Владимир Онищенко 10 страница

‑ Тут есть одна проблемка… – Энджел поднесла бокал к губам, но отпить не успела. И хорошо. Поперхнулась бы. Взгляд её скользнул в сторону и застыл на знакомой мужской фигуре. Она и не заметила, в какой именно момент он уселся на то самое место. Но это был точно он.

‑ Какая? – тут же последовал обоснованный вопрос.

‑ Я сказала… ‑ Энджел сразу отвела взгляд, но упустила мысль, которую собиралась высказать. Через момент взяла себя в руки и договорила: ‑ …сказала, что у меня есть жених и я выхожу замуж. – Видно, взгляд её был говорящим, потому что Каролина, проследив за ним, в отличие от Энджел, поперхнулась.

‑ Это Он? Вот этот?.. – она провела по плечу, сделала такой же жест, как и Энджел, определяя длину волос.

Теперь Энджел хлебнула из своего стакана, потянув с ответом.

‑ Угу. – Она заметно занервничала. Почувствовала внутренний дискомфорт и неуверенность.

Каролина снова повернулась, чтобы рассмотреть мужчину, которым так увлечена её подруга. Он сидел за барной стойкой полубоком, но этого было вполне достаточно, чтобы оценить его даже с такого расстояния.

‑ Каролина, прекрати так открыто на него пялиться, ‑ прошипела Энджел и Кари тут же повернулась к ней:

‑ А теперь скажи‑ка мне, какого чёрта ты наплела этому тореадору херь о своём скором замужестве? И с кем? С этим гнилым яблочным огрызком Тимом?

‑ Почему огрызком?

‑ Да потому, что рядом с тобой он хоть какой‑нибудь фрукт, а без тебя только огрызок от яблока. Гнилой и червивый.

‑ Так получилось, ‑ ответила она на ранее заданный вопрос.

‑ И что? Он потерял к тебе интерес? – допытывалась Кари.

‑ Кажется… что нет… ‑ почти залпом она допила коктейль. И лёд не успокаивал, а скорее подогревал. Внутри всё подрагивало, внизу живота зародился жар. Адреналин уже пронёсся по венам. Приходилось контролировать себя, чтобы движения не были нервными и дёрганными.

‑ Тогда… ‑ Каролина не успела договорить, так как за столик уселся Ричард.

Как не вовремя! Мог бы задержаться ещё на минуту!

‑ О чём шушукаемся?

‑ Да вот! Учу твою неразумную сестру уму‑разуму!

‑ Только не это! – Рич закинул руку на плечо Энджел. – Пушистик, не слушай её, она научит плохому. Точно тебе говорю.

По всей видимости, Кари решила взять ситуацию в свои руки. Она скинула руку Ричарда с плеча Энджел и пропела:

‑ Энджел, дорогая, пойдём‑ка, припудрим наши носики.

‑ Что‑то не хочется.

‑ Пойдём… ‑ сквозь зубы процедила та и почти силком вытащила её из‑за стола.

‑ Не устраивай театр, ‑ приглушённо возмутилась Энджел, когда та толкнула её в спину к проходу.

‑ Это ты не устраивай. Пойдём, тебе говорю.

Энджел почувствовала себя глупее некуда. Глубоко вздохнув, она зашагала в нужном направлении, осторожно переступая. От внутренней скованности ноги были как деревянные. Она всерьёз боялась запнуться и завалиться между столиками.

Только бы он не заметил её!

Как не хотела она столкнуться с ним взглядом!

Но всё же невольно краем глаза отследила каждое его движение. Нет, он не повернул головы и даже не шелохнулся. Сидел, уставившись в одну точку, время от времени покручивая стакан.

Кари уверенно продефилировала за Энджел. Они вышли из зала, свернули в небольшой холл и остановились у зеркала во всю стену. Энджел поправила платье, а потом скрылась в уборной. Порывшись в сумочке, достала расчёску. Несколько раз провела по волосам, поправила тугой хвост. Кари подкрасила губы, а потом посмотрела в зеркало на подругу.

