Тема V. Противоречия во внешней политике СССР 2 страница

Этот курс СССР обозначился еще до заключения Локарнских соглашений. Борьба, развернувшаяся в партийном руководстве после смерти Ленина, окончилась победой Сталина и его сторонников. Они выступали с позиций осуждения революционного максимализма Троцкого, отрицавшего саму возможность построения социализма в СССР без победы мировой революции. Сталин же, провозглашая СССР «рычагом» и «базой» развития мирового революционного процесса, отстаивал самостоятельное значение социалистических преобразований в стране. Исходя их этих оценок и установок переноса центра тяжести на внутренние преобразования, корректировался и внешнеполитический курс СССР. Он направлялся на укрепление международных позиций Советского Союза в рамках сложившегося статус-кво на основе декларируемых принципов мирного сосуществования с капиталистическими странами.

В сентябре 1924 г. советская сторона предложила Турции в развитие договора 1921 г. заключить договор о нейтралитете и ненападении. Он был подписан 17 декабря 1925 г. и содержал обязательство сторон о неучастии во враждебных коалициях.

В декабре 1924 г. Политбюро ЦК ВКП(б) обсуждало вопрос о заключении политического договора о ненападении с Италией, который также предполагалось дополнить положением о неучастии в коллективных действиях друг против друга. 3 января 1925 г. СССР предложил Польше начать переговоры о заключении договора о нейтралитете и ненападении. Хотя Локарнские соглашения непосредственно затрагивали ее жизненные интересы, Варшава не спешила принимать советские предложения. Вначале она отвергла саму идею двустороннего советско-польского гарантийного договора, предлагая взамен подписать многостороннее соглашение между СССР, Польшей и государствами Балтии. Советский Союз, со своей стороны, возражал против подобного соглашения, усматривая в нем попытку «сколотить очередной блок» на советских границах. В ходе переговоров 1925-1926 гг. Польша постепенно смягчила свою позицию, однако события мая 1926 г. – государственный переворот и возвращение к власти Ю. Пилсудского – не способствовали прогрессу на переговорах. Ю. Пилсудский был сторонником создания союза Польши с государствами Балтии и не испытывал доверия к СССР. И хотя переговоры по вопросу о заключении гарантийного договора были предложены, он не склонен был идти на компромиссы с советской стороной. Разрыв советско-английских отношений в мае 1927 г., убийство в Варшаве 7 июня 1927 г. российским эмигрантом советского посла П. Войкова, крайнее обострение во второй половине 1927 г. польско-литовских отношений еще больше усложнили и без того нелегкие переговоры.

Самую жесткую и непримиримую позицию в отношении советских предложений занимала Финляндия. Она не только отказалась от подписания советско-финского договора о ненападении и нейтралитете, но и направила в Лигу Наций предложение о признании «жертвой агрессии» государство – члена Лиги в случае его военного столкновения с государством, не входящим в эту организацию. СССР расценил это предложение как антисоветское, ведущее к превращению Лиги Наций «из оборонительного в наступательный союз».

Присоединение СССР к пакту Бриана − Келлога. Советская дипломатия и Коминтерн, в особенности последний, недооценили значение попыток Европы в конце 20-х гг. создать политические механизмы мирного решения споров и урегулирования конфликтов, ограничить на отдельных, наиболее дорогостоящих и разорительных для народов направлениях соперничество в вооружениях. Подготовку пакта в Москве восприняли негативно во многом оттого, что СССР и на этот раз не пригласили к переговорному процессу. В положениях пакта усматривалась «очередная попытка буржуазного мира скрыть свои планы подготовки к войне с СССР». Столь серьезное заключение обосновывалось тем, что проект допускал сохранение всех существовавших на момент его подписания союзов и блоков, которые Москва считала антисоветскими. Советский Союз раздражало то, что одним из инициаторов пакта выступали США, которые по-прежнему отказывались от установления дипломатических отношений с СССР.

