Последняя охота 2 страница

Решив ступить на писательскую стезю, Руни принялся тайком делать копии допросов и дома обрабатывать содержавшиеся там сведения, придавая им форму повествования. Работа продвигалась без затруднений; Мартин имел доступ ко всем материалам дела, и, если он требовал копии некоторых протоколов для более полного ознакомления с тем или иным аспектом преступления, ему охотно шли навстречу. В результате в его домашнем компьютере накопилось одиннадцать больших файлов. Новоявленному автору уже виделась книга в яркой глянцевой обложке.

Однако он чувствовал: для того чтобы придать этому скопищу ужасов живость и остроту, необходимо выбрать нужный ракурс обзора. Вести рассказ от собственного лица не годилось. В конце концов, он ведь не был в сердце событий, а лишь судил о них с чужих слов. Повествование должно было вестись с точки зрения очевидца. И на роль такого очевидца он избрал Максин Фрайзель.

– Так все-таки чего вы от меня хотите, детектив?

– Я уже сказал вам, мисс Фрайзель, что собираюсь написать книгу о трагедии, случившейся в каньоне Холодных Сердец – так все почему-то называют это место. Ваш подробный рассказ оказал бы мне неоценимую помощь.

– Мой подробный рассказ? А как насчет моих показаний? Я уже сообщила вам все, что мне известно.

– Подождите, подождите! – взмолился Руни. – Прошу вас, не вешайте трубку. Подумайте хорошенько над моим предложением. Уверяю, вы не прогадаете, если его примете. Сколько лет вы занимались делами Тодда Пикетта?

– Одиннадцать.

– И сейчас у вас есть возможность доказать, что вы до последнего защищали его интересы. Опровергнуть все идиотские слухи.

– Мистер Руни, если бы я, как вы выражаетесь, решила опровергнуть все идиотские слухи и заняться писательством, мне не понадобился бы полицейский в качестве соавтора.

– Неужели вы думали, что я собираюсь сам писать? Для этой работы я найму какого-нибудь сочинителя, набившего руку на историях с привидениями.

– Вы окончательно сбили меня с толку, Руни, – ледяным тоном произнесла Максин. – Я не понимаю, в чем будет состоять ваш вклад в этот, с позволения сказать, литературный шедевр.

– Я сорок лет работал в полицейском управлении, это что-нибудь да значит. Кстати, я имел самое непосредственное отношение к делу Мэнсона…

– Я не вижу здесь ни малейшей связи с…

– Пожалуйста, позвольте мне договорить. Я вовсе не имел в виду, что эти случаи похожи. И все же между подобными убийствами можно провести параллели. И тут, и там погибают несколько светил Голливуда – при таинственных обстоятельствах, связанных с черной магией.

– Тодд никогда не занимался черной магией. Это я вам говорю со всей определенностью. Можете в своей книге сослаться на мои слова.

– Да, но все же без магии тут не обошлось. Кто-то из обитателей дома был крупным специалистом по этой части. В моем распоряжении множество фотографий. Вы знаете, что под порогами всех дверей скрывались оккультные символы? Незадолго до того, как погиб мистер Пикетт, из-под одного из этих порогов были извлечены несколько магических изображений, скорее всего восточноевропейского происхождения. Не исключено, что именно мистер Пикетт вытащил их с неизвестной целью. Что вы на это скажете?

– Скажу, что все это чушь, бред и ахинея. А еще скажу, что, если вы попытаетесь впутать имя Тодда в свои идиотские измышления, вам не миновать неприятностей. Это я вам гарантирую.

– Я так понимаю, вы мне угрожаете. Что ж, значит, придется пойти на риск. С вашей помощью или без, мисс Фрайзель, я все равно напишу книгу.

– Завидная самоуверенность, Руни. Увы, должна вас огорчить. Вы не имеете права предавать огласке информацию, которая стала вам доступна вследствие вашего служебного положения. И тем более использовать ее в коммерческих целях.

