Развитие сибирской темы в столичной печати

«Сибирская тема» не сходит со страниц российских изданий пореформенного периода: она становится лакмусовой бумажкой, показывающей отношение публициста к процессам реализации реформ и либерализации в стране. Говоря о Сибири, можно было в завуалированнной форме высказать свои мысли о государственном устройстве Российской империи в целом. В 1850–60-е гг. сибирские вопросы не только не теряются, но, напротив, ставятся более остро, усиливается социальная критика и политический накал[51]. Сибирская тема получила отражение в работах Н.Г. Чернышевского, Н.А. Добролюбова, Н.В. Шелгунова, Г.Г. Благосветлова, А.П. Щапова, С.С. Шашкова, Г.З. Елисеева – блестящих публицистов, представлявших все оттенки внутридемократического лагеря: от умеренного до радикального.

За исключением А.П. Щапова и С.С. Шашкова, сибирских областников, Сибирь не была центральной темой публицистической деятельности столичных журналистов, но их исторические концепции складывались во многом на сибирском материале. На страницах «Современника», «Отечественных записок», «Русского слова», «Дела» были высказаны идеи и положения историографического характера, касающиесявопросов судеб крестьянства в Сибири, социальной сущности приписного крестьянства, владельческой принадлежности горных округов, впервыеобсуждались особенности Сибири как колонизуемой окраины, вопросы развития в ней капиталистических отношений.

Многие факты сибирской действительности обсуждались не только в публицистических отделах, во внутренних обозрениях, занявших в 1860-е гг. постоянное и почетное место в журналах всех направлений и органически соединявших оперативную информацию с публицистским комментарием, но и в библиографических разделах, в рамках жанра рецензии.

Сибирская тема прозвучала также и на страницах «Колокола»[52]. В Сибири находились «герои 14 декабря», друзья и сподвижники А.И. Герцена и Н.П. Огарева. Издатели «Колокола» помещали разнообразные материалы о политической каторге и ссылке, которые полностью отсутствовали в легальных русских изданиях. Кроме того, Сибирь давала богатейший материал, подтверждающий мысль Герцена о том, что главное зло в стране – чиновничество.

Г.Н. Потанин, будущий идеолог областничества, испытывавший влияние революционных взглядов, опубликовал на страницах «Колокола» в 1860 году свою «обличительную» статью «К характеристике Сибири». Она построена в виде ряда нанизанных друг на друга характеристик сибирских генерал-губернаторов XIX века и не содержит никакого описания особенностей управления самой Сибири, или ее экономики, или состояния народонаселения и пр. Получается, что внешне структура статьи не соответствует названию (К характеристике Сибири), ведь характеристики губернаторов имеют скорее личностную окраску, чем содержатформальное перечисление достоинств и недостатков управления краем. Потанин погружается в мотивацию чиновников: один, по его мнению, был слишком тщеславен (Гасфорд), другой – зол и надменен (Горчаков) и т.д. Общее в характеристиках всех губернаторов – их отчужденность, неукорененность в сибирской почве, публицист отмечает нежелание заниматься хоть какими-то вопросами развития и улучшения устройства Сибири. Постоянное упоминание о том, что «прислали» еще одного, а потом «вернули», а потом «прислали следующего», создает ощущение марионеточного правления и, в целом, говорит о глубоком равнодушии властей к сибирской провинции. Предваряя рассказ о недавнем губернаторе, Потанин восклицает: «Неужели двадцатилетнее иго генерал-губернаторов Западной Сибири и их главных правлений не кончилось! В этом отдаленном крае гласность еще нужнее, чем в ближайших губерниях». Таким образом, Потанин намекает на то, что только появление самостоятельной местной власти сможет исправить абсурдное во всех смыслах губернаторское правление. По мысли Потанина, Сибирь в настоящее время целиком зависит от правительственных чиновников, и плачевное ее состояние – следствие государственной политики. Кстати, чуть позже в «Библиотеке для чтения» (1862) сибиряк и областник С.С. Шашков писал: «История сибирской администрации – это длинная повесть о страданиях края. Сибирь не знала крепостного права, но она знала административное бесправие». Общая позиция корреспондентов в «Колоколе» показывает, что власть сибирских чиновников была шире, чем в центре, и административный произвол был, по их мнению, отражением всей системы бюрократического управления государством.

В условиях общей демократизации и осуществления либеральных реформ, улучшения условий печати, принятия нового цензурного устава в 1865 г. (частичной отмены предварительной цензуры), сибирская тема все более приобретает острый политический оттенок, входит в систему критических оценок современного государственного устройства, становится показателем революционных настроений публицистов. При этом столичные журналисты сами инициируют широкое обсуждение сибирских проблем на страницах популярных изданий. Так, знаменитое путешествие Чехова через Сибирь на «остров Сахалин» было вызвано желанием понять истинное положение отдаленной провинции, хоть и воспринимаемой с учетом всей ее экзотичности, но уже вписанной российским сознанием в общее культурное поле.

