Воскресенье

22:15

20:34

20:23

20:19

20:15

20:00

19:16

19:03

18:47

18:05

18:01

17:38

17:24

17:01

16:40

16:10

15:41

Суббота

14:07

Пятница

Вышли прогуляться по рынку. Самодовольно разгля­дываем товар, примеряясь к самому интересному и нео­бычному. Саю понравился пояс верности. Он даже спро­сил, не спецсейф ли это для денег. Продавец со смертель­но серьезным видом подтвердил, предложив купить, по­ка не поздно. Сай отказался, сказав, что такие сейфы носят только девчонки.

И ведь не поспоришь.

Зато я нашел сверкающую цепочку на шею: с камуш­ками и миниатюрной фигуркой мышки, свисающей в виде подвески. Мне она так понравилась, что снять я ее с себя так и не дал – убежав прям так. Что там продавец сделал с вопящим Саем – не знаю. Мне временно по ба­рабану: я счастлив.

Безделье. Скука... ка‑айф. Лежу на постели, смотрю в окно, за которым опять льет, и... размышляю.

Вот, например. Что есть жизнь? Это нечто такое боль­шое, необъятное, или же всего лишь миг, скованный веч­ностью? В жизни есть столько всего, что трудно выразить словами. Чудесами она так и кишит. Сосиски, кильбаса, сливки, сметанка... все это невыразимо прекрасно. И в то же время для контраста встречаются веник, брошенный тапок, забывшие нас кошки.

Н‑да... жизнь – большая загадка. Даже для меня. Хотя я не жалею, что родился. Это не так уж и плохо: прожить то, что уготовила судьба, вкусить запретные и не очень плоды, спать на кровати, уткнувшись носом в кончик хвоста, и слушать скрип пера пишущего за покосившим­ся старым столом Сая. Он составляет список покупок, которые надо сделать, пока есть деньги. Изредка погля­дывает на меня и улыбается. Я – урчу в ответ. Он ведь то­же радуется жизни, несмотря на то что перо уже четыре раза сломалось, бумага заляпана кляксами, стол поко­сился в процессе написания записки, а еду нам пока так и не принесли. Он привык к неприятностям и относится к ним философски. Так же, как и я. А еще он очень рад то­му, что я все еще рядом и даже считаю его другом. И не потому, что через год он сможет избавиться от прокля­тия, нет. А потому, что у него никогда в жизни не было друга, который бы его не боялся. Он сам так сказал. Да. А у меня... никогда в жизни не было друга, который не пы­тался бы что‑то мне отрезать.

– Одежду тебе покупать будем?

Открываю левый глаза и сонно на него смотрю.

– Ладно, будем. Что же еще... что еще?

Закрываю глаза и вытягиваюсь на подушке, прогиба­ясь в спине и широко зевая. Мрм... хорошо. Мне здесь нравится.

За ушком ласково чешут, поглаживая второй рукой животик. От такой ласки я аж притих, перестав храпеть и повернув к Саю левое ухо.

– Пошли на рынок? Дождь кончился.

Открываю глаза и томно мяукаю.

– Еду, кстати, принесли. Я еще не ел. Ты как?..

Грохот прыгнувшего на пол тельца и топот лап к сто­лу. Скрип табуретки, звон отодвинутой тарелки, и... до­вольная морда, нависшая над плошкой со сметаной.

Сай хмыкнул и пошел следом, спасая от падения на пол тазик с салатом.

Идем по рынку, прицениваясь к шмоткам и изучая ас­сортимент. Нам радостно улыбаются, зазывают к себе, уверяют, что найдут буквально все, что душа пожелает. Сай медлит, наслаждаясь ощущением богатства и вседо­ступности. Я – изучаю ассортимент, изредка тыкая лап­кой в какую‑то вещь и вопросительно мяукая. Сай при этом останавливается, и мы оба более пристально рас­сматриваем шмотку под удивленным взглядом продавца.

– А вы... коту или себе?

– А у вас есть одежда на кота?

