Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

ЧАСТЬ 1 4 страница




Шрам вдруг почувствовал невероятное облегчение – точно гора с плеч упала. Вот это пруха! Мало того что Варяг гикнулся, дак еще, и Калистратов сматывает удочки. Теперь у него, у Шрама, развязаны руки. «Папа» Санкт‑петербургский, хозяин Северо‑Западного региона, имеет все основания захватить власть над всероссийским общаком… Шрам пожелал генералу «ни пуха ни пера» и вышел из кабинета. Он шел по темному коридору точно во сне. Он не помнил, как спустился по лестнице, как вышел мимо старика вахтера на улицу, как сел в свой черный «джип».

Мысли путались. Он ощущал такую радость, какая никогда еще не посещала его закаленную в воровских боях душу. Разве только он так же радовался в день своего освобождения из пермского лагеря, когда вместе с лагерными воротами перед ним распахнулись ворота в новую, «правильную» для молодого законного вора жизнь…

 

ГЛАВА 6

 

Мать твою! Ну надо же – Варяга хлопнули! Варяга – всесильного и властного смотрящего – втоптали‑таки в лагерную пыль… Осуществилась, видать, чья‑то заветная мечта. Вот уж правильно говорится: гора с плеч!

Только выйдя на улицу после разговора с Калистратовым, Шрам стал осознавать смысл услышанного. Его сердце бешено колотилось. Сев за руль, он резко повернул ключ зажигания, врубил передачу и, особо не разбирая дороги, рванул свой «джип» в поток мчащихся мимо автомашин.

Шрам явно был обескуражен полученной информацией. И даже будучи человеком весьма хладнокровным, он никак не мог прийти в себя и переварить услышанное. Чтобы окончательно не «закипеть», Сашка попытался переключиться на другую тему и заставил себя думать о неотложных делах. Дел было, как всегда, по горло. Требовалось срочно послать на Выборгскую таможню нового человека на замену внезапно переведенному в Карелию Давыдову. Потом предстояла долгая и нервная разборка с пограничниками на эстонской границе, которые уже неделю мурыжили трейлеры с очень ценным грузом, придравшись к неправильно оформленным накладным, – ясно, что выбивали взятку, суки! И еще надо как‑то приструнить Пыжова, одного из ближайших помощников губернатора области – мужик вдруг заартачился и не стал подписывать разрешение на землеотвод под коттеджное строительство в Гатчине, потребовал себе изрядную долю… Дубина, так ведь и без головы недолго остаться… Однажды его люди уже чуть было не открутили этому мудаку башку… Сашка пытался вспомнить, как это случилось, но его мысли все равно вертелись вокруг Варяга. Ведь и он, Шрам, тоже приложил руку к его гибели. Никто иной, как Шрам, по «тонкому намеку» генерала Калистратова, организовал прошлой зимой убийство доверенных людей Варяга – Ангела, Пузыря, Графа, а попутно еще целый ряд близких Варягу людей. Никто иной, как Шрам, провернул головокружительную операцию по похищению семьи Варяга в Америке и их переброске в Россию. При этом выстрелом в голову убили ближайшего помощника Варяга по делам в Америке. Кажется, кличка у него была не то Седой, не то Сивый. Да, да – Сивый. Тогда же зимой Шрам мог бы и самого смотрящего пришить – дали бы добро. Но добро не дали, а жаль, руки сильно чесались. Варяг им, видите ли, нужен был для каких‑то шибко тайных гешефтов, в которых смерть не была предусмотрена…

Да впрочем, может быть, они и правы: ведь Варяг до последнего момента оставался единственным хранителем всероссийского воровского общака. Только он знал, где хранятся общие деньги, куда они вложены, как их при необходимости вынуть из дела, кто за какой кусок отвечает. Кроме Варяга, только Ангел и этот самый покойник Сивый имели доступ к общаковской кассе. Но Ангел и Сивый были убиты. Убит был и Граф, который хранил документацию на воровскую собственность.

