Характеристики русского менталитета

Словосочетание «русский характер», «русская душа», «русский менталитет» ассоциируется в нашем сознании с чем-то загадочным, неуловимым, таинственным и грандиозным.

На самом деле, вся “тайна” русской души в том, что она просто русская, не западная и не восточная. Принципиальная ментальная идея для национального характера русских - “душа всего дороже”, известная во всем мире так называемая “русская душевность”! Этот архетип первичнее других качеств души и духа русского народа, а также смены любых идеологий, религий, форм общественно-политической жизни, государства и т.д. Душевность (и духовность) русских - приоритет духовно-нравственных мотивов жизненного поведения и труда по сравнению с материальными, экономическими, политическими и т.п.

Русский народ - народ сердца и совести. Здесь источник его достоинств и недостатков. Деловому общению, холодному, расчетливому и умозрительному рассудку русский противопоставляет в повседневной жизни - доверительный разговор “по душам”. Более всего на Руси любили (умного почитали, перед волевым склонялись) человека душевного, сердечного, совестливого. “Душа - человек” - высшая архетипическая похвала у русских. Поэтому они легко отказываются от “права собственности”, политики, правовых законов. Сердцу все это не нужно; счастью, душевному покою, гармонии - тоже.

С сердечно-созерцательным строем русской души связана и специфическая вера русских в Иисуса Христа, утвердившего приоритет души и духа над всеми другими сторонами жизнедеятельности человека. Рассудочное отношение к религии чуждо русским. Оно воспринимается как плоское, поверхностное, мещанское и пошлое.

Если “душа всего дороже”, то не тело (материальное) главным образом страдает от зла на земле, желает лучшей жизни, а совестливое сердце (душа и дух). Отсюда и терпение, почти “божественная крепость” русского человека, простота и достоинство, “удивительно спокойное отношение к смерти” как предельной форме зла.

Метафизическая первичность души (душевности, а на уровне мировоззрения - духовности), ее свободы - ключ к постижению “таинственной” русской души. “Запад, - пишет В.Шубарт[78], - подарил человечеству наиболее совершенные формы техники, государственности и связи, но он лишил его души. Задачей России является вернуть ее людям. Именно Россия обладает теми силами, которые Европа утратила или разрушила в себе”.

Эта базовая особенность русского народа, взятая во взаимодействии с русской экзистенциальной историей, обнаруживает его крайне противоречивый, даже полярный национальный менталитет. Об этом писали почти все русские философы. Н.А.Бердяев настаивал на том, что нет другого такого противоречивого народа, как русский, на Земле. “Два противоположных начала, - писал он, - легли в основу формации русской души: природная, языческая, дионисическая стихия и аскетическое монашеское православие. Можно открыть противоположные свойства в русском народе: деспотизм, гипертрофия государства и анархизм, вольность; жестокость, склонность к насилию и доброта, человечность, мягкость; обрядоверие и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безликий коллективизм; национализм, самохвальство и универсализм, всечеловечность; эсхатологически мессианская религиозность и внешнее благочестие; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт”[79].

И.Ильин основное противоречие русского национального характера видел в том, что “он колеблется между слабохарактерностью и высшим героизмом”[80].

Сложность русской души Бердяев, например, связывал с тем, что “в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории - Восток и Запад. Русский народ есть не чисто европейский и не чисто азиатский народ. Россия есть целая часть света, огромный Востоко-Запад, она соединяет два мира”.

Одна из самых ненавистных для русофобов национальная черта - непредсказуемость русских. Только русский человек, как показывает новейшая история реформируемой России, способен работать без зарплаты.

К числу ценностных основ русского характера следует также отнести стремление русских к Абсолюту (идеалу), бесконечному, возвышенному и святому, с чем они соразмеряют свое сознание и свою жизнь, откуда берут начало такие свойства характера как мессианизм, миссионизм, максимализм, анархизм и т.д.

Стремление к совершенной Правде и Справедливости - источник русского героизма, подвижничества, способности к жертве. Прогрессивное восхождение русской нации стало возможным, как отмечал П.Сорокин[81], потому, что у русского человека всегда была “готовность жертвовать своими жизнями, судьбами, ресурсами и благополучием во имя спасения свободы, достоинства и других великих национальных ценностей”.

Желание русских Всесовершенства оборачивается и недостатками, о которых Лосский писал следующим образом: “Отрицательные свойства русского народа - экстремизм, максимализм, требование всего или ничего, невыработанность характера, отсутствие дисциплины, дерзкое испытание ценностей, анархизм... нигилизм...”[82]. Вера в будущее “обеспложивает” настоящее, работу по его сохранению, приводит к перечеркиванию уже достигнутого, переходам из одной крайности к другой.

