Часть I. Конец пути 3 страница

– Нет еще.

– Так садись пиши!

Фредди почти подпрыгнул, щелкнул каблуками и почти устремился прочь.

– Только не говори никому, что я приезжал сюда, первым тебя увидеть. А то другие обидятся, – говорил он, пританцовывая на месте. – И не забудь фамильную шпагу; знаю, ты обычно ее не носишь… А, ладно! Сам велю принести, в поезде и наденешь… Темный пиджак есть?

– Цвета перца с солью.

– Надевай его; так перевязь Дракона лучше всего смотрится. Ну, я побежал; а то не успею в столицу раньше тебя. Давай, давай! Целую в носик!

Франсуаз возвращалась к нам, сжимая в кулачке ключ на Сумрачный остров.

– Кто это был? – спросила она.

– Фредди Арбатнот. Мы вместе учились в Даркмуре.

Френки сперва собиралась похвастаться Ключом, но один грех побил другой, и любопытство одержало верх над тщеславием.

– А разве он не должен быть в Поиске? Ну, как ты.

– Фредди? О, Фредди Арбатнот – городской эльф. Лучший инженер заклинаний, отсюда до Асгарда. Зачем ему Поиск? Глупо тратить два года, глотая пыль в Пустошах, если он может создавать новую магию.

– Пожалуй, ты прав.

Фредди пожил два месяца у своего кузена, в загородном имении, и Синедрион засчитал это за Скитания.

– А смотри, что у меня есть!

Глаза Франсуаз вспыхнули, и она помахала у меня перед глазами ключом.

– Вот погуляю у тебя на празднике, и махнем туда. Говорят, жемчуг просто под ногами валяется.

Хрясь!

В девушку, на полном ходу, врезался курьерный тролль.

Он носил зеленый жакетик в елочку, и шапку в форме свиньи. Считается, что свинья – символ скорости и надежности. Не спрашивайте меня, почему.

Рассыльный полетел в одну сторону, его самокат – в другую.

– Эк, хорошо, что я сижу на диете, – заметил тролль, почесывая тройной подбородок. – Иначе бы кобчик себе отбил. А все почему? О здоровье забочусь. Никакой лактозы, после шести не ем, утром клизма со льдом. Вы будете Франческа Дюпон?

У девушки пар из ушей валил, и я испугался, что ее сейчас спутают с паровозиком, и прицепят вагоны.

– У меня для вас хорошая новость, – поспешил Тролль, чувствуя, что запахло жареным.

Жареным Троллем.

Без веской причины, Франсуаз никогда не полезет в драку.

Правда, любую причину девушка считает веской, – но это уже детали.

Однако сейчас у нее в руке сверкал ключ на Сумрачный остров (нет, мы не поедем туда в этой книге, он здесь просто для красоты). Франсуаз давно мечтала получить этот приз, и теперь никто, – даже невоспитанный Тролль на самокате, – не мог испортить ей настроения.

Поняв, что бить не будут (по крайней мере, ногами), посыльный обрадовался, и доверительно наклонился к Френки.

– Не обращайте на него внимания, – сказал он. – Вы так красивы, любой будет рад потрогать вас за прицеп.

Тролль игриво толкнул демонессу в бок.

– А он, – почтальон презрительно махнул в мою сторону пупырчатой лапой, – Таких пруд пруди.

– Чего? – удивилась девушка.

– Я вижу, эльфишко решил вас бросить. Вы, наверное, ребеночка ждете, а ему не хочется родне объяснять, откуда у малыша рожки да хвостик. Но не волнуйтесь; у меня есть для вас хорошая новость.

Он слез с самоката, сбросил рюкзак, на котором было написано «Тролль‑почтовик», открыл его и достал красный конверт, запечатанный сургучом.

Я прочитал:

Город Преисподней.

Верховный колледж Геенны.

Факультет пыток и грехов, отделение коварства, этики и эстетики.

Девице Франсуазе Дюпон, лично в руки.

