Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Часть третья




 

Глава IX

 

 

ГРИБНАЯ КАРАМЕЛЬ В ЖЕЛЕ. Сухие белые грибы вымыть и измельчить, превратив в пудру. Приготовить сироп. Для этого полстакана лимонного сока с растворенным в нем мускатным орехом и полстакана белого вина варить с сахаром до загустения. Подогреть белые грибы, залить их сиропом, поставить в холодное место на шесть часов. Приготовить заливку из желатина и грибной пудры. Получившуюся карамельную смесь нарезать, используя трафарет, на тонкие ломтики. Ломтики залить смесью из грибной пудры и желатина. Употреблять с маслом из соснового семени.

 

 

* * *

 

– Гражданин Дудуев. – Кулагина бросилась к майору, как только он вошел в квартиру. – Что это за произвол? Почему ваши люди позволяют себе врываться ко мне в дом?! Это полнейший беспредел. Я вам такой разнос в газете устрою – мало не покажется! Существует закон о неприкосновенности жилища. Чинарский? – Только теперь она заметила соседа. – Может, ты мне скажешь, что все это значит?

– Надя, успокойся, – прохрипел слегка взволнованный Чинарский, – майор сейчас тебе все объяснит. Если ты дашь ему сказать пару слов.

– Пусть говорит, только покороче. – Кулагина металась по комнате из угла в угол, словно разъяренная фурия. – Это же надо, до чего мы докатились: врываются в квартиру без санкции прокурора, то есть без решения суда, – поправилась она. – Что вам вообще здесь нужно? Если вы насчет моих статей, то не ждите – никаких опровержений я давать не намерена. Я изложила в них только факты. Каждое слово я могу подтвердить под присягой.

– Надежда! – повысил голос Чинарский. – Эдика убили, – сбавив тон, добавил он, когда она на секунду замолчала.

Майор бросил на Чинарского укоризненный взгляд: мол, срываешь следственный процесс, но потом успокоился, понимая, что иначе Кулагину остановить было бы сложно. Все равно рано или поздно ей пришлось бы услышать это известие.

Кулагина на мгновенье замерла, потом помотала головой, словно не поверила своим ушам, и опустилась на диван. Она не заплакала, не сделала страдальческое лицо, просто застыла на несколько секунд.

– Как это случилось? – Она довольно быстро взяла себя в руки.

Майор взглянул на Чинарского, но тот покачал головой, и Дудуев понял, что теперь его очередь. Он в двух словах пересказал Наде то, что ему было известно, и присел к столу, выдвинув из-под него стул. Потом отправил лейтенанта с сержантом опрашивать соседей, а сам повернулся к Кулагиной. Чинарский плюхнулся в свободное кресло и достал сигареты.

– Я бы хотел задать вам несколько вопросов. – Майор подумал, что если бы она побольше молчала, то он мог бы ее даже полюбить.

– Задавайте, – кивнула она.

 

* * *

 

Опрос Надежды Кулагиной длился около получаса. За это время майор успел узнать, что с Эдиком она познакомилась у одной своей подружки на дне рождения несколько месяцев назад. После этого стали иногда встречаться. Жил у нее Эдик уже почти две недели. Она не знала, есть ли у него враги, поинтересовалась его работой только один раз, знала, что мать у него живет в деревне, что много денег он обычно с собой не носил и так далее… Короче, ничего, что могло бы натолкнуть на след убийцы или хотя бы дать какие-то версии, кроме версии ограбления.

Когда майор ушел, Чинарский остался с Надей. Она пошла на кухню, чтобы приготовить себе ужин, а он двинулся за ней.

– Как ты себя чувствуешь? – Чинарскому хотелось как-то приободрить ее.

– Честно говоря, не очень, – призналась она, доставая продукты из холодильника. – Хотя я даже не знаю, любила ли я его. Просто с ним было удобно. Он не задавал лишних вопросов, не рассказывал о своей работе, был нежным… – Она все-таки шмыгнула носом.