‑ Что? – спросила Энджел и достала пудру.

‑ Ничего, ‑ пожала она плечами, но в глазах её плясали чёртики.

‑ Скажи. Вижу, что не терпится.

‑ Тебе однозначно надо было сначала напиться, чтобы снять его. Иначе бы просто не получилось.

Энджел снова засмеялась.

‑ Да, ‑ согласилась она с томительным вздохом, ‑ это было так феерично… У него волосы отросли…

Она замерла, признаваясь себе, что с удовольствием бы запустила руку в его шевелюру.

…Сегодня он был без привычного хвоста. С распущенными волосами.

Так и не воспользовавшись пудрой, Энджел покрутила её в руках и бросила в сумочку.

…Как и в прошлый раз, он был в чёрной рубашке.

‑ Энджел, не будь такой эгоисткой, иди к своему тореадору, оставь мне Ричарда. Хватит думать только о себе. Я тоже хочу женского счастья.

‑ Только не говори, что ты хочешь заняться Ричардом.

‑ Именно это я тебе и говорю. Пора прекращать эти семейные посиделки. А то можно подумать… ‑ хмыкнула она.

‑ Кажется, я ещё недостаточно выпила, ‑ отшутилась Энджел.

Внутренне она уже начала отступать, признаваясь, что хочет именно того, о чём говорит Каролина. В конце концов, она живой человек, а не мумия. Совершенно нормально испытывать какие‑то чувства. А сейчас почему‑то остро ощущалась тоска и внутренняя пустота, пробелы в жизни, которые необходимо заполнить. А он всем своим видом напоминал об этом. Не хотелось ни о чем думать. Согласие, к которому она пришла за столь короткое время, тут же сменилось лёгкой боязнью. Может, не стоит. Не стоит будоражить себя. Всё это время она старалась отдалиться от него на максимальное расстояние, а теперь в одно мгновение, под влиянием мимолётных чувств, собиралась преодолеть его в один шаг.

Каролина взбила кудри и, покрасовавшись ещё немного, сказала:

‑ Я пошла. А ты попозже.

‑ Да, ‑ рассеянно согласилась Энджел.

Кари вышла. Рядом с Энджел встали две девушки, очевидно подруги. Они стали делать ровным счётом то же самое, что и Энджел с Каролиной минутой раньше – красить губы и обсуждать своих парней.

«Глупо… Господи, как глупо всё это!» ‑ раздражённо подумала Энджел, послушав девушек и оценив собственную ситуацию со стороны. Она сполоснула руки ледяной водой, потому что те самые мысли разогнали кровь по венам и ладони загорелись. Отбросив бумажное полотенце, она взглянула на свой маникюр. Сегодня ногти у неё были ярко алые. В сумочке лежала помада – матовая, чуть спокойного, но всё же довольно яркого оттенка. Она подкрасила губы и небрежно забросила её в сумку. Так же небрежно она отбросила все мысли, твёрдо намереваясь вернуться за свой столик. Просто выпитое, как обычно, расслабляет и дурманит голову, а Каролина умеет запудрить мозги.

С этими мыслями она шла, уже не обращая ни на что и ни на кого внимания.

‑ Ричард, дай‑ка мне сигаретку, ‑ хмуро сказала Кари, когда Энджел вернулась. Реакция Каролины была предсказуема. Снова этот испепеляющий взгляд и надутые губки, выражающие полнейшее неодобрение. Энджел посмотрела на неё и качнула головой – едва заметный жест, понятный только подруге. Каролина впилась в неё взглядом, пытаясь по лицу прочитать эмоции. И хотя Энджел присоединилась к разговору, и сияла улыбкой, это не могло обмануть, потому что улыбка её была слишком широкой, в глазах затаилась грусть, а нарочитая небрежность слишком бросалась в глаза.

