элементом Вашингтонской подсистемы были отношения Японии с Китаем. Японское руководство шло к установлению своего доминирования в регионе. Вашингтонские соглашения налагали правовые ограничения на японскую экспансию (прежде всего на материке) против слабого и раздробленного Китая. Но ни одна региональная держава не была в состоянии служить инструментом эффективного сдерживания Японии. Силовой вакуум провоцировал рост японской агрессивности. На фоне возвращения США к политике самоизоляции и снижения возможностей Великобритании проводить активную восточноазиатскую политику ситуация в АТР не могла долго оставаться устойчивой.

Нормализация отношений Советского Союза с дальневосточными соседями определила положение СССР относительно Вашингтонской подсистемы. Она на какое-то время снизила напряженность в регионе и в этом смысле способствовала ее стабилизации.

Вместе с тем СССР расценивал нормализацию отношений с Пекином лишь как удачную тактическую операцию, направленную главным образом на создание «революционного плацдарма» в Маньчжурии, а сближение с Токио – в первую очередь под углом зрения нейтрализации японского империализма в преддверии грядущих революционных потрясений в Китае.

Дата добавления: 2014-12-27