Конец ознакомительного фрагмента. 2 страница. Баркетов отрицательно покачал головой:

Баркетов отрицательно покачал головой:

– У меня другие планы.

– Лады. Тогда я помчался.

– Погоди, Ключ. – Молчать дальше уже не было сил. Баркетов тоже спрыгнул с табурета; Павел возвышался над товарищем на полголовы. – Всю последнюю неделю я, честно говоря, сам не свой… А мы с тобой так ни разу и не затронули эту тему.

– Какую тему? – нахмурился Ключевский. Ему уже все стало понятным.

– Насчет Осы… Эта нелепая смерть… Как‑то уж странно, Ключ. Я не верю в совпадения и думаю…

– Я не знаю, о чем ты там думаешь, Макс, – резко перебил Ключевский. В голосе появился металл, свидетельствующий о том, что он готов взорваться в любую секунду. Баркетову уже прежде доводилось видеть друга таким. Левый глаз Павла нервно дернулся. – Но я еще не готов к этому разговору. Не отболело. Извини.

– Но мы же не можем…

– Ты меня не понял? Я еще не готов! Повторить по слогам?

Пару‑тройку секунд они молча и сосредоточенно смотрели в глаза друг другу. Баркетов не выдержал первым. Он опустил взгляд.

– Не нужно. Я понял. Иди, Ключ.

– До завтра, Макс. Главное – держи хвост пистолетом, – Ключевский похлопал товарища по спине. – Прорвемся.

С этими словами он заложил руки в карманы куртки и двинулся к выходу из «Гарпии». Баркетов смотрел ему вслед до тех пор, пока огромная широкоплечая фигура Павла не скрылась в дверях. Затем вновь уселся на табурет.

– Еще глоточек виски, Макс? – предложил бармен.

Баркетов задумчиво пожевал дольку лимона, а затем заставил себя встряхнуться.

– Налей лучше соку. Манго или апельсин.

– Могу смешать и то и другое.

– Валяй, – Баркетов отодвинул от себя стакан с недопитым виски. Покосился на девушку. – Что она сказала?

Опытный Ромик сразу понял, о ком идет речь.

– Она тобой заинтересовалась, Макс. Хотя, если хочешь моего совета… Это не твой контингент.

– Плевать. Дай мне знать, когда она закажет третий коктейль.

– Договорились, – не стал спорить бармен.

В матче итальянской лиги в ворота «Интера» назначили пенальти. До конца встречи оставалось немногим больше пятнадцати минут. «Фиорентину» это уже не спасало. Баркетов перегнулся через стойку, сам взял пульт и выключил телевизор. За его спиной компания подростков громко попросила Ромика «закрыть им столик». Девушка грациозно закинула ногу на ногу. Максим слегка улыбнулся ей.

* * *

Игорь Викторович проснулся от того, что кто‑то сильно и весьма настойчиво тормошил его за плечо. Выходить из состояния сладостной дремы не хотелось. Минувшая ночь выдалась бессонной по причине режущихся у внука молочных зубов, и Игорь Викторович искренне надеялся покемарить часок‑другой на рабочем месте. Не получилось…

– Проснись, Викторыч! Ну, кому говорят! Продирай глаза‑то? – доносился откуда‑то, словно издалека, хрипловатый по природе баритон Нины Сергеевны. Этот голос Игорь Викторович, наверное, сумел бы различить среди тысячи других. Как и сопутствующий ему противный рязанский акцент. – Что за люди, ей‑богу?! Где ж это видано – спать на рабочем месте. Эх, страна! Да ты слышишь меня, Викторыч?!

– Слышу, слышу, – Игорь Викторович неохотно разлепил веки. Потянулся. – Чего ты надрываешься? Не спал я. Задумался.

– Как же! – Нина Сергеевна отпустила плечо вахтера и с грохотом поставила ведро на пол. – Не спал он! Что‑то я раньше никогда не видела, чтобы люди храпели, задумавшись.

– Ты сюда брюзжать пришла, Сергеевна?