– Давай! – Френки вырвала из рук Тролля письмо, и сломала печать.

– Подождите минутку, девушка, – возмутился зеленый. – А расписаться?

Франсуаз быстро прочитала пергамент, и заткнула его за пояс.

Тролль покачал головой, но продолжал стоять.

– Ну? – сказала демонесса.

– Вот именно, – отвечал пупырчатый. – Письмо доставил, хорошую весть принес. Ну и?

Они уставились друг на друга.

Тролль кипел праведным гневом, девушка же смотрела на него с полным непониманием момента.

– Золотой, – подсказал я.

– Что?

– Он ждет чаевых. Таковы правила, Френки.

– Ну, ну, ну, – ответил пупырчатый, добродушно похлопал ее плечу и спрятал монетку. – На зуб не пробую, – пояснил он. – Не гигиенично. У вас и руки, девушка, не очень чистые, да и зуб можно поломать.

Тролль хлопнул в ладоши, и между его рук вспыхнуло заклятие Гигиены.

– Но если ваш динар окажется фальшивым, – а с вашим вредным характером очень даже возможно, что вы раздаете драконьи плевки вместо золотых, – письмо сразу сгорит, прочитать не успеете. И про сам конверт забудете напрочь.

Он задумался, хотел было добавить еще страшилок, но потом решил, что это лишь смажет все впечатление.

Поэтому лишь кивнул, и весело покатил по аллее, сшибая прохожих и крича:

– Извините, извините, срочные известия! Некогда, некогда, до свидания.

Девушка посмотрела ему вслед, но даже не кинула файерболлом.

Видно, новости и правда были отличные, и не стоило портить день, убивая посыльных.

– Что пишут? – спросил я.

И тут, к моему огромному удивлению, демонесса смутилась.

Щечки у нее порозовели, на кончиках рожек искорки засверкали, – девушка опустила глазки, потом вскинула их на меня, и они засверкали неподдельной гордостью.

– Я получу Плеть Сожигательницы.

– Френки, – я покачал головой. – А мне казалось, нам удалось побороть твою пагубную страсть к извращениям. Или ты перестала делать клизмы со льдом?

– Заткнись. Это высшая награда для выпускниц Академии.

Я кивнул.

Мне‑то известно, как делают победителей.

И сам я порой, в последний момент, выбирал наугад имя из огромного списка.

Но говорить об этом Френки не стоило; поэтому я спросил:

– И когда награждение?

– Через год; в Преисподней все делается не спеша. Грешники‑то у нас веселятся вечность; вот и привыкли мы никуда не торопиться.

Я понял, почему девушка уехала из Геенны. С ее характером, темпераментом жизнь в Аду казалась настоящим болотом.

– Я должна подать документы, – пробормотала девушка.

Она вынула изящные часики, в форме черепа.

– Поезд дотащится до столицы только завтра к утру? Прекрасно. Я быстренько счас телелепортнусь в Преисподнюю, и заполню бланки.

– Да? – лениво переспросил я.

Может быть, Френочка там задержится, и не поедет со мной в столицу?

Можно, можно, можно?

Ну пожалуйста!

Франсуаз сосредоточенно почесала в затылке. Она явно клеила план на день.

– Весь Ад – это сплошная чертова бюрократия, – пояснила девушка. – Документы можно подать только раз в месяц, двенадцатого числа, после полудня; а если не успею, пиксец моей плеточке. Но не волнуйся; я быстренько обернусь.

– Можешь не торопиться!

Сказав это, я сразу же передумал.

– Нет, поеду с тобой. Посмотрю, из каких там трущоб ты родом. Трястись еще сутки в поезде, – это не для меня. Успеем догнать его на последней станции.

Глава 5. Узники Янтаря

Мифриловый ключ медленно вращался передо мной, – и я не был уверен, что хочу к нему прикасаться.

Восточный экспресс…

Черт, как же давно это было!

Да и со мной ли?

– Думаешь, это я? – спросила девушка.