‑ Меня отзывают, ‑ сообщил Ричард, поднося горящую зажигалку к сигарете Кари.

Девушка кашлянув, сказала:

‑ Совсем курить разучилась, ‑ и выпустила тонкую струйку дыма.

‑ Как отзывают? – расстроенно переспросила Энджел.

‑ Да, на днях улетаю, ‑ подтвердил он.

‑ Ты же только приехал.

‑ Что поделать? Такая у меня служба. Приказ есть приказ.

‑ Это не по‑человечески, ‑ возмутилась Каролина.

‑ Нас не спрашивают.

‑ И куда? – продолжала допрашивать сестра.

‑ Ещё не знаю. – Даже если бы знал, Ричард вряд ли бы сказал. Он крайне редко и мало распространялся о подробностях своих служебных заданий.

‑ Ну, вот, ты даже дома не побыл.

‑ Так, не травите мне душу, а то устроили похороны моего несостоявшегося отпуска. Сидите с мрачными лицами. Надо веселиться, а то может, нескоро увидимся в следующий раз. – Его здравую мысль поддержала Кари. Сестра же заметно сникла.

Это «нескоро» всегда пугало Энджел. Снова это глухое ожидание и минимум дельной информации. Куда на этот раз? Ирак? Афганистан?

«Небо везде одно. Какая разница, где летать?» ‑ легкомысленно говаривал Рич.

В какой‑то степени он был прав, но только не в том, что с такой легкостью отзывался о своей службе. По прошествии стольких лет, Энджел согласилась, что иногда незнание полезней, потому что любая информация вызывает желание узнать и получить больше. А такое знание зачастую лишает покоя. Она помнила, как раньше маниакально следила за всеми выпусками новостей, чтобы узнать хоть что‑то. Или в страхе хваталась за телефон, едва тот звонил, ожидая, что незнакомый и холодный голос сообщит: «…примите мои соболезнования…», как когда‑то было с отцом. Она не помнила этого, но Ричард помнил и всё равно пошёл по его стопам, хотя не было сомнений, что он сделает это. С детства он «болел» небом. С детства мечтал летать. Жаль только, что не выбрал гражданскую авиацию. Было бы намного спокойнее. Но он из тех людей, которые живут, что называется «на пределе» ‑ на пределе скорости и острых ощущений. Для обычных людей это какая‑то грань, но такие, как Ричард, чувствуют себя комфортно именно в этих условиях. И если бы Ричард не стал пилотом военного истребителя, он бы стал автогонщиком, например, пилотом «Формулы‑1», потому что с таким обменом веществ и реакцией он просто не смог бы жить спокойно.

После его слов Энджел заметно погрустнела. Новость о скором отъезде брата расстроила её. Отсутствие рядом единственного человека, которому на тебя действительно не наплевать, убивало. Хотя виду она не показывала и никогда бы не призналась, что до ужаса боится снова остаться одна, как когда‑то. Легче вообще не надеяться и отказаться от сомнительного счастья, чем потом в один момент потерять всё.

Кари была не в счёт. С Кари у них другие отношения. Ей она всегда давала скидку – возможность отступить назад, о чём‑то забыть или не успеть сделать то, что было обещано. Каролина – подруга, которая имеет на это право. Ведь она всего лишь подруга, у которой есть и своя личная жизнь. А жертвы Энджел принимать не хотела, потому и старалась не пользоваться ею как жилеткой, только лишь сбрасывая скопившийся негатив, хотя Каролина никогда не отказывала в поддержке и понимании. Даже наоборот. Была слишком предприимчива в этом отношении и лезла в душу при первой же возможности, стараясь вытащить самое сокровенное наружу. Не сказать, чтобы Энджи это особо нравилось. Да и не всегда это нужно. Но представить себя без Каролины уже не могла. Они слишком приросли друг к другу. Иногда она спрашивала себя, что может дать человеку в ответ. Не любому, а именно Каролине. Что она может дать подруге и как отблагодарить её за многолетнюю дружбу? И дело не в подарках на все праздники и дни рождения. И когда она спрашивала об этом Каролину, та делала большие глаза, конечно, отмахивалась с присущим ей скептицизмом и усмехалась, признавая в этом первые признаки предменструального синдрома или накатывающей депрессии. Теперь и сама Энджел в это верила. Наверное, это и есть первые признаки затянувшегося хронического стресса и как следствие ‑ депрессии.

