Теория культуры 29 страница

В западноевропейских средневековых городах ширина главных улиц была в пределах 5–6 – 10–12 м, остальных – 2–5 м.^[334] Русские города XIV в. имеют улицы шириной в среднем 2,5 м, в XV–XVI вв. – 3,5–4 м.^[335] Более широкие улицы, поначалу единичные, появляются в XVIII в. В немецких городах это Цейль (die Zeil) во Франкфурте–на–Майне, Ангер (der Anger) в Эрфурте, Брайте Вег (der Breite Weg) в Магдебурге, Линден и Вильгельмштрассе в Берлине (die Berliner Linden und Wilhelmstrasse). Их ширина – от 25 до 60 м.^[336] В России первые широкие улицы появляются в Петербурге. Уже при Петре I Невский проспект имел ширину от 25 до 40 м на разных участках, а рядовые улицы от 14 до 16, иногда до 20 м.^[337]

Передвижение по улицам могло затрудняться не только их узостью, но и отсутствием твердого покрытия. В европейских городах Средневековья и первых веков Нового времени в уличной грязи после дождя можно было не только испачкаться, но и застрять как пешеходу, так и всаднику, и человеку, едущему в экипаже. Грязь – постоянно существующее и беспокоящее горожан неудобство.

Одним из способов избавиться от уличной грязи было мощение. В средневековых городах первые мостовые, поначалу деревянные, появляются, по–видимому, в XII в. Во французских городах XII в. по королевскому указу каждый горожанин должен был замостить участок улицы перед своим домом. К XIV в. улицы крупных городов Франции имели мостовые.^[338] В итальянских городах мощение улиц начинается в XIII в.^[339] В Германии обустройством улиц более или менее регулярно занимаются с XIV в. И речь идет лишь о главных улицах и поначалу примитивном (песок, мелкий камень, доски) способе мощения. На Руси главные улицы и площади больших городов мостят бревенчатым настилом с XIV в. Такой настил, быстро покрывавшийся слоем грязи, сменялся каждые 25–30 лет. Камнем начинают мостить в конце XVII в. В Московском Кремле деревянные мостовые заменены каменными к 1725 г. В XVIII в. каменное покрытие обретают и основные улицы обоих столиц.^[340] К концу столетия в Москве мостовые с усовершенствованным покрытием занимали площадь около 73 тыс. кв. м., в 1913 г. – 8,2 млн кв. м.;деревянные же сохраняются местами до 1813 г. Асфальтовое покрытие в России появляется в последней четверти ХШ в. В Москве его общая площадь в 1946 г. составляла 5 млн кв. м.^[341]

Немаловажным качеством улицы, влияющим на скорость передвижения и имеющим эстетическое значение, является прямизна. Что касается главных улиц поселения, то они были прямыми, как и остальные улицы городов, возводившихся по плану и имевших регулярную планировку. Исключение составляли стихийно застраивавшиеся средневековые города, для которых геометрическая правильность не считалась обязательной. Поэтому «даже и главным улицам, включая крест главных городских осей, отнюдь не стремились придавать абсолютную прямизну трассы. Они вели к цели – и этого было достаточно… Уличная сеть в принципе должна была вести к центру – но не делалось принципиального различия между дорогами напрямую, путями, достаточно сложно трассированными… или ведущими по ломаной линии».^[342] Реконструкции старых городских районов, начиная с эпохи Возрождения, всегда включали спрямление и расширение улиц, а широкие и прямые улицы были среди важнейших достоинств построенных новых городов (таких как Кастро (1534–1546), Ла Валлетта (основана Мальтийским орденом в 1566 г. в честь победы над турками)) и новых районов старых (таких как северная часть Феррары).^[343] То же самое имело место в России. Новые российские города, начиная с Санкт–Петербурга, а также Одесса, Николаев, Севастополь, Полтава, Екатеринослав и др. строились по ландшафтно–регулярному принципу, который был и в основе реконструкций большей части из 400 российских городов в конце XVIII – начале XIX в. Города обретали широкие прямые улицы и обширные правильной формы площади. Эти реконструкции доказали свою жизнеспособность: при дальнейшем росте городов они, за редким исключением, не подвергались новым переделкам.^[344]

Маршруты повседневных перемещений проходят не только по улицам, но и по площадям. Вместе с тем площадь в структуре транспортных коммуникаций и в символической организации пространства поселения занимает особое место. Если для улицы функция обеспечения движения является главной, для площади она второстепенна. Более того, площадь останавливает или, во всяком случае, замедляет движение.