Она выжидательно смотрела на меня.

– Ну, та демонесса, что ехала с тобой в поезде? Или это вообще было не про нас?

– Не знаю, – ответил я.

Скомкал билеты, и бросил их на тропу.

– А знаешь? Ну его, к гоблинам, этот ключ. Может, он ядом каким намазан. Спустимся с горы и – как знает? Вдруг я упаду, шмякнусь головой, и память ко мне вернется.

– На это я бы не рассчитывал…

Я резко обернулся.

Передо мной, в воздухе парила медуза. Я видел, как алый ледяной яд собирается на кончиках щупалец. Радужный купол вздрагивал, и электрические искры пробегали над ним.

– Ты вовремя, – заметила девушка. – Я уже давно никого не убивала. Аж с самого утра.

Демонесса пнула большой, острый камень, лежавший на тропе. Тот подпрыгнул, словно мяч для гоблинского футбола, и лег ей в ладонь.

– Может, конечно, я просто не помню, – сказала девушка, прибросив в руке булыжник. – Ну да это все равно.

Купол медузы вновь содрогнулся, и в нем проступило человеческое лицо. Ядовитые щупальца, наполненный смертельным колдовством, теперь стали похожи на бороду ученого старца.

– Прислушайся к себе, эльф, – негромко произнес незнакомец.

– Мыслей у меня много, – согласился я. – Пока что все о том, как тебя прикончить. Нет, есть еще рецепт яблочного пирога. Ты об этом?

Щупальца медузы задрожали в усмешке.

– Загляни в свое сердце, – повторило Оно.

Ледяной ветер коснулся моей души.

Глаза закрылись, и хмурая, мертвенная усталость нахлынула на меня. Словно каждый прожитый день, я украдкой одалживал у судьбы, – и теперь настало время расплатиться за все.

Мои удачи, победы, редкие мгновения счастья, – все, что раньше казалось кратким и мимолетным, – теперь обретало смысл. Я понял, что получил от жизни гораздо больше, чем мог заслуживать, – и теперь уже слишком поздно.

Поздно для всего.

Где‑то, внутри моего сознания, пряталось Заклятие Смерти.

Черный, холодный сгусток, – он засел не в моем остроухом теле, а в ауре. Эту часть нашего астрального плана мистики называют Вратами в себя.

Мы, дроу, не любим играться с праной, – и в Даркмуре нас почти не обучали тому, что писали гностики и духовидцы, еще до падения стен Веллетриума.

Шесть астральных проекций, – табу для любого эльфа, и даже проклятым магам Черного круга строго запрещено вмешиваться в дыхание праны.

Впрочем, никто из них и не пошел бы на такое безумство.

– Чувствуешь? – спросило Оно. – Смерть растет в тебе, как ребенок в животе матери… Ты сам питаешь Ее своими сомнениями, страхами, а пуще всего – надеждой…

Я думал о Заклятии Смерти.

Чары, которые может снять только маг, который их наложил.

Часовой механизм запущен, и вечность стремительно пожирает время, откусывая от него секунду за секундой. Скоро срок истечет, Заклятие вырвется на свободу, и разорвет меня на тысячи, миллионы оглушительных криков.

И все, что останется у меня, – это пытка, бесконечное страдание там, где Всегда сливается с Никогда.

– Зачем тебе это, студень? – спросил я. – Если б хотел убить меня, мог сделать это попроще.

– Нет ничего отвратительней, чем убийство, – возразил колдун. – Ты нужен мне, для одной непростой работы. Выполнишь ее, и будешь свободен. Провалишь… И я найду другого, кто окажется половчее.

– А те пленники, в подземелье?

– У них был шанс, но они его упустили. Не повтори их ошибок, эльф. Помни, каждого можно заменить. Докажи, что я в тебе не ошибся.

– Что насчет девушки?

– Демонесса…

Чародей тихо засмеялся.