‑ Эй, Энджи, ты с нами? – Каролина помахала ладонью перед лицом подруги. Только так ей и удалось отвлечь ту от мыслей. – Совсем замолчала. Битый час смотришь в одну точку.

‑ Я просто расслабилась. Думаю о своём, ‑ с мягкой улыбкой сказала Энджел.

Она и правда думала о своём, но не сказать, что была особенно расслаблена в этот момент. Очередной бокал с коктейлем был почти полный. Она едва притронулась к напитку, а лёд практически растаял. Взгляд снова скользнул в интимный полумрак помещения, выхватывая отдельные лица. Она не запоминала их, не видела. Просто бездумно переводила взгляд с одного человека на другого, иногда задерживалась на предметах. Останавливала взгляд, цеплялась за цвет и форму. Слушала музыку и думала. Да и музыка воспринималась отдельными фрагментами. Каролина с Ричардом о чём‑то мило беседовали. Это было удивительно. Но, возможно, Каролина говорила всерьёз, потому что чарующая улыбка не сходила с её лица. И Ричард был весьма не против, потому что пристальный взгляд таких же голубых глаз, как и у неё, всё чаще скользил по обнажённому плечу подруги…

Энджел глянула на барную стойку. Место уже пустовало. Что‑то внутри оборвалось. Камнем ухнуло вниз. Всё вокруг стало безразлично. Поглядев на подругу и брата Энджел поняла, что если она незаметно улизнёт, они и не заметят. А потому, наверное, именно так и стоило сделать. Её время пришло, а может быть ушло. В душе царило опустошение, а в теле ломота и усталость. Всё то, что накопилось за бесконечную рабочую неделю не прошло, а наоборот, полезло наружу, лишая последних сил.

Глава 15

Энджел отказала в желании Ричарда проводить её, хотя он настаивал. В этом не было никакого смысла, потому что она могла прекрасно добраться до дома на такси. Что она и сделала, по дороге попытавшись выбросить из головы ненужные мысли и избавиться от засасывающей её существо апатии.

Что ни говори, а причину теперешнего своего состояния Энджел знала.

Скука всё это…

Увлечение Данте, ставшее бедой для её вскипевшего от нахлынувших эмоций и событий мозга, которое и превратило те спокойные дни, пока его не было рядом, в зелёную тоску. Всё стало пресным и безвкусным, и спроси у неё, что нового произошло за неделю или две, наверняка бы не нашлось ответа. Не было ни одной яркой детали, которая скрасила бы её размеренную жизнь. Не считая испытывающего её нервы и терпение Келлера.

Ничего не происходило, без Данте всё будто замёрзло, хотя на работе было не продохнуть. Только документы, бумаги, договоры; буквы, к концу рабочего дня, сливающиеся в одну тёмную линию; цифры, которые двоились в глазах, сводя с ума.

А сегодня всё вокруг растаяло от одного его присутствия. Но их встреча была слишком короткой, чтобы ощутить всю прелесть специфического общения и невольно захотелось большего, даже если это превратилось бы в очередное столкновение характеров. Не хватало его тепла и ужасно недоставало прожигающего взгляда, каким он смотрел на неё. Кажется, взгляд его оставлял следы на её теле. Такое впечатление и его мужская реакция ей нравились, и в глубине души, каждый раз, её женское начало ликовало, чувствуя его пристальное внимание и восторг.

