Аурика Луковкина 5 страница

— Точно, Роуз, ты абсолютно права. Еще один вопрос. Что это значит — уважать кого-то, в контексте нашего разговора?

Она смотрит на меня, но не успеваю я сформулировать ответ, Трейси тянет руку.

— Трейси?

— Это значит — прислушиваться к тому, чего хочет человек, а чего не хочет, и воспринимать это серьезно. И не давить на него.

Мисс Масо одаривает Трейси одной из своих безупречных улыбок.

— Верно. Очень хорошее объяснение. Спасибо. Так вот, я знаю, что на многих давят, чтобы заняться сексом, и по этой причине некоторые из вас пойдут по этому пути раньше, чем будут готовы. Я не собираюсь стоять здесь и говорить, что вам нужно дождаться человека, с которым вы захотите провести остаток своей жизни, ведь я сама понимаю, что это просто нереальный совет для людей вашего возраста в современном мире. Наилучший вариант — если собираетесь заняться сексом, убедитесь, что у вас есть взаимоуважение. Если его нет, я уверяю вас — один или оба из вас будут очень жалеть о сделанном.

Весь класс молчал, когда мисс Масо повернулась к доске. Похоже, никто не ожидал от нее того, что она сказала. Уверена, что ни один из нас не удивился, услышав от нее слово «хламидиоз», но никто не рассчитывал, что она сыграет на уважении на уроке здоровья.

— Я бы хотела, чтобы вы прямо сейчас нашли время подумать о человеке, с которым вы хотите заняться сексом.

— О человеке? То есть, только об одном? — спросил Даг. Мальчишки заржали. Большинство девочек, казалось, охватила паника.

— Да, Даг, попробуй в своих мечтаниях ограничиться одним человеком, — сказала она, едва удерживаясь, чтобы раздраженно не закатить глаза. — Выбирайте человека, который вам нравится не только из-за его или ее внешности, а из-за того, кто он, о чем думает, чем занимается. Не волнуйтесь, я не собираюсь просить вас назвать их имена. Только подумайте об этом человеке. И, конечно, если вы ни с кем не хотите заняться сексом, это замечательно. Подумайте о том, к кому вы испытываете романтические чувства.

Первым и единственным, кто пришел мне в голову, был Джейми.

Сначала я засмущалась, подумав, что вообще-то Питер попросил его дружить со мной в этом году. Но потом смущение исчезло, и я задумалась о том, как хорошо он выглядел в пятницу вечером, несмотря даже на Регину, усевшуюся к нему на колени. Я вспомнила разговор о сексе в читальном зале, когда я случайно расплакалась из-за Энджело. Вспомнила, как он чуть ко мне не прикоснулся, и как я впервые заметила, какие красивые у него руки. Я представила, как эти руки прикасаются к моему лицу, и покраснела, сильно и неприятно. Я взглянула на мисс Масо, стоящую в центре класса и наблюдающую за нами. На ее лице была улыбка, но не та, которая заставляет ощущать себя глупо. Похоже, она прекрасно понимала, что мы чувствуем.

— Итак, что будет, если из-за вас этот человек почувствует себя пристыженным или испуганным, или если вы глубоко его раните? Что вы ощутите?

Никто не ответил.

— Я скажу, что вы ощутите. Ужас. Печаль. Как будто вы плохой человек. Как будто вы не сможете никогда даже смотреть в глаза тому человеку. Именно поэтому, ребята, так важно очень-очень серьезно относиться к решению заняться сексом. Речь идет не только о вас, здесь многое ставится на карту. Если вы не осторожны, это может привести не только к беременности или болезни, но и к стыду, позору и сильнейшей боли.

Раздался звонок, и мисс Масо, перекрикивая звук отодвигаемых стульев и нервные смешки, объявила: «К среде нужно написать эссе на триста пятьдесят слов о том, что значит уважать себя в сексуальном контексте». Весь класс застонал, а она спросила: «Хотите, чтобы слов было пятьсот?» Мы дружно сказали, что не хотим, триста пятидесяти будет вполне достаточно, спасибо.

