Хирон Райан, журналист. Афина появилась в ту минуту, когда я лихорадочно правил то, что в идеале должно было стать репортажем о событиях на Пор­тобелло‑роуд и о возрождении

Афина появилась в ту минуту, когда я лихорадочно правил то, что в идеале должно было стать репортажем о событиях на Пор­тобелло‑роуд и о возрождении Богини. Дело было тон­кое – очень, я бы сказал, деликатное.

У бывшего зернового склада я увидел женщину, которая говорила: «Вы – можете! Лишь делайте то, чему учит Великая Мать, – верьте в любовь, и нач­нутся чудеса!» И толпа соглашалась с ней. Однако все это не могло продолжаться слишком долго, ибо нам выпало жить в такое время, когда рабство сделалось единственным способом обрести счастье. Свобода суждений требует немыслимой ответственности, за‑ставляет,работать и приносит с собой страдание, со­мнение, тоску.

– Нужно, чтобы ты что‑нибудь написал обо мне, – сказала она.

Я отвечал, что нам следует немножко подождать, по­тому что уже через неделю дело умрет само собой, но что на всякий случай я уже приготовил вопросы о сути Женской Энергии.

– Сейчас стычки и скандалы интересуют лишь жи­телей квартала и таблоиды: ни одна серьезная газета не напечатала об этом ни строчки. В Лондоне нечто подоб­ное происходит на каждом углу, и привлекать к этому внимание крупных изданий было бы неразумно. Самое лучшее – недельки две‑три вам не собираться.

Но я считаю, что дело с Богиней – если отнестись к Ней с должной серьезностью, которой Она вполне за­служивает, – способно побудить очень многих людей задать очень важные вопросы.

– Тогда, за ужином, ты сказал, что любишь меня. А сейчас, как я понимаю, не только отказываешься по­мочь, но и просишь меня отречься от того, во что я верю?

Как мне было толковать эти ее слова? Может быть, она наконец приняла то, что я предложил ей в тот вечер, то, что преследовало меня ежеминутно и неотступно? Ливанский поэт сказал, что давать важнее, чем полу­чать. Что ж, это мудро, но я‑то считал себя частью так называемого «человечества», и у меня есть слабости, и бывали минуты нерешительности, и меня охватывало желание стать рабом собственных чувств, предаться им, ни о чем не спрашивая, не желая даже знать, взаим­на ли эта любовь. Пусть лишь позволят любить себя – ничего другого не требуется. Уверен, что Айя‑София согласилась бы со мной целиком и полностью. Афина возникла в моей жизни уже года два назад, но я боялся, что она продолжит движение и скроется за горизонтом, не дав мне возможности пройти с нею вместе хотя бы часть пути.

– Ты говоришь о любви?

– Я прошу тебя о помощи.

Что делать? Обуздывать порывы, сохранять хладно­кровие, не торопить события, чтобы в конце концов те просто перестали бы существовать? Или сделать давно на­зревший шаг – обнять ее, защитить от всех опасностей?

– Я хочу тебе помочь, – ответил я, хотя в голове моей настойчиво звучали слова: «Не заботься ни о чем, я думаю, что люблю тебя». – Прошу тебя, доверься мне, я сделаю ради тебя абсолютно все. Я даже скажу тебе «нет», когда сочту это нужным, рискуя при этом, что ты не поймешь.

И рассказал, что редактор предложил опублико­вать серию материалов о пробуждении Богини и среди прочего – интервью с ней. Поначалу это казалось мне очень удачной идеей, но сейчас я понимаю, что лучше немного выждать.

– Ты либо хочешь выполнять свое предназначение и дальше, либо защищаться. Знаю, ты уверена, что твое дело – важнее того, как оно выглядит в глазах других. Ты согласна со мной?

– Я думаю о своем сыне. Каждый день у него непри­ятности в школе.

– Это пройдет. Через неделю никто больше не будет говорить об этом. И тогда придет наше время действо­вать – не для того, чтобы отбивать идиотские атаки, а чтобы мудро и уверенно придать твоим трудам новое измерение.

А если ты сомневаешься в моих чувствах, я пойду с тобой на следующее собрание. Посмотрим, что будет.

* * *

И в ближайший понедельник я сопровождал ее. Те­перь я не был уже «персонажем из толпы», но видел все ее глазами.

У входа была толчея, звучали рукоплескания, летели под ноги цветы, девушки восклицали «жрица Богини!», две‑три хорошо одетые дамы умоляли принять их на­едине, ссылаясь на то, что их родные тяжело больны. Толпа напирала, не давала войти – нам и в голову рань­ше не приходило подумать о системе безопасности – и мне стало не по себе. Схватил Афину за руку, подхва­тил Виореля – и мы все же прорвались внутрь.