В холле спортивного комплекса царил полумрак, и Игорь Викторович мог видеть только левую половину лица уборщицы. Правая пряталась в тени. При таком освещении нос Нины Сергеевны казался невероятно длинным, как у Буратино.

– Знаешь что? – обиделась женщина. – Это, может, другие сюда брюзжать да дрыхнуть приходят. А я, между прочим, работаю не покладая рук. Что за люди, ей‑богу! Ключик мне от раздевалки дашь? А то я везде уже убралась…

– От какой раздевалки? – Игорь Викторович с хрустом зевнул.

Хотелось покурить, но в присутствии Нины Сергеевны он бы на такой шаг не отважился. Значит, придется дождаться, пока она уйдет.

– Ты, я вижу, Викторыч, до конца не проснулся. Раздевалка, где наши игроки раздеваются. О какой еще я могу тебя спрашивать? Мне только там убраться и осталось. Давай ключ. Не до утра же мне тут торчать с тобой. Что за люди, ей‑богу!

Игорь Викторович бросил взгляд на стену с ключами, а затем вновь повернулся к Нине Сергеевне.

– От раздевалки ключа нет, – выдал он. – Не сдавали.

– Как это не сдавали? Ты что, издеваешься надо мной? Утром со склада придут инвентарь забирать, а там пылища! Кто, скажут, бардак развел? Нина Сергеевна? Увольнения моего хочешь? Да, Викторыч?

Вахтер поморщился:

– Ничего я не хочу. Говорю тебе, как есть. Ключ от раздевалки с вечера не сдавали. Последний, кто из здания уходил, – это Денисов. Попрощался со мной и вышел. После него я не видел никого… Но ты сходи посмотри, может, там открыто…

– Как так открыто? – продолжала недоумевать Нина Сергеевна.

Рука Игоря Викторовича нащупала в кармане пачку сигарет. Желание курить становилось просто непреодолимым.

– Сходи и посмотри, – жестко повторил он. – Если закрыто, будем Денисову звонить. А то стоишь тут и препираешься без толку…

Еще какое‑то время Нина Сергеевна с вызовом смотрела в глаза мужчине, затем нагнулась, подхватила с пола ведро и сокрушенно качнула головой:

– Эх‑ма… Что за люди, ей‑богу!

Чтобы попасть к раздевалке, ей пришлось миновать западное крыло здания, свернуть налево и уже под трибунами пройти к помещениям, занимаемым спортсменами. В паре метров от раздевалки Нина Сергеевна в растерянности остановилась. Мало того, что дверь была распахнута настежь, так внутри еще и горел свет. Женщина поставила ведро на пол.

– Эй! Кто там? Отзовись, ежели есть кто живой!

Ответом на ее призывный оклик была мертвая тишина. Из открытой раздевалки не доносилось ни единого шороха.

– Нет, что ли, никого? Что за люди, ей‑богу!

Оставив ведро в коридоре, Нина Сергеевна двинулась на свет. В раздевалке по‑прежнему было тихо. Может, и впрямь дверь закрыть забыли? И свет не выключили… Уборщица остановилась в проеме.

– Есть кто живой? – требовательно повторила она.

Женщина шагнула вперед. В раздевалке для игроков «Стальных Беркутов» живых действительно не было. У дальней скамейки на боку лежал тренер команды Виталий Борисович Агафонов…

Нина Сергеевна истошно заверещала.

Глава 2

Старший следователь районной прокуратуры Владимир Чуйкин отошел в сторонку, неспешно раскурил сигарету и разогнал рукой повисшее перед лицом облако дыма. Фотограф сделал очередной снимок лежащего на полу раздевалки Агафонова. Зашел слева. Щелкнул еще раз. На лбу фотографа выступили крупные капли пота. В раздевалке и в самом деле было слишком душно.

– Приоткрой окно, Коля, – обратился Чуйкин к своему помощнику, все это время бестолково топтавшемуся в дальнем углу помещения.