– Не мне вам говорить, что подобное использование происходит сплошь да рядом. Так что не я буду первым, не я последним, – усмехнулся Руни. – Сказать по чести, я совершенно не понимаю, почему вы не хотите со мной сотрудничать. Может, вы намерены сами написать книгу? Пожалуй, это похоже на правду. Сознайтесь, я перебежал вам дорогу?

– Ошибаетесь. У меня нет ни страсти к бумагомарательству, ни желания вновь окунаться в этот кошмар.

– Тогда помогите мне окунуться в него поглубже, – сказал Руни, стараясь, чтобы голос его звучал как можно убедительнее. – Вы, наверное, догадываетесь, что ваша помощь не останется безвозмездной. Как насчет пяти процентов с продаж?

– Руни, нам лучше прервать этот бессмысленный разговор. Вы и так наговорили много ерунды. Не усугубляйте дело новыми дурацкими предложениями. Не нужны мне ваши грязные деньги. Неужели вам неведома элементарная порядочность? Тодд погиб, и вместе с ним – еще несколько человек. Я не собираюсь извлекать выгоду из их смертей.

– А я не собираюсь чернить его имя. Можете быть спокойны за репутацию вашего покойного клиента. Она не пострадает. Конечно, мне известно немало пикантных фактов. Например, я знаю, что он питал пристрастие к наркотикам. Дня не мог прожить без кокаина, особенно когда работал со Смозерманом. Да, и еще история с пластической операцией. Но меня все это не волнует. Конечно, я упомяну о некоторых любопытных деталях, но порочить вашего Тодда мне ни к чему. Обещаю, его образ будет на редкость привлекательным. Благородным, трогательным и милым.

– Господи, Руни, да все ваши обещания яйца выеденного не стоят!

В трубке повисло молчание.

– Значит, ваш ответ – «нет»? – произнес наконец Руни.

– Именно. Огромное, жирное и непререкаемое «нет».

– Что ж, как говорится, потом пеняйте на себя.

– То же самое могу сказать и вам, мистер Руни. Если вы намерены использовать служебную информацию – рискните. Увидите, во что это выльется. Я напущу на вас целую стаю адвокатов, и они в клочки разорвут вашу жирную задницу.

– Слова, достойные истинной леди.

– Вот на что я никогда не претендовала, так это на звание леди. А теперь прошу вас, положите трубку. Мне необходимо срочно позвонить своему адвокату.

Глава 6

Разговор с Руни не на шутку обеспокоил Максин. Она не только без промедления связалась со своим адвокатом, Лестером Пельтцером, но и устроила целую конференцию, пригласив на нее самых уважаемых и дорогостоящих юристов Лос-Анджелеса. К несчастью, все они сошлись в одном: нет никакой возможности помешать Руни. Вот когда книга будет написана и опубликована, тогда автор подставит себя под удар. Если он исказит факты, против него можно будет возбудить судебное дело, а если к тому же выяснится, что он использовал служебную информацию, не исключено, что полицейский департамент Лос-Анджелеса сочтет необходимым провести служебное расследование. Но ручаться за подобный поворот событий невозможно. Нередко руководство департамента сквозь пальцы смотрит на подобные прегрешения своих сотрудников.

– Значит, этот засранец волен писать, что ему в голову взбредет? – процедила разъяренная Максин. – Использовать нашу беду для своей выгоды?

– Конституцией это не возбраняется, – пожал плечами один из юристов.

– В получении выгоды нет ничего противозаконного, Максин, – слегка улыбнулся Пельтцер. – Вы сами на протяжении многих лет занимались именно получением выгоды.

– Но я никогда не пускалась на такие мерзкие авантюры, Лестер, – отрезала она.

– Не надо нервничать, Максин. От этого поднимается давление. Я просто хотел напомнить, что мы в Америке. В стране, где господствует Маммона, – Пельтцер перевел дух и заговорил подчеркнуто деловым тоном: – Подумайте, Максин, стоит ли тратить время и силы, чтобы привлечь к суду автора какой-то книжонки, которую через несколько месяцев все забудут.

