Новое индустриальное общество 15 страница

Так, если мы обратимся к документу, в котором ми­нистерство торговли истолковывает функционирование

экономики, то мы найдем в нем следующие соображе­ния относительно эффективного ценообразования: «В той мере, в какой цена складывается не в результате объективного процесса, то есть в той мере, в какой либо покупатель, либо продавец могут диктовать цены или влиять на них, наша система контроля за эффективным использованием ресурсов не действует должным обра­зом»¹. Поскольку все крупные фирмы могут диктовать цены или влиять на них, это означает, что всюду, где они имеются, экономика не функционирует должным образом. Этот вывод содержится в наиболее выдающих­ся учебниках. «Все говорит о том, что олигополия — не­удачная форма рынка. Ей присущи многие недостатки, свойственные монополии, и, помимо этого, она лишена гибкости и ведет к расточительным формам конкурен­ции, характерным исключительно для нее... Вопрос об отношении к олигополии принадлежит к числу наибо­лее острых текущих проблем экономической полити­ки»². «Пагубные экономические последствия (олигопо­лии и других проявлений несовершенства рынка) — это нечто более серьезное, чем только проблема монополис­тической прибыли... ценообразование в условиях моно­полии и олигополии... приводит к неправильному рас­пределению ресурсов, даже если сверхприбыли этих фирм изымаются с помощью налогов»³. «Для того чтобы ослабить результаты несовершенства конкуренции, от нации требуются постоянные усилия и бдительность»⁴.

¹ «Do You Know Your Economic ABC's? Profits and the American Economy», United States Department of Commerce, 1965, p. 13.

² R. Dorfman. The Price System, New York, 1964, p. 103.

³ Paul Samuelson, Economics, Sixth Edition, New York, 1964, p. 508.

⁴ Paul Samuelson, Economics, Sixth Edition, New York, 1964, p. 507.

Еще раз подчеркнем суть вопроса. Большую часть про­мышленной продукции производят крупные фирмы, кото­рые располагают значительной силой на рынке. Это — олигополии. Авторы учебников делают вывод, что совре­менная экономика в основном носит эксплуататорский характер (поскольку речь идет о ценах), что она расто­чительна и неэффективна (если иметь в виду использо­вание ресурсов) и нуждается в реформе. Затем авторы тех же книг приходят к заключению, что современная экономика высокоэффективна. «У меня нет твердой уве­ренности в том, что нынешний баснословный рост эко­номической производительности когда-нибудь закон­чится, да это, по-видимому, и не обязательно»¹. «Что ка­сается производительности, нет никаких признаков того, что производительность человеко-часа и новой техники начала падать». «Валовой национальный про­дукт США... очевидно, все равно будет ежегодно возра­стать на 3% или больше, даже если мы не встряхнем­ся...»² Итак, хотя детали механизма работают плохо, в целом он функционирует превосходно. Тем, кто настой­чиво интересуется, как разрешается это противоречие, можно ответить, что оно никак не разрешается. Теория ценообразования в условиях олигополии приводит к вы­водам, противоречащим тем положениям, по которым сами теоретики пришли к согласию³.

¹ R. Dorfman, The Price System, New York, 1964, p. 144.

² Paul Samuelson, Economics, Sixth Edition, New York, 1964, p. 359, 792.

³ Во многих современных курсах экономики это противо­речие опять-таки маскируется разделением труда. Тео­рия рынка относится к разделу, именуемому микроэко­номикой. Здесь трактуются преимущественно вопросы олигополии и очень серьезно стоит проблема эффектив­ности и результатов деятельности. Рост экономики в це­лом рассматривается в разделе «макроэкономика», кото­рая имеет дело с совокупными изменениями в доходе и продукции. Здесь проблемы функционирования не иссле­дуются, олигополия не рассматривается, а рост произво­дительности предполагается весьма значительным. В виде формальной предосторожности я должен отметить следующее: указанное противоречие нельзя разрешить утверждением, что, хотя в условиях олигополии поведе­ние фирм на рынке и вытекающее из него распределение ресурсов крайне неудовлетворительны, это компенсиру­ется тем, что олигополист осуществляет большие капита­ловложения, эффективно организует производство и со­вершенствует технику. (Ср. утверждения профессора Дорфмана на этот счет в упомянутой книге, стр. 144.) Если отвлечься от обычных обвинений в адрес олигополи­ста в том, что он сохраняет слишком высокие цены и недо­использует капитал и труд, то очевидно, что он эффектив­но применяет капитал, организацию производства и тех­нику, потому что масштабы его деятельности велики, а раз это так, он также относится к числу олигополистов. Никто не вправе требовать от такой фирмы быть олигопо­листом, когда речь идет о капиталовложениях, организа­ции и технике, и свернуть масштабы деятельности и вести конкурентную борьбу во имя снижения цен и эффектив­ного распределения ресурсов. В социальных явлениях су­ществует единство, которое нельзя игнорировать.