Изначально площадь – место схода, собрания общины. На площади собираются, толпятся. На римские форумы пропускаются только пешеходы.^[345] Греческие агоры, римские форумы, средневековые соборные, рыночные и муниципальные площади служат местом политической и деловой активности горожан. Эта функция площади жива до настоящего времени. И сегодня площади – наиболее подходящее место митингов, праздничных гуляний, парадов и т. п. Некоторые площади закрыты для движения транспорта.

Кроме того, площадь противостоит улице как сакральное (место храма), официально–репрезентативное (место дворца правителя, здания муниципалитета), историко–мемориальное (место памятника) пространство пространству повседневному.

Историко–мемориальные площади появляются в городах Италии в эпоху Возрождения, в XVII–XVIII вв. – во Франции и других европейских странах.^[346] Вместе с тем опыт функционирования площади как пространства высокой гражданской, общественной значимости известен со времен античности. Так, в Риме в IV в. было публично выставлено 3785 бронзовых статуй императоров и полководцев, а общее число украшавших город произведений скульптуры превышало, вероятно, 10 000. На форуме Траяна, например, стояли в большом количестве статуи заслуженных государственных деятелей преимущественно из позолоченной бронзы. Правда, скульптура украшала не только площади, но и улицы, а также портики, храмы, бани.^[347]

Высокий семантический строй площадей подчеркивается правильной геометрией и номинацией. Типичная форма площади – круг (овал) или прямоугольник (квадрат).^[348] Предпочтительность этих форм не в последнюю очередь коренится в сакральной геометрии. Названия площадей отсылают к какому–то знаковому лицу высокого статуса (римские форумы, площадь Побед с памятником Людовика XIV в Париже, площадь Суворова в Петербурге, площади Ленина почти во всех городах СССР), к значительному историческому событию (площадь Революции), миру искусств (Театральная площадь, площадь Искусств),^[349] в то время как улицы могут вообще не иметь наименований.

Исключением из общего «площадного» пространства является рыночная площадь, функционально и семантически относящаяся к миру повседневности. При этом следует учитывать, что реально повседневное и неповседневное пространство могут «мирно сосуществовать» на одной территории. Рядоположенность торговых и храмовых площадей – широко распространенное явление в античности^[350] и Средневековье. Часто торговые лавки ютятся непосредственно у стен собора, ратуши располагаются на рыночных площадях.^[351]

С появлением в эпоху Возрождения частично открытых, а затем, в XVII–XVIII вв., все более открывающихся городскому пространству площадей, увеличением их количества по мере роста городов, усилением связей с улицами площади все более включаются в уличное движение и обретают функцию опорных точек, «держащих» сеть городских улиц, сводящих в одном месте и разводящих в разные стороны транспортные потоки.

Специфика культуры повседневности в данной главе не раскрыта полностью, во всех ее аспектах и тонкостях. Частично ее рассмотрение дополнено в следующей главе, особенно в разделе 11.2 «Семиотика повседневности», в котором речь идет о знаковости и ценностных смыслах приема пищи, жилища, одежды, поведения (его этикетных форм), речи и т. д.

11. КУЛЬТУРА КАК СОВОКУПНОСТЬ ЗНАКОВЫХ СИСТЕМ И ЦЕННОСТНЫХ СМЫСЛОВ

11.1. Семиотический подход к осмыслению культуры

Первые попытки определить культуру были сделаны в Древней Греции, где ее понимали как пайдейа – образование, воспитание, совершенствование человека, и в Риме, где первоначальное cultura agri (а в более позднюю эпоху cultura animi) означало «совершенствование духа». С тех пор понимание культуры как совокупности средств физического и духовного совершенствования человека укрепилось в европейском сознании. Оно таково и сегодня, а культура, которая не служит делу облагораживания человеческой личности и человеческих сообществ – пустая игра.

С развитием европейской мысли культура была определена как совокупность человеческих достижений, тем самым подчеркивалась ее социальная природа. С конца XIX в. философы стали акцентировать ее духовный смысл. Они утверждали, что культура – это не предметы, идеи и художественные образы, а тот смысл, который они несут человеку. Наконец, после появления в 20–е и 30–е гг. XX столетия структурной лингвистики под ее прямым влиянием получили распространение формальные методы изучения культуры. Важнейшим среди них является семиотический. Его применение вроде бы уводит от содержательной стороны культуры, ее человеческого смысла, но в то же время позволяет глубже понять ее структуру. Семиотический подход уместен лишь в том случае, если изучение культуры приводит исследователей к человеку. Культура, говоря словами М. Горького, есть стремление человека силами своей воли и своего разума создать «вторую природу». Но, добавим, эта «вторая природа» есть по–прежнему человеческая природа, так как человек и культура едины, хотя и нетождественны.