– Я говорю с вами порознь, хотя и одновременно. Для такого мага, как я, это просто безделица. Твоя подружка тоже задает мне вопросы, – но, должен признаться, у нее это получается лучше.

Прозрачное щупальце потянулось ко мне.

– Пока ты мучаешься сомнениями, зачем да почему, она спрашивает, что делать, и как остаться в живых… Мне это больше нравится.

– Ты лжешь, – хмуро ответил я.

Сложил руки на груди.

– Не пытайся меня обмануть, медуза. Ты сказал, что шанс был у всех пятерых. Но выход открылся только после того, как ловушка сработала. Кто‑то из нас должен был умереть.

– Ошибаешься, – голос чародея стал строгим, и немного обиженным. – Надпись на стене предупреждала тебя, что решетка захлопнется, стоит кому‑то перешагнуть порог. Вы могли сделать это все вместе…

Передо мной заметались видения прошлого.

Я вновь оказался в пыточной, где стояли пять гранитных столов. Каменный пол стал прозрачным; и я видел сложные механизмы, спрятанные под ним.

– Тогда бы мы вместе умерли, – сказал я.

– И снова ты ошибаешься. Видишь эти пружины? Вес пятерых заблокировал бы ловушку. Вы могли бы спокойно выйти, через главную дверь, – и никогда бы не узнали о том, что там была западня.

– Почему я должен тебе верить?

– Тебя ждут новые испытания, темный эльф. И твоя жизнь зависит от того, понял ли ты Правила игры.

– Что открывает этот ключ? – спросил я.

– Возьми, и увидишь.

На мгновение, я заколебался.

Заклятие Смерти стало пульсировать. Острые шипы выросли из него, впились в мою душу, наполняя ее дурманящим ядом.

– У тебя не так‑то уж много времени, темный эльф, – напомнила тварь.

– Я знаю.

Стоит колдуну захотеть, – и он меня уничтожит, а я не смогу его остановить. У меня не осталось другого выхода, кроме как играть по его правилам, – и ждать, пока мне представится случай перевернуть стол.

А это непременно случится.

И даже раньше, чем ты, ядовитый, думаешь.

– Ладно, холодец, – сказал я. – Что я должен делать?

– Какое некрасивое имя ты мне придумал, – пробормотал колдун. – Впрочем, я сам виноват; я же не представился. Называй меня…

Тварь немного задумалась.

– Уильям Шекспир.

Я поднял руку, и пальцы мои коснулись кружащегося ключа.

Он сразу же прекратил вращение, и лег в мою ладонь, подрагивая оттенками янтаря.

Тяжелая дверь, из орифманского дуба, медленно появилась передо мной, словно выходя из тумана. Не было ни дома, ни стен, – лишь створка, парящая над бесконечным обрывом.

– Открой ее, – приказал колдун.

И я подчинился.

Внутри было темно, пахнуло сыростью и ржавым металлом. Я осторожно перешагнул порог. Уильям Шекспир медленно вплыл в раскрытую дверь, следом за мной.

– Где мы? – спросил я.

– Не жди, что я все буду объяснять, – в голосе колдуна резанул холод. – Я мог бы сделать все сам, и без твоей помощи. Но сейчас я слишком далеко, во времени и пространстве. Поэтому мне нужен ты.

Глаза постепенно привыкали к темноте.

Мы находились в маленькой комнатке, вроде тех, где гроссмейстеры некромантов следят за вылуплением зомби, на огромных фабриках подземного Мертвоградья. Дубовая дверь закрылась, и слилась со стеной.

Я понял, что не сумею выйти отсюда тем же путем, каким и пришел.

– Где девушка? – спросил я.

– О, у нее другая работа. Видишь ли, я рассчитывал, что из того подземелья выйдут хотя бы четверо. Но мне не нужны неудачники; а раз вы остались вдвоем, вам придется поупираться. Впрочем, не беспокойся. В этой зале ничего сложного…

Прямо передо мной темнел заржавленный пульт, с тысячей кнопок и рычагов. Он давно покрылся паутиной и плесенью, а стимфалийские мршанки ползали по нему, медленно сжирая металл.