– У эльфов‑портных есть все!

– Полуэльфов.

– А в глаз? – Насупившись и заправляя за острое ухо золотистую прядь.

– Прости, вырвалось.

Тяжелый вздох, меня попытались погладить когти­стой ручкой, пытаюсь цапнуть.

– Кусается? – Выдирая палец из моей пасти.

– Редко.

Рычу, с ненавистью разглядывая утонченные черты лица полуэльфа. На лице ярко выделяются черные, впол­не человеческие глаза. Полукровка... хм. Сай говорил, что эльфы их на дух не переносят. При этом никогда не упуская случая позабавиться с человеческой красоткой. Свои‑то девушки нос задравши ходят. Там не трогай, там не лапай, а за поцелуй можно и без ушей остаться. Н‑да. Все после свадьбы! А свадьбы у них о‑очень большая ред­кость. Зато эльфиек берегут и не выпускают из леса. Да‑да. Сидят там, вышивают и ругаются сквозь зубы, по­казывая когтистый пальчик женихам.

– Еще раз извиняюсь, обычно он добрый и ласковый.

– Гм... ну ладно. Заходите в шатер, сейчас что‑нибудь для него подберем.

На меня? А откуда он знает мой размер в человече­ском облике? Или он на кота одежку сейчас подберет? Я против.

– И бантик сбоку!

– Он вырывается!

– Потерпит. Так... где‑то у меня тут были сапожки. Как раз лапы мерзнуть не будут. Или вот! Цельный ком­бинезон из непромокаемой ткани с дырочками для всего, что сзади.

– А‑а‑аааа!!

– Что еще?

– Сними его с меня!

– Эмм... а хочешь, мы наложим на него чары, и он по­ка заснет?

– Да!

Вишу на руке Сая, вцепившись в нее зубами и зверски косясь на эльфа выпученными глазами. На меня уже на­дели трусики, кофточку, бантик и алый плащик, кото­рым чуть не придушили, завязывая на шее.

– Отвернись.

– Зачем?

– Так! Или отвернешься, или...

– Все, все. Только быстрее!

Последнее, что помню: вспышка, пылающие алым глаза эльфа и... огромное желание срочно уснуть.

Кота аккуратно разложили на столе и сняли с встре­панного животного порванные в двух местах штанишки и перекрутившийся вокруг шеи плащ.

– Так... попробуем комбинезон?

– Ну, давай. А то он постоянно у меня за спиной си­дит, а весит уже немало. Говорит – луж много.

– Говорит?

– Он волшебный... в каком‑то смысле.

– Угу. Мне, если честно, все равно. Держи хвост.

– Так?

– Угу... ща‑ас. Гхыр, вроде бы должен быть его раз­мер.

– Не налезает?

– Да нет, налезает. С тру‑удом, правда. Ну! Вот. Что я говорил?

– Какой‑то он стал мелкий и... тощий.

– Это корректирующий наряд. Подтягивает пузо, убирает жировые складки.

– А еще лысый.

– Есть такой же, но с мехом наружу.

– А смысл? Костюм‑то от грязи.

– Мое дело предложить, ваше – выбрать. Берете?

Пристальное изучение перетянутого резиной кота, валяющегося на столе с плотно прижатыми к телу ла­пами.

– Он явно ему маловат.

– Гм. Значит, не берете?

– Я на него это второй раз не надену.

– Логично. Тогда так...

– Сапожки мне нравятся. Шипастый ошейник – нет.

– Кот будет в восторге, уверяю.

– Плащик, кстати, довольно милый. С изумрудной подкладкой. Давай его еще раз наденем?.. Прелесть.

– Согласен. Чепчик мерить будем?

– Нет. А он скоро проснется?

– С минуты на минуту. И если вы для него ничего, кроме сапожек, ошейника и плащика, не хотите...

– А вон те красные рубашечки... я бы на него одну на­дел.

– Красных не осталось, эти – все проданы. Могу предложить розовую с рюшечками и кружавчиками. Дама, заказавшая это для своей кошки, так и не при­шла.