Такая нацеленность крупных публицистов и писателей на сибирскую тему была вызвана и титаническим трудом провинциальной интеллигенции, популяризирующей знания о Сибири, вступающей в полемику на страницах наиболее авторитетных сибирских изданий со столичными мэтрами. Н.М. Ядринцев печатает в «Сибирском вестнике», издании, имеющем вес и в столичных кругах, статью «Сибирь перед судом русской литературы» (1866), в которой выступает против позиции Шелгунова, высказанной в статье«Сибирь на большой дороге»[53]. В своей публикации Шелгунов рисует картину бедного, холодного, неплодородного края, не приспособленного к развитию и процветанию, а самому сибиряку отказывает в уме и активной позиции, характеризует его жизнь как умственную спячку, из чего делает вывод, что «при одном уровне цивилизации сибиряка и русского, жизнь русского будет всегда выше и разнообразней жизни сибиряка». В ответ Ядринцев делает экскурс в историографию Сибири ипытается обобщить все представления о ней, которые только возникали в русском обществе и осмыслялись с помощью пера литератора. Он делает вывод о существовании двух позиций, которые препятствуют, на его взгляд, адекватному пониманию положения края и его перспектив. С одной стороны, это панегиристы, романтики и маниловы,идеализирующие действительность. Ядринцев, обращаясь к ним, указывает на низкое развитие промышленности в регионе, бедность и моральную униженность, ущемленность сибиряков («До сих пор не может сказать Сибирь, что счастием и радостью полна жизнь ее; напротив, как место ссылки, она часто оглашается стонами, полными человеческого горя и несчастия»).

С другой стороны, его не устраивает и позиция «порицателей» (к ним он относит и Шелгунова), согласно которой Сибирь не приспособлена к жизни, а ее жители по уровню образованности и моральным качествам не могут составить конкуренцию жителям европейской России. Ядринцев, наоборот, высоко оценивает способности сибиряка: «Все, что ни сделал народ русский в Сибири, было выше сил его, выше исторического порядка вещей. Чего ему недоставало до сих пор – это знания и науки, при посредстве которых он бы устранил условия, задерживающие его развитие». И здесь Ядринцев не просто показывает путь выхода из ситуации, он намечает программу-максимум собственных действий и усилий. Казалось, логично было бы потребовать от правительства проведения реформ, государственных преобразований. Но публицист, уверенный в силе общественного мнения, в институте гражданства, пишет о преобразующей роли печати, литературы и публицистики. Только создание традиций местной литературы, на его взгляд, может разбудить спящие общественные силы, а литераторы могут выйти из среды местной интеллигенции, воспитанной, в свою очередь, в региональных высших учебных заведениях. Ядринцев разрабатывает стратегическую цель и тактические задачи для сибирских общественников. Цель – создание такого образованного, самостоятельного и активного общества, с которым считалась бы власть, а значит, оно имело бы средства влиять на свою судьбу. Одной из тактик выработки общественного самосознания он называет формирование общественного мнения с помощью массовой печати: «Кому же должна принадлежать роль указать будущее Сибири и вывести народ ее на путь цивилизации и исторического прогресса? Эта роль должна принадлежать местной литературе, которую до сих пор наша бедная Сибирь не имеет. Издание сибирского журнала теперь бы могло иметь огромное значение и влияние на развитие страны. Создание местной литературы будет зачатком осмысленной жизни и началом умственного развития масс. Местная журналистика будет исследовать нашу страну, разрабатывать ее вопросы, предъявлять ее интересы и укажет то будущее, которое будет состоять не в завоеваниях, как утверждают панегиристы, а в создании цивилизации для своего народа, которая вместе с торговлей будет иметь влияние на весь Восток и на Азию».

Итоговым трудом Н.М. Ядринцева стала написанная к 300-летию присоединения Сибири к России книга «Сибирь как колония» (СПб.,1882) – обширное историографическое исследование зарождения сибирского общества – его экономики, состава и особенностей населения (коренных жителей и переселенцев), зарождения культуры. В главе «Будущность страны и условия ее преуспевания» Ядринцев дает оценку современному состоянию края и выписывает общие пункты областнической программы, те ценности, за которые стоит бороться: «Наши первые и настоятельные нужды – это введение земства, гласного суда, свободы печати и слова, свободы личности и имущественной неприкосновенности, свободы переселений и прекращения ссылки в Сибирь». Эти требования до абсурдности неспецифичны – «свобода личности и печати» относится к общим гражданским свободам. Таким образом, подчеркивая их, он указывал на зависимое, бесправное положение колонии, оккупированной метрополией. Работу Ядринцева высоко оценили сибиряки – местные публикации пестрилиссылками на нее, к ее идеям и положениям возвращались сибирские журналисты и исследователи, ее обсуждали[54]. За публицистический талант Ядринцева называли «сибирским Герценом», тогда как Потанина, подхватившего знамя областничества после смерти друга, по силе влияния, авторитету, оказываемому на современников, – «сибирским Львом Толстым». Таким образом, интересы Сибири в столичной и сибирской печати во 2 пол. XIX века представляли областники – общественные деятели, объединившиеся во взглядах на Сибирь во время глобальных государственных преобразований 60-х гг. XIX века.

Дата добавления: 2014-12-27