Мария Тимофеева 8 страница

Kernberg, 0. (1976). Object relations: theory and clinical psychoanalysis. New York: Jason Aronson,

Kernberg, 0. (1980). Internal world and external reality. New York: Jason Aronson. Klein, M. (1948). Contributions to psychoanalysis, 1921—1948. London: Hogarth. Klein, M. (1967). Directions in psychoanalysis.

New York: Basic Books. Kohut, H. (1971). The analysis of the self. New York: International Universities Press.

Kohut, H. (1977). The restoration of the self. New York: International Universities Press.

Lazarus, A.A. (1976). Multimodal behavior therapy. New York: Springer.

Mahler, M.S. (1967). On human symbiosis and the vicissitudes of individuation. Journal of the American Psychoanalytical Association, 15, 740—763.

Mahler, M.S. (1975). The selected papers of Margaret S. Mahler. New York: Jason Aronson.

Reich, W. (1949). Character and analysis (3rded.). New York: Orgone Institute Press.

Sullivan, H.S. (1947). Conceptions in modern psychiatry. Washington, D.C.: William Alanson White Psychiatric Foundation.

Sullivan, H.S. (1963). The interpersonal theory of psychiatry. New York: W.W. Norton. Winnicott, D. (1966). The maturational process and the facilitating environment. New York: International Universities Press.

Wolberg, L.R. (1980). The handbook of short-term psychotherapy. New York: Thieme-Stratton, Inc.

Дискуссия с Арнольдом Лазарусом

Одна из главных причин того, почему я стал психотерапевтом, — это знакомство с книгой доктора Волберга, написанной им в 50-е годы, под названием “Техники психотерапии” (“ The Techniques of Psychotherapy”, Orlando, FL: Grune & Stratton, 1977). В то время я был студентом университета Иоханнесбурга и намеревался специализироваться в английском языке. Мне случайно попалась эта книга, большая, толстая, в коричневом переплете, она произвела глубокое впечатление. Я был поражен и сказал себе: “Вот чем я хочу заниматься”. Поэтому я считаю Ларри виновным в том, что я сегодня нахожусь здесь. Читая эту книгу, я не знал, что 30 лет спустя я буду в Аризоне, в Фениксе обсуждать доклад доктора Волберга. Все эти годы меня поражала энциклопедичность кругозора доктора Волберга. Его книга, посвященная медицинскому гипноанализу,подчеркнула многое, что только теперь начинают постигать. Вообще одна из вещей, поражающих меня в нашей области, это то, как наши коллеги непрерывно ходят по кругу. Это удивительное явление.

Ну, что же сказать, если мы имеем дело с человеком, который пишет так замечательно? Когда я читал его статью, предназначенную для этой дискуссии, моей первой мыслью было: “Хотел бы я уметь писать так”. И я хочу прочитать только один абзац, чтобы показать вам, что я имею в виду. Потом я хотел бы набраться смелости, если это возможно, и начать драться. Если мы не будем драться, зачем же эта конференция?

Мне нравится этот абзац по многим причинам. “Многие профессионалы, — говорит доктор Волберг, — являются заложниками своей ригидности, возникшей в начале обучения”. Теперь я собираюсь атаковать Ларри за то, что он напоминает заложника своей ригидности, возникшей в начале обучения, а он может защищаться, я уверен, что он станет защищаться. “В результате, — продолжает он, — область психического здоровья была и остается поделенной непримиримыми группировками, марширующими под барабанный бой своих застывших профессиональных императивов”. Это прекрасно сказано. “В избытке существуют конкурирующие модели, каждая претендует на свою суверенность и на объяснение в своих собственных философских и лингвистических терминах, как люди становятся невротиками и излечиваются”. Я уверен, что именно это одна из главных помех развитию нашей области, что многие ограничены одной-двумя моделями и не открыты для влияния многих различных представлений. В своей статье доктор Волберг обратил внимание на ряд моделей, которые следует использовать, чтобы достичь всестороннего понимания человека.

