Ф.Я. Алексеев

Глухая пора безвременья, последовавшая за смертью Петра I, сказалась и в искусстве, рост его был заторможен. Деловитость, простора и внутреняя значительность образа, характерные для искусства начала века, постепенно сменяются внешней тяжеловесной парадностью. Но уже с 1740-х годов начинается новый национальный подъем. После застоя 1730-х годов Россия снова входит в период стремительного развития. Громкие победы русского оружия, расширение и объединение всероссийского рынка, всяческие льготы правящему классу дворянства, способствовавшие его обогащению и процветанию, наконец, рост идей просветительства создали предпосылки для мощного расцвета культуры. Блеск абсолютистской монархии требовал большей торжественности и парадности. Новому горделивому самосознанию архитектура петровского времени казалась слишком скромной, деловитой, будничной. Грандиозные здания были призваны воплотить эту мажорность мироощущения, его пафос. Петербург из города-крепости и города-порта превращается в город дворцов. Его запечатлел гравер М.И. Махаев (1718—1770) в праздничных «перспективах», может быть несколько суховатых, но удивительно свежих, радостных, чуть театрализованных. Махаев развивает здесь традицию победных панорам Петербурга А. Зубова, но пейзажи Махаева обрели уже единое, строго выверенное пространственное построение, предвосхищая рождение живописного русского пейзажа в конце века в творчестве Ф. Алексеева.

Самый декоративный, но и самый монументальный вид живописи - мозаику - возродил М.В. Ломоносов, что явилось большим вкладом в изобразительное искусство этого гениального в своей многосторонней деятельности ученого. Он не только разработал рецептуру сплавов цветных стекол, но и дал в этой трудной, но прочной технике замечательные портреты: например, любимого им героя - Петра I (1754, Санкт-Петербург, Эрмитаж). Более того, Ломоносов сыграл большую роль в развитии русской исторической живописи. Он задумал целый цикл картин, воспевающих деяния Петра, но успел выполнить одну мозаику «Полтавская баталия» (1762-1764, Санкт-Петербург, Академия наук). Рядом с полнокровной декоративностью, яркостью, лапидарностью и силой созданий мозаичной мастерской Ломоносова меркнут самые нарядные парадные портреты его собратий - русских живописцев того времени.

В середине века выделяются всего два подлинных мастера - это тонкий мастер гравюры резцом на меди И.А. Соколов (1717-1757) и живописец И.Я. Вишняков (1699-1761). Но, как это случилось и с А. Матвеевым, талант Вишнякова-портретиста был задавлен и заглушён бесконечными декоративными малярно-поделочными работами в многочисленных новых дворцах. Немногие до нас дошедшие его портреты, в особенности детские, при всей их грациозной неловкости и распластанности, говорят о своеобразии передачи им хрупкости и прелести детского образа (портреты детей Вильгельма и Сарры Фермор, 1750-е гг., Санкт-Петербург, ГРМ). К середине века относят обычно и творчество двух очень разных художников - А.П. Антропова (1716-1795) и И.П. Аргунова (1729-1802), художественная деятельность которых продолжалась до конца столетия. Но лучшие вещи Антропова действительно относятся к его раннему периоду. В них он выступает чисто русским мастером, бесхитростно, но сочно и трезво рисующим внешность своих подчас не слишком привлекательных моделей - «гренадера в юбке» нарумяненной фрейлины А.М. Измайловой (1759, Москва, ГТГ) или умной старухи М.А. Румянцевой (1764, Ленинград, ГРМ). Без всякой идеализации представлен Антроповым в парадном портрете дегенеративный облик незадачливого Петра III (1762, Ленинград, ГРМ). Подневольный крепостной художник вельмож Шереметевых И. Аргунов при создании парадных портретов вынужден был беспрекословно исполнять приказания и пожелания своих хозяев, и только изображая близких людей, он одним из первых в России мог позволить себе попытку интимной характеристики. В скромных портретах К.А. и X.М. Хрипуновых (1757, Москва, Останкинский дворец-музей творчества крепостных) можно видеть отражение пробуждающегося самосознания русских разночинных слоев.

Дата добавления: 2015-05-06