Получалось так, что тогда без Варяга эти денежки можно было потерять безвозвратно. Попробуй потом их снова заработай. И тут у Шрама в голове промелькнула страшная догадка: «Может, кто‑то смог прояснить местонахождение общака и Варяг стал не нужен? Но тогда кто эти люди? И кому достанутся воровские бабки?»

– Ax, козлы вонючие! Суки! Дебилы! – прохрипел Сашка, резко вывернув руль влево, и по встречной полосе на огромной скорости обогнал старенький «Жигуленок», движущийся в крайнем левом ряду по перегруженному транспортом Василеостровскому проспекту. – Разъездились тут каракатицы ржавые! Совки! Твари! Придурки сраные!

Сашка был возбужден невероятно. Его нога непроизвольно давила на газ, и «джип», как взбешенный конь, рвал с места, визжал всеми четырьмя колесами, пугал прохожих, несся с запредельной скоростью по вечернему Питеру, заставляя и встречный, и попутный транспорт шарахаться в стороны. Только выехав на Невский, Шрам сумел взять себя в руки, сбавил скорость и стал сосредоточенно думать о том, как ему лучше разыграть карту с выборами нового смотрящего. Денежки могли уплыть, но тогда как можно быстрее нужно решать вопрос, кому достанется воровская власть, корона смотрящего. Хорошо бы сход собрать осенью – где‑нибудь в сентябре – октябре. Но пока неизвестно, как карты лягут: с одной стороны, тянуть нельзя, а с другой – поторопишься и суетой все дело испортишь, воры – народ подозрительный, осторожный, проницательный.

Притормозив на светофоре, он достал сигарету, прикурил ее от прикуривателя и глубоко, жадно затянулся.

Организацией сходов Шрам занимался не раз и знал многие тонкости этого непростого события. Тут главное все продумать до мелочей, ничего не упустить, взвесить все «за» и «против», переговорить с нужными людьми, попить водочки с заинтересованными лицами, будущими участниками сходняка. И к тому же столь «знаменательное событие» лучше всего обставить как прием по случаю, скажем, юбилея или свадьбы крупного авторитета. Нужно очень точно, грамотно выбрать место. Времена, когда воровские сходки российских законных проводились в Европе, кажется, прошли. Полиция европейских городов последнее время стала относиться к крупным сборищам русских с особой настороженностью – газетная шумиха, поднявшаяся на Западе по поводу «русской мафии», сделала свое дело. На Западе сейчас уже не разгуляешься. Теперь любое появление в Брюсселе или Вене команды более чем из трех‑четырех человек русских, а тем более на «мерседесах», «бэ‑эм‑вэшках», вызывало просто панический страх у местных обывателей, автоматически ставило местных легавых на уши – все небезосновательно ждали какого‑нибудь очередного подвоха от «новых русских». Поэтому, думал Шрам, сходняк надо на этот раз делать где‑то в России, в хорошо проверенном месте – скажем, в Большом Сочи, в каком‑нибудь тихом курортном поселочке, где есть приличная гостиница или пансионат. Снять заведение с потрохами, на корню, дать хозяину бабки в зубы, чтоб закрыл его и повесил на дверь табличку «спецобслуживание» – как когда‑то в добрые «совковые» времена. Мало кто мог тогда предположить, что привычное для всесоюзных здравниц «спецобслуживание» означало не прием иностранных туристов и не съезд мелиораторов, а очередной воровской сходняк… Вот и теперь можно было вернуться к старому опыту «нарушителей советской социалистической законности». С организацией схода более‑менее понятно.