Я не знаю, проводит ли доктор Волберг то же самое различие, которое провожу я, между неимоверной опасностью теоретического эклектизма и достоинствами эклектизма технического. Когда вы говорите о комбинировании психоанализа и бихевиоральной терапии (и многие практикуют такое сочетание), если у вас есть прочные воззрения на фундаментальные модели, на эпистемологические обоснования этих различных дисциплин, вы видите, что они совершенно несопоставимы с точки зрения их конечных целей. Это не должно противоречить использованию техник, возникших из другой дисциплины. Но говорить: “Давайте сочетать психоанализ и бихевиоральную терапию, давайте возьмем лучшее из обоих,” — опасно, это может давать результаты только в упрощенных моделях. Здесь не место уделять внимание методическому эклектизму. Я этим занимаюсь у себя на семинаре, который посещают некоторые из вас.

Но вот какие моменты хотел бы я затронуть, говоря, что, по моему мнению, доктор Волберг также до некоторой степени заложник своей ригидности, возникшей в начале обучения. Он очень эклектичен, и он одним из первых среди аналитиков сказал в те времена, когда я был еще отъявленным бихевиористом, что то, что впоследствии было названо “снятием симптома”, не приводит с неизбежностью к рецидиву симптома и к быстрому сдвигу в психоз, а что в действительности устранение симптома перестраивает психические силы. В то время это было глотком свежего воздуха. Он продолжил выступления с весьма эклектичными идеями, но это могла быть теоретическая эклектика, и в этом случае нам придется скрестить шпаги.

Одно высказывание доктора Волберга напомнило мне эпизод из прошлого, когда я нечаянно стал заклятым врагом некоего психоаналитика, который направил ко мне пациента. Вот это высказывание: “Чтобы привести пациента в состояние восприимчивости к анализу, могут понадобиться некоторые неаналитические техники”. Вы видите, идея состоит в том, что конечная и наиболее утонченная процедура — это все-таки психоанализ, а все эти другие вещи приводят пациента в состояние, когда он или она могут получить пользу от настоящей терапии. Вот как это звучит.

Итак, что произошло в том случае? Психоаналитик направила ко мне пациента, который доставил ей неимоверные трудности, потому что он прочитал где-то о быстрой терапии, и при этом страдал фобиями, был чрезвычайно гиперсензитивен и очень тревожен. Аналитик сказала: “Обратитесь к Лазарусу, он может разобраться с этой ерундой, при этом вы станете восприимчивым к подлинной проработке бессознательных факторов”. Поэтому пациент пришел ко мне с таким представлением, что я уберу эти тривиальные симптомы и затем верну его для настоящей работы. Я вооружился моей мультимодальной мешаниной и провел тренировку уверенности в себе, тренинг навыков общения, вник в ряд дисфункциональных убеждений, поработал с супружескими проблемами, вовлек в работу жену и так далее. Спустя шесть или семь месяцев этот индивид был в приличном состоянии. Нужно сказать, что тревожность, фобии, сензитивность ушли, и он был вполне счастлив. Теперь наступил момент, когда, по этическим соображениям, следовало вновь направить пациента к аналитику. Пациент спросил: “Зачем?” Я ответил: “Для анализа”. — “Почему?”— “Ну, очевидно, это нужно”. Он не пошел к психоаналитику, и психоаналитик думает, что я развратил его ум и поступил неэтично, уведя пациента. Поэтому говорили, что Лазарус плохой психотерапевт.

Я бы хотел услышать еще немного, возможно, в ответном слове доктора Волберга об упомянутом “приведении пациента в состояние восприимчивости к анализу”, когда неаналитические техники могут быть достаточны.

Теперь обратимся к еще одному аспекту, который я нахожу наиболее интересным. Случилось так, и я думаю, что дифференциальная терапия развивается именно в этом направлении, что подбор типа лечения становится все более жизнеспособным. То есть существуют специальные показания. Если взять, к примеру, индивидуума с фобией, то какова специфика, каковы показания? Фрейд говорил о том, что пока вы не подвергнете пациента с фобией воздействию фобического стимула, вы не дадите ему шанса расстаться со своей фобией. Фрейд отмечал, что стимулирующее воздействие должно дать богатые ассоциации, которые можно анализировать и проработать. Он не проводил контрольной серии, которая состояла бы только в воздействии соответствующего стимула, без свободных ассоциаций и анализа. Однако использование стимулов — это sine qua non[5], и терапевт, думающий, что можно устранить фобию, лишь поняв ее, обречен на неудачу.