Процесс и связанная с ним шумиха только пойдут этому пройдохе на пользу. Привлекут внимание к нему и его проклятой писанине. В результате люди набросятся на его книгу, как на горячие пирожки, и мигом раскупят весь тираж до последнего экземпляра. Вы сами устроите ему отличную рекламу. Я не раз сталкивался с подобными случаями.

– Значит, по-вашему, я должна сидеть сложа руки? – буркнула Максин. – А этот сукин сын пусть мешает с дерьмом Тодда и…

– Подождите, подождите, – перебил Лестер. – Во-первых, почему вы так уверены, что он собирается мешать Тодда с дерьмом? Скорее всего, он не осмелится. Тодд – один из самых популярных актеров Америки. Нечто вроде национальной святыни. А к святыням принято относиться уважительно.

– Элвис тоже был национальной святыней, – возразила Максин. – Однако нашлись ублюдки, которые вытащили наружу все его нечистые секреты. Я лично читала такие опусы.

– Сами знаете, это в порядке вещей. Так чего же вы боитесь?

– Как чего? Что с Тоддом произойдет то же самое. Люди глотают всю эту чепуху, и в результате – это единственное, что остается у них в памяти. О творчестве своих кумиров они забывают.

Лестер обычно за словом в карман не лез, но тут он не нашелся, что возразить.

– Позвольте мне задать вам один вопрос, Максин, – наконец осторожно произнес он. – Вы уверены, что Руни действительно располагает фактами, которые способны опорочить посмертную репутацию Тодда?

– Да. Уверена. Я полагаю…

– Прошу вас, не продолжайте, – не дал ей договорить Лестер. – Думаю, мне, как и всем, здесь присутствующим, не стоит знать этих фактов. Это намного упростит дело.

– Хорошо.

– Мы все подумаем, что тут можно предпринять, Максин, – пообещал Лестер. – И вы тоже подумайте. Мне понятна ваша тревога. Вы хотите защитить память близкого вам человека. Вопрос состоит в том, как это лучше сделать – затеяв громкий процесс, который привлечет к Руни всеобщее внимание, или послав этого горе-писателя к дьяволу вместе с его книжонкой.

Максин слушала Лестера вполуха, но последние слова адвоката заставили ее встрепенуться. Разумеется, она много раз слышала выражение «послать к дьяволу», но никогда не придавала ему буквального значения. Теперь же она с удивительной отчетливостью представила, как Руни в наказание за свою дурацкую книгу становится пленником Страны дьявола.

– Послать к дьяволу, – повторила она. – Пожалуй, это наиболее разумный выход.

В течение четырех дней Тэмми не видела ни одного человеческого лица, не слышала человеческого голоса; она не выходила из дому и даже не включала телевизор. Джексоны, ее ближайшие соседи, отбыли на уик-энд еще в четверг – до Тэмми доносились крики их детей и хлопанье дверей машины. Теперь было воскресенье. По воскресеньям на улице обычно царила тишина – но сегодня тишина была какой-то особой. Ее не нарушало даже стрекотание газонокосилки. Казалось, мир за стенами дома миссис Лоупер исчез.

Тэмми сидела в потемках; образы и видения, которые преследовали ее так упорно, беспрестанно крутились в голове, подобно грязному белью в стиральной машине. «Значит, вот оно какое, безумие, – думала Тэмми, – оно похоже на серую воду в клочьях мыльной пены и пахнет несвежим бельем». Ей мучительно хотелось прекратить страшную стирку, но вода, плескавшаяся в ее мозгу, становилась все темнее, и когда Тэмми вставала и бродила по комнатам или поднималась по лестнице, то слышала, как мокрые обрывки воспоминаний хлопают прямо у нее над ухом.