Следователь глубоко затянулся. Фотограф присел на корточки и попытался поймать в фокус лицо погибшего, наполовину прикрытое согнутой рукой.

«Да уж, – пронеслось в голове Чуйкина. – Такое фото на коллекционную карточку явно не сгодится».

Почти все друзья и коллеги Чуйкина знали о его невинном хобби. Владимир увлекался коллекционированием. Целые горы карточек известных спортсменов мира складировались у него дома с тех самых пор, как сыну Чуйкина исполнилось восемь лет. Владимир, будучи сам ярым болельщиком, пытался приобщить к этому делу и Максима, но отпрыск болельщицким духом, увы, не проникся. А вот сам Чуйкин‑старший втянулся. Он стал коллекционировать карточки уже исключительно для себя. Футбол, хоккей, баскетбол… В огромной коллекции Чуйкина можно было отыскать любого спортсмена – вне зависимости от страны, из которой тот был родом, и времени, когда он являлся действующим игроком. Хоккейный клуб «Стальные Беркуты» не стал исключением из правил. У Владимира имелись карточки с изображением всех игроков и тренеров клуба…

– Что вы на этот счет думаете, Владимир Евгеньевич? – Помощник Николай, работавший в прокуратуре первый год, исполнив просьбу начальства, приблизился к Чуйкину.

Следователь вновь затянулся сигаретой.

– А чего тут думать, Коля? Надо будет, конечно, как полагается, дождаться заключения медицинской экспертизы, но… Картина, по‑моему, ясная. Сердечный приступ. Состава криминала нет. Так что… Прокатились исключительно для проформы. И из‑за уважения к погибшему.

– Допрашивать никого не будем? – Николай старался активно продемонстрировать свое служебное рвение. – Раз уж мы приехали…

– А кого? С уборщицей, которая вызвала «Скорую» и милицию, ты ведь уже поговорил?

Чуйкин выглянул в коридор, где неподалеку маячили две рослые фигуры санитаров в белых халатах. Ребята дисциплинированно ждали, когда работники прокуратуры закончат свои дела и им будет позволено увезти тело погибшего. Остальная часть спортивного комплекса тонула в непроглядном мраке под трибунами. Чуйкин подумал о том, что сегодня днем он так и не успел заскочить на почту. А ведь ему наверняка пришли три или четыре свежих письма с карточками от таких же коллекционеров, как и он сам.

– Поговорил, – Николай достал из внутреннего кармана потрепанный блокнот, открыл его на последней странице, но тут же с разочарованным видом захлопнул. – Правда, ничего толкового сказать она мне не смогла. Как обычно проводила вечернюю уборку, ключа от раздевалки на вахте не оказалось, она пошла сюда и увидела… Ну, в общем, вы сами понимаете, что она увидела.

– Понимаю, – Чуйкин, не глядя, стряхнул пепел себе под ноги. – Какие‑нибудь подозрительные звуки в здании? Посторонние люди?

– Нет. Она никого не видела. И ничего странного не слышала.

– Что и требовалось доказать, – следователь пожал плечами. Оснований для возбуждения уголовного дела не было. Во всяком случае, явных. – Все под богом ходим, Коля. Тут уж ничего не попишешь. А у Агафонова, должен тебе сказать, та еще работенка была. Нервная работенка… Валидол он с собой неспроста таскал. Рябов!

Фотограф распрямился и повернул голову к следователю:

– Да, Владимир Евгеньевич.

– Что «да»? – Чуйкин поискал глазами, куда бы выкинуть окурок. – Долго ты там еще с этой фотосессией возиться будешь? Сворачивайся, и пусть парни увозят тело. Нам тоже ехать пора. Медэксперты разберутся, тогда, может, и… это самое… А то торчим тут, как три тополя на Плющихе.

Озадаченный Рябов подергал себя за мочку левого уха. Смахнул пот со лба.