Во многих учебниках сказано, что лица с обсессивно-компульсивной симптоматикой — трудноизлечимые, тяжелые пациенты, и это справедливо. Но давайте рассмотрим результаты, чтобы понять, что воздействует. Если вы в случае обсессивно-компульсивной симптоматики столкнулись с “заржавевшими” ритуалами, упорной навязчивостью, позвольте мне сказать вам, что нежный любовный уход здесь не поможет. Что касается десенситизации, гипноза и медитации, — забудьте о них. Они не окажут воздействия на большинство навязчивостей. Но что же поможет?

На них смогут подействовать предупреждение реакции, моделирование и “техника наводнения”. Некоторые, возможно, не знают, что означает предупреждение реакции. Вы могли это видеть несколько лет назад в очередной комедии Мела Брукса о человеке, которому было 2000 лет. У этого человека была навязчивость: он постоянно рвал газеты. Он пытался получить помощь и ходил по психотерапевтам. Он испытал на себе психоанализ, гипноз — ничто не помогало. Наконец, кто-то сказал ему: “Не рвите газету”. И он ответил: “Ой, мне никогда этого не говорили!” Вот это и есть предупреждение реакции.

Несколько лет назад мои коллеги и я столкнулись с неким индивидом, который проявлял много обсессивных и компульсивных элементов, включая причудливый ритуал, в котором он описывал круги руками. По-видимому, он не был психотиком, но имел много странных симптомов, включая компульсивное мытье рук и страх заражения (микробов) и почти бредовое убеждение, что если кто-то тучный коснется его, то и он может заразиться ожирением. Поэтому он, как чумы, боялся любого очень полного человека.

Бедняга очень страдал, поэтому мы сначала использовали предупреждение реакции, чтобы остановить его действия. Мы установили за ним 24-часовой надзор. Мы даже надели ему на руки рукавицы. Затем, занявшись его фобией методом “наводнения”, мы заставили его иметь дело с грязным бельем со всей больницы и не разрешали ему мыть руки в течение недели. Ему пришлось каждый день есть, ни одного раза не помыв рук. Я был в страхе, что мне не повезет и он сляжет с гриппом или простудой — это стало бы концом лечения. Везенье сыграло свою роль. Однако он был здоров и, конечно, переполнен тревогой. Что касается ожирения, мы заставили всех людей с большим весом быть около него, поворачивать его, дотрагиваться до него; это была техника “наводнения”. Некоторые говорили со мной, выражая надежду, что у меня была хорошая ЭКГ до того, как я начал всем этим заниматься. Дело в том, что иногда эти героические методы необходимы, иначе вы ничего не добьетесь с такими застарелыми проблемами.

Но если все, что вы делаете, сводится к этому, если вы занимаетесь только уничтожением паутины обсессивно-компульсивных ритуалов, я предсказываю, что очень скоро наступит рецидив. В моем подходе, кроме разрушительной работы с помощью предупреждения реакции, моделирования и техники “наводнения”, следует также работать над другими остаточными проблемами; следует обратить внимание на физические ощущения, работу воображения, познавательные функции и личностные и соматические нарушения. Это мультимодальный подход.

Однако, если вы посмотрите на исследования результатов, вы поймете, что одним из главных факторов здесь являются методы, основанные на успехах при выполнении задачи. Такие методы наиболее действенны. Эти методы всегда достигают успеха быстрее, чем чисто когнитивные интервенции. Нужно сказать, что если вы можете убедить кого-то делать что-то другое или по-другому, то тогда вы можете достичь финиша. Доктор Волберг был одним из первых аналитиков, сказавших, что это дорога с двусторонним движением, что изменения в поведении часто вызывают инсайт. Не только инсайт всегда должен вызвать изменения в поведении — это дорога с двусторонним движением.