Теперь Тэмми знала, как ведут себя сумасшедшие. Сумасшедшие сидят во тьме, прислушиваясь к царящему вокруг безмолвию и всматриваясь в порождаемые их воспаленным сознанием образы. Время от времени сумасшедшие бредут на кухню, открывают холодильник, тупо шарят взглядом по полкам, уставленным протухшими продуктами, а потом захлопывают дверцу, так ничего и не взяв. Иногда сумасшедшие принимаются яростно тереть пол в ванной. А еще они ужасно много спят – по десять, двенадцать, четырнадцать часов подряд, не просыпаясь даже, чтобы опорожнить мочевой пузырь. Именно такой стала теперь ее жизнь. Тэмми чувствовала, что вскоре сама она превратится в одно из видений собственного кошмара, в еще одну рваную тряпку, которая безостановочно крутится в адской стиральной машине.

В темной, темной воде…

В тишине раздался звонок телефона. Звук был так пронзителен, что Тэмми подпрыгнула на месте, и из глаз у нее брызнули слезы. Господи, вздохнула она про себя, что же с ней творится, если она плачет от телефонного звонка. Однако нелепые слезы лились и лились, и она не могла остановить их.

Тэмми уже давно отключила автоответчик (слишком много было дурацких сообщений, в особенности от журналистов), так что телефон продолжал настойчиво трезвонить. Наконец, чтобы избавиться от несносного шума, женщина вынуждена была взять трубку, хотя ей ни с кем не хотелось разговаривать. Впрочем, разговаривать Тэмми и не собиралась, решив просто приподнять трубку и опустить ее вновь. Но прежде, чем она успела выполнить свое намерение, до нее донесся женский голос, назвавший ее по имени. После секундного замешательства Тэмми неуверенно прижала трубку к уху.

– Тэмми, ты там? – повторял голос на другом конце провода. Тэмми по-прежнему хранила молчание. – Я же слышу, как ты дышишь в трубку, – не унималась настырная женщина. – Скажите, пожалуйста, это дом Тэмми Лоупер, или я ошиблась номером?

– Ошиблись, – буркнула Тэмми и, пораженная звуком собственного голоса, торопливо бросила трубку.

Через несколько секунд телефон зазвонит вновь – в этом Тэмми не сомневалась. Она узнала говорившую. Это была Максин Фрайзель, а Максин не привыкла легко сдаваться.

Тэмми не сводила с телефона глаз, словно пытаясь взглядом лишить проклятую дребезжалку голоса. Поначалу ей показалось, что она в этом преуспела. Но тут звонок раздался вновь.

– Убирайся, – пробормотала Тэмми, не снимая трубки. Голос ее напоминал шуршание промываемого в решете гравия.

Телефон продолжал звонить.

– Пожалуйста, оставь меня в покое, – упрашивала Тэмми.

Прикрыв глаза, женщина попыталась расставить по порядку слова, которые придется сказать, если она все-таки отважится взять трубку. Однако в голове царил полный сумбур. В таком состоянии лучше и не пытаться разговаривать. Иначе Максин догадается о жуткой стиральной машине, в которой кружатся обрывки воспоминаний. О темной воде, которая поднимается все выше, угрожая затопить душу Тэмми.

Надо просто немного подождать. Не будет же телефон надрываться вечно. Может быть, он позвонит всего только пять раз… Или четыре… Или три…

В последнюю секунду инстинкт самосохранения, укоренившийся в самых глубинах ее существа, заставил Тэмми взять трубку.

– Привет, – сказала она.

– Тэмми? Это ты, Тэмми?

– Да, это я. Здравствуй, Максин.

– Слава богу. У тебя какой-то странный голос, Тэмми. Ты что, больна?

– Я только что перенесла грипп. Очень тяжелый. И еще не совсем оправилась.

– Я тебе звонила пару минут назад. Кто-то поднял трубку, помолчал и опустил. Это ведь была ты?

– Да. Извини, Максин. Я только что проснулась и плохо соображала. Дело в том, что я правда чувствую себя не лучшим образом и…

– То, что ты себя хреново чувствуешь, я поняла по голосу, – заявила Максин своим обычным непререкаемым тоном. – Тем не менее, Тэмми, мне необходимо срочно с тобой поговорить.