– Я хотел еще помещение сфотографировать, Владимир Евгеньевич…

– Да на кой ляд оно тебе нужно? – Чуйкин прошел к окну, выглянул наружу, а затем швырнул окурок на улицу. – Сворачивайся, говорю. Я с обеда ничего не ел.

– Я тоже сегодня перекусить не успел, – ввернул Николай.

Рябов не стал спорить с начальством, зачехлил аппарат и повесил его на шею. Растерянно огляделся по сторонам.

– Ну, если вы так считаете…

– Считаю! – отрезал Чуйкин. – Коля, свистни этих труповозов. Скажи, мы закончили, пусть забирают.

– Обождите секундочку, Владимир Евгеньевич, – мягкий, звучащий чуть нараспев голос с порога раздевалки заставил следователя обернуться. – К чему такая спешка? Отправить тело в морг мы всегда успеем.

Чуйкин узнал вошедшего только тогда, когда тот шагнул в световое пятно. Правда, голос сразу показался Владимиру знакомым.

– А, Алексей Александрович!

– Можно просто Леша, – визитер протянул Чуйкину руку для приветствия, и мужчины обменялись крепким пожатием. – Все‑таки мы не первый день знакомы. К чему весь этот официоз?

– А кто первым затеял игру в имена и отчества? – улыбнулся Чуйкин.

– Хорошо, каюсь, – последовал незамедлительный ответ. – Просто мне как‑то стало обидно, что приехал лишь к раздаче слонов.

Чуйкин действительно хорошо знал этого крепкого атлетически сложенного мужчину, облаченного в простую спортивную куртку и заметно полинявшие джинсы. В прежние времена они вместе с Алексеем Росляковым учились на юридическом. В разных группах, но в одном потоке. Потом оба пошли в прокуратуру, где Чуйкин двинулся вверх по карьерной лестнице, а Росляков как‑то не удержался. Ушел то ли в бизнес, то ли еще куда‑то. Одним словом, разошлись пути‑дорожки, и Владимир не виделся с бывшим сокурсником несколько лет. Алексей «всплыл» чуть больше года назад. «Всплыл» как сотрудник новообразованной структуры. Внутреннее подразделение службы безопасности Роскомспорта. Данная служба неизменно подключалась к проводимому расследованию, если дело так или иначе касалось чрезвычайных происшествий в области российского спорта. За минувший год Чуйкину уже дважды доводилось сотрудничать с Росляковым…

– Да тут уже и раздавать‑то нечего, Леша, – следователь районной прокуратуры неопределенно мотнул головой в направлении тела. – Тренер команды Виталий Агафонов скончался от сердечного приступа.

Росляков прошел к дальней скамейке и опустился на корточки. Что конкретно он собирался там рассматривать, осталось для Чуйкина загадкой. Да он и не слишком интересовался. Владимиру хотелось поскорее отправиться домой.

– Ты в этом уверен? – не оборачиваясь, спросил Росляков.

– В чем?

– В диагнозе. С чего такая уверенность, что это был сердечный приступ?

– Симптомы, Леша, – Чуйкин пожал плечами. – Симптомы, как говорится, налицо. И в прямом, и в переносном смысле.

– А заключение медицинской экспертизы?

– Будет чуть позже. Приблизительно к завтрашнему вечеру. Если хочешь, я могу отправить тебе копию. Но готов поспорить прямо сейчас…

Росляков распрямился. Его взгляд скользнул по аккуратно разложенным свитерам спортсменов.

– Здесь курят? – спросил он.

– Кури, – Чуйкин махнул рукой.

– Я не курю, Володя. Бросил. Точнее, пытаюсь бросить. Просто мне почудился запах табака, и я подумал, что это как‑то нетипично для помещения, где обычно переодеваются спортсмены.

Чуйкин переглянулся со своим помощником. По‑прежнему стоящий к нему спиной Росляков не мог этого заметить.

– Это я надымил, – признался следователь. – Не удержался.

– Ясно. А кто оформил вызов?