На этом мое выступление заканчивается. Я только хочу подчеркнуть одно из фундаментальных, по моему мнению, достоинств, которое продемонстрировал доктор Волберг, — оно оказывало на меня влияние в течение всей моей карьеры — широту его взглядов и способность к переменам. Это поразило меня в 50-е годы, когда я студентом впервые прочел “Техники психотерапии”, — широта понимания более глубины важна для изысканий с использованием многих моделей. В этом смысле доктор Волберг — один из моих героев, стимулировавших и влиявших на меня, и, конечно, мой любимый аналитик.

Ответ доктора Волберга

Я хотел бы сказать немного о замечании доктора Лазаруса, которое касается устранения симптомов. Иногда оно может быть насущно необходимым видом терапии. Определенно, в кратко­срочной терапии — это предпочтительная цель. Я вспоминаю случай трехлетнего мальчика, который фактически морил себя голодом, ему грозила гибель. Его показывали всевозможным врачам. Ему давали все на свете, а маленький мальчик отказывался принимать пищу. Когда его кормили насильно, следовала рвота. Его положили в больницу и в течение трех недель кормили через трубку, он прибавил в весе. По возвращении домой он сбросил все, что набрал. Они были вне себя. Врач позвонил мне и сказал: “Не согласитесь ли вы применить гипноз к этому мальчику и посмотреть, не заставит ли это его есть?” Я ответил: “Ну, это нужно сделать, но я был бы рад побеседовать с семьей.” В назначенный день мать была в комнате ожидания, а маленький мальчик, настоящий скелет, вошел в мой кабинет. Мы немного поговорили, и затем я применил гипноз. Когда сеанс закончился, он вышел из кабинета, мать взяла его за руку и они стремительно исчезли. Я никогда их больше не видел. Я понял, что ничего не получилось.

Они больше не вернулись, но через шесть лет мне позвонил тот же самый врач и сказал: “Доктор Волберг, у вас так хорошо получилось с тем мальчиком, что я собираюсь направить вам еще одного пациента. Это девочка из Швейцарии, она выдергивает у себя брови и ресницы”. Я спросил: “О каком случае вы говорите?” Я забыл пациента. Он мне ответил, и я вспомнил. “Вы не можете дать мне адрес? Я бы хотел написать матери и узнать, что произошло”. Он дал мне адрес, и я написал матери, что я очень хотел бы знать, что случилось после их визита ко мне. Затем я получил письмо от леди с фотографией девятилетнего мальчика, он был довольно полный. Она написала: “Доктор, это было удивительно. В ту минуту, когда он вышел от вас, он попросил картошки. Он никогда не любил картофель. И после этого он начал есть”. Она писала: “У меня есть секрет, я должна рассказать его вам. Когда вы были в кабинете, я очень нервничала, поэтому ходила по комнате и приложила ухо к двери; я услышала, как вы сказали: “Ты захочешь есть. Ты захочешь есть. Ты захочешь есть”. И, доктор, я набрала 15 фунтов”. Что служит подтверждением либо того, что такое сильное внушение действует через закрытую дверь, либо того, что устранение симптома может быть столь эффективным, что дальше уже не будет нужна никакая терапия.

К сожалению, я полагаю, это редкое явление, и люди, помимо устранения симптоматики, действительно нуждаются в некотором руководстве, каком-то понимании того, что позволит им приспособиться к жизненным стрессам без коллапсирования в некий симптом или проблему.

Вопросы и ответы

Вопрос: Я хотел бы задать вопрос и доктору Волбергу, и доктору Лазарусу. Вы так говорили об устранении симптома, как будто на этом заканчивается роль психотерапевта. Интересно, как вы видите участие терапевта в процессе роста и реализации потенциала человека — включается эта задача в ваш подход или нет?