– Надевайте! Обожаю розовый цвет. И... бант! Бант должен быть обязательно. Хотя бы пока он спит.

С трудом сажусь, зевая, мотая головой и приходя в се­бя. Передо мной стоит небольшое зеркальце, в котором отражается что‑то кричаще‑розовое и с бантом на пере­кошенной морде. Это, видимо, я. Хозяин с голым задом стоит неподалеку и пытается натянуть кольчужные шта­ны с подбивкой из шерсти. Эльф держит в руках такую же кофту и вещает о крутости «непробивайки».

Срываю бант, с огромным трудом сдираю плащ, май­ку и сапоги. Извращенцы.

– Ну как?

– Туговато. Сесть смогу вряд ли, но в целом – улет.

– Согласен...

– А есть размер побольше? – Пытаясь застегнуть пу­говицу и синея от натуги.

– К сожалению, нет. Но в этих штанах все дамы ва­ши. Уверяю.

– Уф. Так. У меня все втянулось, и ноги не сгибают­ся. – Вдумчиво.

Спрыгиваю на пол и подхожу к хозяину, вертящемуся перед зеркалом. Ноги он мудро поставил на ширину плеч.

– Они растянутся, уверяю. Это же непробивайка! За такие деньги такую вещь вы больше нигде не достанете.

– Не сомневаюсь.

– Мяу. – Хмуро.

– О! Ты очнулся? Смотри, какие у меня штаны.

– Мяу!

– Не нравится? Мне тоже не очень.

– Что ж, тогда советую их снять. Так как вот‑вот дол­жен зайти граф, для которого они были изготовлены на заказ.

Сай замер. Я вздохнул.

– Так это штаны графа? – По‑новому глядя на себя в зеркало и пытаясь выпрямиться еще сильнее.

– Ну да. Просто я подумал, что вам они нужнее, да и кот мне ваш больно понравился, но... Ну да ладно, сни­майте скорее, а то...

– Я их беру!

Тишина. Эльф, судя по лицу, не успел сориентирова­ться и все еще выдумывал, как отрекламировать товар поэффективнее. На Сая он смотрел с удивлением и заин­тересованностью.

– А ходить как... будете?

– Вы же сами сказали: кольчуга хорошо разнашива­ется. Денек похожу, и они с меня сваливаться будут!

Переглядываемся с эльфом, тот едва сдерживает иск­ры радости в глазах.

– Пять серебряных монет, и они ваши!

Тишина. Довольное лицо Сая стало менее довольным.

– Сколько?

– Четыре, – тут же сбавил обороты эльф.

– Три! И ни монетой больше.

– Договорились.

Удивленному Саю сжали ладонь, после чего со слова­ми: «Да ладно, чего там!» – прижали к груди, чмокнув в щеку и тяжело вздохнув.

– Кофту мерить будете? – Не разжимая рук и ра­достно улыбаясь почему‑то мне. Напомню: я сижу на полу.

– Э... да.

Кофта не налезла, как ни старались. Так что ограни­чились штанами. Мне, кстати, все‑таки купили сапоги и заставили их надеть. Ну, это было не так уж и неприят­но – ходить в них. Только неудобно и странно. Зато лапы не мокнут. А еще красный плащик! Мне сказали: или бант или плащ. Выбрал второе.

Сай так забавно шагает. Лицо – словно лимон про­глотил, и ноги ставит широко, не сгибая при ходьбе (цир­куль ходячий). Я даже про свои проблемы забыл – иду, не отрывая взгляда от редкого зрелища и внутренне весе­лясь.

В итоге я врезался в стену – не заметил. Пришлось следить еще и за дорогой.

Пошли по объявлению о работе, решив, что ждать, когда деньги кончатся, не стоит, и вообще на дом пора копить.

Сай шел молча, изредка стонал. Дождь... снова заря­дил. А на ручки меня больше не берут, так как для этого надо нагнуться.