В политике государства, вытекающей из такого взгляда на ценообразование в индустриальной системе, заметны те же противоречия, что и в теории, да и разре­шаются они примерно так же, как и в теории. Монополия считается незаконной. Предполагается, что власть на рынке, связанная с олигополией или наличием небольшо­го числа фирм, приводит в принципе к тем же результатам. К олигополии относятся с подозрением. Но поскольку на практике она служит вполне хорошо, против нее ни­чего не предпринимают. Эта увертка затем маскируется

множеством малозначащих (peripheral) судебных дел и вполне понятным стремлением к довольно пространным научным дискуссиям, призванным затемнить вопрос.

В 1890 г. зло монополии, давно признанное в англий­ском обычном праве, было подтверждено законом и в США. Принятый в 1890 г. закон Шермана запретил объединения, имеющие целью ограничить торговлю, и признал преступными действия, направленные на то, чтобы «монополизировать или пытаться монополизиро­вать» межштатную или внешнюю торговлю. Закон Клейтона и закон о Федеральной торговой комиссии, принятые в первые годы президентства Вильсона, рас­пространили запрет на конкретные действия — дискри­минацию в ценах, исключительные контракты, приобре­тение акций конкурирующей корпорации, недобросовес­тные методы (точно не определенные), которые могли бы уменьшить конкуренцию. Закон Селлера - Кефовера против слияний фирм, принятый после Второй мировой войны, запретил такое слияние фирм, которое могло бы содействовать монополии. Это сделало эффективным прежний запрет относительно покупки фирмой акций конкурента, запрет, который не препятствовал прямой покупке ее активов, чем пользовались некоторые фирмы.

Почти все те, кто занимается проведением в жизнь антитрестовских законов, в принципе согласились бы, что олигополия — несовершенная форма монополии. Это также в известной мере признается в судебных ре­шениях. В 1946 г. крупные компании — производители сигарет были успешно привлечены к суду за полное со­впадение действий при установлении цен на сигареты, а это является обычным в условиях олигополистического ценообразования¹. И все согласились бы в том, что оли­гополия не особый, а общий случай, что это рыночная структура, свойственная индустриальной системе.

¹ «American Tobacco Company vs. United States», 328 United States 781, 810.

Творцы антитрестовской политики, которые интересу­ются «проблемами существования и значения власти на рынке», должны были бы заниматься «не только отдель­ными или исключительными случаями, а явлениями, широко распространенными в экономике»¹.

Тем не менее решение свелось к тому, чтобы игнори­ровать олигополию. Монополия считается незаконной. Олигополия, которая, как все согласны, ведет к тем же последствиям, хотя и не так резко выраженным, не явля­ется таковой. Здесь представляется уместной следующая аналогия из области уголовного права. Человек, который нанесет соседу сильный удар по голове кувалдой, вино­вен в нападении. Человек, который применит несколько более легкий инструмент или преследует более ограни­ченные цели, не виновен. Все дело в том, что, несмотря на выводы теории, было бы непрактично предъявлять об­винение всему индустриальному сектору экономики и преследовать его в судебном порядке, даже если облада­ние властью на рынке было бы доказано.

Признается также, что результаты функционирования олигополии на деле не соответствуют тем результатам, ко­торые вытекают из теории. «На основании структуры рын­ка мы не можем... предсказать, как он будет функциониро­вать»². Результаты могут и не быть плохими.