А там, в переполненном зале, нас встретила Андреа. Она была в ярости:

– Считаю, что ты должна сказать, что сегодня ни­какого чуда не будет! – крикнула она Афине. – Ты по­зволила тщеславию увлечь себя! Почему Айя‑София не скажет всем этим людям, чтобы шли прочь?!

– Потому что она определяет болезни, – с вызовом отвечала Афина. – И чем больше людей она облагоде­тельствует, тем лучше.

Она хотела еще что‑то сказать, но публика заапло­дировала, и она поднялась на импровизированную сце­ну. Включила звук, попросила всех танцевать, не следуя ритму музыки, и ритуал начался. В какой‑то момент Виорель ушел в угол и сел там – и Айя‑София прояви­лась. Афина сделала то, что я уже видел не раз, – резко оборвала звук, обхватила голову руками, и люди молча подчинились безмолвному приказу.

Ритуал шел по неизменному распорядку – вопросы о любви оставались без ответов, но о болезнях, личных неурядицах, мучительном беспокойстве Афина говори­ла. Мне было видно, что у многих были слезы на глазах, многие смотрели на нее в священном трепете. Наступа­ло время финальной проповеди, за которой следовала общая молитва во славу Матери.

Зная, что будет дальше, я стал прикидывать, как бы мне незаметно выбраться отсюда. Я надеялся, что Афи­на последует совету Андреа, скажет людям, чтобы не ждали чудес, и двинулся к Виорелю, чтобы выйти с ним вместе, как только его мать окончит говорить.

Но услышал голос Айя‑Софии:

– Перед тем как завершить, поговорим о диете. За­будьте все эти россказни о режимах и рационах питания.

Что? Диета? Рацион питания?

– Человечество сумело выжить на протяжении многих тысячелетий, потому что было способно есть. Но в наши дни эта способность стала восприниматься как проклятье. Почему? Что побуждает сорокалетнего человека стремиться к тому, чтобы тело его оставалось таким, как в двадцать лет? Неужели возможно презреть фактор времени? Конечно, нет! И почему мы должны быть худыми?

По залу пролетел легкий ропот. Вероятно, люди жда­ли чего‑то более духовного.

– Вовсе не должны! Мы покупаем руководства, по­сещаем фитнес‑центры, готовы сосредоточить важней­шую часть наших усилий на попытки остановить время.

Тогда как должны радоваться тому, что просто ходим по земле. Вместо того чтобы думать, как жить лучше, мы одержимо боремся с лишним весом.

Забудьте об этом! Вы можете штудировать любые книги, выполнять любые упражнения, истязать себя диетами, но альтернатива проста: либо перестать жить, либо растолстеть.

Ешьте умеренно, но с удовольствием; зло не в том, что входит в уста, а в том, что из них выходит. Вспомни­те, что тысячелетиями боролись с голодом. Кому взбре­ло в голову, что все и на протяжении всей жизни долж­ны оставаться худыми?!

И я скажу кому. Вампирам души, тем, кто так стра­шится будущего, что полагает, будто можно остановить бег времени. Айя‑София заверяет: невозможно! Устре­мите усилия, используйте энергию, которую тратите на диету, чтобы питаться хлебом духовности. Осознайте, что Великая Мать дает щедро, но мудро, – отнеситесь к этому с уважением, и вы прибавите в весе не больше, чем этого требует время.

Вместо того чтобы искусственно сжигать калории, старайтесь преобразовать их в энергию, нужную для борьбы за воплощение вашей мечты. Помните, что одной лишь диетой никому еще не удавалось надолго согнать вес.

Воцарилась тишина. Афина подала знак, все стали славить присутствие Матери, а я подхватил на руки Ви­ореля, обещая самому себе, что в следующий раз непре­менно приведу сюда нескольких друзей для минималь­ной охраны. Под крики и рукоплескания, по‑прежнему звучавшие у входа, выбрался наружу.

Кто‑то – наверно, это был владелец соседнего мага­зина – вцепился мне в руку:

– Если разобьют хоть одну витрину, я вас засужу!

Смеющаяся Афина раздавала автографы. У Виореля был довольный вид. Я молился, чтобы сегодня здесь не оказалось ни одного репортера. Продравшись наконец сквозь людскую толчею, мы сели в такси.

Я спросил, не хотелось бы моим спутникам чего‑ни­будь поесть. Разумеется, ведь я только что говорила об этом, отозвалась Афина.

Дата добавления: 2015-05-06