Волберг: Мне казалось, я подчеркнул, что даже устранение симптома может разрешиться ростом и улучшением самопонимания, но иногда это не происходит спонтанно. Может быть, необходимо использовать другие методы, другие техники, отличные от тех, что сняли симптомы, чтобы помочь пациенту осознать его глубинные проблемы и помочь ему в отношении его роста. Вот здесь может быть очень важным динамическое понимание. Это не значит, что человек, использующий психоанализ, должен пройти жесткий процесс классического психоаналитического тренинга. Люди, не имеющие собственных глубоких эмоциональных проблем, в состоянии развивать со своими пациентами продуктивные отношения, переживать близость и эмпатию и использовать собственные чувства и поведение в контексте психодинамического понимания ситуации. Понимание сновидения, переноса и, главным образом, своих собственных проблем и того, как эти проблемы выявляются и способны накладываться на процесс терапии, может оказаться довольно существенным. Очевидно, обучающий анализ может в огромной степени способствовать этому, но не является абсолютной необходимостью.

Лазарус: В своем подходе я никогда не использую слово “симптом”, потому что для меня оно означает симптоматику или что-то еще. Поэтому я никогда не устраняю симптомы. Я имею дело с проблемами и их разрешением, и это сильно отличается от устранения симптомов. Иногда проблемой является устранение за­труднений, и больше ничего не приходится делать. В других случаях она приводит к другим элементам, и поэтому вы получаете целую иерархическую структуру, которую нужно устранить. Но рост происходит, когда вы в самом деле устранили проблему, бывшую препятствием для благополучия. Тогда люди могут воспринимать имеющиеся стимулы, прежде не воспринимавшиеся, потому что способность к их восприятию притуплялась болью. Это краткий набросок моих идей.

Вопрос: Выходя за профессиональные рамки, я хотел бы попросить вас прокомментировать, если можно, то, что я назвал бы течениями, параллельными нашей профессии. Речь идет о движениях, обещающих немедленные перемены, говорим ли мы о Хари Кришна или о трагедии в Джонстауне. Мне кажется, что существует заимствование техник непрофессионалами. Я надеюсь, что вы остановитесь на нашей ответственности за это или просто выскажете некоторые общие впечатления об этом явлении.

Волберг: Существует не менее 250, даже больше, видов терапии, которые оказываются действенными. Среди этих терапевтических направлений — такие движения, как кришнаиты и феномен преподобного Муна. Люди постоянно действуют, чтобы получить какое-то облегчение своих проблем. Большинство людей, вовлеченных в эти новые терапии, включающие богоподобную фигуру, которой они могли поклоняться, были связаны с пропагандой какого-то рода. Они не верили обычным авторитетам и искали какую-то неопределенную магическую фигуру, которая могла бы поднять их из болота и принести им некую неизбежную судьбу.

На самом деле многие из них проецируют свои собственные потребности в грандиозности на возведение грандиозной фигуры, на которую они могли бы положиться. Многие религии зависят от этого. В этих движениях вы можете найти людей, многие из них очень больны, которые в них получают облегчение, будучи не в силах адаптироваться к другим формам терапии. Что специфически присуще этим людям, сказать трудно. Тем не менее, мне кажется, что там, где личность способна найти облегчение посредством взаимодействия с некоего рода богоподобной фигурой, там должно быть постоянное стремление к новым влиятельным фигурам, на которые можно положиться. Я бы дал такую оценку, что облегчение, которое человек получает там, в значительной степени зависит от его способности придавать влиятельному лицу роль божества. Когда эта роль рассыплется, человек возвратится в свою обычную болезнь и будет продолжать поиск других могущественных фигур.

Вопрос: Я хотел бы узнать мнение доктора Волбергa о том, целесообразно ли, чтобы психотерапия более реализовывала функцию обучающую, чем медицинскую?

Волберг: Я считаю, это отличный вопрос. Я всегда чувствовал, что психотерапия — скорее процесс обучения, чем процесс лечения. Многие психотерапевты преданы медицинской модели. Конечно, с подъемом биологической терапии медицинская модель заняла более значительное место. Однако я думаю, что психотерапия в основе своей есть процесс обучения.

Вопрос: Сегодня утром я получил информацию о том, что будущее — за эклектизмом и что он необходим для развития нашей профессиональной области. Это важно для меня. Я чувствую — думаю, и другие участники этой конференции чувствуют, — что трудно сохранять объективность и не впадать в заблуждения. Хотелось бы знать, нет ли рекомендаций, каким образом не запутаться в массе возможностей?