Вряд ли здесь хоть что‑то работает.

Я протянул руку, выбрав главный рубильник.

– Минутку, – попросил чародей. – Прежде, чем ты продолжишь, мне надо кое‑что прояснить. Там, на перроне, ты вдруг решил отправиться вместе с Франсуаз в Преисподнюю. Для чего? Ведь тебя ждет столица, и посох Черного дракона…

Мне оставалось только пожать плечами.

– Ты сам стер мою память, маг. Мне остается только гадать. Наверное, слишком скучно трястись в Восточном экспрессе, и до утра смотреть на мертвую пустошь. Особенно, для того, кто провел пять лет, балансируя на краю ножа, и каждый день играя с опасностью…

– На краю ножа? – чародей презрительно фыркнул. – Сам себя послушай. Ты несешь вздор, потому что боишься увидеть правду. Ты знал, что братья султана станут охотиться за Франсуаз. Там, в крае Трилистника, она была в безопасности. Но стоит ей повернуть назад…

Я пожал плечами.

– Девушка знала, на что шла. И ей это нравилось. Если не хочешь втрескаться в неприятности, не стоит убивать дэвов…

– И тем не менее, ты помчался ее спасать, – усмехнулся чародей. – И даже перед самим собой не можешь признаться, что эта девушка тебе дорога.

– Дорога? Конечно, – согласился я. – Она обошлась мне в тысячу золотых динаров, когда пришлось расхлебывать ту историю, в Аттике. А на перевале Кобола…

– Достаточно, – прервал чародей. – Лучше посмотри вниз.

Сразу за пультом, открывалось окно, – огромное, во всю стену. Сейчас его закрывали большие, ржавые жалюзи. Больше в комнате ничего и не было, только покосившийся стул, – на который я не решился сесть.

Один из малых рубильников заскрипел, и пришел в движение.

Жалюзи стали медленно подниматься, и я увидел то, что находилось внизу.

– Великая морковка в клубничном сахаре.., – пробормотал я.

Прямо у моих ног, в океане пламени, поднимались три Янтарные клетки. В каждой из них, скованный мифриловыми цепями, стоял хобгоблин, в обсидиановой мантии. Их одежда, – когда‑то роскошная, полная вшитых в нее магических заклинаний, – теперь обуглилась, ее покрывали запекшаяся кровь и рваные дыры.

Черный короткий рог поднимался во лбу у каждого пленника.

– Дэвы, – пробормотал я.

– Да, – согласился колдун. – Братья Харубея, которого Франсуаз убила на твоих глазах, в Восточном экспрессе. Султан заточил их здесь, в Янтарных клетках; много веков провели они в заточении, погруженные в магический сон. Но после смерти хобгоблина, чары рассеялись, и братья начали просыпаться.

– Почему он их не убил?

– Кто знает! Думаю, при рождении на каждого была наложена руна Братства. В богатых и влиятельных семьях, в которых есть, что делить, родственники частенько пытаются прикончить друг друга. Я нахожу это очень забавным…

– Эти чары не дают им проливать кровь семьи.

– Ты прав! Поэтому Харубей заточил их в клетки, но не стал убивать. А впрочем, это только мое предположение. У нас есть дела посерьезнее…

Хобгоблины медленно просыпались.

Они поднимали головы, и я чувствовал на себе их холодные, злые взгляды.

– Пленники не видят меня, – пояснил Уильям Шекспир. – Им кажется, что ты их тюремщик. А скоро станешь их палачом… Какая ирония.

– Погоди, – возразил я. – Ты снова меня запутываешь. Хобгоблины только начали просыпаться. Но чары рухнули сразу же, когда погиб Харубей. Время не сходится.

– Оно и не должно, – сразу же согласился колдун. – Ты все еще в Восточном экспрессе. Смотришь на мертвое тело хобгоблина, и думаешь про себя: «Черт возьми, эти капли крови никогда не отойдут с туфель».