“Природная свобода” русских порождает, по мысли И.Ильина[83], их “живой и богатырский темперамент,...любовь к размаху... способность к воодушевлению,...удаль...” “Внутреннюю свободу” русского народа Н.Бердяев, более других в русской философии исследовавший проблему свободы в России, сравнивал с “внутренней несвободой” западных народов, их порабощенности внешним.

“В русском народе, - писал философ, - по истине есть свобода духа, которая дается лишь тому, кто не слишком поглощен жаждой земной прибыли и земного благоустройства. Россия - страна бытовой свободы, неведомой передовым народам Запада, закрепощенным мещанскими нормами... Русский человек с большой легкостью... уходит от всякого быта, от всякой нормированной жизни. Тип странника так характерен для России... Странник - самый свободный человек на земле... Величие русского народа и призванность его к высшей жизни сосредоточены в типе странника... Россия - фантастическая страна духовного опьянения... страна самозванцев и пугачевщины... страна мятежная и жуткая в своей стихийности”[84]. Именно в таком характере русского народа, а не в какой-то патологической жажде власти российских правителей и “рабской” психике русского народа большинство мыслителей видят причину существования исторической российской государственной авторитарности, а порой и деспотизма.

Все русские мыслители, философы и писатели отмечали отсутствие в русской душе буржуазности. Все они боролись против буржуазной пошлости и мещанства. Ненависть их свободного духа к буржуазии как классу, к “буржуа-плебею” (Бердяев) как антропологическому типу была жизненным нервом их размышлений и пророчеств о России.

У русских не было сакрального отношения к институту частной собственности. Собственность не абсолютное благо, а часто зло, грех, отступничество от евангельского Христа, который ее осудил.

На менталитете русского народа сильно отразилась и суровость нашего климата. Проживая на территории, где зима длится около полугода, русские выработали в себе огромную силу воли, упорство в борьбе за выживание в условиях холодного климата. Низкая температура в течение большой части года повлияла и на темперамент нации. Русские более меланхоличны, медлительны, чем западноевропейцы. Им приходится сохранять и аккумулировать свою энергию, необходимую для борьбы с холодом.

Суровые российские зимы оказали сильное влияние на традиции русского гостеприимства. Отказать путнику в крове зимой в наших условиях означает обречь его на смерть. Поэтому гостеприимство воспринималось русскими людьми не иначе как сама собою разумеющаяся обязанность. Суровость и скупость природы научили русского человека быть терпеливым и послушным. Но еще большее значение имела упорная, непрерывная борьба с суровой природой. Русским издавна наряду с земледелием приходилось заниматься и всякого рода ремеслами. Этим объясняется практическая направленность их ума, ловкость и рациональность.

Рационализм, расчетливый и прагматичный подход к жизни не всегда помогает великороссу, так как своенравие климата порой обманывает самые скромные ожидания. И, привыкнув к этим обманам, наш человек предпочитает порой выбрать очертя голову самое, что ни на есть безнадежное решение, противопоставляя капризу природы каприз собственной отваги. Эту наклонность дразнить счастье, играть в удачу В.О. Ключевский назвал «великорусским авосем»[85].

Не меньшее влияние имеет ландшафт. В.О. Ключевский раскрывает ландшафтную детерминированность русского характера так: «Великороссия XIII—XV вв. со своими лесами, топкими болотами на каждом шагу представляла поселенцу тысячи мелких опасностей, затруднений и неприятностей, среди которых надо было найтись, с которыми приходилось поминутно бороться. Это приучало великоросса зорко следить за природой, смотреть в оба, по его выражению, ходить, оглядываясь и ощупывая почву, не соваться в воду, не поискав броду, развивало в нем изворотливость в мелких затруднениях и опасностях, привычку к терпеливой борьбе с невзгодами и лишениями»[86].

Прекрасная русская природа и равнинность российских ландшафтов приучили народ к созерцанию. По мнению В.О. Ключевского, «в созерцании наша жизнь, наше искусство, наша вера. Но от чрезмерной созерцательности души становятся мечтательными, ленивыми, безвольными, нетрудолюбивыми»[87]. Осмотрительность, наблюдательность, вдумчивость, сосредоточенность и созерцательность — это те качества, которые были воспитаны в русской душе российскими ландшафтами.

«О светло светлая и красно украшенная земля Русская! И многими красотами удивлена еси: озеры многими, реками, долинами, дубравами чистыми, полями дивными, городы великими, селы различными…». Так говорится о России в памятнике древнерусской литературы «Слово о погибели Русской земли». Нетрудно заметить, что пейзажи, которыми любуется неизвестный автор, — в основном равнинные.
Именно с этим «равнинным» ландшафтом связывает философ Е. Трубецкой основные черты характера русского человека: ровность, спокойствие, невозмутимость, неторопливость, обстоятельность.