По вопросу о пакте в советском руководстве имелись разногласия. Среди высших партийных лидеров за присоединение к пакту выступал Н. Бухарин. Из руководителей НКИД идею поддержал М. Литвинов, а возражал Г. Чичерин. Он заявил, что отношение советской стороны к пакту будет определяться желанием или нежеланием стран – инициаторов пакта привлечь к нему СССР. Получив через французского посла в Москве официальное приглашение присоединиться к пакту в день его подписания, СССР это предложение принял. По его настоянию условия пакта в отношении с соседними странами были признаны действующими в кратчайшие сроки. СССР первым ратифицировал пакт, а 9 февраля 1929 г., еще до официального вступления его в силу, в Москве был подписан так называемый Протокол Литвинова – Московский протокол о введении обязательств пакта между СССР, Польшей, Румынией, Эстонией и Латвией. В том же году к протоколу примкнули Турция, Иран и Литва.

Значение этого шага, который мог стать началом нового диалога Советского государства со странами Запада по укреплению политических механизмов предотвращения войны, было перечеркнуто декларациями Коминтерна и заявлениями Сталина. VI Конгресс Коминтерна в июле 1928 г. по поводу пакта Бриана − Келлога принял резолюцию, в которой говорилось: «…Пролетариат Советского Союза не предается иллюзиям о возможности прочного мира с империалистами. Он знает, что нападение империализма на Советскую власть неизбежно, что в процессе мировой пролетарской революции неизбежны и необходимы войны пролетарских государств с буржуазными, войны за освобождение мира от капитализма». На ХVI съезде ВКП(б) Сталин заявил, что «война нужна империалистам» как «единственное средство» передела мира. Относительно мирных проектов было заявлено, что «они доживают последние дни», а Лига Наций провозглашалась «гниющей заживо».

Подобные оценки создавали впечатление, что для руководства СССР приоритетными являются связи по линии Коминтерна, а диалог с государствами Запада расценивается как вынужденный обстоятельствами, не обязывающий к строгому соблюдению принятых международных норм.

Участие СССР в решении проблем всеобщего и полного разоружения. Разоружение было самой популярной идеей второй половины 20-х гг. Логика ограничения возможности государств развязать войну через разоружение нашла отражение в уставных положениях Лиги Наций о сокращении национальных вооружений и контроле над военной промышленностью, в решениях международных конференций, созывавшихся под ее эгидой. Будучи крупномасштабной целью, разоружение стало предметом длительных межгосударственных переговоров и определило задачи миротворчества.

В политической практике 20-х гг. существовало несколько основных подходов к разоружению. Первый состоял в разоружении как таковом и предусматривал сокращение имеющихся арсеналов. Второй предполагал введение согласованного контроля над наращиванием вооружений и военным производством. Третий акцентировал взаимосвязь разоружения и обеспечения политических гарантий национальной безопасности государств. Четвертый подход был комплексным и состоял в требовании жесткой триединой взаимосвязи «всеобщий мир – безопасность – разоружение». Все усилия в этом направлении не дали результатов, хотя их нельзя недооценивать. Благодаря этим попыткам задачи разоружения были введены в круг практических задач политиков и дипломатов, которые стали накапливать опыт в этом деле.

В 1923−1924 гг. по инициативе Лиги Наций была образована международная Комиссия по изучению военно-технических аспектов разоружения. В ее рамках возникла идея созыва международной конференции, которая разработала бы всеобъемлющую программу мер для предупреждения военно-технической гонки и силового соперничества как между великими державами, так и между остальными.

В декабре 1925 г. в Женеве Совет Лиги Наций образовал подготовительную комиссию по созыву всеобщей конференции, в которую вошли представители 21 страны. Были приглашены страны, не являющиеся членами этой организации – США, Германия, Турция и СССР. Правда, в работе первых трех секций комитета советский представитель не участвовал из-за разрыва дипломатических отношений со Швейцарией, когда в мае 1923 г. в Лозанне был убит полпред СССР В. Воровский. СССР принял участие в работе комитета только в ноябре 1927 г., после того как были восстановлены отношения со Швейцарией. В комитет были внесены различные предложения. Например, Великобритания предлагала участникам будущей конвенции упразднение воинской повинности и установление добровольной службы в армии, а также сокращение сухопутных войск, ВВС и подводного флота.