– Уборщица. Мы с ней уже говорили, и ничего такого она…

Росляков вновь не дал старому сокурснику закончить начатой мысли. Подобная манера поведения была вполне типична для Алексея. Он задавал какой‑то вопрос, а потом у собеседника создавалось впечатление, будто ответ сотруднику Роскомспорта совершенно не интересен. Росляков вроде бы и не слушал. Однако Чуйкин знал, что это не так. Внешняя рассеянность Алексея была наигранной. В действительности он подмечал абсолютно все. Даже те незначительные детали, которые ускользали от глаз любого другого человека.

– Знаешь, Володя, – Росляков двинулся в его сторону, но не остановился рядом, а прошел дальше, к окну. – На твоем месте я бы не был столь категоричен, утверждая, что Агафонов скончался от сердечного приступа.

– Он носил при себе валидол.

– И что? Многие носят при себе валидол. Те, у кого имеются проблемы с сердцем. У Агафонова были такие проблемы?

– Были.

– Вот видишь, – тон Рослякова почему‑то был очень довольным.

– Что «видишь»?

– Куда выходит это окно? – без всякого перехода поинтересовался Алексей, игнорируя последний обращенный к нему вопрос.

Вместо Чуйкина ему ответил Николай:

– Во двор. Попасть на территорию, минуя вахту, практически невозможно. Я выяснил это первым делом…

– Практически? – В голосе Рослякова появились нотки сарказма. – Секунду! Вот тут давайте черканем немного конкретики. То есть теоретически, если я захочу, я смогу проникнуть на территорию, минуя вахту?

Чуйкин потянулся в карман за сигаретой, но в последний момент передумал.

– Теоретически можно проникнуть на любую территорию, – несколько раздраженно парировал он. – И ты прекрасно об этом знаешь. Только все эти разговоры…

Росляков вернулся в центр раздевалки.

– Ты слышал о том, что случилось с Осиным?

– Ну… – На мгновение Чуйкин растерялся, но довольно быстро сумел взять себя в руки. – Разумеется, слышал. Это дело прошло мимо меня, но, как любой нормальный человек, я читаю газеты и…

– Олег Осин разбился, – сказал Росляков таким тоном, словно сообщал лишь то, что до этого было известно ему одному. – Кувыркнулся на машине с моста. Не справился с управлением. По официальной версии. При приземлении машина взорвалась. Опознать Осина удалось только по его стоматологической карте.

– Мне все это известно, – ответил Чуйкин. – Только при чем тут Осин, Леша?

– А ты думаешь, ни при чем? Капитан команды «Стальных Беркутов» погибает в странной, на мой взгляд, автокатастрофе, а буквально через неделю у тренера той же команды случается сердечный приступ. Совпадение?

– Ну, да, – особой уверенности в голосе Чуйкина не было. – В жизни еще и не такое случается.

– Может быть… Может быть, – задумчиво протянул Росляков. – Только я в такие совпадения как‑то не верю.

Он неспешно двинулся по периметру помещения, внимательно глядя себе под ноги. Чуйкин вздохнул. Вот только чрезмерно дотошного сотрудника Роскомспорта ему сейчас и не хватало. Что он там пытается выискать? Следы? Так тут топталось почти полсотни человек. Уборщица так и не успела вымыть полы в раздевалке. И погибший Осин всплыл как‑то не к месту. Владимиру казалось, что это дело сразу закрыли, отправив в архив с пометкой «несчастный случай».

– Я хочу поговорить с этой женщиной.

Росляков остановился рядом со свитером Максима Баркетова.

– С какой женщиной? – Чуйкин с трудом вырвался из омута собственных мыслей.

– С уборщицей. Она еще здесь? В здании?

Следователь обернулся к своему помощнику. Николай молча кивнул.

– Позови ее, – неохотно отдал распоряжение Чуйкин. – Хотя я уверен, что это ни к чему не приведет. Леша, послушай…

Но Росляков не стал слушать его и на этот раз. Опустившись на скамейку, он провел указательным пальцем по деревянному лакированному покрытию.

– Кроме нее, еще кто‑нибудь есть?