– Только не сегодня. Я не в состоянии, Максин. Честное слово, я еле языком ворочаю.

– Но этот разговор нельзя откладывать, Тэмми. Прошу тебя, соберись с силами и выслушай меня. Ведь ты же не оглохла от гриппа, правда?

Губы Тэмми тронула легкая улыбка – первая улыбка за много дней. Максин все та же – тактична и вежлива, как кузнечный молот.

– Хорошо, – вздохнула Тэмми. – Я слушаю.

К немалому ее удивлению, беседа по телефону оказалась не таким уж тяжким испытанием. Впрочем, для миссис Лоупер в ее нынешнем состоянии Максин оказалась самой что ни на есть подходящей собеседницей. Тэмми и в самом деле пришлось только слушать непрерывный поток ее слов, изредка вставляя односложные реплики.

– Ты помнишь этого паршивца, Руни?

– Смутно.

– Судя по твоему неуверенному тону, ты имела счастье его забыть. Он полицейский детектив. Это с ним мы говорили, когда явились в полицию. Вспомнила теперь? Круглая морда, лысый как колено. И от него еще ужасно разило одеколоном.

Именно воспоминание о приторно-сладком запахе одеколона вызвало в сознании Тэмми образ дотошного детектива.

– Теперь вспомнила, – сообщила она.

– На днях он мне звонил. Тебя он не беспокоил?

– Нет.

– Сукин сын.

– Чем он провинился?

– Тем, что опять взбудоражил мне все нервы как раз в тот момент, когда я начала немного приходить в себя.

В голосе Максин послышалась искренняя досада. Изумленная Тэмми узнала отголосок того безумия, что терзало ее днем и ночью, во сне и наяву. Неужели у нее есть нечто общее с этой женщиной, к которой она в течение многих лет питала лишь ненависть, приправленную толикой зависти? В это верилось с трудом.

– И что же хотел от тебя этот сукин сын? – с удивлением услышала Тэмми собственный голос. Еще одна неожиданность: без всякого усилия ей удалось не только произнести довольно длинную фразу, но и расположить слова в нужном порядке.

– Сказал, что пишет книгу. О том, что с нами случилось. Представляешь, какая наглость…

– Про книгу я знаю, – перебила Тэмми.

– Знаешь? Так он все же с тобой разговаривал?

– Нет. Со мной разговаривал Джерри Брамс. Он и рассказал мне о намерениях этого… детектива.

Разговор с Джерри казался Тэмми таким далеким, словно произошел несколько месяцев назад.

– Хорошо, значит, мне не придется долго объяснять, – сказала Максин. – Перехожу сразу к делу. Я наняла целую банду адвокатов, чтобы выяснить, имеет ли этот гад право использовать наши показания для своей долбаной писанины. И представь себе, адвокаты в один голос утверждают, что имеет. Он может написать о каждом из нас все, что в его дурную голову взбредет. Закон ему в этом не препятствует. Конечно, мы можем возбудить против паршивца судебное преследование, но это…

– Создаст вокруг него шум и послужит рекламой его книге, – подсказала Тэмми.

– Именно так считает мой адвокат, Пельтцер. Он утверждает, нам лучше сидеть и не рыпаться. Переждать, пока книгу прочтут и благополучно забудут.

– Скорее всего, он прав. Но, как бы то ни было, я не собираюсь помогать этому Руни, или как его там.

– Никто из нас не собирается. Но, боюсь, засранец прекрасно обойдется и без нашей помощи. Материала у него достаточно.

– Да, конечно, – протянула Тэмми. – Но, говоря откровенно…

– Тебе на это ровным счетом наплевать.

– Ты угадала.

Обе собеседницы смолкли. Разговор, похоже, исчерпал себя. Наконец Максин произнесла тихим и нарочито равнодушным голосом:

– Послушай, Тэмми, а у тебя никогда не возникает желания вернуться назад, в каньон?