– Значит, я в прошлом?

– Да, небольшая петля времени, чтобы ты сумел быстренько здесь подчистить. Видишь ли, Харубей не был таким уж глупым. Да, конечно, ему не следовало оставлять Франсуаз в живых. Враг, которого ты не убил, это смертный приговор. Только отложенный.

– Султан не хотел, чтобы его братья вышли отсюда?

– По крайней мере, живыми… Харубей позаботился, чтобы смерть пришла к его братьям, в одной упаковке с долгожданной свободой. Конечно же, он мог больше не бояться рун Братства. Ведь если чары падут, и клетки раскроются, – значит, сам султан уже мертв, и ему нечего терять.

– Огненная лава, – пробормотал я, указывая на ревущий поток.

Бурлящая магма со всех сторон окружала остров, на котором стояли Клетки.

– Не так уж оригинально, – согласился Шекспир. – Я бы придумал что‑то поинтереснее. Видимо, султан любил во всем простоту.

– А там двухглавые игуаны?

– Да, премилые существа! Когда они насыщаются, их голова сохнет и отмирает, а новая вырастает там, где был хвост. И милый зверек снова может есть, словно голодал месяц… Одно время я держал парочку у себя; пришлось отдать в зоопарк, после того, как они съели шестую горничную.

Я внимательно осматривал подземелье.

– Если братьям удастся миновать лаву…

– Что невозможно, – сразу же подсказал Шекспир.

– И они доберутся до того островка, за ним их ждут двухглавые игуаны. Да, Харубей был прав! Никто из братьев не выползет на свободу. Так зачем мы здесь, Уильям? Будем делать ставки, кто умрет первым?

– Нет, – возразил Шекспир, и в его голосе прозвучала нотка сожаления. – Хотя было бы забавно. Но к сожалению, хобгоблины нужны мне на воле. Честно сказать, мне хватит и одного, но зачем мелочиться?

– И как же ты собираешься вытащить дэвов?

Щупальца снова дрогнули.

– О, мне пришлось постараться! Правда, я не так уж всесилен. Ты останешься здесь, и будешь следить, чтобы хобгоблины выбрались на свободу… Видишь дальнюю стену?

Ослепительный свет, словно вспышка молнии, на миг осветил ее.

– Там я вырезал дверь. Слишком далеко от клеток, я знаю. Но Харубей хотел предусмотреть все. Конечно, это никому не под силу; однако султан здорово усложнил мне работу. Кстати, и тебе тоже. Если три дэва доберутся до этой двери, – заметь, мне нужны все три! – дверь позади тебя откроется снова, и ты сможешь выйти.

– Тогда ты снимешь заклятие?

– Конечно же, нет; Янтарные клетки – лишь часть работы, которая тебе предстоит…

– Ладно, Уильям, – согласился я. – У меня осталось лишь три вопроса. Что я могу знать? Что я должен делать? На что я могу надеяться?

Яд заструился по вязким щупальцам твари.

– Это простая работа, эльф, – сказал он. – Сам увидишь, я все сделал за тебя. Только и надо, что привести мой механизм в действие, и следить, все ли идет по плану. А если не справишься…

Несколько капель яда упали на металлический пол.

Сталь задымилась, и черные дыры появились в ней.

– Ты умрешь, и твое место займет другой.

Чародей задумался.

– Прости, что пришлось угрожать тебе смертью, эльф. Это так примитивно; я знаю. Но дэвы нужны мне, нужны живыми, так что я решил тебя малость подшпилить. Хочешь увидеть, что тебя ждет?

Мир вскрикнул, разрываясь на части.

Моя душа надломилась, и черные трещины пронеслись по ней паутиной. Каждая из них приходилась там, где я прятал от памяти и судьбы самое дорогое, самое ценное, – то, о чем боялся даже подумать, словно одна лишь мысль своим дуновением могла разрушить хрупкое волшебство иллюзий.