Энджел попросила остановить машину, чтобы пройтись пару кварталов пешком. Ночь была очень тёплой, а воздух приятно насыщен запахом цветов, что были рассажены в клумбах у домов. Уличные фонари ярко освещали улицу, поэтому страха не было. Да и район у них был тихий и спокойный, она и не помнила, чтобы слышала о каких‑нибудь криминальных событиях.

Было в этом что‑то расслабляющее – вот так идти одной, медленно шагая по тротуару и вдыхая ночной воздух. Ночь всегда пахла по‑особенному. Она бодрила и успокаивала, окутывая всё лёгкой тайной.

Услышав позади себя чьи‑то торопливые шаги, Энджел не придала этому большого значения. По пути ей уже встретились несколько парочек и одна большая шумная толпа подростков.

«И куда родители смотрят», ‑ подумала она.

Они не выглядели очень взросло ‑ лет по пятнадцать. Хотя они с Каролиной в пятнадцать лет только и ждали удобного момента, чтобы сделать вылазку.

Видно, в этом отношении ничего не изменилось: молодёжь развлекается, а родители пытаются их контролировать.

Всё же, невольно она прислушивалась к шагам позади себя. Топот становился громче, и по быстро нарастающему звуку она поняла, что человек постепенно догонял её. В душе зародился лёгкий страх, и это вынудило её ускорить шаги. Почему‑то обернуться и удостовериться, что её боязнь напрасна, она не решалась. Потому уже почти бежала, стараясь как можно быстрее оказаться у своего дома, тогда она сможет спокойно вздохнуть.

Только когда завернула за угол возле своего дома, Энджел остановилась и обернулась. Мимо торопливо прошёл пожилой человек. В руке у него был поводок, а впереди бежала маленькая шустрая собачка, которая усердно тянула его вперёд за собой.

Чтобы выгуливать в такое время собачонку, конечно, нужно иметь большую фантазию. А возможно, старик страдал бессонницей. Они часто этим мучаются.

Энджел посмеялась над своими страхами и мнительностью, вдохнула глубоко, стараясь успокоиться и усмирить сердце.

Однако, как видно, спокойствия ей сегодня не видать.

То, что она увидела перед домом, взбудоражило всё её естество.

Застыв на мгновенье, Энджел опешила. Колени дрогнули и от той засасывающей пустоты, что образовалась в её душе, не осталось и следа. В одну секунду бросило в жар. Щёки загорелись, и по телу разлилось дурманящее тепло. Алкоголь, который до этого момента никак не мог её расслабить, наконец, ударил в голову.

Она сбросила ремешок сумочки с плеча, зажала его в руке и медленно зашагала к машине, у которой застыла хорошо знакомая фигура. В неярком свете фонаря она разглядела его лицо. Выражение его было не безразличное, а, скорее, скучающее.

Данте стоял, прислонившись к закрытой дверце автомобиля, держа скрещенные руки на груди. И увидев её, не изменил положения. Шаг за шагом Энджел медленно приближалась к нему и старалась не расплыться в улыбке. Почему‑то стало смешно и радостно.

Она не спешила, переставляла ноги, стуча каблуками по асфальту, давала самой себе возможность осознать эту ситуацию, привыкнуть к ней, чтобы повести себя адекватно. Хотя, что значит «адекватно»?

В его присутствии она всегда терялась. Слишком сильно он влиял на неё, а она чересчур к нему неравнодушна.

Данте наблюдал за её неспешными движениями. Не укрылось, что сейчас волосы её свободной волной падали на плечи и спину, а в баре она была с хвостом. Губы чуть тронула улыбка и такое чувство, что она еле сдерживалась. Вот‑вот и засмеётся. Это ожидание заставляло внутренне напрячься и не отрывать глаз от её лица, ловить каждое проявление её бурных, но умело спрятанных эмоций. И тем больше хотелось ударить по этой скорлупе. Не так она была и тверда. Но пока не поддавалась.