В трубке вновь повисло молчание.

– Это желание меня совсем истерзало, – неожиданно для себя самой выпалила Тэмми.

То был не просто откровенный ответ – Тэмми казалось, что она призналась в тайном грехе, постыдном и тяжком. Но солгать она не могла: она постоянно ощущала, как это запретное желание шевелится в глубинах ее взбудораженного сознания.

– Я тоже часто думаю о каньоне. Об этом жутком доме и о том, что мы там видели, – призналась Максин. – Понимаю, что это нелепо. После всех тех кошмаров, которых мы там натерпелись…

– Да… это нелепо.

– Но я ничего не могу с собой поделать…

– Меня все время томит какое-то странное чувство… Пожалуй, его можно назвать ощущением незавершенности.

– Да. Именно так, ощущение незавершенности, – с радостью подхватила Максин. – И почему только я не позвонила тебе раньше, Тэмми? Я знала, ты сразу меня поймешь. Мне тоже кажется, я оставила там незаконченное дело. Некое важное дело.

Тэмми внезапно открылась истинная суть их разговора. Значит, не одна она переживает тяжелые времена. Максин тоже страдает – Максин, которую Тэмми всегда считала железной женщиной. Деловой, самоуверенной и непробиваемой. В том, что Максин разделяла ее чувства, было нечто весьма утешительное.

– Дело в том, что я не хочу отправляться туда одна, – продолжала Максин.

– Но я не уверена, что готова вернуться.

– Я тоже. Зато я уверена в другом – чем дольше мы будем оттягивать поездку, тем сильнее будем себя изводить. А нам и так приходится нелегко, правда?

– Правда, – выдохнула Тэмми, позволив наконец своему отчаянию выплеснуться наружу. – Нелегко – это слишком мягко сказано. Я живу в состоянии постоянного кошмара, Максин. Порой мне кажется… Впрочем, словами этого не опишешь.

– То же происходит и со мной, – поняла ее без слов Максин. – Я по четыре раза в неделю таскаюсь к психотерапевту, слушаю его болтовню, чуть ли не каждый вечер напиваюсь вдрызг – и все без толку.

– А я никого не могу видеть. Целыми днями сижу в четырех стенах.

– И помогает? – с интересом осведомилась Максин.

– Нет. Ничуть не помогает.

– Значит, мы с тобой – товарищи по несчастью. Спрашивается, что делать? Я понимаю, Тэмми, у нас с тобой мало общего. Спору нет, иногда я бываю законченной стервой. Знаешь, когда я увидела эту проклятую Катю во всей красе, то поняла, что со временем могу стать точно такой же. Честное слово, я содрогнулась. Черт возьми, подумала я, вот мой живой портрет.

– Это неправда. Ты ведь защищала его. Мы обе пытались его защитить.

– Верно, пытались. Только вот толку от наших попыток оказалось мало. Знаешь, я все время думаю: удалось ли нам сделать все возможное? Или мы сбежали, бросив его?

Тэмми испустила приглушенный стон.

– Ты имеешь в виду, что… – дрожащим голосом произнесла она.

– Называй вещи своими именами, Тэмми. Ты ведь отлично знаешь, что я имею в виду.

– Что Тодд все еще там, в каньоне? Что он жив?

– Господи, я сама не знаю. Одно могу сказать: у меня никак не получается выбросить его из головы. – Тут Максин глубоко вздохнула и выпалила то, что давно вертелось у нее на языке: – Возможно, я окончательно свихнулась. Но мне кажется, ему нужна наша помощь. Он ждет нас.

– Не говори так, прошу.

– Может, не нас обеих, – продолжала Максин. – Может, только тебя, Тэмми. Он ведь очень привязался к тебе. Ты сама это знаешь.

– Если при помощи этой нехитрой уловки ты рассчитываешь уломать меня вернуться в каньон, говорю сразу – этот номер не пройдет.

– Значит, ты со мной не поедешь?