Беспокоило же Шрама, скорей, другое – как воспримут люди известие о смерти Варяга. Ладно свои, питерские. Эти за него встанут горой. Как поведут себя московские, Шрам не знал, но надеялся, что его поддержат. Братва в обеих столицах в последнее время старалась не конфликтовать, улаживать дела полюбовно, «консенсусом», как выражался, царствие ему небесное. Стреляный. Нижегородские и казанские всегда старались сделать все по‑своему. Они считали, что Москва и Питер далеко и у себя на территориях они «княжат», ни у кого ничего не спрашивая; курские, ставропольские, краснодарские шли за ними. Забайкальцы и дальневосточные вообще в последние годы вели себя отвязанно. Скатились к беспределу полному. Но этих и не слушали особо. Главное, как выскажутся сибиряки и уральцы. С ними возникнет проблема. Хотя именно то, что Варяг сгинул в северной зоне, давало Шраму лишний козырь – всегда можно было свалить это убийство на недогляд местных авторитетов, которые не сумели спасти смотрящего. На этом можно было сыграть. Но только осторожно, тонко. Главное тут было не перегнуть палку – потому что, как только зайдет речь о недогляде, уральские сразу же вспомнят, что взяли‑то Варяга в Питере… А разборки, отчего да почему Варяг подсел в Питере, ему были совершенно не нужны. Пока вроде никто не догадывался о том, что Варяга ментам сдал именно он, Шрам. Быки, участвовавшие в той операции, погибли. Пузыря не стало. Варяга убили. Теперь свидетелей нет. Один Калистратов?…

Размышляя над всем этим. Шрам подъехал к Пионерской площади и припарковал «джип» рядом с синим «бэ‑эм‑вэ», из которой тотчас выскочил Грунт. Шрам пересел за руль «бэ‑эм‑вэшки» и передал Грунту ключи от своего «чероки». Ни слова не говоря, он дернул с места. На душе у него было неспокойно. Теперь он не знал, радоваться ему или печалиться. Казалось бы, Варяга нет…

Но почему‑то по коже ползли предательские мурашки… Да, дела…

 

* * *

 

Шрам отключил сотовый, еще когда направлялся на Васильевский остров. Теперь он хотел связаться с Моней и выяснить, как прошла операция. Но механический женский голос вежливо сообщил, что абонент временно недоступен. Шрам удивился: Моня никогда не отключал свой мобильник в рабочее время.

– Ну да х…р с ним и с этим е…м Варягом! Потом разберемся. А сейчас нужно отвлечься, как следует встряхнуться, снять усталость. – Шрам вспомнил про Ирку и, повеселев, направил «бэ‑эм‑вуху» к ее дому на Литейном.

Через двадцать минут он был у ее квартиры. Позвонил условным звонком, но ему никто не открыл. Шрам отпер замок своим ключом и вошел.

Сразу двинул на кухню, к холодильнику. Достал с верхней полки холодную бутылочку пива «Хайнекен» и открыл, привычно сдернув крышечку толстым золотым кольцом с рубином. Этому трюку он научился еще пацаненком в школе. Однажды он увидал, как его тогдашний кумир, второгодник и пофигист пятнадцатилетний Генка Мякиш, откупоривает «Жигулевское», поддевая зазубренный край крышки стальным кольцом, которое носил на среднем пальце…

С тех пор утекло много воды. И пива. И крови. Теперь, двадцать лет спустя, его называли уважительно: либо Александром Алексеевичем, либо господином Степановым. Либо совсем просто – Шрам. Но такое обращение могли себе позволить только свои. Те, кто знал, что, едва окончив десятилетку, он стал одним из самых отчаянных и крутых бандитских вожаков северной столицы, участвовал в десятках разборок и в одной из них его полоснули пером по щеке, оставив навсегда несмываемый след боевой доблести, за что и получил он свою грозную кликуху. А после первой отсидки Шрам заделался авторитетом Выборга, перестал беспредельничать и, как всем казалось, стал жить по понятиям. Он упорно везде и всюду распространялся о том, что сила воровского сообщества России – в единстве, жестко пресекал любые поползновения к раздорам в своем хозяйстве, сам безжалостно отстреливал непокорных и упрямых, завозя их в лес и там кончая на глазах у притихшей братвы, но притом неизменно готов был выступать посредником на мирных переговорах по урегулированию междоусобиц, вспыхивавших между региональными группировками.