¹ Carl Kaysen, Donald F. Turner, Antitrust Policy. An Eco­nomic and Legal Analysis, Cambridge, 1959, p. 41.

² Carl Kaysen, Donald F. Turner, Antitrust Policy. An Economic and Legal Analysis, Cambridge, 1959, p. 61. В дру­гом месте (стр. 44-45) авторы идут еще дальше, предлагая, чтобы «основной целью антитрестовской политики было ограничение чрезмерной власти на рынке пределами, со­вместимыми с задачей поддержания желаемого уровня экономической эффективности». Из этого, конечно, следу­ет, что большая власть на рынке связана с более высокой экономической эффективностью Другими словами, власть на рынке с точки зрения общества эффективна

Налицо явное противоречие между законодатель­ным осуждением монополии и ее признанием де-факто в несколько несовершенной форме, то есть как олигопо­лии. Как отмечалось, в реальной жизни это противоре­чие затемняется крайне утомительными дискуссиями, а также множеством принудительных мер, предпринима­емых не против олигополии и власти на рынке, а против действий, которые могут поощрять ее. Это ведет к даль­нейшим противоречиям.

Закон очень строг к любому открытому сговору при установлении цен. Такой сговор упрощает задачу олиго­полистов, если они стремятся достичь наиболее выгод­ной для всех цены. Государство строго следит также за слияниями, которые могут привести к усилению власти на рынке отдельного олигополиста. Наиболее важный результат такой политики состоит в том, что в праве до­биваться власти на рынке отказывают тем фирмам, ко­торые ею не располагают или испытывают трудности при ее осуществлении, а свобода действий предоставля­ется тем фирмам, которые уже имеют такую власть.

Так, три главные фирмы в автомобильной промыш­ленности в результате длительного и пристального изу­чения поведения друг друга в пределах одного города спо­собны устанавливать цены, которые отражают общие ин­тересы. И они в состоянии делать это с достаточной точ­ностью. Для этого не требуется никаких консультаций. Такая процедура не противоречит закону. Фактически немногое изменилось бы, если бы компаниям разрешили консультироваться и согласовывать цены.

Группа меньших по размеру фирм, поставляющих автомобильной промышленности детали и сборочные узлы, не имеет такой же возможности оценивать нужды и намерения друг друга. Они, вероятно, более многочис­ленны, то есть имеют меньшую власть на рынке. Если бы стало известно, что, учитывая свои более слабые по-

зиции и наличие более острой конкуренции, они собра­лись с целью обсудить цены и таким образом получить некоторую возможность контролировать их — возмож­ность, которая считается само собой разумеющейся, когда речь идет о главных автомобильных фирмах,— за­кон набросился бы на них подобно тигру. Власть силь­ного на рынке остается вне сферы действия закона. Но это частично маскируется нападками на попытки слабо­го добиться такой же власти.

Подобным же образом, если доля крупной и могуще­ственной корпорации на рынке стали, химических про­дуктов, медикаментов, автомобилей или другой продук­ции равна 40-50% и компания принимает энергичные меры для ее увеличения, закон милостиво взирает на это. Но если два менее крупных конкурента объединятся и доля объединенной компании достигнет лишь 15% про­даж, то существует полная вероятность, что закон будет применен. Опять-таки закон не распространяется на тех, кто обладает властью на рынке, и угрожает тем, кто по­пытался бы ее получить. Преследуется форма — сущ­ность не затрагивается. В невыгодном положении оказы­ваются те, кто в силу своей многочисленности и слабости вынужден прибегать к необдуманным или открытым ме­тодам контроля над своими рынками, а преимуществами пользуются те фирмы, которые благодаря достигнутому размеру и власти не испытывают такой необходимости.

Этим, конечно, не все сказано об антитрестовских законах. Они также защищают мелкие фирмы от нечес­тных (в том виде, в каком их считает таковыми обще­ство) действий крупных фирм. Изредка они умеряют ап­петиты отдельных лиц и фирм, которые сохраняются в виде предпринимательской корпорации и которые объе­диняются, чтобы нажиться за счет общества. А это не так уж мало. Но в силу своего отношения к индустри­альной системе и необходимости терпеть на практике

власть над рынком, которую они в принципе осуждают, антитрестовские законы серьезно расходятся с действи­тельностью.