– Этого я не сказала.

– Милая, тебе стоит решить, чего ты на самом деле хочешь. – В голосе Максин послышалось легкое раздражение. – Ты едешь со мной или нет?

Внезапно Тэмми ощутила страшную усталость. За несколько недель она ни с кем словом не обмолвилась, и этот разговор, хотя и благотворный, порядком изнурил ее.

В самом деле, хочет ли она вернуться в каньон? На этот простой вопрос невозможно было дать простой ответ. Не кривя душой, Тэмми могла признать, что нет на земле места, где бы ей хотелось оказаться меньше, чем в этом полном кошмаров ущелье. Когда они с Максин и Джерри вырвались оттуда, она была на седьмом небе от счастья; ей казалось, она чудом вырвалась из лап погибели. Почему же, господи помилуй, ее вновь тянет туда, где на каждом шагу подстерегает смертельная опасность?

Впрочем, она же сама сказала: ее томило чувство незавершенности. Ощущение того, что она не закончила какое-то очень важное дело. И в таком случае самый разумный выход – вернуться и завершить начатое. В течение долгих дней Тэмми тщетно заглушала в себе это чувство, гнала его прочь, внушала себе, что о каньоне Холодных Сердец следует забыть раз и навсегда. Звонок Максин положил конец этому тягостному самообману. Наверное, они обе помогли друг другу – подчас постороннему человеку легче открыть то, в чем боишься признаться себе самой.

– Хорошо, – наконец произнесла Тэмми.

– Что хорошо?

– Я поеду с тобой.

Максин испустила неприкрытый вздох облегчения.

– Слава богу. Я так боялась, что ты откажешься и мне придется тащиться туда одной.

– И когда же мы отправимся?

– Завтра, если ты не возражаешь, – предложила Максин. – Зачем тянуть? Приезжай завтра в мой офис. Оттуда и двинем в каньон.

– А ты не хочешь позвать Джерри?

– Это невозможно.

– Он умер?

– Нет, уехал. Вдруг продал квартиру и сорвался с места. Заявил, что жизнь слишком коротка и надо использовать каждое ее мгновение.

– Значит, нас будет двое.

– Поедем мы вдвоем. А вот сколько нас будет, не знаю. Неизвестно, кого мы там найдем.

Глава 7

В течение последовавших за разговором двенадцати часов решимость Тэмми значительно ослабла; несколько раз ей даже хотелось позвонить Максин и сказать, что она не может поехать. И все же, в конце концов, Тэмми не дала малодушию одержать над собой верх и прибыла в офис мисс Фрайзель за двадцать минут до назначенного времени. В результате она застала хозяйку в совершенно ужасном виде. Странно было видеть, что волосы Максин, обычно безупречно причесанные, пребывают в полном беспорядке, а лицо еще не тронуто косметикой.

Тэмми заметила также, что Максин похудела. Поездка в каньон стоила ей фунтов пятнадцать живого веса. Впрочем, сама Тэмми сбросила не меньше. Как говорится, нет худа без добра.

– Выглядишь ты совсем не так плохо, как можно было вообразить по твоему умирающему голосу, – бодро заявила Максин. – Когда я впервые услышала тебя в трубке, то подумала, что ты одной ногой стоишь в могиле.

– Иногда мне кажется, что это и вправду так.

– И как же ты довела себя до этого?

– Я целыми днями сидела дома. Никуда не выходила. Ни с кем не разговаривала. А ты можешь разговаривать с людьми?

– Пытаюсь. Но люди слишком любопытны. Сразу сводят разговор на наши приключения. Несколько человек, которых я считала своими друзьями, доказали, что им на меня ровным счетом наплевать. И на Тодда тоже. Говоришь с человеком, думаешь, он сочувствует тебе, жалеет Тодда, горюет о его смерти, – и вдруг он задает какой-нибудь идиотский вопрос. Например: «А крови много было? Наверное, везде лужи стояли?» Или что-нибудь в этом роде.