Постепенно влияние Сашки Степанова стало распространяться не только на его родной Санкт‑Петербург, но и далеко за его пределами, и за ним даже стала закрепляться почетная кликуха Папа, хотя он предпочитал старую, привычную – Шрам…

Он жадно высосал «Хайнекен» до дна, аккуратно поставил пустую бутылку на стол и пошел в спальню. Так и есть – Ирка тихо спала, разметавшись по широченной кровати. Любила девка поспать – ничего не скажешь. Поспать и потрахаться. Потрахаться и поспать. Она, кажется, никогда не застилала постель, чтобы иметь возможность в любой момент юркнуть под одеяло и соснуть часок‑другой… или отдаться – по полной программе.

Ночная рубашка на тонюсеньких бретельках сбилась книзу, обнажив белую и пухлую, как калач, грудь. Шрам сел на край кровати и протянул руку к молочной коже. В постели с Иркой Шрам больше всего любил ласкать ее груди. Он обожал их упругую округлость и наливную тяжесть. За два года его пальцы уже давно привыкли к каждому изгибу и каждой впадинке, каждой родинке на Иркиных дивных сиськах. Они приводили его в неистовство. Когда он познакомился с ней как‑то пару лет назад на пляже в Ларнаке, то его сразу поразили именно колоссальные буфера стройной смазливой девчонки, которая загорала лежа на спине, и ее узенький лифчик едва не лопался под напором юной плоти. Девчонка оказалась питерская. В Питере Шрам нашел Ирку, сводил ее пару раз в кабак, потом снял ей квартиру на Лиговке и стал у нее частенько ночевать…

– Может, ты для начала пожелаешь мне доброго утра, Сашок? – промурлыкала Ирка, схватив его за руку. – Доставь мне приятность!

Шрам поморщился.

– А я же тебя просил: не говори так. Терпеть не могу этого дурацкого словечка. К тому же уже давно не утро, а вечер. Сейчас я тебя накажу… – Он сорвал с нее ночную рубашку, сам быстро разделся и, опустившись на кровать, стал жарко сжимать обеими руками упруго стоящие груди, а потом присосался к правому соску, сильно втянув его в рот, так что девица даже ойкнула. Он уткнулся носом в ложбину между грудями и стал водить там кончиком языка вниз и вверх.

– Здорово! – прошептала, задохнувшись, Ирка. – Как же это здорово у тебя получается! Ой, еще хочу, Сашок. Давай‑ка распали меня как следует!

Шрам почувствовал, как ее тело затрепетало в его объятиях и стало непроизвольно подниматься и опускаться. То был верный знак того, что еще немного – и она будет готова к «официальному приему».

– Зубками, зубками! – подстегивала его Ирка. Но Шрам оторвался от ее грудей, разжал объятия и сильно раздвинул ей ноги. Потом, опустив голову, вдвинул ее между Иркиных ляжек и впился губами в клитор. Он сосал сладковатый отросточек, истекая слюной. На губах и языке он ощущал клейкую влагу. Из горячего Иркиного жерла извергались липкие соки. Он убыстрил движения, и теперь его язык, точно юркий поршенек, сновал взад‑вперед по скользкому набухшему лазу.

– Так слишком быстро, – прошептала Ирка. – Помедленнее! А то кончу в момент, Сашок, ты же знаешь, мне нравится, когда ты выходишь совсем и потом входишь снова…

И чем дольше он насасывал ее клитор, тем сильнее извивалось над ним ее тело. Ирка вся дрожала в такт его движениям и едва слышно шептала:

– Сашка, Сашенька, что ты со мной делаешь? Это просто невыносимо! Это чудо! Теперь не замедляй! Сейчас кончу, вот сейчас уже! А‑а‑а!…

Через минуту Шрам перевернул ее на живот – он знал, что Ирка любит, когда он делал ей «ягодичный массаж». Иркин зад был похож на две пухлые щечки, крепкие и упругие. Шрам припал к этим нежным «щечкам» языком и стал их медленно‑медленно лизать, присасываясь к коже, точно улитка к ветке.