Впервые законченная семиотическая концепция культуры была предложена В. В. Ивановым, Ю. М. Лотманом, Б. А. Успенским, А. М. Пятигорским и В. Н. Топоровым на Славянском конгрессе 1973 г. Они ввели выражение «семиотика культуры» для обозначения области организации (информации) в человеческом обществе в противоположность дезорганизации (энтропии). Культура, таким образом, была определена как иерархическая знаковая система, или, точнее, иерархическая пирамида знаковых систем.

Знак вообще – это материальный, чувственно воспринимаемый объект, который символически, условно представляет обозначенный им предмет (явление, действие, событие), отсылает к нему, сигнализирует о нем.

Существуют различные знаки: знаки–изображения (иконические), знаки–признаки (индексы), условные знаки (символы) и др.

Знаки складываются в системы разного рода. Важнейшими знаковыми системами являются языки.

► Язык часто определяют как знаковую систему любой физической природы.

Существуют языки жестов, линий, объемов, движений, звуковые и т. д. Огромную роль в истории человечества играют словесные языки, с помощью которых создаются тексты.

► Текст – это последовательность знаков, построенная согласно правилам данного языка, данной знаковой системы и образующая сообщение.

Основной единицей культуры в семиотической концепции признавался текст, носитель функции и значения культуры. Каждой культуре соответствует не–культура (хаос), которая наблюдателю, включенному в культуру, представляется лишенной организации, хотя для стороннего наблюдателя это – другая организация. Культуре этой категории принадлежат чужие культуры, детскость, экзотизм, подсознание, патология и т. д.

Термин «текст» применяется не только к сочинениям языкового характера, но и ко всякой целостности, имеющей смысл: Это, например, ритуал или произведение искусства. С другой стороны, не все сочинения языкового характера являются текстами с точки зрения культуры, а только те, которые имеют определенную функцию и значение, например, законы, молитвы, романы. Ни одна изолированная семиотическая система не может быть названа культурой, ею может называться лишь иерархия взаимосвязанных семиотических систем. Эта взаимосвязь может быть осуществлена в значительной степени системой естественного языка.

Согласно такой теории культуры, разработка которой началась в Советском Союзе в 1960–1970–х гг.,

► культура – это совокупность знаковых систем, с помощью которых человечество или данный народ поддерживает свою сплоченность, оберегает свои ценности, своеобразие своей культуры и ее связи с окружающим миром.

Эти знаковые системы, обычно называемые вторичными моделирующими системами (или языками культуры), включают в себя не только все виды искусства, различную социальную деятельность и модели поведения, господствующие в данном обществе (в том числе жесты, одежду, манеры, ритуалы и т. д.), но также традиционные методы, с помощью которых сообщество поддерживает свою историческую память и самосознание (мифы, история, правовые системы, религиозные верования и т. д.). Каждый продукт культурной деятельности рассматривается как текст, порожденный одной или несколькими системами.

Основа и основная ось семиотического понятия культуры – естественный язык. Кроме того, что язык снабжает «сырым материалом» многие вторичные моделирующие системы, естественный язык – единственное средство, с помощью которого все системы могут быть интерпретированы, закреплены в памяти и введены в сознание индивида и группы. Ввиду его особого значения язык может быть назван первичной моделирующей системой, в то время как остальные системы могут быть названы «вторичными». Связь между первичной и вторичными системами может быть определена онтологически (ребенок овладевает языком до овладения другими культурными системами) и аналогично (вторичные системы строятся по образцу естественного языка или по крайней мере могут быть представлены как возникшие таким образом).

Культурные системы и язык называются моделирующими системами. Это означает, что они есть средства, с помощью которых человек познает, объясняет и пытается изменить мир вокруг себя. Они используют другие термины и средства, позволяющие человеку производить, сообщать, упорядочивать информацию, обмениваться ею и хранить ее.

Таким образом, понятие моделирования включает в себя как обработку, так и передачу информации. При этом информацией называется не только знание, но и ценности, и верования. Понятие «информация» приобретает очень широкое значение.