Когда я собирала свои вещи, Роберт появился около моей парты. Он наклонился и подмигнул. Я закатила глаза.

— Знаешь, о ком я подумал? — спросил он.

— О Меган Фокс.

— Уж слишком секси.

— Анджелина Джоли.

— Слишком старая.

Трейси встала между мной и Робертом, схватив меня за руку.

— Мне нужно с тобой поговорить. Пойдешь со мной на французский?

Я посмотрела ей в глаза и поняла, что сегодня она из-за чего-то плакала. У нее всегда на некоторое время остаются красные глаза после слез — это я точно знаю. Я так обрадовалась, что она хочет со мной поговорить, что даже не потрудилась выразить свое недовольство. Я улыбнулась Роберту через плечо, и она потянула меня за собой из класса, избавив от необходимости отвечать на вопрос, который он совершенно точно бы задал: «А ты о ком думала?» Он так предсказуем, когда пытается быть сексуальным, или учтивым, или соблазнительным, или каким он там хочет казаться.

Пока Трейси не попала в отряд чирлидеров, мы с ней ходили на все уроки вместе. Теперь она периодически ходит с пугающей демонической Кристин, или ее останавливают в холле Лена или Регина и просят сделать для них что-нибудь дурацкое — например, рискнуть прогулять урок, чтобы принести им кусочек пиццы из кафе «Cavallo's», которое находится в торговом центре рядом со школой.

А сегодня она хочет пойти со мной.

— Почему ты ушла в пятницу вечером? — спросила она.

Не знаю, смогу ли быть честной с ней прямо сейчас. Она кажется немного слабой, поэтому тирада об идиотском поведении ее подруг по команде вряд ли поможет.

— Не знаю, просто не смогла вписаться в компанию, — сказала я, когда мы подошли к своим шкафчикам. Она открыла свой и взяла с полки учебник французского. — Ты занималась всей этой фигней с водочной воронкой. И ты разозлилась на меня.

Трейси повернулась ко мне с таким видом, словно она снова готова заплакать.

— Я не злилась на тебя. Точнее, злилась, но это было глупо. Я знаю, что ты просто за меня переживала и хотела, чтобы я была в безопасности. — Она посмотрела на свои туфли. — Мы с Мэттом сильно поссорились после того, как ты ушла.

— Вы поссорились? — переспросила я, вопреки всему надеясь, что мы, наконец, окончательно покончили с Тупым Парнем. Так я мысленно называю Мэтта. Надеюсь, я никогда не произнесу это вслух.

— Да. Я была очень пьяная, мне стало плохо, поэтому я пошла наверх, прилечь на минутку, и застукала его в комнате родителей с Леной. Они ничего такого не делали — просто сидели и разговаривали, и дверь была открыта... — Она сделала паузу, продолжать ей явно не хотелось. Я решила не напоминать, что видела, как они вместе прошмыгнули вверх по лестнице, и могу поспорить, что дверь они открыли только, когда услышали чьи-то шаги.

— Что ты ему сказала?

— Точно не помню. Думаю, я просто там стояла. А потом Лена встала и пошла вниз. А Мэтт спросил, в чем проблема.

— Трэйс...

— Я сказала, что он скотина, и пусть даже не надеется, что я буду с ним спать, если он флиртует с другими девушками. Знаешь, что он ответил?

Я мысленно подготовилась это услышать.

— Он сказал, что я в любом случае не буду с ним спать, и это его устраивает, потому что он не хочет, чтобы его заставляли пользоваться презервативами, и... и я думаю, мы расстались. — Она отвернулась к своему шкафчику, чтобы никто не увидел, как она плачет. Я впервые заметила, что на двери ее шкафчика, прямо под зеркалом, рядом с нашим фото, приклеена записка от Мэтта. Эту записку Мэтт написал в прошлом году на обороте пропуска в туалет. Надпись гласила: «ТРЕЙС СУПЕР!» Время, когда Мэтт писал записки наподобие этой, давно прошло.