– Возможно, я поступила разумно, запершись в четырех стенах.

– Зато я расширила свои познания о человеческой природе. Выяснила, что люди обожают трепаться о смерти. О чужой смерти.

Пока они болтали, Тэмми оглядела офис Максин. Он был выдержан в темных, мрачноватых тонах: антикварная европейская мебель, тяжелые персидские ковры – и начисто лишен каких-либо женственных примет. На стенах красовались фотографии Максин в компании знаменитостей и сильных мира сего. Вот Максин с Тоддом на презентации очередного фильма с его участием, вот Максин с Клинтоном и Гором на благотворительном вечере Демократической партии (шевелюра президента еще не утратила цвет, а сам он – репутацию примерного семьянина). Бесчисленное количество фото изображали Максин в обществе кинозвезд первой величины; впрочем, с тех пор как были сделаны эти снимки, некоторые из них успели скатиться с небосвода. Тут были и Круз, и Ван Дамм, и Костнер, и Деми Мур, и Майкл Дуглас (почему-то имевший чрезвычайно угрюмый и недовольный вид), Мел Гибсон, Анжелика Хьюстон, Дензел Вашингтон и Бетт Мидлер. В шкафу, в изящных серебряных рамочках, помещались фотографии, которыми Максин явно дорожила больше, чем всеми прочими. Одна из них особенно заинтересовала Тэмми – на ней Тодд стоял рядом с очень старой и очень печальной женщиной, которая картинно курила сигарету.

– Это ведь Бетт Дейвис? – уточнила Тэмми.

– Да. Фотография сделана за пять месяцев до ее смерти. Мой первый босс, Лео Вассерман, был ее менеджером.

– Может, сейчас она тоже там, в каньоне?

– Не думаю. У Бетт был свой круг общения. Как и у всех звезд такой величины. Очень замкнутый круг, надо сказать. Что же касается гостей Кати, то, как я полагаю, почти все они увлекались оккультизмом. Я, например, точно знаю, что Валентино очень интересовался черной магией и тому подобными вещами. Это-то и привело их в ее дом. Уверена, прежде чем отвести их в колдовскую комнату, Катя устраивала каждому нечто вроде проверки. Например, гадание на картах Таро. И решала, кто достоин войти в комнату, а у кого кишка тонка.

– Разумно.

– О, она была на редкость умна. От нее никто не мог ускользнуть. Подумать только, в таком городе, как Лос-Анджелес, в городе, где полным-полно своих грез и иллюзий, она устроила собственную Страну Чудес. И одному Богу известно, скольких ей удалось заманить туда.

– По-моему, Максин, ты ею восхищаешься.

– Ничего не могу с собой поделать. Такие люди, как Катя, и правда неотразимы. Она нарушала все заповеди – и ничуть об этом не сожалела. Она знала, что обладает сокровищем. Комната, которую она скрывала в своем доме, делала людей сильнее, сексуальнее, красивее. Неудивительно, что они так хотели вернуться туда вновь.

– Но в конце концов эта комната обрекала на безумие всех, кто туда однажды попал. Даже тех, кто не сомневался в надежности собственного рассудка.

– Думаю, что на каждого человека комната воздействовала по-разному. Возьмем, к примеру, хоть нас с тобой. Нас туда тянет, хотя нам обеим эта комната не принесла ни малейшей пользы.

– Знаешь, все эти дни я не сомневалась, что кончу свои дни в психушке.

– Напрасно ты не позвонила мне. Славно бы поболтали. Сравнили бы ощущения.

– Мне казалось, что мысли мои бродят по кругу. По замкнутому кругу. То, чем я жила раньше, потеряло всякий смысл. Иногда мне ужасно хотелось покончить с собой.

– Я не люблю подобных разговоров, – перебила Максин. – Нечего копаться в своей душе и возиться с собственными переживаниями. Главное – ты осталась жива. И я тоже. И у нас есть одно чрезвычайно важное дело.

Дата добавления: 2015-05-06