Все человеческие культуры включают в себя по крайней мере две вторичные моделирующие системы. Чаще всего это искусства, основанные на языке, и визуальные искусства (например, живопись), т. е. системы символические и иконические. Эта универсальная бинарность человеческой культуры была связана В. В. Ивановым с бинарной структурой человеческого мозга. Но за пределами этого универсального бинарного порядка каждая культура по–своему строит иерархию своих вторичных систем. Некоторые культуры выше всего ставят литературу (например, русская культура XIX в.), другие – визуальное искусство (телевидение и кино в современной западной культуре), есть и такие, которые отдают предпочтение музыке и т. д. Культуру можно определить как сложную иерархическую структуру, состоящую из взаимосвязанных вторичных моделирующих систем.

Далее, культуру можно определить как положительный термин в оппозиции культура/некультура. Если культура есть организованная система систем, которая сохраняет и обновляет информацию для общества, тогда некультура – это нечто дезорганизованное, деструктурированное, энтропия, которая стирает память и разрушает ценности. Носители конкретных культур имеют свое представление о том, что такое антикультура, связанное с положением, которое их культура занимает в мире, исихмировоззрением. Это могут быть просто «они», противопоставленные «нам» во всех расовых или исторических вариантах этих понятий; это могут быть более утонченные понятия, такие как сознательный/бессознательный ум, природа/культура, хаос/космос, мир за пределами знаков/мир знаков. В каждом таком случае второй термин обладает положительным значением. Нередко некультура рассматривается в семиотических теориях как структурный резерв для развития культуры.

Семиотическая типология культуры. В соответствии с теми положениями, которые изложены выше, существует возможность классифицировать культуры, а также сравнивать их по тому порядку, в котором они строят иерархию своих вторичных систем, осмысляют пространство и время, используют семиозис в своем функционировании. Некоторые культуры сосредоточивают внимание на своих истоках, другие – на конечных целях. Некоторые культуры упорядочивают время в циркулярных терминах, другие – в линеарных. В первом случае речь идет о мифическом времени, во втором – об историческом.

Различные культуры неодинаково размещают себя в географическом пространстве, разграничивая «наш мир» от «незнакомого» или «чужого» мира. Эти различные ориентации могут проявить себя в тех или иных текстах, тех или иных вторичных моделирующих системах либо могут быть универсализированы в качестве доминирующей, господствующей идеологии.

По своему отношению к семиозису культуры могут быть разделены на те, которые делают акцент на «выражении», и те, которые ставят во главу угла «содержание». Иными словами, их различие в том, чему придается большее значение: уже известной истине или процессу открытия истины. Первая позиция может быть охарактеризована как ориентированная на текст (подтверждающая уже установленный текст), а вторая – как ориентированная на правильность (стремящаяся к поискам новых текстов). Культуры могут быть определены как парадигматические (все явления суть знаки некоей более высокой реальности) или синтагматические (смысл явлений возникает от их взаимосвязей друг с другом). Высокая степень семиотизации в средневековой культуре – пример первой, Просвещение XVIII в. – пример второй. Тенденции Просвещения десемиотичны.

Культура с точки зрения семиотики – это механизм для обработки и сообщения информации. Вторичные моделирующие системы функционируют с помощью конвенций (кодов), которые разделяются членами социальной группы. В отличие от естественного языка, в котором в широком плане тождественность кода среди всех членов лингвистического сообщества налицо, коды вторичных моделирующих систем различны, их понимание и возможность использования зависят от того, в какой мере индивид освоил их в ходе своего созревания и образования (если это вообще ему удалось). Шум (как одна из многих возможных помех лингвистического, психологического или социального фактора) может блокировать или создать помехи в коммуникационном канале. Факт несовершенной коммуникации является столь универсальным, что может рассматриваться как часть самой природы культуры. Весь культурный обмен включает в себя как некоторую часть акт перевода: адресат всегда интерпретирует посланное сообщение, исходящее от другого отправителя, сквозь призму лишь частично разделяемого с ним кода (или кодов). Факт частичной коммуникации (порой просто некоммуникации) в лоне культуры стимулирует образование большого числа новых кодов, призванных компенсировать неадекватность существующих. Этот фактор «размножения» – толчок к динамизму культуры.