— Трейси, он тебя не достоин. Я имею в виду, затащить Лену в спальню твоих родителей на твоей вечеринке, даже если они там «просто разговаривали» — это... на самом деле нехорошо.

Она не поворачивалась. Я положила руку на ее плечо.

— Тебе было плохо после всей этой водки?

Она кивнула, и я услышала ее всхлип.

— А с родителями проблемы были?

Она снова кивнула, и я поняла, что она готова бессильно рухнуть на пол. Я взяла ее под руку, закрыла шкафчик и повела ее через холл в туалет. Прозвенел звонок, но я знала, что месье Леверт не будет задавать вопросов, если мы появимся в классе на пару минут позже. Опухшие глаза Трейси прекрасно все объяснят, и месье Леверт, как человек старой закалки, ни за что не будет обсуждать проблемы дамы в присутствии других.

Слава Богу, Мэтт изучает испанский. Нам обеим нужен отдых от этого козла хотя бы на один урок.

Мы заходим в туалет. Я заглядываю под синие дверцы всех кабинок, чтобы убедиться, что мы одни. Трейси смотрится в зеркало, на котором кто-то написал «Соси» лаком для ногтей цвета фуксии. Таким же почерком написано «Соси» в другом туалете, где я пряталась в тот день, когда Джейми отвез меня домой. Хотя бы цвет лака отличается. И то ненамного.

Трейси пытается сообразить, как поправить размазанный макияж глаз без средства для снятия косметики. Могу сказать, что это ее бесит.

— Почему Регина и Кристин заставляли тебя пить в пятницу?

Вообще-то я хотела спросить, почему она позволяла им заставлять ее пить. Решила перефразировать.

Трейси пожала плечами.

— Это такая тупая традиция, посвящение. Все через это проходят.

— Но я не понимаю, почему ты позволяешь им так с собой обращаться, — сказала я.

— У меня нет выбора. Если я хочу быть чирлидером, я должна делать такие вещи.

— И как долго? — спросила я, пиная мокрые коричневые бумажные полотенца, высыпавшиеся из переполненной корзины с мусором на грязный кафельный пол.

— Наверно, до конца года.

— Мне не нравятся эти девушки, — сказала я.

Она внимательно на меня посмотрела.

— Ты хочешь сказать, что тебе не нравится Регина. Но ты ее совсем не знаешь, так же, как и других.

Я почувствовала, как мое лицо заливает горячая волна.

— Я достаточно о них знаю, чтобы понять, что они мне не нравятся.

— Тебе не нравится Регина, потому что она с Джейми.

Я положила учебники на раковину и достала из рюкзака косметичку. Сделала вид, как будто что-то в ней ищу. Увидела точилку для карандашей и синий карандаш для глаз. Трейси, которая свято чтит журнал «Teen Vogue», недавно сообщила мне, что девушки с голубыми глазами должны пользоваться коричневым карандашом. Сначала я хотела напомнить ей, что именно она собрала для меня эту косметичку, и она знала, какого цвета мои глаза, поэтому если я пользуюсь синим карандашом, то это целиком и полностью ее вина.

Потом я вспомнила, что в этой косметичке лежат только остатки ее косметики. Скорее всего, она даже не задумывалась о том, какого цвета у меня глаза. Наверно, она просто затолкала туда то, что не хотела больше видеть в своей сумке, и решила, что для меня и так сойдет.

Я все еще игнорировала то, что она сказала про Джейми и Регину.

— Он тебе нравится, Роуз. Почему ты не признаешься в этом, даже мне?

Мне часто кажется, что я могу утаить кое-что от Трейси, но потом она говорит такие вещи, что я понимаю — она все время была в курсе происходящего. Из-за этого я чувствую себя довольно плохо, ведь я недооцениваю ее ум, причем делаю это снова и снова. Я имею в виду, Трейси всегда меня знала. Она знает, когда я влюбляюсь — и почему я думаю, что могу от нее это скрыть?