– Кусай! – требовательно простонала Ирка, уткнув лицо в подушку.

Шрам начал слегка покусывать ее зад, постепенно перемещаясь вниз, к ляжке. В этот момент Ирка приподняла таз и призывно раздвинула ягодицы руками. Сашка увидел темную пещерку ануса, с готовностью втиснул голову между белыми «щечками» и дотянулся языком до воронки, поросшей жесткими курчавыми волосками. Он лизнул воронку раз, другой. И точно вспомнив что‑то, нащупал пальцем правой руки разверстое пылающее влагалище, омытое горячим соком страсти. Он засунул палец поглубже и стал вращать им, слегка согнув крючком. Он боялся причинить подруге случайную боль, но в то же время понимал, что она на седьмом небе от счастья. Иркино тело опять начало мелко вибрировать. Дрожь усиливалась, и скоро она стала рывками, прогибаясь всем телом, извиваться на сбитой постели.

– Не останавливайся! – кричала Ирка охрипшим голосом. – Умоляю, только не останавливайся! Осталось еще чуть‑чуть! Ну‑ну!

И вдруг она замерла, резко выгнув спину назад. Ее пальцы с длинными ногтями впились в простыню и стали царапать ткань, грозя разорвать ее. Ирка громко застонала, потом ее стон перешел в высокий отчаянный крик – она завизжала так истошно, что Шрам даже испугался – не поранил ли он ей там чего. Ирка рухнула всем телом на простыню и забилась в конвульсиях мощного оргазма.

Шрам быстро перевернул Ирку на спину. Она лежала неподвижно, закинув руки за голову, и на ее губах блуждала довольная улыбка. Он встал над ней, как собака, отставив зад, и, помогая себе рукой, направил член по нужному маршруту. Проникнув в раскаленное жерло, упругий толстый шомпол несколько раз проехался взад‑вперед, и Сашку захлестнула бурная волна запоздалого оргазма. Причем в самый последний момент он слишком сильно дернулся назад – член выскользнул из влагалища, фонтан спермы ударил в воздух, и горячая липкая клякса растеклась по Иркиной ляжке. Она расхохоталась.

– Здорово, Сашенька! Ох, как здорово!

– Это точно. И вот теперь самое время сказать: добрый вечер! – осклабился Шрам, одним прыжком спрыгнув с кровати на пол.

– Ты уже уходишь?

– Да нет, я только пришел. – И вдруг он снова вспомнил про Моню и про то, что так ему и не дозвонился. – Погоди, сейчас один звоночек сделаю – и вернусь.

Он подошел к аппарату на столе у окна и набрал номер.

– Моня не звонил? – спросил он без приветствия. – Что??? – Шрам перешел на крик, так что Ирка даже подскочила в кровати. – Это точно? Ну, е…ный в рот, я этих мудаков раком поставлю! Появится Моня – скажи, чтоб брал ноги в руки и рвал в «Прибалтийскую». Я буду там допоздна. И еще скажи этому мудохвосту, чтобы писал завещание, урод!

Он глухо матерился сквозь зубы, натягивая штаны и рубашку.

– Денег оставишь? – капризно спросила Ирка как ни в чем не бывало, лежа обнаженная на кровати. Шрам свирепо посмотрел на нее и зло ответил:

– А не захлебнешься, милая? Вчера косарик дал, позавчера – два. У тебя расходы, блин, как у принцессы Дианы.

– Принцесса Диана погибла, а я живая еще! – капризно скривив губки, возразила Ирка. – Хочу новую куртку кожаную купить. В «Гостином» вчера Ольга видала – немецкие. Фирма «Кайзер». Клевейшие!

Шрам уже застегнул брюки. Нравилась ему эта девица, не мог Сашка отказать ей в тысченке‑другой вонючих долларов. Он нашарил в заднем кармане пухлый бумажник и вынул пачку зеленых сотен. Отсчитал десять, положил на стол и криво улыбнулся Ирке.

