Первая сцена пятого действия. На кладбище

Протокол № 8

10 октября 1923 г.

Делают упражнение «игра в мяч» под музыку. В этом упражнении нужно искать как бы какой-то центр в груди, как бы присутствие какого-то существа в груди. Второе упражнение состоит в том, чтобы представить себе, что руки — два длинных луча, исходящих из этого центра в груди. М. А. Чехов просит упражняться, стремясь облагородить руки, так как руки имеют огромное значение в нашей работе, и мы должны начать хотя бы с тою, чтобы избегать привычных, обыденных движений руками. Что касается результатов, они обнаружатся по мере работы: руки сами ответят на эту заботу о них.

Что дает эта сцена в смысле сквозного действия? Мысль, заложенная в этой сцене: «Как пусто и ничтожно все земное». Гамлет еще раз отказывается от земного, постигает ничтожество земного. {395} И это постижение земного, прощение зла здесь так велико у Гамлета, что он как бы теряет острое желание убить короля. Письмо Гамлета своим тоном ясно показывает, что в Гамлете произошла перемена, в тоне его появилось новое. Действие не падает, потому что здесь мы видим Гамлета не гуляющим, а «летящим на курьерском» к завершению своей миссии — убийству короля. Эта сцена важна как развитие предыдущих линий Лаэрта и Гамлета, как момент столкновения этих двух стихий, как трамплин для последующих событий. У Гамлета очень важно отметить новую линию «покаяния» по отношению к Лаэрту. Но бой с Лаэртом, столкновение, конечно, есть.

С. В. Азанчевский. Трагедия Гамлета, по-моему, в борьбе с самим собой, со всеми своими страстями. По нашей линии получается как бы триумфальное шествие и борьба только с внешними препятствиями. На это перенесен центр тяжести трагедии.

Ответ. Человеческое при нашей линии — не пропадает у Гамлета. Борьба с внешними препятствиями и есть борьба с самим собой, со своими страстями.

С. В. Азанчевский. Мне представляется чрезвычайно важным самое острое выявление куска «Распалась связь времен». Этот кусок полного распада и борений Гамлета продолжается до момента смерти Гамлета, которая в таком случае еще более выиграет: смерть как просветление. При нашем толковании получается Гамлет, действующий без ошибок. Мне представляется, что Гамлет к моменту смерти запутан максимально в этих своих исканиях и борениях.

М. А. Чехов. Расхождение наше только в том, что вы всю трагедию хотите видеть в одной личности. Мы же стремимся достичь этого всеми персонажами, всей сценой. В первом акте Гамлет запутан, а по мере выполнения своей миссии он не запутывается, а распутывает все и переходит через смерть в другой план. Путь Гамлета тернист, труден, а не триумфальное шествие, так как каждый шаг дается Гамлету с борьбой. Именно тернии-то занимают нас в этой постановке.

В сцене с Лаэртом не только столкновение с Лаэртом, но и еще одна победа Гамлета: зритель должен увидеть, насколько выше скорбь Гамлета, чем слезы Лаэрта. Это очередное отношение к людям — как к Полонию, к Розенкранцу и Гильденштерну и т. д. Столкновение с Лаэртом — это сцена, где мы видим Гамлета негодующим (за Офелию). Это рыцарь, защищающий свою святыню, не рыцарь Духа, а рыцарь Любви. Мы видим здесь всю полноту сердца Гамлета. И весь Гамлет здесь другой: новые ноты, новый звук голоса. Эта сцена — внезапный торжественный прорыв тайны любви Гамлета к Офелии. Сопоставлением любви своей и Лаэрта Гамлет выполняет свою миссию: он Лаэрта ведет к Духу. Развитие пьесы через эту сцену заключается в том, что это «шпора» к дальнейшему, что это «разорванный мост», через который должен пролететь «курьерский поезд» Гамлета.

Дата добавления: 2015-03-29