Теперь все это разрушилось; остались лишь боль, отчаяние и усталость.

– Довольно, – попросил я.

– Как знаешь, – согласился колдун. – Хотя я на твоем месте попробовал бы еще. Есть только два учителя, которые могут привести нас к победе. Это боль и страх. А лучше так оба вместе. Тот, кто смакует жизнь, как какао из резной чашки, никогда в ней не преуспеет. Так ты не хочешь еще немножко страданий? Нет? Ты уверен? Ладно. Тогда приступай.

Ржавый пульт вспыхнул, и я увидел шесть мифриловых стержней, – они здесь появились недавно.

– Этого здесь не было раньше, – пояснил Уильям Шекспир. – Рухлядь, которую ты видишь перед собой, я нашел в заброшенной шахте дворфов. Она управляет тем простым механизмом, который я подготовил. Все, что от тебя требуется, – опускать рубильники, один за другим.

Мифриловые рычаги вспыхивали и гасли, – видимо, в том порядке, в каком их следовало повернуть.

– И помни, что я не смогу тебе помочь, – добавил Шекспир. – Меня нет ни здесь, ни сейчас. Только фантом, который с тобой беседует. А иначе твоя помощь мне бы и не понадобилась…

Моя рука потянулась к первому рубильнику.

– Скажешь что‑нибудь напоследок? – предложил я.

– Хорошо, – согласился Уильям. – Например это: выверни наизнанку мир, и он уместится в корке от апельсина.

– Что это значит?

– Не имею понятия. Зато красиво звучит…

Тварь дрогнула, и рассеялась в темноте.

Я взглянул вниз.

Янтарные клетки медленно открывались, и мохнатые хобгоблины выходили из них. Первым выбрался на свободу чародей снега. Шерсть его была белой, как вершины Харагарских гор. В правой руке он по‑прежнему сжимал скипетр, вырезанный из векового ледника, на самом севере Асгарда.

Оба глаза дэв выколол, еще в детстве; вместо них сверкали сияющие обломки льда.

– Sancta infernum! – прогремел маг, ударяя посохом оземь.

Но заклятие не сработало.

Здесь, у Янтарных клеток, не смог бы колдовать ни один волшебник, – даже самый могущественный.

Чародей поднял голову, и грозно посмотрел на меня.

– Я здесь, чтобы вызволить вас отсюда, – пояснил я. – Если, конечно, хотите.

Из Янтарной клетки выбрался второй дэв.

Это был волшебник огня, – приземистый, в кольчужном полудоспехе, он недобро поглядел на меня и брата, словно решая, кого из нас убить первым. Рыжая шерсть встопорщилась, рот оскалился двойными клыками.

Вместо скипетра, маг держал огненную державу, и шипящие искры рассыпались вокруг.

– Значит, Харубей умер, – негромко прорычал маг. – Что ж, ради этой новости стоило провести здесь все эти годы, слушая твое нытье, Снеговик. А ты…

Он поднял голову, и снова посмотрел на меня.

– Смотри, не играй со мной. Скоро клетки рассыплются, и мое колдовство вернется. Ты сказал, что можешь освободить нас. Как?

– Сейчас все сами увидите, – жизнерадостко улыбнулся я, хотя не имел ни малейшего понятия, что задумал Шекспир.

– Кто послал тебя? – спросил третий дэв.

На мускулистой шее покачивался знак Молнии. Шесть у него была черная, как небо перед грозой, а вместо доспеха он носил шелковую рубаху, с гербом ордена дома Марангоев.

Это был старший брат; в доспехе он не нуждался, его защищали руны, наложенные придворным колдуном, еще при рождении. Впрочем, никакое волшебство не обманет смерть, если она пришла пришла за тобой.

В правой руке чародей сжимал шипящие ветви грома. Я понял, что все три брата вовсю приготовились колдовать, – и ждали только того, когда рассыплются Янтарные клетки.