В доме нас пригласили за накрытый стол, отведать до­машних пирогов и выслушать задание.

Сай рвался в бой, наотрез отказавшись садиться. Лич­но я – один пирог спер. Жаль, он с капустой оказался. Терпеть не могу капусту.

Заходим в комнату с наглухо закрытыми ставнями и смотрим на лежащую на кровати девочку. Девочка при­вязана к столбикам кровати за руки и ноги, страшно орет, извивается и брызжет слюной. Нас попросили изг­нать нечисть поскорее и не сильно задерживаться: кар­тошка вот‑вот будет готова.

После чего дверь закрыли, и мы остались один на один с объектом.

Тишина. И только слышно, как ходики тикают в углу. Переглядываемся с Саем. Девочка молча смотрит на нас, тяжело дыша.

– Агрр! Пошли вон, уроды! Че зыришь?! Агргр! Я есть сила! А вы – пыль, черви, гниющий навоз!

– Так... она пришла в себя. Кошки вроде могут изго­нять нечисть? – На меня смотрят с большой надеждой.

Залезаю под кровать, зашипев напоследок. Вот еще. Умел бы изгонять – в лаборатории бы не сидел и опыты над собой делать не позволял. Ученые, когда им в голову приходит очередная идея, почище этой ненормальной будут. Руки трясутся, очки запотевают, лапы тянут. И кыс‑кысают так, словно я идиот и рвусь умереть во славу науки.

– Так. Ладно. Этот вариант отметаем.

Упорно не вылезаю из‑под кровати.

– Тогда так.

Над головой раздался такой визг, что временно зало­жило уши. Потом визг перешел в зловещий хохот, и... все стихло.

Как‑то мне вылезать не хочется.

Так... что там было‑то?

А, да. Сай изгнал нечисть! Но сам пал жертвой, в пря­мом смысле этого слова. Из комнаты парень вышел со светящимися глазами, пеной во рту и скрюченными в су­дороге пальцами.

Впечатленные хозяева открыли дверь и попытались вытолкать гостя на улицу при помощи пары швабр и ко­черги. Особенно старалась хозяйка, еще недавно так ра­душно приглашавшая нас есть картошку.

Сай обиделся, поломал швабры, согнул кочергу о ко­лено и подошел к столу, сгребая снедь и запихивая в рот. Все – молча смотрели.

Потом парень забрался на стол и долго что‑то орал о грязи под ногтями и червях, которые должны ползать у его ног. Хозяева с испугу окатили его принесенным из чулана ведром воды, в который демонстративно обмак­нули крестик.

Сай все выдержал и, уже мокрый, продолжил вещать, отобрав ведро.

Через полчаса парень устал и сообщил, что штаны страшно жмут. Хозяйка предложила отдать мужнины портки в обмен на эти. В торжественной тишине обмен был произведен. Сай, в одних трусах, принял растянутые старые портки, отдав «нержавейку» обалдевшему от та­кого счастья сыну хозяйки.

Потом он сел, долго радовался, что может сесть, рассказывал о жизни в аду (мол, никто не любит, все изгоняют).

Нас снова покормили, но не выплатили гонорар, а по­сочувствовали горю и вытолкали на улицу, посоветовав заскочить в церковь.

Ну а уже на улице, замерзнув в зюзю, Сай пришел в се­бя, а нечистик с тихим писком вышел наружу и сколь­знул в землю серым облачком тумана.

Сидим, ежимся, Сай рассматривает новые штаны.

– Н‑да... гхыр ж вам в гряку.

Фыркаю и забираюсь по его одежде на руки. Сапоги я тоже оставил в доме.

– Опять не повезло. – Почесывая меня за ухом и гля­дя на закрытые двери. – А может, вернемся? Заберем штаны, отберем гонорар? Работу‑то мы сделали.

Киваю и пытаюсь мяуканьем передать, что он прав. После чего перед глазами как‑то сильно все по­плыло, тело начало увеличиваться. А еще через миг я, в виде обнаженного юноши, повис на руках ошалев­шего Сая.