Ему вторит и Лев Гумилев: «Национальность человека определяет внутренний ритм его жизни. Ритм жизни человека находится в прямой зависимости от вибраций той местности, откуда произошли его предки».
Оба философа, говоря о местоположении России одновременно в Европе и Азии, именно этим объясняли двойственность натуры русских: лучшие качества в определенных обстоятельствах превращаются в прямо противоположные.

Из-за своей «равнинной» природы русские не любят тех, кто кажется им «выскочками», «холмиками». Возникает желание их сровнять. Поэтому нередко деревенские мужики, проводящие дни в мирном ничегонеделании, сговорившись, пускают красного петуха соседу, который недавно, трудясь не покладая рук, выстроил хороший дом и добротную баню. Чтоб был как все. Не высовывался.

Подобные проявления «равнинности», как и двойственности, имеют место и в политике, и в финансовой структуре. В своих неистовых «Окаянных днях» И. Бунин заметил: «Народ сам сказал про себя: «из нас, как из дерева, — и дубина, и икона», — в зависимости … от того, кто это дерево обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев».

Во многом специфические (и часто противоречивые) черты русской ментальности определяются обширностью пространств России. Огромная, редконаселенная территория требовала для своего освоения особого типа людей (пассионариев, по Л.Н. Гумилеву[88]), способных к решительным действиям, дерзких и отважных.

Русским был чужд дух враждебности и соперничества — именно в силу их очевидного преобладания, а также в силу имевшегося у них мощного народного корня с его московским стержнем. Власть шири над русской душой порождает и целый ряд русских недостатков.

С этим связаны русская лень, беспечность, недостаток инициативы, слабо развитое чувство ответственности. «Ширь русской земли и ширь русской души давили русскую энергию, открывая возможность движения в сторону экстенсивности», — отмечал Н.А. Бердяев[89]. Русская лень (обломовщина) распространена во всех слоях народа.

Видя бесконечность своих просторов, русские смиряются с мыслью, что овладеть такой ширью все равно невозможно. И.А. Ильин говорил: «Россия одарила нас огромными природными богатствами — и внешними, и внутренними»[90]. Русский человек считает эти богатства бесконечными и не бережет их. Это порождает в нашем менталитете бесхозяйственность. Нам кажется, что у нас всего много. И далее, в своей работе «О России» Ильин пишет: «От чувства, что наши богатства обильны и щедры, в нас разлита некая душевная доброта, некое органическое, ласковое добродушие, спокойствие, открытость души, общительность... всем хватит, и еще Господь пошлет»[91]. В этом кроются корни русского великодушия.

В российском человеке есть упорство и основательность крестьянина и кочевая кровь (удаль, стремление сняться с обжитых мест в поисках чего-то лучшего, горизонтальное структурирование пространства и т. д.). Русские не различают границ между Европой и Азией, балансируя между двумя моделями развития.

Что касается финансово-экономической сферы, то в русском языке существует много отрицательно окрашенных слов, связанных с понятием прибыли, выражающих глубинные черты ментальной психологии: нажива, барыга, куш, деляга, торгаш, хапуга. В советскую эпоху в этот негативный ряд попали слова: предприниматель, финансист, бизнесмен, коммерсант, собственник, спекулянт.

Интересное наблюдение было сделано психологами в Германии и в России[92]. Немцы, заговаривая о своих богатых знакомых, понижают голос до почтительного шепота, да и в глазах у них появляется детская зачарованность и благоговейность. Ученые задали себе вопрос: «Будет ли говорить с придыханием о своих богатых или разбогатевших знакомых русский человек?». И сами себе ответили: если и будет, то в словах его прозвучит далеко не белая зависть, а самая настоящая агрессия. Русская душа будет жаждать равенства.

Словом, как верно замечено Н. Бердяевым, «в душе русского народа остается сильный природный элемент, связанный с необъятностью русской души, с безграничностью русской равнины[93]. Необъятность русской души, о которой говорит философ, выразилась и в таких чертах, как размах и щедрость — с одной стороны, и расточительность и пустое «разбазаривание» чего бы то ни было — с другой, в совокупности с бесшабашностью и безалаберностью, с вечной надеждой на «авось».

У русского человека достаточно затруднен процесс переключения с одного вида деятельности на другой, с одной мысли на другую. В беседе часто можно услышать фразу: «Подожди, давай закончим с этой темой, а потом займемся другой».

Для ментальности наших людей также характерен вопрос: «Что люди скажут?». Это говорит о совестливости русских, но в то же время часто порождает проблему двойственности и на работе, и в семейных взаимоотношениях. Желая благопристойно выглядеть, русский рассматривает ложь как единственный способ скрыть противозаконные стороны служебной жизни и серьезные семейные конфликты («Не выноси сор из избы»).