Волберг: Я думаю, это тоже очень важный вопрос. Конференция по дифференциальной терапии, о которой я уже говорил, посвящена именно этому вопросу. Как вам интегрировать все эти терапии, как их комбинировать? Когда вам их использовать? Как они соотносятся с вашим излюбленным подходом? Как объединить ваш собственный подход со всем этим чудовищным количеством модальностей, которые проявляются? Это будущее психотерапии. Мы переживаем сейчас особый момент. Мы не слишком много знаем о пограничных областях различных систем, но мы знаем определенно, что модальности, которые относятся к каждой из этих систем, должны быть объединены в метод, наиболее продуктивный для пациента. Именно это область будущих исследований, как мне кажется.

Лазарус: Скоро появится книга под редакцией Джона Нокросса под названием “Руководство по эклектической психотерапии” ( John Norcross. Handbook of Eclectic Psychotherap.y New York: Brunner/Mazel, 1986),которая пропагандирует системный эклектизм. Я бы настоятельно рекомендовал эту книгу. Конечно, я полагаю, что множество авторов, включая меня, попытались изложить суть этого важного вопроса.

Вопрос: Вопрос доктору Волбергу. Американская психиатрическая ассоциация в настоящее время намеревается издать, к ужасу некоторых, руководство по психотерапиям, по всем терапиям. Интересно знать, что вы об этом думаете и, по крайней мере, какого рода требованиям должно удовлетворять, по вашему мнению, такое руководство?

Волберг: Я думаю, это очень конструктивная идея, ее следует осуществить. Именно обрисовать существенные моменты каждой из терапий. Однако это также может быть очень туманно. Читатель должен быть в состоянии провести различия между видами терапии и знать, когда их применять. Все мы имеем собственные пристрастия к своим методам работы. У всех нас свой стиль терапевтической работы, и мы пришли к тем терапевтическим техникам, которые имеют для нас особое значение. Вероятно, они взаимосвязаны с нашими собственными личностными проблемами.

Я также убежден в том, что не имеет значения, какую терапию человек практикует и какая кажется ему наиболее удобной — бихевиоральная терапия, или же психоанализ, или лекарственная терапия, или что-то еще, — этот терапевтический процесс дает ключ к внутренним проблемам личности. Я-система пациента, его влечения и защитные механизмы могут проявиться посредством способа, с помощью которого он реагирует на частный вид терапии. Не имеет значения, проходит ли человек бихевиоральную, когнитивную или другого рода терапию: он ответит своим переносом на терапевта, своими установками к тому, что воздействовало на него, и своими чувствами относительно самого себя. Очень часто пациент станет говорить: “Мне ничто не принесет пользы. Я не могу откликнуться на это. Мне ничто не помогает”. И тогда придется иметь дело с фундаментальными проблемами пациента на другом уровне, отличном от того, который предлагает система, примененная вначале.

Мне невольно хочется рассказать вам историю о человеке, который долгое время проходил терапию и говорил психотерапевту: “Знаете, вы мне не помогаете. Фактически мне становится хуже, и я вообще не вижу прогресса. Кажется, мне никогда не станет лучше”. Так продолжалось каждый сеанс. Он атаковал психотерапевта жалобами о том, как ему плохо и никогда не станет лучше. Терапевт стал ему часто отвечать: “Хотел бы я иметь шесть таких пациентов, как вы”. Наконец, человек сказал: “Доктор, я хочу спросить вас. Я знаю, что доставляю вам трудности не один год. Как же вы продолжаете говорить мне, что хотели бы иметь шесть таких пациентов?” Тот ответил: “У меня двенадцать таких пациентов, как вы. Я хотел бы, чтобы их было шесть”.

Джадд Мармор

Психотерапевтический процесс:

общие знаменатели

различных подходов

Джадд Мармор — адъюнкт-профессор психиатрии Калифорнийского университета, Лос-Анжелес. Получив диплом в медицинском колледже Колумбийского университета в 1933 году, он занимался медициной более 50 лет. Джадд Мармор был президентом Американской психиатрической ассоциации, Американской академии психоанализа, а также Группы совершенствования психиатрии. За выдающие достижения в области психиатрии Джадд Мармор был награжден Американским коледжем психиатров, а также Американской психиатрической ассоциацией. В настоящее время доктор Мармор входит в издательский совет 14 журналов. Он автор пяти и соавтор одной книги. Около 300 научных трудов написано им самостоятельно или в соавторстве. Большая часть его трудов посвящена психоанализу и человеческой сексуальности.