— Я не хотела тебе говорить, потому что он тебе не нравится. Ты считаешь, что я должна встречаться с Робертом, и думаешь, что Джейми глупый и намного старше меня.

Прежде, чем ответить, она промокнула глаза бумажной салфеткой и подкрасила губы блеском.

— Я думаю о Джейми только то, что он уже занят. Но не важно, что я думаю, Роуз. Если он тебе нравится, он тебе нравится. — Она отвернулась от зеркала и наклонила голову в сторону. Она размышляла, стоит говорить мне о чем-то или нет.

— Что? — спросила я, начиная нервничать по совершенно необъяснимой причине.

— Думаю, ты ему тоже нравишься.

Я знала, что не нравлюсь ему, ведь он просто «присматривает за мной» по просьбе Питера. Тем не менее, мое сердце на миг замерло.

— Почему ты так говоришь?

— Он ушел в пятницу сразу после тебя. Он подвез тебя домой или еще что-нибудь?

Я качаю головой, представляя, каким бы был вечер пятницы, если бы Джейми пришел, чтобы найти меня. Даже если бы он сделал это, чтобы убедиться что я в порядке.

-Что ж, выглядело так, будто он собирался последовать за тобой и Регине это не понравилось. Она очень, очень злилась. Наверно, ты не захочешь попадаться ей на глаза некоторое время.

Какой бы огромной ни была наша школа, здесь не получится кого-то избегать. Никогда. Если ты не Джейми Форта, который может появляться и исчезать по своему желанию.

— Она не должна волноваться, Трейс. Я не нравлюсь Джейми. Он просто делает Питеру одолжение.

— Какое одолжение?

— Питер волновался, что я буду в школе без него в этом году, и он попросил Джейми приглядывать за мной.

Трейси ошеломленно смотрит на меня.

— Почему он попросил его об этом?

— Наверно, потому что Джейми крутой. Не знаю.

Трейси покачала головой.

— Что бы между тобой и Джейми ни происходило, Роуз, это не из-за того, что Питер попросил его за тобой приглядывать. Я заметила, как он смотрел на тебя, когда ты уходила в пятницу вечером.

Он наблюдал, как я уходила? С Региной, которая сидела прямо у него на коленях и пыталась заставить его целоваться?

— Как ты могла это заметить? — спросила я. — Те девчонки заливали тебе в рот водку.

Трейси закатила глаза, затем еще раз посмотрелась в зеркало.

— Перестань. Пойдем, пока еще заметно, что я плакала, чтобы месье Леверт не задавал лишних вопросов.

— Трейси.

Она поворачивается ко мне.

— Мне, правда, очень жаль, насчет тебя и Мэтта. Но не думаю, что он уважает тебя так, как ты заслуживаешь.

Она кивает, берет свои учебники и направляется к выходу. Я достаточно хорошо ее знаю, чтобы понять, что она уже продумывает план возвращения Мэтта. И, несмотря на шоу, которое она устроила сегодня на уроке здоровья, уверена, что не одобрю ее тактику.

А я бы хотела просто остаться в этом вонючем старом туалете с небьющимися зеркалами и исписанными дверцами кабинок. Потому что здесь, сегодня, прямо сейчас, мы снова поговорили как лучшие подруги, как было всегда. Но кто знает, как долго это продлится.

скрытный (прилагательное): делающий что-то тайком

(смотрите также: моя мама)

Глава 9

— Роуз, пожалуйста, пристегнись. Ты должна пристегиваться, когда сидишь в машине, хорошо? Это закон.

Мне хочется сказать маме, чтобы она перестала обращаться со мной, как с первоклассницей, но вместо этого я тянусь через плечо и пристегиваю ремень, не говоря ни слова. Мы едем в ресторан «Morton's», где будем притворяться, что наш первый День Благодарения без папы — и Питера — это просто замечательно.