Эти законы могут также тормозить внедрение нов­шеств. В некоторых исключительных случаях, связанных с планированием, члены техноструктуры рискуют нару­шить антитрестовские законы. Если они попадаются, то им приходится испытать немалые унижения и огорчения. Во всех других отношениях антитрестовские законы без­вредны для крупных фирм. И в то же время эти законы помогают создавать иллюзию, будто существует конт­роль со стороны рынка. Тезис о верховенстве рынка, на котором настаивает теория, подтверждается законом. Фиговый листок, который скрывает власть, удерживает­ся на месте не только усилиями экономистов, но и с по­мощью законов США и решений их судов.

И все же антитрестовские законы пользуются безо­говорочной поддержкой со стороны юристов, и не толь­ко потому, что они щедро вознаграждаются по судеб­ным тяжбам, которые они возбуждают. Что же касается экономистов, то за последние десять лет антитрестовс­кие законы в системе их взглядов стали занимать более скромное место. Многие из экономистов, по-видимому, считают, что они в очень слабой мере отражают главные источники власти на рынке. И, очевидно, существует известное согласие относительно того, что предприни­маемые ныне меры принуждения направлены против символов этой власти и не затрагивают ее сущности¹.

¹ Интересные и важные высказывания о том, как падала вера в антитрестовские законы, и о причинах этого явле­ния, высказывания, которые во многом совпадают с мои­ми замечаниями, содержатся в статье Р. Хофштадтера «Что произошло в антитрестовском движении» в кн.: Earl F. Gheit. The Business Establishment. New York, 1964, p. 113-151.

Но вопрос, почему власть на рынке не влечет за собой пагубных последствий, издавна связываемых с монопо­лией, остается без ответа и игнорируется современной экономической теорией. Ответить на него можно лишь после того, как будут рассмотрены современная роль цены как инструмента промышленного планирования и средства достижения целей, стоящих перед планирова­нием. К этому я и перехожу.

ГЛАВА XVII. ЦЕНЫ В ИНДУСТРИАЛЬНОЙ СИСТЕМЕ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Противоречие между теорией цен, которая осуждает неэффективность системы, и хозяй­ственной практикой, которая одобряется и счи­тается эффективной, снимается, как только цены рассматриваются с точки зрения их роли в промышленном планировании и соответствия целям техноструктуры.

Говоря конкретнее, промышленное плани­рование предполагает контроль над ценами. Как мы видели, современная техника приводит к тому, что рынок становится менее надежным. Она также влечет за собой увеличение време­ни и капитала, затрачиваемого в производстве. По этой причине нельзя допустить, чтобы цены зависели от причуд неуправляемого рынка.

Но этот контроль осуществляется таким об­разом, что он служит целям техноструктуры, и это вполне естественно. Как мы видели, они со­стоят в том, чтобы, во-первых, свести к мини­муму риск потерь и тем самым угрозу самостоя­тельности техноструктуры и, во-вторых, до­биться максимально быстрого роста фирмы. Ценами управляют так, чтобы они служили этим целям. Конкуренция цен с сопутствующи­ми ей опасностями не должна допускаться. Цены должны быть достаточно низкими, чтобы

облегчить привлечение новых покупателей и расшире­ние продаж, и в то же время достаточно высокими, что­бы обеспечить прибыль, необходимую для финансиро­вания роста и удовлетворения акционеров. Такие цены легко приспосабливаются к общепризнанным целям об­щества или к тому, что общество убедили принять в ка­честве цели. В отличие от того, что имело бы место в ус­ловиях непрекращающейся погони за монопольной при­былью, в этом случае не существует препятствий к тому, чтобы члены техноструктуры солидаризовались с техноструктурой в целом.

Вот почему контроль над ценами со стороны разви­той корпорации в отличие от того, что предписывает традиционная теория, обычно приводит к благоприят­ным результатам, что, впрочем, сторонники этой теории допускают. По этой же причине такой контроль не пре­следуется по закону. Как бы ни был в принципе вреден для общества контроль над ценами, его результаты не считаются пагубными. Закон не может наказывать то, что приемлемо с точки зрения общества.