Метаязык культуры. Метаязык культуры – это принцип, который организует, иерархизирует и определяет культуру. В этом смысле это идеология или совокупность ценностей, которые, будучи выраженные одной или несколькими моделирующими системами, сообщают культуре устойчивость и рисуют ей портрет самой себя. Как в любом акте описания, метаязык упрощает свой предмет, отбрасывая то, что разрушено, внесистемно, и именно поэтому в некоторой мере искажает свой предмет. Из этого следует, что ни одна культура не может быть научно описана только с точки зрения ее метаязыка. Таким образом, метаязыковая тенденция служит противовесом тенденции культуры вводить все новые коды в качестве компенсации за неадекватность коммуникации.

Динамизм культуры. Способность культуры изменяться и приспосабливаться является функцией взаимодействия метаязыковой и «приумножительной» тенденций, свойственных любой культуре. Тенденция к приумножению – результат как потребности преодолеть неадекватность коммуникации, так и потребности обеспечить упорядочение и циркуляцию все возрастающего количества информации, которое накапливает культура. Однако, если увеличение количества кодов возьмет вверх, согласованность культурных составляющих будет потеряна и коммуникация фактически станет невозможной. С другой стороны, если метаязыковая функция станет преобладающей, культура увянет, изменение станет невозможным, а коммуникация – ненужной. Изменения в культуре происходят тогда, когда в нее втягиваются элементы из деструктурированной, некультурной периферии, которая служит структурным резервом и не признана метаязыком. Однако, по мере того как культура включает в себя эти изменения, сам метаязык развивается.

В пределах культуры разные вторичные системы развиваются с различной быстротой, поскольку каждая система имеет свой метаязык (язык критики для искусств, социология для социального поведения, мифология для мифов и семиотика культуры для общего функционирования культуры). Общая модель изменения повторяется с различной скоростью в каждой вторичной системе. В культурах с высокой степенью сложности, таких как современная, роль индивида–творца (артиста) в изобретении и обновлении кодов особенно значительна. Чем сложнее культура, тем больше значение каждого индивида как структурной составляющей всей системы. Факт существенного динамизма культуры придает большее значение диахроническому описанию культур, чем синхроническому, которое является менее адекватным.

Невербальная семиотика. Одним из элементов семиотики культуры является невербальная (несловесная) семиотика.

Современная невербальная семиотика состоит из отдельных дисциплин, тесно связанных между собой. Это такие дисциплины, как паралингвистика, изучающая звуковые коды невербальной коммуникации, и кинесика – наука о жестах, жестовых процессах и системах. Они относятся к основным дисциплинам для изучения невербальной семиотики. Кроме того, невербальная семиотика изучает окулесику – науку о языке глаз и визуальном поведении людей во время общения, и аускультацию – науку о слуховом восприятии звуков и аудиальном поведении людей в процессе коммуникации. Наиболее полно аускультация проявляет себя в музыкально–певческой деятельности, в отборе, структурировании и смысловой фильтрации речи в процессе ее восприятия, а также в сурдопедагогике. В невербальную семиотику входят также такие науки, как гаптика – наука о языке касаний и тактильной коммуникации, и гастика – наука о знаковых и коммуникативных функциях пищи и напитков, о приеме пищи, культурных и коммуникативных функциях снадобий и угощений. Естественно, гастика изучает кулинарное искусство, врачебную деятельность, искусство приема гостей и обольщения людей, в частности, путем приготовления любовных порошков или напитков. Древние греки подобные напитки называли филтра. Нельзя не назвать и ольфакцию – науку о языке запахов, смыслах, передаваемых с их помощью, и роли запахов в коммуникации. Ольфакцию интересуют химическая и тепловая деятельность человеческого организма, влияющая на процесс коммуникации и речевого общения. Запахи играют важную роль, например, в коммуникации арабов. Кроме того, их изучает медицинская диагностика, по ним определяется поведение животных, не может существовать без этого направления и наука парфюмерия, а также современное имиджмей–керство, так как на образ человека, безусловно, всегда влияли сопровождающие его запахи. В круг наук, изучающих невербальную семиотику, входят также проксемика – наука о пространстве коммуникации, его структуре и функциях, и хронемика – наука о времени коммуникации, о его структурных, семиотических и культурных функциях. Г. Е. Крейдлин, исследовавший невербальную семиотику в полном объеме, предлагает также ввести в круг дисциплин, ее изучающих, и системологию, которую он обозначает как науку о системах объектов, каковыми люди окружают свой мир, о функциях и смыслах, которые эти объекты выражают в процессе коммуникации. Сюда он вводит язык украшений, язык одежды.^[352]

Дата добавления: 2015-03-29