Пару недель назад она снова спросила меня, хочу ли я поехать в город на День Благодарения, чтобы посмотреть на Бродвее «Король Лев», и я решила наконец-то напомнить ей, что мы уже смотрели его в мой День Рождения. Она пристально разглядывала меня, словно пытаясь сообразить, вру я или нет, а потом сказала: «Точно, теперь я вспомнила», хотя могу сказать, что ничего она не вспомнила. Я не представляю, как можно забыть «Король Лев» на Бродвее — даже, если ненавидишь мюзиклы, а это не про нее, просто невозможно забыть актеров в эффектных костюмах, всеми мускулами тела, управляющими огромными куклами животных. Я имею в виду, это незабываемое зрелище. Но почему-то оно не произвело впечатления на маму. Или она не помнит, что произвело, а это практически одно и то же.

После этого разговора она перестала стараться придумать «веселые» идеи для Дня Благодарения, и это устраивало меня более чем полностью. Мне не нужно веселиться в День Благодарения — мне просто нужно, чтобы он прошел.

Сегодня утром звонил Питер из дома своей девушки. Говорила с ним мама, а я пошла в душ, как только услышала телефонный звонок, и оставалась там, пока не убедилась, что они все друг другу сказали и попрощались. Я не разговаривала с Питером уже почти месяц. Один раз он написал мне по электронной почте, делая вид, что все как обычно и ничего не произошло, но я ему не ответила. Я все ждала, когда мама заговорит со мной об этом, однако думаю, она даже не заметила, что мы не общаемся.

Мы с мамой прошли через покрытую льдом парковку и направились к приземистому кирпичному зданию ресторана с большими зеркальными окнами, выходящими на улицу Юнион. Не успели мы переступить порог «Morton's», я почувствовала запах кулинарного жира и картошки фри — этому месту явно не грозят награды за прекрасную кухню. «Здесь не плохо, здесь обычно», — всегда говорил папа, когда я жаловалась на то, что мы тут обедали. Потом он подмигивал и добавлял: «Просто не ешь ничего, что плохо прожарено».

Когда мы вошли, нас встретил Роберт, стоящий у входа во всем черном с белым официантским передником на поясе. В своих ботинках из секонд-хенда и с зализанными назад волосами он выглядел так, словно сошел с одной из фотографий времен 1930-х. Здесь они висели на стенах, чтобы гости думали, что этот ресторан работает несколько десятилетий, а не полтора года.

— О, а вот и почетные гости! — слишком громко объявил он.

— Здравствуй, Роберт, — сказала мама.

— Миссис Царелли, вы выглядите как всегда очаровательно, — ответил он, целуя ей руку вместо того, чтобы пожать, хотя она явно протянула ее для рукопожатия. Он улыбнулся мне, а я закатила глаза. — Роуз, а ты само собой выглядишь восхитительно. Проходите, пожалуйста.

Роберт начал работать официантом в «Morton's» с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать несколько недель назад. И он уже под угрозой увольнения из-за того, что разрешает друзьям — точнее, людям, которые стали его друзьями, когда он получил права и начал работать в «Morton's» — тусоваться здесь после закрытия. Когда я сказала ему, что мы с мамой заказали столик на День Благодарения, он поменял свое расписание, чтобы нас обслуживать. Моей маме нравится Роберт — у него получается ее смешить, намного лучше, чем у меня. Впрочем, я и не пытаюсь.

Когда мы сели, Роберт спросил:

— Дамы, какие напитки я могу Вам предложить?

— Мне бокал красного вина, — ответила мама.

— Клюквенный сок и имбирный эль, пожалуйста, — сказала я.

— Скоро вернусь.

Уходя, он подмигнул мне, заставив маму улыбнуться.