Он рассматривал её, обрисовывая взглядом женственную фигурку, заманчиво затянутую в платье. На этот раз оно было светлое, очень ей к лицу, привычно узкое. Того фасона, что безумно ей шёл, как удар по еле сдерживаемому мужскому хладнокровию – не может не понравиться и не оставляет равнодушным.

Когда Энджел подошла совсем близко, он вздохнул и сказал то ли серьёзно, то ли шутя:

‑ Что‑то ты задержалась, Птичка.

‑ Привет. – Уголки губ дёрнулись в улыбке. Она уловила его ленивый взгляд, но не обманулась. Слишком часто сталкивалась с ним, чтобы сейчас поверить в эту наигранную леность. – Что ты тут делаешь? – остановив взгляд на его лице, посмотрела в глаза и сдержала внутреннюю дрожь при звуке его голоса. Так давно его не слышала, что воспринимала каждое его умелое интонирование.

Он глубокомысленно хмыкнул. Промолчал, продолжая созерцать её. Как всегда, она почувствовала лёгкую скованность. Сонность и неспешность их диалога была видимой. Огонь тлел, разгораясь всё больше.

‑ Ах, да, глупый вопрос, ‑ с лёгкой усмешкой сказала она.

Незачем было спрашивать, откуда ему известен адрес, если он выучил её личное дело наизусть. Никогда она не задумывалась о том, что он может вот так легко найти её при желании.

‑ Ты же не хочешь, чтобы я гонялся за тобой по городу пьяный и разбился? – спросил он, заметив её быстрый взгляд, брошенный в тёмный салон автомобиля.

‑ Нет, ‑ ответила она, таинственно улыбнувшись. – Совсем нет.

Приятное напряжение внутри нарастало, ночь только усилила этот эффект внезапности, с каким он появился. Здесь, ночью, возле дома, после нескольких бокалов горячительных напитков всё было иначе и приобрело совсем другой оттенок ‑ тёмный, как ночь, яркий, как страсть, сладкий и головокружительный, как обоюдное желание.

Их собственная маленькая история теперь не просто просила продолжения, она его требовала. Противоречия постепенно стирались, и с каждой минутой становились невидимыми. Противоестественность их отношений перестала быть такой явной, она стала почти незаметной в этой интимной ночной прохладе, в темноте, которая мягко окутала их.

Он ‑ просто мужчина, поджидающей её у дома. Мужчина, каждый раз при виде которого её словно вверх подбрасывало, а организм реагировал странным образом: и желудок сводило, и бросало то в жар, то в холод.

Она – женщина, которая устала сопротивляться. Женщина, у которой нет сил в очередной раз заставить себя выпустить колючки. Этой ночью она хотела снова почувствовать себя свободной и получить свою дозу чувственного удовольствия.

Данте не посягал на её личное пространство, хотя стоял совсем близко. Достаточно, чтобы почувствовать знакомый аромат его парфюма, услышала мягкое шуршание его одежды, когда он двинулся, перенося вес тела на другую ногу. Всё это было очень знакомо.

Энджел на секунду упёрлась в носки своих туфелек, потом снова вскинула глаза, и столкнулась с его тёмным взглядом. Пробрало до костей, и кожа покрылась мурашками. Сейчас чувствовала себя живой. Чувствовала себя… Женщиной… Кроткой, беспомощной, желанной. Нет, желанной, это слишком мягкое слово. Чувствовала себя Женщиной, которую хочет Мужчина. Остро ощущала себя объектом вожделения, сильнейшего, острого. Внезапно это стало каким‑то открытием, и она пытливо посмотрела на него. Почувствовала, что обманулась его спокойствием и вялыми движениями.

‑ Так что ты тут делаешь? – спросила она. Получилось чуть хрипло, голос сел. Тело настроилось на другую волну и выдало её. Сегодня острота ума её подводила, словарный запас почему‑то иссяк. Они так давно не виделись, что до привычных пикировок не дошло.

‑ На кофе не напрашиваюсь.