– Опять?!

– Мяу. То есть, тьфу, а что ты на меня так смотришь? Я это не контролирую.

Мне отдали куртку и рубашку, которую я обмотал во­круг бедер. Сай пошел в дом разбираться. Полуголый и страшно брутальный.

Сая выгнали пинком под зад и попросив больше не беспокоить. Выгнал муж хозяйки: здоровенный мужик с перемазанной в сметане и хлебе бородой.

Выламываю дверь, захожу и хуком справа вырубаю злого хозяина. Старшего сына приложил лбом о косяк и уронил на пол. После чего молча стянул с него штаны и надел на себя.

Верещащая хозяйка пару раз высовывалась в окно с криком «Люди!». Но люди все не шли, спеша по своим делам.

Выхожу из дома в нержавейке, пришедшейся как раз впору, и с гонораром в кулаке. На улице стоит мокрый, грязный Сай и сжимает в руке искрящийся молниями пульсар. Сунул ему в руки куртку, рубашку и мешочек с деньгами. Парень немного успокоился и даже робко улыбнулся. Я мягко попросил его не рушить здание, ибо больше незачем. Кивок – и пульсар крепко сжали в кула­ке, гася запал.

Но пульсар из кулака выскользнул. После чего рванул в сторону и со всей силы врезался в морду скачущей ми­мо лошади с богато одетым всадником. Обоих снесло. Всадник рухнул в лужу, запутался ногой в узде и, когда обезумевшее животное с истерическим ржанием рвануло вперед, сметая все на своем пути, – полетел следом, под­скакивая на мостовой и визжа, как девчонка.

Молча смотрим им вслед.

– Я надеюсь... он тебя не запомнил.

Сай закивал, полностью со мной согласный.

– Может, догоним? – Неуверенно.

– Видел его одежду? Из знатных господ, не иначе, а таких и без нас остановят, спасут и выручат. Не пережи­вай.

Сай еще раз кивнул и покорно пошел за мной обратно к таверне.

А из окна за нами с ужасом наблюдали расплющенные о стекло лица пришедшего в себя семейства.

– Оставаться в номере – очень дорого. Предлагаю снять комнату... ну или дом. Небольшой такой.

– Думаешь?

– А чего тут думать? Сметана дорогая, кильбаса – еще дороже. Надо экономить.

– Но мы сегодня неплохо заработали.

– Еще пара таких заработков, и нас загребут в казема­ты дворца.

Вздох.

– И потом. Чего ты так боишься снять дом? Это же проще. А есть можно продолжать в таверне.

– Ты не понимаешь. – Мучительно.

– А ты объясни.

– Я уже раз пять пытался снять жилье... или купить.

– И что?

– На первый дом напали термиты, буквально за неде­лю сожрав его до основания. Во втором поселилась коло­ния крыс и летучих мышей, у третьего рухнула крыша, четвертый сгорел, а про пятый даже вспоминать не хо­чется!..

– Дай догадаюсь. В него попал метеорит?

– Нет. На него упало дерево.

Н‑да‑а...

– Слушай, но ведь когда я рядом, с тобой происходит куда меньше несчастных случаев.

– Ну...

– Коты, они вроде как поглощают отрицательный фон и меняют минус на плюс. По крайней мере, так Сла­вик говорил, когда приносил мне остатки кильбасы из столовки. Я ему еще позволял за это чесать мне за ухом.

– Ну...

– Короче! Снимаем каменный домишко, желательно вкопанный в землю, дабы не сгорел, на него не упало де­рево, и его не съели термиты... ну а с крысами и мышами я как‑нибудь сам разберусь.

Лицо Сая прояснилось, на меня смотрели с надеждой и удивлением. Гордо задираю нос, сидя на подоконнике и выглядывая на улицу.

А за окном как раз идет первый снег, усеивая землю тающими в лужах снежинками и придавая грязному го­роду немного более уютный, зимний вид.

Дата добавления: 2015-03-29