В отличие от британского подхода, Франция связывала решение этой проблемы со степенью безопасности каждого государства. Понимая невозможность увеличить военные расходы, французское правительство проявило упорство в недопущении возвращения военной мощи Германии. Оно высказалось за ограничение сухопутных и военно-воздушных сил, за доведение их до уровней, необходимых только для обеспечения безопасности каждого государства. Франция настаивала также и на сокращении военно-морских сил. Кроме этого, она предложила создать международные силы, которые использовались бы в отношении государств, нарушающих международные договоры, и образовать постоянную комиссию по наблюдению за разоружением.

Германия напоминала Великобритании и Франции об их «исторической обязанности» сократить свои вооруженные силы и снизить уровень их вооружений до уровня, допущенного для Германии. В противном случае в интересах своей и европейской безопасности она должна довооружиться до соответствующего этому потенциалу уровня. США предлагали сократить сухопутные войска европейских государств, а также ограничить численность военных кораблей тех типов, которые остались неохваченными договором пяти держав, подписанным в Вашингтоне в феврале 1922 г.

Глава советской делегации М. Литвинов на сессии в марте 1928 г. представил проект полного и немедленного разоружения. Предлагалось в течение одного года осуществить пятидесятипроцентное сокращение вооруженных сил всех государств, с тем, чтобы в последующие три года была осуществлена демобилизация армий, отменены законы о воинских повинностях, уничтожены имеющиеся вооружения и военные материалы. Кроме этого, предлагалось упразднить военные министерства, генеральные штабы, военные учебные заведения, запретить пропаганду войны.

Этот проект был воспринят остальными как заведомо нереальный. Страны Лиги Наций отказались его обсуждать. Глава английской делегации объявил советский проект конвенции «коммунистической пропагандой». В таких условиях Советский Союз предложил смягченный вариант конвенции. Предлагался принцип: чем больше вооруженных сил и вооружений, тем больше сокращение. Так, государства, имевшие армию численностью свыше 200 тыс. человек, должны были сократить их наполовину, от 200 до 40 тыс. – на 1/3, остальные государства, имевшие вооруженные силы меньше 40 тыс., – на одну четверть. Обсуждение советского варианта концепции проходило в апреле - мае 1929 г. и было отклонено.

На втором этапе подготовительной комиссии, проходившей в ноябре - декабре 1930 г., был принят французский вариант конвенции. В нем содержалось 60 статей и 49 оговорок. В части первой проекта договора, касавшейся личного состава вооруженных сил, предлагалось ограничить военные контингенты государств и установить предельные сроки военной службы. В частях II и III говорилось о сокращении ассигнований на военные цели. Часть IV устанавливала порядок обмена информацией между участниками договора. Часть V предлагала закрепить в договоре принцип неприменения средств химической и бактериологической войны. Часть VI проекта содержала положения о постоянной комиссии по разоружению и ее функциях.

Германия и СССР голосовали против проекта. Последний аргументировал свой отказ тем, что в проект не были включены советские предложения. Кроме того, СССР и Германия голосовали против проекта, поскольку в нем содержалась оговорка о том, что все договоры, действующие на момент принятия конвенции, будут сохранять свою силу и в дальнейшем.

Китай как главный партнер СССР в Азии. После Вашингтонской конференции из совокупности факторов, определявших устойчивость новой системы международных отношений в Азиатско-Тихоокеанского региона, на первый план выдвинулся фактор внутреннего развития Китая. Это объяснялось связанными с ним угрозами для международной стабильности, вытекавшими как из прогрессирующего распада Китая, так и неуклонного усиления политико-идеологического давления на Китай со стороны СССР.