‑ Нет?

‑ Нет.

‑ На что же?

‑ На полноценный ужин. ‑ Теперь она многозначительно хмыкнула. А он поддержал её усмешкой. ‑ Только не рассказывай мне про своего так называемого жениха. Меня это уже достало. Я знаю, что его нет. Был, но нет, ‑ немного резковато сказал он.

‑ Откуда такая уверенность? – Она встала рядом, облокотилась спиной о машину, не заботясь о том, что может испачкаться.

‑ Потому что я знаю про тебя всё. Я знаю, во сколько ты ложишься спать и во сколько встаёшь. Я даже знаю, какую минеральную воду ты пьёшь и когда выносишь мусор. Знаю, в какой день месяца ты оплачиваешь свои счета. И знаю, что тот бравый парень в техасской рубашке, что обнимал тебя в баре ‑ твой брат. И знаю, где живёт твоя семья и что отец твой давно погиб.

Она слушала его в немом изумлении, хотя внешне этого не показывала.

А он говорил, склоняясь всё ближе и подавляя её. В его словах не было самоуверенности, только раздражающая снисходительность. Будто он сообщал ей что‑то обыденное и привычное. Сообщал ей то, что и так понятно, и только она ввиду собственной глупости упустила это. ‑ И я знаю, что ты ни с кем не спишь. – Это был финальный удар, точка в его длинном монологе. После этого он замолчал.

Она повела плечом и окинула его взглядом.

‑ Мерза‑а‑вец, ‑ тихо сказала она, не возмущённо, просто констатируя факт.

Его наглость, определённо, не имела границ. Однако почему это её не удивляет?

Всё же, в резких высказываниях, вскриках и всхлипах не было никакого смысла. Тут это не работало. Что‑то более уничижающее, чем «мерзавец» высказывать Энджел тоже не стала. Незачем. Это определение ему прекрасно подходило, и легко сошло с языка. Приятное волшебство, что обволакивало их до этого момента, рассеялось с его словами. Растворилось в ночи. Опять возникла та же нелепица. Сразу вспомнился водитель, который сидит в салоне и, вероятно, из любопытства наблюдает их со стороны. Вот как раз этого она бы и не хотела.

Энджел уже готова была отступить и скрыться за дверью своей квартиры, но не успела. Данте словно почувствовал это и не позволил, положив руку на крышу авто, заключая её в кольцо.

‑ Может быть и так. Знай, я никогда не допиваю и не доедаю за кем‑то. И все твои рассказы, ‑ взмахнул рукой. ‑ Хотя понять могу, ‑ говорил он, выражая мысли урывками. Но она его прекрасно поняла.

‑ То есть, хочешь сказать, если бы у меня в действительности был жених, ты бы не приставал ко мне?

‑ А я когда‑нибудь приставал к тебе?

Хорошо, что не пришлось отвечать на его вопрос. Про себя она и так всё знала. Её сковывала только собственная ложь.

Он и не ждал никаких ответов.

‑ Прекрати, Птичка. Ты же соскучилась. Я тоже, ‑ голос его становился всё вкрадчивее, а сам он всё ближе. Почти шептал на ухо.

Язык отказывался произнести привычные «прекрати» и «перестань», какими всегда она останавливала его. Лихорадочно она придумывала, что ответить ему, ведь должна же как‑то среагировать.

Данте склонился к ней, и волосы его мягко коснулись её щеки. Он не притронулся к ней и пальцем, но от него веяло напором, который она не могла сдержать. Казалось, в воздухе уже пахнет сексом. И где‑то глубоко внутри себя она уже согласилась на него. Где‑то очень глубоко была согласна не только на это.

‑ Думаю два месяца ‑ достаточный срок. По‑моему, я наигрался, да и ты тоже.

Его слова раскрепостили её и, как ни странно, освободили от мнимых обязательств. Следовало бы разгневаться, выяснить всё и устроить скандал, что он так бесцеремонно влез в её жизнь, но именно этого как раз и не хотелось. Не получалось.