– Вот тебе папа Франклин в десяти лицах. Но больше не проси – хватит тебе.

– Спасибо, Папик! – отозвалась Ирка и завернулась в одеяло. – Дуй к своим бритоголовым. Я, пожалуй, еще немножко посплю.

Шрам пулей вылетел из квартиры и, не дождавшись лифта, побежал вниз по лестнице. Вот сучка, думал он об Ирке, просто маленькая пиявка какая‑то! Ну‑да ладно, Ирка хоть девка и жадная, но надежная. Не из болтливых, неглупая. Надо ее при себе держать. И на сходняк с собой прихватить не мешало бы. В случае чего ее можно нужному человечку в койку сунуть – живой взяткой! Полный кайф, особенно накануне решающего голосования. А там, глядишь, нужный человек и сам проголосует как требуется и еще десяток голосов притянет за собой…

Шрам выскочил на улицу. Если он правильно понял Калистратова, то пресс‑служба МВД уже дала в прессу утечку информации о гибели Варяга – и завтра‑послезавтра в газетах появятся сенсационные статьи…

И тут Шрам вспомнил о Варяговой семье – о Светлане и мальчишке, которые вот уже полгода как сидели под замком у него на даче. С ними‑то что делать? Калистратов ничего не сказал, хотя ведь помнит, собака, что по его указке их из Калифорнии вывозили, ховали. Раньше нужны были. Куда же их теперь? В расход? Ведь после гибели Варяга всякая нужда в них отпала. Надо было их раньше шлепнуть, когда эта сучка побег устроила. Одной проблемой было бы меньше.

Ладно, об этом после. Сейчас надо разобраться с Моней. Столько трупов!… Атас! Почему прокололся Моня?… Подстава? Или случайность? Все одно к одному сегодня, целый букет…

 

ГЛАВА 7

 

День был ясный. Над городом высоко в небе сияло майское солнце. Отсюда, с крыши, отлично просматривалась вся улица – от площади Вашингтона до стеклянной коробки универмага «Вулворт». В общей сложности километра полтора, по‑ихнему миля. Сержант осторожно перевернулся на левый бок.

Он лежал на шершавых стальных листах, спрятавшись за колоссальными стеклянными буквами световой рекламы, уже целый час, поджидая «клиента». Его «клиент» – Пит Смайли, крупный наркоторговец из Филадельфии, который наезжал в Калифорнию раз в месяц и нагло ломал бизнес здешним барыгам, – должен был встретиться со своим связником ровно в час дня в угловом ресторанчике неподалеку от площади Вашингтона. Ресторанчик назывался «У Долли». На витрине была намалевана сама Долли – улыбающаяся грудастая девка с рыжими всклокоченными волосами.

В последнее время Сержант – Степан Юрьев, профессионал‑снайпер с двадцатилетним стажем, повоевавший, кажется, на всех широтах и меридианах, – практически отошел от дел. Когда‑то Сержант, эмигрировавший из Советского Союза, инструктировал снайперские спецгруппы в Латинской Америке, Африке, Западной Европе и сам частенько выполнял особо ответственные задания по ликвидации. Его высочайшее мастерство принесло Сержанту, в определенных кругах, уважение и немалые деньги, но в последние несколько лет эта бесконечная жизнь, как говорится, на нелегальном положении ему вконец опротивела. И даже солидный номерной счет в небольшом цюрихском банке не доставлял ему былого удовлетворения. Сержант имел все, о чем можно было только мечтать бывшему советскому милиционеру: он мог запросто поехать в любую страну мира, мог купить любую клевую тачку, трахнуть любую приглянувшуюся ему телку…

Но ему все это наскучило, надоело. Его стала раздражать сама мысль, что за ним по всему миру ведется неусыпная слежка и его рано или поздно обязательно выследят. В последние два‑три года ему пришлось буквально залечь на дно – слишком плотно наследил он в Европе, где ему приходилось дырявить лбы мэрам, сенаторам, банкирам, прокурорам. Они все были, конечно, суки порядочные, продажные твари, мразь, но какая разница. Европейскому правосудию на это было наплевать. И за Сержантом велась самая настоящая охота…

В конце концов Интерпол объявил его в международный розыск. Но интерполовцев Сержант не боялся. Он вообще никого не боялся, потому что все, чем располагали эти горе‑охотники, – старые фотографии, на которых он представал в образе плотного светловолосого, с большой залысиной, мужчины лет сорока; а мужчина этот уже давно привык легко менять свою внешность, одежду, походку и паспорт.