Я не отрывала взгляд от меню. В «Morton's» было тихо, хотя еще рано. Скорее всего, народ придет позже. А может быть, все нормальные люди проводят День Благодарения дома с семьей, сидят за обеденным столом, накладывают себе огромные порции индейки со сладким картофелем и поливают соусом. Я посмотрела на пустые столики с коричневыми, красными и оранжевыми бумажными индейками в центре, и мне захотелось пойти домой и улечься в кровать.

— Роберт такой милый, — заявила мама.

— Он надоедливый, — ответила я.

Мама взглянула на меня поверх меню, приподняв одну бровь.

— Давай сосредоточимся на том, за что мы благодарны. У тебя есть друг, который поменял свое расписание, чтобы быть здесь с тобой в День Благодарения, когда он мог бы сейчас быть дома с семьей.

На самом деле, это не такое уж большое событие, каким его представляет мама. Уверена, что Роберт был в восторге, найдя оправдание, чтобы не проводить День Благодарения со своей не-семейной семьей. Он много работает, чтобы проводить как можно меньше времени дома.

— Роуз, мне показалось, что ты не хотела говорить с Питером, когда он позвонил утром. Ты с ним не разговариваешь с тех пор, как он сказал тебе о своей девушке, верно? — спросила она.

Оказывается, моя мать уделяет мне больше внимания, чем я думала.

— Нет, — ответила я.

— Почему нет?

— Потому что он придурок, — сказала я, раздражаясь от того, что она пристает с вопросами, когда ответ так очевиден.

Вернулся Роберт и, ставя на стол наши напитки, пролил несколько капель клюквенного сока на белую скатерть.

— Упс. Извини, Рози. — Он попытался вытереть их уголком фартука, затем сдался, передвинув солонку, чтобы прикрыть пятно. — Я вернусь через минуту и приму ваш заказ. Он ухмыльнулся.

Мама подняла бокал, сделал маленький глоток и замерла.

— Не злись на Питера, дорогая. Будь благодарна, что он нашел человека, о котором настолько заботится, чтобы провести с ним праздник.

Лично я думаю, что он нашел человека специально, чтобы не проводить праздник с нами, но если я скажу это вслух, все закончится разговором о моем «негативном отношении».

— Как насчет тоста? — сказала она. — За нас. И за твоего отца.

Ее бокал завис в воздухе в ожидании. Я знала, что мне положено сделать, но не могла поднять руку со стаканом. Странное ощущение, как будто мое тело мне не принадлежит. Я просто уставилась на ее кроваво-красное вино.

— Роуз?

Я перевела взгляд с бокала на ее озадаченное лицо.

— Не хочешь за это выпить? — спросила она.

— Ты не можешь так поступать, — тихо произнесла я.

— Как, дорогая?

— Ты не можешь так упоминать о нем, как будто мы все время только о нем и говорим.

Мамино лицо стало белым как бумага, а затем ярко-красным. Очевидно, моя проблема с краснением перешла от нее по наследству. Она медленно опустила бокал, не сделав ни глотка, и опустила взгляд на свои руки. Я заметила, что она сняла свое помолвочное кольцо с бриллиантом, но все еще носила обручальное. Почему-то из-за этого ее руки выглядели старыми. Через несколько секунд она подняла глаза.

— Я знаю, что ты злишься, но это не повод быть жестокой. Это случилось и со мной тоже.

Я не собиралась быть жестокой — я была в замешательстве. Она даже не произносит его имя, а теперь мы внезапно должны поднять за него тост?

Подошел Роберт.

— У вас была возможность ознакомиться с меню, дамы?

Мама вымученно ему улыбнулась и покачала головой.

— Почему бы тебе что-нибудь не посоветовать?

— Конечно. Я бы порекомендовал наше меню для дегустаций, с которым вы совершите настоящий кулинарный тур по всем праздничным стандартам. — Это звучало так, как будто он произносил наизусть реплики, которые выучил перед сменой, чтобы лучше сыграть роль «официанта».