Восстановление единства Китая грозило вылиться в революционные формы, поскольку шла речь о его переходе от одного типа государственности к другому. В связи с этим угроза для Вашингтонской системы таилась в том, что единственная сила, способная объединить Китай – партия Гоминьдан, – связала свою судьбу с СССР – государством, стоявшим вне этой системы. Правительства Москвы и Кантона не признавали принятых в Вашингтоне решений и противопоставляли себя «международному империализму».

Великие державы пугала угроза коммунизма в Китае. По инерции они продолжали поддерживать его центральную власть, однако после серии переворотов в Пекине в 1922−1925 гг. ее влияние стало ничтожным. Центр и север страны находились в руках милитаристов – военных губернаторов провинций, трое из которых – правитель Маньчжурии Чжан Цзолин, генерал У. Пэйфу, контролировавший долину реки Янцзы, и генерал Фэн Юйсян, господствовавший на северо-западе, – вели непрерывные войны за контроль над правительством в Пекине. Анархия становилась невыносимой. В этих условиях, как показала международная конференция 1925−1926 гг. по восстановлению китайской таможенной автономии, закончившаяся провалом, договор девяти держав просто не мог работать – в Китае некому было возвращать изъятия из его суверенитета, закрепленные за державами.

Толчком к объединительной национальной революции послужили шанхайские события в мае 1925 г., когда английская полиция международного квартала открыла огонь по студенческой демонстрации. По всему Китаю прокатилась волна возмущения против Англии. В Шанхае, Гонконге и других городах начались забастовки, сопровождавшиеся массовыми волнениями.

Воспользовавшись небывалым подъемом национальных чувств, Гоминьдан сформировал в июле 1925 г. Национальное правительство, которое объявило себя единственным законным правительством всего Китая. Его главой стал один из ближайших сподвижников Сунь Ятсена, скончавшегося в марте 1925 г., лидер левого крыла ГМД Ван Цзинвэй.

Осенью 1925 г. завершилось формирование Народно-революционной армии (НРА) – «партийной армии» Гоминьдана. Она приступила к расширению зоны контроля кантонских властей. В июле 1926 г. НРА начала Северный поход – боевые действия против милитаристов во главе с Чжан Цзолином, который к тому времени подчинил себе пекинское правительство. Армии Гоминьдана под командованием Чан Кайши отбросили противника за реку Янцзы и захватили город Ухань, куда была перенесена столица гоминьдановского Китая. Милитаристы терпели одно поражение за другим.

Подходы великих держав к китайской революции различались: Япония и Англия предпочитали поддерживать милитаристов Чжан Цзолина и У. Пэйфу в своих традиционных сферах влияния, а Соединенные Штаты склонялись к налаживанию контактов с Гоминьданом. Однако все они были встревожены доминированием левых националистов и коммунистов, их союзом с Москвой.

Советский Союз вел в Китае большую игру. Рассматривая китайскую революцию как важнейшую составную часть «мировой революции», в Москве считали неизбежным, на определенном этапе, ее перерастание в «социалистическую» с реальной перспективой советизации Китая. В 1925−1926 гг. СССР активно снабжал Гоминьдан оружием, (оно доставлялось морем до Кантона), будучи при этом единственным источником зарубежной военной помощи. Советские военные советники руководили планированием операций НРА − к примеру, под руководством В. Блюхера был составлен план Северного похода. Кроме того, значительная советская военная помощь оказывалась северному милитаристу генералу Фэн Юйсяну, который заключил союз с Гоминьданом против Чжан Цзолина. В мае 1926 г. Фэн Юйсян нанес визит в Москву, где был принят советским руководством – Г. Чичериным, Г. Зиновьевым, К. Ворошиловым и Л. Троцким. Пообещав воевать на стороне Гоминьдана и «вышвырнуть японцев из Маньчжурии», Фэн Юйсян стал опорой СССР на севере Китая. К его штабу также была прикомандирована группа советников во главе с В. Примаковым и В. Путной.

Вместе с тем Советский Союз продолжал поддерживать по государственной линии дипломатические отношения с пекинским правительством, поскольку они обеспечивали сохранение его позиций в Маньчжурии и на КВЖД.