В качестве общей основы всех существующих в настоящее время направлений психотерапии Джадд Мармор выделяет семь факторов. Сам он является сторонником недирективных психодинамических методов, которые формируют автономию пациента. Он настаивает на тщательном изучении истории жизни пациента, указывая на то, что выбор терапии может быть продиктован диагностическими исследованиями. Терапевтические вмешательства должны основываться не на догме, а на стремлении к повышению уровня адаптации пациента.

Моя карьера в психиатрии началась около 50 лет назад, в середине 30-х годов. В то время психоаналитические учреждения были единственным местом, где можно было научиться тому, как проводить психотерапию; никаких других направлений психотерапии тогда не существовало. Вместе с тем, середина 30-х годов была временем интенсивного развития психоаналитического движения. Каждый из аналитиков, работавших тогда, отстаивал правоту своей школы. Среди них были классические фрейдисты, юнгианцы и адлерианцы; были приверженцы школ Карен Хорни, Эрика Фромма, Гарри Стака Салливана, а также последователи Абрама Кардинера и Сандора Радо, и каждая из этих школ предлагала свой особенный тип мышления. Таким образом, даже внутри самого психоаналитического движения существовало огромное разнообразие течений и противоречий.

Мне посчастливилось иметь в то время друзей в каждой школе, и я с интересом отмечал, что все они сообщали об одинаково удовлетворительных результатах. Их пациенты тоже были полны энтузиазма относительно опыта работы со своими совершенно разными аналитиками. Другое интересное наблюдение заключалось в том, что некоторые пациенты не могли добиться успеха независимо от того, у представителя какого направления они проходили терапию, и неудовлетворительные результаты, казалось, больше зависели от личных качеств терапевта, чем от его теоретической ориентации. Результаты наиболее понимающих, мудрых и эмпатических аналитиков оказывались наилучшими — независимо от той школы, к которой они принадлежали.

В итоге я спросил себя, почему психоанализ самых разных теоретических направлений достигает сходных результатов. Казалось очевидным, что, поскольку интерпретации разных терапевтических направлений были одинаково эффективны, причиной сходных результатов должен был быть некий общий терапевтический знаменатель, проходящий через все школы терапии.

Затем, в середине 50-х, мне представилась возможность изучить этот вопрос более глубоко. Я стал участником совместного трехлетнего исследования природы психоаналитического процесса, проводимого известным психиатром Францем Александером и его коллегами. В ходе этого исследования тщательно наблюдались и регистрировались через одностороннее зеркало терапевтические трансакции между рядом опытных терапевтов и их пациентами. Одна из отправных идей этого исследования заключалась в том, что ни терапевт, ни пациент не могут адекватно описать то, что происходит, потому что они являются неотъемлемой частью самого процесса; только внешний наблюдатель может объективно наблюдать целостность взаимодействий между терапевтом и пациентом. До того момента считалось, что наблюдение человека извне значительно модифицирует терапевтический процесс, но мы обнаружили то, что ныне является уже общепризнанным, а именно, что, за исключением первоначального самоосознания терапевта и пациента, терапевтический процесс идет как обычно.

Что же мы открыли? Возможно, наиболее существенным результатом этого долгого и тщательного исследования стало осознание всей сложности и множественности взаимодействующих составляющих психотерапевтического процесса, как вербальных, так и невербальных. То, что раньше рассматривалось как действия терапевта с пациентом или для него, теперь воспринималось как нечто, происходящее между ними, а “терапевтическая техника” оказывалась всего лишь одним из многих задействованных факторов.

Позвольте мне предложить вам некую идею того, что представляют собой эти факторы, и показать их роль в разных психотерапевтических направлениях.

Дата добавления: 2015-05-06