– Вахтер, – резво обернулся от дверей Николай.

– Его тоже зови. Я поговорю сразу с обоими.

– А тело? – Чуйкин все‑таки достал из кармана пачку сигарет. Уехать с территории спортивного комплекса, пока Росляков еще собирался проводить допросы, он посчитал неправильным. – Тело‑то увезти можно?

Алексей покосился на распластанного у его ног Агафонова.

– Все найденные при нем вещи изъяли?

– Обижаешь! – Чуйкин пристроил во рту сигарету. – Само собой.

– Тогда пусть увозят, – смилостивился Росляков.

Пока помощник старшего следователя районной прокуратуры ходил за двумя свидетелями, которые хоть что‑то могли сообщить по существу, невыспавшиеся санитары с отечными лицами погрузили бесчувственное тело на носилки и вынесли его из помещения. Чуйкин курил в дверном проеме, пуская дым в коридор. Росляков задумчиво смотрел в одну точку. Ход его мыслей оставался для следователя загадкой…

– Я ведь вам уже все сказала! – послышался в отдалении хрипловатый женский голос. – Что за люди, ей‑богу! Нет чтобы отпустить нас по домам… После пережитого‑то стрессу… Нет же! Все никак не разберутся. Умер же уже человек! Чего тут говорить? Эх, страна!

В унисон женскому голосу бубнил что‑то еще один – мужской, но разобрать, что именно, не удавалось. Росляков поднялся со скамейки. Чуйкин затушил окурок о подошву ботинка.

Николай пропустил в раздевалку сначала женщину лет шестидесяти с седыми забранными на затылке в пучок волосами, а затем грузного мужчину в форме охраны, время от времени нервно одергивающего на себе куртку. Росляков смерил взглядом обоих свидетелей. Пружинящей походкой подошел сначала к женщине. Она смотрела в ту точку на полу, где еще пару минут назад лежало тело Виталия Агафонова.

– Почему здесь форма? – без всякого приветствия спросил Алексей, не представляясь сам и не интересуясь именем женщины.

– Что? – Она подняла на него маленькие, глубоко посаженные глазки.

– Почему форма игроков осталась в раздевалке?

– А где ей быть? – Нина Сергеевна быстро сумела взять себя в руки. – Игра закончилась, спортсмены переоделись и ушли. А форма осталась. До утра.

– Почему? – Росляков качнулся на каблуках.

– Позвольте, я объясню, – пришел на помощь Нине Сергеевне вахтер. – Мне прекрасно понятен ваш вопрос. Вы правы… э‑э… Извините, не знаю вашего имени‑отчества.

И вновь Росляков не счел нужным представляться, хотя Игорь Викторович определенно ждал от него именно этого. Сотрудник Роскомспорта просто продолжал молча смотреть ему в глаза. Он ждал необходимых ему объяснений. Игорь Викторович откашлялся.

– Ладно… Дело в том, что обычно форму игроков и их инвентарь уносят в тот же день. Но сегодня… Сегодня была последняя игра перед перерывом в чемпионате. В таких случаях форма оставляется в раздевалке. Ее на следующий день отправляют на склад. Привести, так сказать, в порядок, все проверить… Вы меня понимаете?

– Вы – вахтер? Так?

Теперь пришла очередь Игоря Викторовича растеряться. Он рассеянно одернул на себе куртку. Стоящий в дверях Чуйкин усмехнулся. Ему была отлично известна манера Рослякова вести разговоры. Рваная и вроде бы совершенно бессмысленная. Не каждый умел приноровиться к подобной беседе.

– Да…

– Кто последним ушел из раздевалки? Вам ведь, насколько я понимаю, должны были сдать ключ, верно? Давайте черканем в этом вопросе немного конкретики.

– Что сделаем? – не понял Игорь Викторович.

Росляков остался невозмутим.

– Так кто уходил последним?

Вахтер размышлял над ответом секунд двадцать. Не больше.