— Кулинарный тур — звучит прекрасно. Вот это я и выберу, — сказала она, закрывая меню и возвращая Роберту.

— А юная леди? — спросил он, обращаясь ко мне.

— Я буду то же самое.

— Отличный выбор! — ответил он с небольшим поклоном и отошел от стола.

— Он всегда такой? — спросила мама, наблюдая за ним. Я не ответила. Она быстро взглянула на меня, и я заметила, что она пытается понять, как ей отреагировать — как опытный психотерапевт или как мать. — Знаешь, мы можем не говорить о твоем отце. А можем и говорить. Это твое дело.

— Ты не предупредила меня. Ты просто, ни с того ни с сего... Не знаю. Забудь.

— Извини. Я не хотела тебя расстраивать, — согласилась она своим «терапевтическим голосом».

Ненавижу, когда она так разговаривает. Мне кажется, что она робот. Мы одновременно потянулись за своими бокалами и сделали по глотку. И в это время я заметила Джейми, который вошел в ресторан с мужчиной, очень похожим на него, примерно тридцати лет.

В редких случаях, когда я видела где-нибудь Джейми, я его избегала, слишком смущаясь смотреть ему в глаза с тех пор, как Питер рассказал мне об их маленьком уговоре. Это даже к лучшему, тем более, Регина, судя по всему, имеет что-то против меня. Но теперь я смотрела на него и не могла отвернуться, как бы я ни хотела это сделать. Он поймал мой взгляд и улыбнулся.

Я пыталась решить, стоит ли мне улыбнуться в ответ, когда его пристальный взгляд перешел к маме. Его улыбка исчезла, сменившись странным выражением лица. И вдруг он направился прямо к нашему столику — а точнее, прямо к ней.

Я едва могла поверить своим глазам.

Когда он подошел к нам, он даже не смотрел в мою сторону.

— Мм, миссис Царелли? — тихо сказал он, будто не был уверен, как к ней обратиться.

Мама посмотрела на Джейми и сначала его не узнала. Но потом она заулыбалась.

— Джейми Форта, — сказала она. Она встала и тронула его за плечо. — Как у тебя дела?

Я нутром чувствовала, что в этой ситуации есть что-то неприятное, но мой мозг никак не мог составить все кусочки воедино.

— Я в порядке, — кивнув, сказал он. — Я сожалею. О мистере Царелли. Жаль, что я не был на похоронах.

— Я полностью тебя понимаю. Спасибо за соболезнования. Это твой отец? — спросила она, глядя на мужчину, который пришел с Джейми и устроился за барной стойкой, перед большим телевизором, с огромнейшей пивной кружкой, которую я когда-либо видела. Он даже не смотрел, куда ушел Джейми.

Джейми кивнул.

— Он все еще полицейский? — тон, которым она это произнесла, подсказал мне, что было время, когда папа Джейми чуть не потерял работу, и не только по причине массового сокращения копов.

Джейми еще раз кивнул и повернулся ко мне.

— Привет, Роуз. С Днем Благодарения.

Я подняла руку и неуклюже ей помахала — это все, что я была способна сделать. Я не могла даже улыбнуться. Джейми собирался прийти летом на похороны? И что она имела в виду, сказав, что полностью его понимает?

Что, черт возьми, здесь творится?

Джейми посмотрел на маму, потом опять на меня, понимая, что я понятия не имею об этой истории. Но не сделал ничего, чтобы раскрыть тайну.

— Ну, я пойду. С Днем Благодарения, — снова сказал он, кивнул и пошел в сторону бара.

Казалось, что я попала в параллельную вселенную. Мама села на свое место, сделала глоток вина и повернулась к окну.

— Мам.

Она взглянула на меня, поняла мое замешательство, и сказала «Да?» таким голосом, который означал: «От меня ты никакой информации не получишь». Конечно же, это говорило мне, что я должна все выяснить.

Джейми, с одной или другой стороны, мог быть одним из маминых клиентов.