Черт, ведь тогда они поубивают друг друга к троллям свиньячим.

Да и мне достанется.

Неужели старина Уилл об этом не подумал?

– Меня прислал парень, по имени Уильям Шекспир, – ответил я. – Он похож на медузу, которую забыли поджарить. Не знаете такого? Никто? Очень, очень жаль. Ладно, дженльдэвы. Разомните поршни, высморкайтесь в ладошку, и мы отправимся в путь.

Я нажал первый рубильник.

Надеюсь, здесь все не взорвется?

Мерный, тяжелый скрип пронесся над морем лавы.

Двое хобгоблинов поспешно отступили назад, под защиту Янтарных клеток. Так и все мы, – то спешим вырваться на свободу, а как только пробьет опасность, с ужасом убегаем, под охрану своих тюремщиков.

Только чародей снега остался недвижим, крепко сжимая посох.

– Here we are, – пробормотал я.

Шесть тяжелых, прочных цепей протекли между островами. На каждой из пар покоилась стальная платформа. Все, что оставалось сделать хобгоблинам, – это взойти на них, и с комфортом переправиться на другой берег.

– Как видите, здесь все просто, – пояснил я. – Этот Шекспир – башковитый парень. Сперва вы переберетесь на тот обломок скалы, а оттуда – к двери.

Я, правда, пока не знал, как пройдет вторая часть путешествия, – но не зря же здесь столько рубильников понатыкано.

– Видите, как легко? А вы‑то боялись, – продолжал я.

В этот момент, второй остров задрожал.

Три мощных толчка сотрясли его, и он треснул.

«А ты, Шекспиришко, напортачил..,» – пронеслось в моей голове, но тут же я понял, что дело вовсе не в Билли.

Это была ловушка, – одна из тех, которые создал Харубей.

Султан понимал, что у его братьев наверняка найдутся помощники. После его смерти, они придут сюда и сделают все, чтобы освободить чародеев. Поэтому здесь все это время оставался Страж.

– Клянусь бородой Анрока, – пробормотал чародей огня.

Сперва из расселины показались щупальца.

Их были тысячи; они растекались по скале, словно бурлящая вода. Затем показались клешни. Каждое состояло из четырех лезвий, усеянных острыми шипами. Вязкий зеленый яд медленно капал с них.

– Скорлупчатая мантиспа! – воскликнул чародей Грома.

– Я помню, как Харубей возился с этими тварями, – чуть слышно произнес маг Огня. – Отец их боялся; и наконец приказал сжечь всех к Геенне…

– И ты, конечно, с радостью это сделал, – ощерился Гром. – Думал, папочка тебя наградит за это?

– Молчать! – раскатисто приказал Ледяной.

Он вновь поднял голову, и в его неживых глазах сверкнул гнев.

– Значит, ты хочешь, чтобы мы попались к ней в лапы?

– Я видел, что делает с людьми скорлупчатая мантиспа! – процедил Огненный. – Сперва она оторвет тебе руки и съест их, а ее хвост вонзится в твою промежность, и будет буравить внутренности, медленно, пока не дойдет до мозга… Тем временем, тварь станет откусывать от тебя, кусок за куском.

Гигантское насекомое выбралось на скалу.

Хитиновые лапы были высоко подняты, острые клешни медленно сжимались и разжимались. В плоскую голову мантиспы, был ввинчен белый кристалл, и кровь тихо бурлила вокруг него.

Камень позволял Харубею управлять чудовищем, – даже сейчас, после его смерти.

– Не волнуйтесь! – заявил я. – Все продумано наперед. Не о чем беспокоиться.

Я, например, беспокоился о том, что Янтарные клетки таяли.

Они черпали энергию из волшебников, которые были заключены в них. День за днем, толстые прутья высасывали магическую силу из колдунов, – поэтому дэвы не могли творить заклинания. Этот способ придумал Харгон Жезлодержец, верховный алхимик гномов.

Дата добавления: 2015-05-06