Сначала мы рассмотрим способы осуществления контроля над ценами и то, как предупреждается опас­ное для фирм снижение цен, а затем вопрос о том, как устанавливается уровень цен.

Контроль над ценами, необходимый индустриальной си­стеме, является естественным следствием ее собствен­ного развития. Современное промышленное планирова­ние предполагает большие масштабы производства; в этом случае оно дает благоприятные результаты. Это оз­начает, что в типичном случае рынок поделен между сравнительно небольшим числом крупных фирм. Каж­дая фирма действует, полностью учитывая собственные

нужды и общие интересы. Каждая фирма должна осуще­ствлять контроль над своими ценами и исходить из того, что это отвечает общим интересам. Каждая фирма избе­гает любых действий, а особенно импульсивного сниже­ния цен, которые могли бы повредить общим интересам в деле контроля над ценами. Этот контроль не есть нечто очень уж замысловатое. За исключением некоторых осо­бо сложных случаев его не очень трудно поддерживать.

Мы полностью находимся во власти теории непогре­шимости рынка. Поэтому то, что не согласуется с требо­ваниями рынка, мы не считаем хорошим или нормаль­ным. Цену, устанавливаемую продавцом, мы в особен­ности не считаем хорошей. Соответственно требуется большое усилие воли, чтобы представить себе, каким образом фиксирование цен может быть нормальным и выполнять экономическую функцию. На деле же это обычное явление во всех развитых индустриальных об­ществах¹. В других странах с несоциалистической эко-

¹ Даже современное сельское хозяйство, несмотря на то что оно находится вне индустриальной системы, не мо­жет эффективно приспособиться к резким изменениям цен, и во всех странах с высокоразвитым сельским хозяй­ством наблюдается тенденция к планированию в этой от­расли вплоть до установления систем контроля над цена­ми. Это прямой результат применения передовой техники и постоянного увеличения капитальных затрат. В резуль­тате того, что фермеры продают по гарантированным це­нам и соответственно имеют возможность осуществлять планирование, значительно возросли их вложения в но­вый капитал и технику (что наиболее заметно в США). Еще один результат — рост производительности в пос­ледние годы, темпы которого были намного выше в сель­ском хозяйстве, чем в промышленности Однако, посколь­ку фермеры многочисленны, невозможно предположить, что регулированием цен будет заниматься не государ­ство, а кто-либо еще, как это имеет место в индустриальной системе. Оно должно осуществляться государством Иллюзия контроля над предприятием со стороны рынка настолько живуча, что регулирование цен, которое нельзя утаить, еще не признано всеми экономистами, даже теми, кто превозносит достижения сельского хо­зяйства. Экономисты считают, что практика фиксирова­ния цен ведет к неправильному использованию ресурсов и тем самым является причиной неэффективности. Но они игнорируют то, что фиксирование цен делает воз­можным внедрение прогрессивной технологии и исполь­зование более высоких капитальных затрат, что позво­ляет значительно повысить производительность.

номикой (помимо США) промышленники также фикси­руют цены, но обычно они не испытывают такого смуще­ния и делают это в более открытой форме. В этих стра­нах цены обычно устанавливаются картелем или други­ми объединениями, охватывающими предприятия от­расли. Широко распространены здесь также открытые контакты между фирмами при установлении цен. Но даже в тех странах, где по традиции наблюдается нео­добрительное отношение к таким объединениям или контактам, как, например, в Канаде и до некоторой сте­пени в Англии, имеет место такой же молчаливый конт­роль над ценами, который осуществляют олигополии в США. Если бы рынок был действительно настолько эф­фективным, а формальное фиксирование цен — на­столько неэффективным, то страны, в которых сдержи­ваются рыночные отношения и прибегают к фиксирова­нию цен, испытывали бы значительные трудности в сво­ем развитии. Нет никаких указаний на то, что они их испытывают. Причина состоит в том, что они применя­ют лишь более формальный вариант американского про­мышленного контроля над ценами.