Главным проводником советской политики в китайской революции был не НКИД, а Коминтерн, который разрабатывал тактику революции, осуществлявшуюся через аппарат советников при ГМД, и непосредственно руководил своей секцией – Коммунистической партией Китая.

Важность китайского вопроса для судеб «мировой революции» привела к тому, что в 1925−1927 гг. он стал одной из ключевых проблем внутрипартийной борьбы в ВКП(б) между группировками И. Сталина и «объединенной оппозицией» Л. Троцкого и Г. Зиновьева. Председатель Исполкома Коминтерна Г. Зиновьев уже в мае 1926 г. призвал Коммунистическую партию Китая порвать с Гоминьданом и возглавить революцию. И. Сталин и его сторонники заявляли, что момент «перерастания» революции в социалистическую фазу еще не наступил. Тем не менее, после того как Г. Зиновьев в октябре 1926 г. был смещен с поста руководителя Коминтерна по обвинению в «левом уклоне», в том числе в китайском вопросе, и вместе с Л. Троцким выведен из Политбюро ЦК ВКП(б), VII Расширенный Пленум Исполкома Коммунистического Интернационала в ноябре 1926 г. фактически согласился с точкой зрения разгромленной оппозиции. Его резолюция о положении в Китае подчеркивала, что «гегемоном революции… все более становится пролетариат», который должен возглавить единый фронт.

Разногласия в руководстве СССР, окрашенные в драматические тона борьбы за власть, по сути своей носили тактический характер. И. Сталин, в отличие от оппозиции, стремился к большей сдержанности, но не в делах, а в политических оценках. Он указывал на опасность интервенции западных государств в Китай и на необходимость использования межимпериалистических противоречий.

Впрочем, из великих держав только Великобритания активно противодействовала китайской политике СССР. Ее консервативное правительство очень эмоционально реагировало на каждое действие Москвы. Соединенные Штаты, вновь погрузившиеся в дремоту «изоляционизма», напротив, не были готовы к прямому вмешательству. Что же касается Японии, то она вела закулисные переговоры с Советским Союзом о сферах взаимных интересов на Дальнем Востоке. Но самое главное, имея собственное мнение о природе Гоминьдана и характере революции, она не очень-то верила в успех коммунистов, полагая, что в такую горячую пору излишняя активность в Китае может ей только повредить. Еще в сентябре 1924 г. К. Сидэхара провозгласил «негативную политику», т. е. политику невмешательства в дела Китая. Проявив необычную сдержанность, в Токио придерживались этой линии в течение всей революции 1925–1927 гг.

Между тем установка Коминтерна, ориентировавшая «пролетариат», прежде всего КПК, на захват лидерства в едином фронте, усугубила раскол, который наметился в 1926 г. по мере развития военных успехов Народной революционной армии. Линия раскола проходила между левым крылом партии Гоминьдана и коммунистами, преобладавшими в Уханьском правительстве, с одной стороны, и правым крылом ГМД и вооруженными силами во главе с Чан Кайши – с другой. В марте 1927 г. Ван Цзинвэй был в Москве с визитом, обстоятельства которого до сих пор покрыты тайной. Однако известно, что, вернувшись из СССР, глава Уханьского правительства с подачи М. Бородина отдал тайный приказ об аресте Чан Кайши.

Поворотом в политике Коминтерна ловко воспользовался Чжан Цзолин. 7 апреля 1927 г. его полиция в Пекине совершила налет на Генеральное консульство СССР и захватила множество компрометирующих документов, раскрывавших практическую подготовку перехода к «гегемонии пролетариата в революции», прежде всего планы устранения Чан Кайши. Чжан Цзолин, как считают, немедленно передал главнокомандующему НРА копии этих документов, а впоследствии предал их гласности.

Чан Кайши решился упредить события и 12 апреля 1927 г. совершил внезапный переворот в Шанхае: объявил КПК вне закона и начал репрессии против коммунистов. В июне 1927 г. он создал в Нанкине параллельное Национальное правительство ГМД.