– Мне казалось, что Денисов. Старший тренер команды…

– Стоп! – Росляков склонил голову набок. – Секунду! Что значит «казалось»? Вы в этом не уверены?

– Ну… Я был уверен. До того, как… До того, как Нина Сергеевна обнаружила Агафонова… То есть тело Агафонова… То есть труп, я хочу сказать… – Игорь Викторович определенно не знал, как сформулировать собственную мысль, но Росляков и не думал приходить ему на помощь. Он продолжал ждать. – Виталий Борисович покинул здание почти сразу после игры. Потом он вернулся… Когда разошлись все, кроме Денисова. Я видел, как он входил… А через какое‑то время ушел Денисов. Он прошел мимо меня, попрощался, но ключ не сдал… Я и подумал, что главный еще в раздевалке. Однако он так и не появился. И я… Я решил, что просмотрел, как он в очередной раз ушел. А Денисов просто забыл сдать ключ. Мне казалось, что это единственно разумное объяснение.

Росляков нахмурился.

– Секунду! – вновь произнес он. – Давайте черканем еще немного конкретики. Вы могли просмотреть, как ушел Агафонов; следовательно, вы могли и просмотреть, как кто‑то посторонний заходил на территорию.

– Нет! – Игорь Викторович отчаянно замотал головой, но при этом Росляков заметил, как собеседник потупил взгляд. – Постороннего я бы заметил.

– Уверены?

– Разумеется. Посторонний – это же не свой. Я бы заметил. На своих глаз как бы замыливается…

– То есть с ваших слов получается, что старший тренер команды Денисов должен был быть последним, кто видел Агафонова живым?

– Получается, что так…

– Ясно. А какое‑то время – это сколько? – Росляков прищурился.

– Простите? – Игорь Викторович даже оглянулся на Чуйкина, словно хотел заручиться его поддержкой. – Не понял вашего вопроса.

– Вы сказали, что Агафонов вернулся, а через какое‑то время ушел Денисов. Я хочу знать, что вы вкладываете в определение «какое‑то время». Черканем немного конкретики. Сколько именно прошло времени между возвращением Агафонова и уходом Денисова?

– Не могу сказать точно, – Игорь Викторович повел плечом.

– Скажите хотя бы приблизительно, – не отставал Росляков. – Пять минут, полчаса, час…

– Минут десять, я думаю.

– Понятно.

Взгляд Рослякова вернулся к Нине Сергеевне. Пару минут Алексей молча размышлял о чем‑то, собираясь обратиться к женщине с очередным вопросом, но в итоге так ни о чем и не спросил. Передумал.

– На данный момент у меня больше нет вопросов.

Чуйкин сокрушенно покачал головой. На его взгляд, все это было не более чем пустая трата времени. Но озвучивать свою точку зрения следователь райпрокуратуры не стал.

* * *

Темноволосый мужчина в черном костюме расположился на самой верхней трибуне и с этой точки наблюдал за тренировкой детской команды. Кое‑кто из ребят, по его мнению, подавал очень неплохие надежды. В особенности один. Кучерявый паренек лет десяти напористо лез вперед, не боялся выкатываться на «пятачок», «пускал там корни», отчаянно бился, не уступая в борьбе даже тем, кто был выше его на голову… Типично канадская манера. Среди российских воспитанников подобную технику и подобную решимость встретишь нечасто. Мужчина в черном костюме был знаком с игрой канадцев не понаслышке…

Пареньку последовала непростая передача с синей линии, но он легко и быстро разобрался в ситуации. Подбил клюшку противостоящего ему игрока, пропустил шайбу у себя между коньков, поймал ее на крюк и бросил в дальнюю «девятку». Вратарь не успел среагировать на его молниеносные действия – ловушка взметнулась вверх слишком поздно. Шайба, чиркнув по перекладине, оказалась в сетке. Кучерявый победно вскинул вверх обе руки, как это делали взрослые.