Само собой разумеется, что социалистическая инду­стрия также функционирует в рамках контролируемых

цен. В последнее время в Советском Союзе, как и в Юго­славии, где это было сделано раньше, фирмам и отрас­лям была предоставлена некоторая свобода в деле кор­ректировки цен, то есть то, что предприятия США полу­чили в результате более неформальной эволюции. Та­кое развитие событий повсеместно приветствовали как возврат этих стран к рынку. Это — мираж. Это не озна­чает, что социалистическая фирма, как и американское предприятие, подвержена контролю со стороны рыноч­ных цен, на которые она не оказывает никакого влия­ния. Это лишь означает, что ее контроль над ценами мо­жет быть более гибким и осуществляться в соответ­ствии с изменениями на рынке.

Как мы видели, главная забота техноструктуры состоит в том, чтобы гарантировать минимальный уровень при­были, который позволяет ей сохранить самостоятель­ность и, следовательно, выжить. По этой причине она должна минимизировать риск того, что события примут такой оборот, который поставил бы под угрозу этот ми­нимальный доход, а отсюда и ее выживание. Такая опас­ность прежде всего сопряжена с резким снижением цен, возможность которого заложена в неконтролируемом рынке или который может последовать за внезапной вспышкой ценовой конкуренции. Техноструктура всеми силами стремится предотвратить такую опасность. И, за редкими исключениями, ей это удается.

Обычно это достигается тем, что фирмы сообща реа­гируют на очевидную и грозящую всем опасность. Если бы какая-либо крупная фирма в современной отрасли, состоящей из нескольких фирм, прибегла бы к ценам как оружию для подавления конкурентов, это заставило бы другие фирмы ответить тем же. Пострадали бы все

фирмы. Поэтому независимо от того, как велико сопер­ничество между фирмами или как сильно развиты ин­ституциональная наследственная вражда и неприязнь, строжайшие каноны корпоративного поведения исклю­чают такие действия. То, что такое чреватое взаимным уничтожением поведение столь успешно предотвраща­ется, делает честь социальным способностям человека

Однако в исключительных условиях, когда на пути установления одинаковых цен возникают технические трудности, такое поведение имеет место. В этих случа­ях прибегают к незаконному сговору и возникает конф­ликт между развитой корпорацией и антитрестовскими законами.

Так, в начале 1960-х годов «Дженерал электрик», «Вестингауз», «Аллис-Чалмерс», «Ингерсолл-Рэнд» и другие производители электрооборудования были при­влечены к судебной ответственности за тайный сговор с целью фиксирования цен на тяжелое электрооборудова­ние. Ряд старших должностных лиц нескольких из этих компаний был посажен на короткий срок в обычную тюрьму. В то время немало удивлялись тому, какая жажда самопожертвования смогла побудить наемных служащих рискнуть навлечь на себя такой позор ради акционеров, которых они никогда не знали. Однако их поведение объяснить нетрудно. Предметом сговора яви­лись трансформаторы и выключатели, которые изготов­лялись по спецификациям и поставлялись по согласо­ванным с покупателями ценам. В отличие от стандарт­ных электромоторов, стиральных машин или холодиль­ников они не имеют единой принятой цены. Поэтому невозможно было строго соблюдать определенную цену или прейскурант. Тому, кто предлагал изделия по самой низкой цене, доставались все заказы. В результате в прошлом имели место резкие снижения цен и существо­вала угроза понести большие убытки.

Именно эти обстоятельства — техническая труд­ность негласного контроля и перспектива потерпеть убытки — заставили служащих корпораций собраться вместе. В высшей степени маловероятно, чтобы простое желание увеличить прибыли толкнуло их на тайный сго­вор. Ошибка этих служащих состояла не в том, что они фиксировали цены, а в том, что они работали в отрасли, где фиксирование цен связано с такими исключитель­ными трудностями. Цены на электромоторы или быто­вые приборы также регулировались, но это можно было делать без сговора.