Неудивительно, что ему не нужны были подсказки, как доехать до моего дома, когда он подвозил меня в сентябре.

— Ты покраснела, Роуз, — сказала мама с удивленной улыбкой.

Я хочу быть с ней милой, и действительно буду, особенно сегодня. Но я ненавижу всю эту ситуацию. Почему вся моя семья знает Джейми лучше, чем я? И почему я последняя узнаю то, что знают они?

В бешенстве я вскочила из-за стола, уронив на пол салфетку и нечаянно опрокинув стул, и пошла к бару. Я чувствовала, как бьется пульс под горячей кожей на лице. Мама звала меня. Я не обращала на нее внимания, протянула руку, чтобы положить Джейми на плечо, но остановилась, едва не дотронувшись до него.

— Можно с тобой поговорить пару минут?

Джейми бросил быстрый взгляд на своего отца, который ничего не видел и не слышал, кроме футбольного матча на плоском экране над барной стойкой. Он отодвинул свой табурет и повел меня к гардеробу, как будто у него в голове уже был план для этого момента. Перед нами встал Роберт с хлебными корзинками в каждой руке.

— Все нормально, Роуз? — спросил он, не спуская глаз с Джейми.

— Все отлично.

— Хочешь, чтобы я составил твоей маме компанию на минутку?

— Конечно, — сказала я, а мое бешенство на долю секунды уступило огромному стыду за то, что я бросила маму одну в ее первый День Благодарения без папы. Но за стыдом последовала злость на то, что мне стыдно из-за ее горя.

Я была опустошена.

Мы вошли в гардеробную.

— Я знаю, почему ты делал вид, что я тебе нравлюсь, — сказала я еще до того, как он повернулся ко мне.

Джейми умный, в отличие от меня. Когда он не понимает, что происходит, он держит рот на замке и ждет. А я все равно начинаю говорить и не могу остановиться, пока не выскажу все, что я думаю.

— Потому что Питер тебя попросил. И теперь я поняла, откуда ты знал, где мой дом. Потому что ты знаешь мою маму, а не потому, что ты однажды отвозил Питера домой. Ты лжец, Джейми.

В светло-коричневых глазах Джейми вспыхнул гнев — похоже, он не любит, когда его называют лжецом. Сперва я перепугалась, увидев злость, которую я вызвала, но затем подумала, что это слишком плохо, когда ты лжец. Я почувствовала небольшое возбуждение от того, что не отступаю. Он строго смотрел на меня, как будто пытался понять, что я буду со всем этим делать. Ведь это касается нас обоих.

— Я не знаю твою маму. Она мне помогла один раз.

Я ждала большего, но очевидно, это было все, что он собирался сказать без дальнейших вопросов.

— Ты игнорируешь меня из-за брата? — спросил он.

Причина не только в этом. Еще и в его жуткой девушке и в том, как ее прихлебатели смотрели на меня, когда я с ним говорила — было похоже, что мне от них достанется.

— Не люблю, когда люди принимают решения насчет меня, а я о них не знаю, — сказала я.

— Пит не хотел, чтобы тебе было одиноко.

— Знаешь, у меня есть друзья. И мне не нужны фальшивки.

Он огляделся вокруг и медленно протянул руку к множеству проволочных вешалок, болтавшихся на одной из гардеробных стоек. Они мягко забренчали в тишине комнаты, когда он начал перебирать их пальцами, вперед и назад. На некоторое время я растворилась в этом звуке, а по моему позвоночнику пробежала странная дрожь, как будто Джейми трогал меня, а не вешалки. Его прикосновение казалось решительным, но нежным, и я могла представить, что ощущаю его руку на своей коже. Воздействие было гипнотическим — даже глаза у меня начали закрываться.

Мне нужно было отключиться от этого. Джейми врал мне, и я вообще не должна о нем думать, особенно, в таком ключе.

Я заставила себя спросить:

Дата добавления: 2015-05-06