Тренер свистнул и жестом подозвал к себе того, чью клюшку подбил кучерявый. Вместе с ним подкатились еще двое. Тренер начал что‑то старательно втолковывать своим подопечным. Паренек, привлекший к себе внимание мужчины в черном костюме, прокатился к дальнему борту, резко затормозил и тут же подался влево, словно уходя от незримого силового приема. Со стороны трюк получился более чем эффектным.

Мужчина в черном улыбнулся.

– Чем это ты так заинтересовался? – Чья‑то рука опустилась ему на плечо.

Мужчина обернулся.

– Ты опоздал, Роберт, – не без укора произнес он.

– Застрял в пробке. Так на что ты там глазел?

Худощавый тип с огромными навыкате глазами и раздвоенным подбородком, которого мужчина в черном назвал Робертом, тоже опустился на скамейку. Выудил из внутреннего кармана куртки компактную флягу, открутил крышку и неспешно сделал глоток. Мужчина в черном явственно уловил аромат рома.

– Будешь? – предложил Роберт.

– Не употребляю.

Роберт пожал плечами, еще разок сделал глоток и спрятал флягу. А его собеседник уже смотрел на лед, где по свистку возобновилась прерванная тренировка. На этот раз отрабатывалась игра в большинстве. Кучерявый парнишка занял место не в атаке, а на позиции левого защитника. Игроки ловко расчерчивали лед передачами, заставляя обороняющуюся сторону спешно перестраиваться то в «большой», то в «малый» квадрат, и при этом всякий раз выводили на бросок именно кучерявого. Уже со второй попытки ему удалось поразить ворота.

– Хорош! – Мужчина в черном прищелкнул языком.

– Кто хорош? – спросил Роберт.

– Вон тот, светленький. Будущий Осин! Это я тебе говорю.

Роберт настороженно покосился на собеседника. Шутит или нет? Вроде бы все серьезно… Но почему такое сравнение? Почему именно с Осиным?

– Мне сегодня звонили, – произнес он после недолгой паузы. – Утром. Нужно срочно искать кого‑то вместо Агафонова. Мне так и было сказано: срочно! Ситуация, в которой мы оказались… Ник! Ты слышишь меня?

Мужчина в черном неохотно оторвался от созерцания тренировки. Игроки поменялись местами, и теперь кучерявый уже занял место в обороняющейся четверке. Самоотверженно кидался под шайбу, блокировал, но, откровенно говоря, выглядел уже не так ярко, как в атаке. Это сразу бросалось в глаза.

– Я тоже никогда не играл в меньшинстве, – задумчиво произнес Ник. – У всех свои козыри. Одна из задач тренера – разобраться, кто для какой игры подходит лучше всего.

Роберт облизал губы. Иногда ему казалось, что легче ломать людям кости, чем общаться с напарником. Ник был парнем со странностями. Однако с этим приходилось мириться.

– Ты меня‑то слышал? – уточнил он.

– Слышал. Только кто будет искать замену Агафонову? Мы, что ли, с тобой?

– Дело не в том, кто будет искать…

Тренер свистнул, когда брошенная шайба угодила в маску голкиперу. Тот снял шлем. Судя по внешности, ему было не больше восьми лет. Совсем еще ребенок. Ник негромко вздохнул.

– Ты уже слышал о том, что к расследованию подключилась служба безопасности Роскомспорта?

Роберт кивнул.

– В этом нет ничего особенного.

– Да, если дело все равно спускают на тормозах, – не согласился Ник. – Но тот парень, который приезжал сюда вчера вечером, не поверил в естественную смерть Агафонова. Он собирается копать.

– Пусть копает, – не слишком уверенно откликнулся Роберт. – Тебя это волнует?

– Лично меня – нет. Но ты сам упомянул о ситуации, в которой мы все оказались. И утренний звонок тоже был не просто так? Верно? Найти замену Агафонову! – Ник презрительно фыркнул. – Тоже мне, важная птица. Стоит только свистнуть и… Таких Агафоновых вокруг пруд пруди. Вопрос в другом, Роберт.

Дата добавления: 2015-05-06