Осев пару лет назад в Лос‑Анджелесе, он, как всегда, когда менял местожительство, был вынужден обрубить все старые связи и завязать новые, обратившись к одному старому корешу, который, не задавая лишних вопросов, «зафрахтовал» его в калифорнийскую мафию вольным стрелком. Итальяшки платили ему неплохо – и он не жаловался. Но время от времени его охватывала такая тоска, что хоть в петлю…

Он вздохнул и потрогал лежащий рядом карабин с оптическим прицелом. Этот карабин ему достался в прошлом году. Как раз перед катавасией с Варягом. Пощадив в тот раз российского смотрящего и дав ему уйти от его мстительной пули. Сержант тем не менее не простил его. Он не мог забыть, как по случайности ли или по Варягову злому умыслу угрохал собственного брата, обознавшись в сумерках…

Но в глубине души Сержант с большим почтением относился к Варягу, он, кажется, даже уважал его: волевой, настойчивый, умный, отчаянный мужик. Вылез, можно сказать, из грязи в князи, и не по блату, а самостоятельно, помогая себе зубами и когтями лезть вверх. Он нередко сравнивал себя и Варяга – и не мог не видеть существенной разницы между ними: он, великий бесстрашный Сержант, который мог сшибить муху влет, вынужден мочить каких‑то мерзавцев из‑за угла, а Варяг решает тысячи проблем, управляет десятками предприятий, командует бесчисленной армией блатных, при этом преспокойно разгуливает по всему свету с гордо поднятой головой, и ему море по колено!…

Вот и сейчас Сержант валяется на этой гребаной крыше, прячась за исполинской надписью «CINZANO», а Варяг… Интересно, где‑то он нынче? Куда запропастился? Весной в какой‑то газетенке Сержант читал, что Варяга выпустили из сан‑францисской тюрьмы и сдали российским ментам, но в Москве его след потерялся…

Внизу по улице изредка проносились автомобили. Пешеходов – раз‑два и обчелся. Улица тихая, на самой окраине делового района, да и время еще не пришло: народ высыпет из офисов на обеденный перерыв примерно в полпервого, а к часу дня вся улица будет запружена суетливыми клерками, которым надо успеть за сорок минут запихнуть в себя пару гамбургеров и запить их отвратительным американским кофе. Ровно в час дня на углу перед входом в ресторанчик «У Долли» ему предстоит выудить из толпы парня в синем блейзере и белых слаксах, в руках у парня будет серый дипломат «Самсонайт». Темный шатен в очках. Под носом дурацкие усики а‑ля фюрер. Сержант в который уже раз глянул на фотографию, лежащую под левым локтем. Он презрительно скривил губы. Потом нежно провел ладонью по длинному холодному стволу карабина. Нащупал цилиндр оптического прицела. Ну вот, малыш, подумал Сержант, снова нам с тобой предстоит грязная работа. Снова мы с тобой отправим на тот свет очередного грешника. А сами мы с тобой не грешники разве?

Он посмотрел на часы. Двадцать пять минут первого. Время еще есть. Он огляделся по сторонам. Крыша десятиэтажного жилого дома, на котором он лежал, возвышалась над соседними стоящими перед ним пяти– и шестиэтажками. Видно, построили его не так давно вместе с несколькими такими же домами, связанными между собой единой крышей и переходами.