VIII пленум Исполкома Коммунистического Интернационала (май 1927 г.) попытался отмежеваться от тактики «некоторых товарищей», планировавших «заранее поднять восстание против империалистов Чан Кайши и дать им вооруженный бой», но было уже поздно. Отношения между правыми националистами и коммунистами были безнадежно испорчены.

Между тем Уханьское правительство левого Гоминьдана, первоначально осудив действия Чан Кайши, оказалось в тяжелом положении. Оно потеряло контроль над армией и к тому же столкнулось с претензией КПК на лидерство. В июле 1927 г. Ван Цзинвэй порвал с КПК, предприняв акцию типа шанхайской, и предложил советникам Коминтерна во главе с М. Бородиным покинуть Китай. Единый фронт прекратил существование.

Конфликт Гоминьдана и КПК сопровождался террором и крайней жестокостью: весной и летом 1927 г. было истреблено свыше 330 тыс. коммунистов и «левых». В декабре 1927 г. КПК предприняла последнюю, отчаянную попытку подтолкнуть социалистическую революцию, захватив власть в «колыбели Гоминьдана» – Кантоне. «Кантонская коммуна» просуществовала всего три дня и была жестоко разгромлена гоминьдановскими войсками. КПК и Коминтерн потерпели полное поражение в китайской революции.

Тем временем части НРА продолжали успешное наступление на север и в июле 1928 г. взяли Пекин. «Республиканское правительство» было ликвидировано. Чан Кайши восторжествовал. В октябре 1928 г. он создал в Нанкине, куда была перенесена столица Китая, новое национальное правительство, которое было признано «вашингтонскими державами» и стало представлять Китай в международных отношениях. Началось так называемое «нанкинское десятилетие» – полоса трудного, но вместе с тем динамичного развития Китая.

В июле 1928 г. правительственный совет Гоминьдана опубликовал Декларацию о внешней политике, которая уведомляла об объединении Китая и окончании военного периода революции, а также отказе от милитаристской системы правления и нетерпимости к коммунистам и Коминтерну. В июле 1928 г. гоминьдановское правительство официально признали США, в августе – Лига Наций, в декабре – Великобритания.

В 1928–1931 гг. правительство Чан Кайши приступило к энергичному пересмотру неравноправных договоров с Западом. В июле 1928 г. Китай подписал с Соединенными Штатами договор о тарифах, в соответствии с которым он получил право таможенного регулирования по своему усмотрению. Впоследствии при активной поддержке США было подписано еще 11 аналогичных договоров с государствами Запада. В мае 1930 г. тарифный договор был подписан даже с Японией, долго противившейся этому шагу. Таможенная автономия Китая была восстановлена. Таможенные сборы были резко повышены и стали главным источником денежных поступлений Нанкина.

В декабре 1929 г. правительство Чан Кайши выступило с программой отмены экстерриториальности иностранцев и вскоре сумело достичь соглашения по этому вопросу с рядом государств. К 1931 г. правом экстерриториальности пользовались только США, Англия, Франция и Япония. В 1928–1931 гг. Китай вернул себе 20 из 33 расположенных на его территории иностранных концессий.

Позиции Нанкина на международной арене заметно укрепились. В августе 1928 г. был подписан пакт Бриана – Келлога, в сентябре 1931 г. Китай получил место непостоянного члена Совета Лиги Наций. В том же году Лига приняла 10-летний план помощи Китаю, который получил высокую оценку со стороны Гоминьдана. Хотя пересмотр неравноправных договоров не был завершен и сопровождался «антиимпериалистической» риторикой, линия Чан Кайши на восстановление суверенитета страны объективно проводилась в русле реализации договора о Китае.