‑ Для тебя это всего лишь игра?

‑ Не надо паники, Птичка. И высокопарных слов. Это ведь так приятно. Это как… ‑ он замолчал, глядя на неё с мягкой усмешкой.

Она обвела взглядом очертания его губ, подбородок и скулы. Напряжение возрастало, оно уже трещало в воздухе, проникало в тело, заставляя его трепетать и наливаться чувственной тяжестью.

С каким‑то нездоровым любопытством она ждала, что он скажет дальше, но он замолчал.

‑ Это… что? – не удержалась она и подтолкнула.

Данте улыбнулся, как будто именно этого и ждал.

‑ Это когда… бабочки порхают внизу живота, ‑ понизив тон и, тем самым, усиливая эффект от слов, закончил он и легонько коснулся пальцами, того места, про которое говорил.

Такие избитые слова из его уст прозвучали ошеломительно незнакомо и возбуждающе.

Он обжёг её через платье. Лёгкое касание было таким острым и ощутимым, что те самые лёгкие и нежные бабочки тут же запорхали, пробуждая едва сдерживаемые желания. Она с трудом устояла, чтобы не прижаться к нему, ведь их разделяли всего несколько сантиметров.

‑ Бабочки… ‑ эхом повторила она. – От тебя слышать про бабочек, ‑ она качнула головой.

Дышала, почти касаясь его. Чувствовала тепло, исходящее от мужчины. Чувствовала этого мужчину. Каждое его движение и собственную реакцию. Дрожь и скованность. Ожидание и томление. Предвосхищение. Повторение. Их предсказуемость с одной стороны и полная неизвестность после...

‑ Да, этот трепет, который возникает. Это ведь так редко на самом деле. Ты так не считаешь?

Уже хотела, чтобы он прикоснулся к ней.

‑ Возможно, ‑ выдохнула она и поправила разметавшиеся пряди, откинув волосы и обнажив шею.

Это подействовало. Кажется, что ещё секунда, и он вопьётся в неё как вампир. Она не смотрела ему в лицо, но очень хорошо всё чувствовала, ведь снова оказалась в его ловушке, в руках умелого кукловода.

‑ Как ты хочешь? Быстро и страстно? Разорвать на тебе одежду? Тебе нравится грубый секс, чтобы все было жёстко и примитивно? – Он словно наступал, не двигаясь, ломал, не прикасаясь. Говорил низким шёпотом, проникая в неё и гипнотизируя. Каждое слово отдавалось в ней и парализовало. С каждым его последующим словом она соглашалась на всё. Давно согласилась. ‑ Тебе нравится мужчина‑охотник, с вожделением смотрящий на свою добычу? – продолжал он, придвинувшись совсем близко. Так, что она почти касалась его грудью и чувствовала его дыхание за ухом, и, действительно, ощущала себя его добычей. Этому было невозможно противостоять и сопротивляться. Она была в клетке. Она давно стала той самой жертвой. Не сейчас. Тогда, когда сама шагнула к нему в постель и позволила всё. Её сопротивление оказалось лишь иллюзией, фантазией и глубоким заблуждением, что она может хоть что‑то контролировать. Выбирать, решать, позволяя ему что‑то или нет. Она ошибалась думая, что их отношения зависят лишь от неё. ‑ Ты любишь входить в образ добычи, потому выбрала такую игру? – говорил, заглушая её мысли. Связно думать не получалось. Мурашки волной пробегали от уха до кончиков пальцев. ‑ Думаю, два месяца прелюдии достаточно.

Она уже едва дышала и ловила каждое его слово.

Осознавала собственную слабость как предательство по отношению к себе. Но ничего не могла сделать. Даже волна привычного протеста в душе не помогала взять себя в руки.

‑ Прямо тут меня разденешь? – спросила она.

Дата добавления: 2015-05-06