Лежу тут прямо как Ли Харви Освальд в ожидании президентского кортежа, подумал с усмешкой Сержант. Во, блин, дожил – снайпер‑профессионал международного класса, сто сорок два задания, сто сорок два жмурика, практически все с одного выстрела. Как опытный турист разжигает костер под дождем с одной спички, так и Сержант одним выстрелом с двухсот – трехсот метров «снимал» мэров и министров, крупных банкиров и торговцев, политических и религиозных лидеров. И вот докатился – теперь барыг – торговцев наркотой щелкаю, едрена мать!

Внизу улица стала заметно оживляться. Заспешили мужчины и женщины в темных деловых костюмах, с папками под мышкой, с кейсами в руках. Начинался обеденный перерыв. У входа в «Долли» вырос долговязый хмырь в яркой ковбойской рубашке. Сержант подобрался. Что‑то рановато, подумал он тревожно. Неужели они изменили время встречи. Он схватил карабин, передернул затвор и ощупью проверил навинченный на конец ствола глушитель. Только без паники, приказал он себе. Лег на живот и, вскинув карабин, прижал приклад к плечу. Локти привычно уперлись в стальные листы крыши, плечи расслабились, правый глаз прильнул к окуляру.

Крестик прицела заплясал на мгновенно приблизившейся пышной груди рыжей девки, изображенной на витрине. Сержант плавно перевел прицел левее – на хмыря в ковбойке. Поймав его лицо. Сержант хмыкнул. Так и есть – Билли Шорт, который работает на местных мексиканских барыг. Именно Билли Шорт навел Сержанта на своих мексиканских боссов, конкретно на Пита Смайли. Билли торговал с мексикашками в обход итальянских ребят. Это продолжалось уже месяца четыре, и итальянцы решили наказать своих конкурентов, нарушивших договоренности и вторгшихся не на свою территорию. Вернее, итальянцы решили пока ограничиться предупреждением и ухлопать одного лишь Пита Смайли. Кому нужен Пит Смайли?! Тем более чужак, с Востока. Итальяшки хоть и чувствовали себя тут хозяевами, с мексиканцами разборку по‑серьезному учинять пока не хотели. Хотели решить проблему по‑мирному. Тем более что у мексиканских парней в Калифорнии издавна имелся свой интерес – контрабанда живым товаром, рабочими‑нелегалами из Латинской Америки. И чего это их понесло в наркобизнес? Хотя понятно: жадность, извечная человеческая жадность, зависть, желание зашибить большие бабки. Наркота – всегда большие бабки. Особенно когда налажены каналы доставки и сбыта, да и местные легавые подмазаны. Тогда все идет как по маслу. Примерно как у нас в России. Сержант невесело усмехнулся. Да, Россия‑матушка, что‑то там сейчас творится, что поделывается?

Он вспомнил, как пару месяцев назад наткнулся в «Лос‑Анджелес тайме» на статью о российской мафии.

Статья, как и все, что писалось о России в американской прессе, была туфтовая, но его внимание привлек там один любопытный абзац, где говорилось, что зимой будто бы в России прокатилась волна загадочных убийств и исчезновений законных воров. И что будто бы эти события являлись частью коварного плана властей по уничтожению верхушки русского криминального айсберга.

О Варяге, впрочем, в той статье не было ни слова, но автор репортажа вспомнил о странном освобождении из калифорнийской тюрьмы перед самым Новым годом русского бизнесмена Игнатковича (так было, видимо ошибочно, написано в этой сраной газетенке!). Умник‑репортер делал предположение, что «мистер Игнаткович» на самом деле был тесно связан с криминальным миром…

Вдруг Сержант заметил, что ситуация перед рестораном на углу улицы изменилась. Рядом с Билли Шортом в прицеле появился второй. Усики под Гитлера, светло‑каштановые волосы. Синий блейзер, в руках «Самсонайт». «Клиент» прибыл! Сержант машинально глянул на часы. Двенадцать сорок пять. На четверть часа раньше встретились, суки…




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-05-06; Просмотров: 322; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.055 сек.