В историографии советского периода итог китайской революции обычно трактовался как ее поражение. Действительно, эта революция не переросла в социалистическую и ограничилась решением общенациональных задач. Объединение Китая, пусть во многом формальное и незавершенное, произошло на основе принципиально новой, гоминьдановской, государственности, имевшей историческую перспективу. И хотя Китай был еще очень далек от обретения великодержавного статуса в международных отношениях, первый, самый трудный и важный шаг по пути восстановления его суверенитета был сделан.

В международном плане революция, начавшаяся под знаком отрицания Вашингтонской системы, в конечном счете привела к ее укреплению и открыла дорогу к претворению в жизнь решений Вашингтонской конференции (12 ноября 1921 -6 февраля 1922 гг.). Руководимый Чан Кайши Китай стал органичной частью Вашингтонской системы международных отношений, а его усиление уравновешивало СССР и Японию и способствовало поддержанию регионального равновесия.

Советско-японское соглашение. Завершив «сибирскую экспедицию», Япония более не извлекала из конфронтации с Советским Союзом никаких выгод. Внимательно наблюдая за усилением советского влияния в Китае, она пришла к выводу о необходимости урегулировать отношения с СССР, чтобы уравновесить сближение Москвы и Пекина, разграничить взаимные интересы на Дальнем Востоке и, кроме того, заручиться благожелательным нейтралитетом СССР в отношении японо-американских противоречий.

Импульсом к сближению двух стран послужил ряд событий, пришедшихся на май 1924 г.: подписание советско-китайского соглашения, принятие Соединенными Штатами дискриминационного закона об иммиграции, установившего мизерную квоту для японцев (в размере сто человек в год), что вызвало шквал критики в Токио, а также выборы в Японии, которые обнаружили заметный рост левых настроений. К власти пришел кабинет Т. Като, лояльно настроенный по отношению к СССР.

По инициативе нового министра иностранных дел К. Сидэхары в конце мая 1924 г. в Пекине открылись официальные советско-японские переговоры на уровне послов двух стран в Китае. В центре обсуждения были общеполитические вопросы, судьба двусторонних договоров, заключенных царской Россией, прекращение оккупации Северного Сахалина.

В январе 1925 г. в Пекине СССР и Япония подписали конвенцию об основных принципах взаимоотношений. Два государства устанавливали дипломатические отношения, брали на себя обязательства о невмешательстве во внутренние дела друг друга и о предоставлении «в пределах возможности» режима наибольшего благоприятствования в торговле.

Важным в конвенции было положение о том, что Портсмутский мирный договор, заключенный Российской империей и Японией в августе 1905 г., оставался в полной силе. Другие российско-японские соглашения, а также проблему российского долга предполагалось обсудить позже на совместной конференции.

Япония обязалась в течение трех месяцев вывести войска с Северного Сахалина, а Советский Союз – предоставить ей на Северном Сахалине нефтяные и угольные концессии сроком от 40 до 50 лет.

Обе стороны заявили, что «не существует никаких тайных соглашений с третьей стороной, направленных друг против друга».

Советский представитель Л. Карахан сопроводил конвенцию двумя нотами. В первой содержалось утверждение о том, что СССР, признав Портсмутский договор, тем не менее «не разделяет с бывшим царским правительством политическую ответственность за заключение этого договора». Во второй ноте СССР выражал «искреннее сожаление» по поводу «николаевского инцидента». Вместе с тем Советскому Союзу не удалось добиться от Японии аналогичных извинений за «сибирскую экспедицию».

В целом Советский Союз урегулировал отношения с Японией на выгодных для себя условиях. Портсмутский договор, оставленный в силе, обеспечивал определенные гарантии безопасности СССР, такие, как запрет на ввод японских войск в Маньчжурию, демилитаризацию советско-корейской границы, всего Сахалина, проливов Татарского и Лаперуза. Кроме того, он признавал Северную Маньчжурию российской сферой влияния и разграничивал интересы двух государств в Китае. При этом СССР не смутило то обстоятельство, что Пекинская конвенция противоречила советско-китайскому соглашению 1924 г. в части, касающейся аннулирования договоров царской России с другими державами относительно Китая.

Дата добавления: 2014-12-27