В связи со сказанным, следует отметить такие характерные для русского человека черты, как согласие на терпение, кротость, готовность к страданию и сострадание, которые рождают доброту и мягкость.
Часто русский человек проявляет сочувствие к недругу, когда того постигает большое горе, и даже — к врагу. Весь мир знает не только о храбрости, но и о доброте и жалостливости русского солдата, который может обогреть и накормить побежденного врага («Не бьет лежачего!»).

Что же касается храбрости русских как ментальной черты, то фраза древних воинских повестей «один дерется с тысячью, а два — с тьмою» ни разу не дала сбоя на протяжении всей русской истории. Во всех войнах русские без страха вступают в битву с превосходящим по численности противником и побеждают.

Отношение к людскому горю у русских тоже двойственно: одни скажут «Бог шельму метит», а для других (большинства) удары судьбы святы, как и страдание. Обостренное внимание к печальным сторонам жизни определило весьма скромную позицию счастья в сознании русского народа. Оно чаще всего воспринимается как быстротечный эпизод жизни, который невозможно удержать («Хорошего понемножку»; «Счастью не верь, беды не пугайся»).

Нередко случается так, что, несмотря на присутствие всех атрибутов счастья, счастливым человек себя не ощущает из-за чувства вины перед другими. Русскому человеку стыдно быть благополучным, он извиняется за свое счастье и даже боится его. Н. Бердяев писал, что всегда боялся радостных минут в своей жизни. Об успехах не принято рассказывать, зато свойственно откровенно повествовать о бедах и страданиях, зная, что тебя поймут и поддержат.

Поиск поддержки глубоко укоренен в русском менталитете. Тут уже важно сказать о таком качестве русичей, как соборность. Это своего рода аналог пресловутого коллективизма, только более древний, выражающийся в понятии «Нашим надо помогать». Это понятие, кажется, «врожденное».
Чем объяснить то, что абитуриенты на экзамене помогают своим конкурентам, которых совсем не знают и с которыми расстанутся через час? Что заставляет водителей, обнаруживших на пути следования «засаду» ГИБДД, начать «неприлично вилять» задним бампером или в светлый день включать фары, чтобы предупредить о «ловушке» других водителей?

Жизнь по сердцу, а не по правилам выражает открытость души русского человека, легкость и простоту общения с людьми без условностей.
Очень важен для наших соотечественников небывалый заряд творческих возможностей. Русским хохломе, гжели, павловским платкам, жостовским подносам нет аналогов в мире.

Большое место в наших национальных традициях отводится незримой связи с умершими предками. Через всю отечественную литературу проходит тема «живых и мертвых». А.С. Пушкин писал:
Два чувства дивны, близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.

Русские верны православию, но не обременяют Бога лишними заботами («На Бога надейся, а сам не плошай»). Даже в век безбожия и агрессивного атеизма крестили детей, сохраняли церковные книги и бабушкины иконы.

У русских нет жестокости. Именно поэтому не прижились на Руси ни гладиаторские бои, ни рыцарские турниры, ни коррида, ни даже маскарады, где надо было прятать лицо под маской. Они не вписывались в народную ментальность. Кулачные бои, конечно, были, и деревенские мужики ходили стенка на стенку. Но… до «первой крови». И уж совсем трудно представить, чтобы русские кричали: «Распни Его!».

Как много прекрасных стран на свете, но одну Русь называют святой! И не потому, что в ней живут безгрешные. А потому, что русская душа постоянно стремится в поднебесные выси, мучится собственным несовершенством, много думает о Боге, неистово кается сама перед собой. И нет ей покоя. Ни в одной литературе мира не встретить такое количество внутренних монологов, где герои судят себя по Божьим заповедям.
И слово «коварство» не сочетается с понятием «русский». И о неправедных говорят: «Креста на тебе нет».

Итак, образ нашего народа в умах людей других стран складывается именно из следующих ментальных черт: радушие, вера, доброта, безынициативность, лень, медвежья неповоротливость, храбрость, удаль, патриотизм, открытость и, увы, сквернословие и пьянство.

Русский человек способен восхищенно матерится в Британском музее, ходить в гараж, в баню, на охоту, в театр, чтобы там выпить.
Н. Некрасов при всем восхищении родным народом, говорил: «…одно нехорошо, что пьют до одурения, во рвы, в канавы валятся, обидно поглядеть». Обидно. Это одно губит жизнь русских на протяжении веков, превращая ее, по известному выражению А.П. Чехова, в «проклятую российскую действительность», к которой только и остается относиться со здоровым, непонятно откуда берущемся юмором («Загадочная русская душа», «Умом Россию не понять»).

Русский характер такой противоречивый, жажда абсолютной свободы и покорность раба, религиозность и атеизм — эти свойства русского менталитета непонятные европейцу, создают России ореол таинственности, загадочности, непостижимости. Для нас самих Россия остается неразгаданной тайной.

Дата добавления: 2015-04-30