Недавно были возбуждены иски, в которых стале­плавильные компании обвиняются в сговоре при уста­новлении цен на специализированные стальные изде­лия. Очевидно, что при установлении цен они столкну­лись с аналогичной проблемой. А ведь самый преданный сторонник антитрестовских законов не взялся бы дока­зать, что цены на обычные стальные изделия регулиру­ются как-нибудь иначе, а не с помощью признанного всей отраслью прейскуранта, которого, само собой разу­меется, придерживаются все фирмы.

Как только цены на промышленные изделия установле­ны, они имеют тенденцию оставаться неизменными в те­чение значительных периодов времени. Никто не рас­считывает, что цены на томасовскую сталь, алюминий, автомобили, машины, химические продукты, нефтепро­дукты, контейнеры и тому подобную продукцию индуст­риальной системы будут чувствительны к изменениям в издержках и спросе, вызывающих постоянные колеба­ния цен на такие товары, как второстепенные сельско­хозяйственные продукты, производители которых все еще подвержены контролю со стороны рынка. Такая

стабильность цен в условиях, когда изменяются издер­жки производства и спрос, служит дополнительным признаком того (и это следует отметить), что в кратко­срочном аспекте развитая корпорация преследует цели, отличные от максимизации прибыли.

Стабильность цен отчасти отражает необходимость предупредить ценовую конкуренцию. В условиях совре­менной промышленности продавец редко имеет един­ственную цену. Более часто фирма имеет бесконечно сложную систему цен на все модели, сорта, фасоны и спецификации по всем товарам, которые она предлага­ет. Изменить цены у нескольких фирм более или менее одновременно без обсуждения вопроса и без того, чтобы часть продукции какой-либо фирмы оказалась в не­сколько более выгодном положении, весьма затрудни­тельно. И всегда есть основания думать, что фирма до­бивается конкурентных преимуществ для некоторой ча­сти своего ассортимента продукции. Это в свою очередь может привести к снижению цен в порядке ответной меры (которое так противоречит канонам корпоратив­ного поведения) и возникновению опасности того, что вся система цен потерпит крах. Таким образом, сохра­нять цены неизменными в течение относительно долгих периодов и удобнее и безопаснее с точки зрения прибы­ли фирмы.

Но стабильность цен служит также целям промыш­ленного планирования. Если цены неизменны, то их можно предсказать на достаточно продолжительный пе­риод времени. А так как цены одной фирмы лежат в ос­нове издержек другой, то последние также можно пред­сказать. Так, с одной стороны, стабильность цен облег­чает контроль и минимизирует риск краха системы цен, который ставит под угрозу прибыль и самостоятель­ность техноструктуры. Тем самым она отвечает главной Цели техноструктуры. В то же самое время она облегчает

планирование в данной фирме и в тех фирмах, которым она продает свою продукцию.

Этот механизм контроля гораздо более важен, чем сам уровень цен, на котором он осуществляется. В 1964 г. главные автомобильные фирмы получили прибыли, кото­рые составили от 5 до более чем 10% суммы продаж. Крах системы цен и угроза доходам исключались при лю­бом уровне прибыли. Планирование было возможно на любом уровне дохода. Все фирмы могли функциониро­вать. Но ни одна из них не могла бы функционировать ус­пешно, если бы цены на стандартную модель колебались от 1750 до 3500 долл. в зависимости от прихоти и реак­ции на вводимые новшества, причем цены на сталь, стек­ло, пластики, краски, покрышки, сборочные узлы и став­ки заработной платы колебались бы в тех же пределах.

Уровень цен, однако, имеет известное значение. И вре­мя от времени в виде реакции на существенные измене­ния в издержках производства — особенно в тех случа­ях, когда перезаключение договора о ставках заработ­ной платы воспринимается как сигнал всеми фирмами отрасли,— цены должны изменяться.

Установленные таким образом цены отражают тот факт, что техноструктура привержена цели расширения или роста. Они представляют собой компромисс между двумя противоречащими друг другу предпосылками та­кого роста. Необходимость расширять продажи, что яв­ляется обязательным условием роста, обычно диктует установление низких цен. В то же самое время в зависи­мости от колебаний издержек производства, спроса и проблем регулирования спроса потребность в прибыли для финансирования роста делает предпочтительными более высокие цены. Твердых правил на этот счет не су-

Дата добавления: 2015-05-06