Говоря это, она резала тонкими ломтиками ветчину, сыр и хлеб. Включила электрочайник, достала коробку с чайными пакетиками.

– Давай-ка выпьем, Чинарский, – сказала вдруг она и ушла в гостиную.

Чинарский глядел на стол, отделанный темно-коричневым пластиком, и думал о том, как хрупка, в сущности, человеческая жизнь. Достаточно одного удара ножом, лезвие которого задело жизненно важный орган…

Вернулась Надежда с бутылкой коньяка и двумя пузатыми рюмками.

– Хорошо живешь, Кулагина, – кивнул Чинарский на бутылку с пятью звездочками на этикетке. – Я, понимаешь, хожу к ней за деньгами, а мог бы тут же и подлечиться. В случае острой необходимости.

– Нет, Чинарский, только не это. – Она манерно закатила глаза. – Ты же припрешься ни свет ни заря, знаю я тебя, а у меня каждая минута сна на вес золота… – Открывай. – Кулагина поставила бутылку на стол и подвинула ее к Чинарскому.

 

* * *

 

Александр осторожно срезал один длинный ноготь за другим. Перед этим он аккуратно протирал их фирменной жидкостью для снятия лака, которая не содержала ацетона. Для этого он не поскупился в средствах – купил продукцию фирмы «Мери Кэй».

Ногти быстро сохли. Александр протирал их следом влажной салфеткой. Лишенные глянцевитой окраски лака, ногти странно бледнели. Их восковая прозрачность пробуждала в нем самые добрые чувства. Из грубой материи ногти превращались в предмет для любования, для проведения тонких эстетических аналогий, сравнений, становились трамплином для смелых взлетов фантазии.

Срезанные ногти Александр собирал в большую фарфоровую чашку. Он подолгу смотрел на каждый обрезанный полумесяц, проводил пальцем по его острому краю, рассматривал на свет. Словно ждал, что ноготь вот-вот издаст какой-нибудь мелодичный звук.

Потом настала очередь волос. Их золотистые змейки мягко скользили меж его пальцев. Они приятно щекотали кожу, свивались кошачьими клубками на белом блюде. В дожде шелковистых прядей Александру чудилась песнь быстрой игривой речки, которая, выбираясь на покойное лоно долины, утрачивает свою молодую бойкость и становится томной полноводной рекой. Ножницы фирмы «Золинген» лежали под рукой в специальном футлярчике.

Срезав волосы, Александр еще раз приподнял их над блюдом, а потом отпустил. Ослепительной волной локоны обрушились вниз, зажигая воздух серебряной дрожью.

Он равнодушно, словно это был подстреленный на охоте кролик, дотронулся до мертвой девушки, заглянул в ее открытые глаза. На его губах прорезалась ироничная усмешка. Потом ее сменила гримаса жалости. Игривая, притворная, ибо Александр, которому вид такого количества незадействованной плоти доставил вначале огорчение, вскоре порадовался, что он, готовя это строго отвечающее принципам «штриховой кухни» блюдо, может пренебречь изобилием мяса и сосредоточить свое внимание на волосах и ногтях, то есть на тех элементах человеческой материи, которая более всего напоминает неорганический мир камня и бесчувственную гибкость водорослей. Волосы и ногти Александр называл «аксессуарами» и воображал, что труд его подобен тонкому искусству кутюрье – оттенять тот или иной наряд изысканными деталями.

Александр приподнял руку девушки. Потом отпустил. Рука безжизненно упала на пол. Он поморщился. Снял фартук и колпак. Потом взял убитую за предплечья и поволок в гостиную. За девушкой тянулся кровавый след.

– Ты кровоточишь, как непрожаренный бифштекс, – с отвращением сказал Александр.

Теперь эта плоть не вызывала у него ничего, кроме брезгливого недоумения. Она раздражала его своим изобилием, служила пусть и временной, но преградой на пути к воплощению смелой кулинарной идеи. А такого неудобства он ей простить не мог.

Александр оставил тело на ковре и отправился в ванную. Нашел тряпку, швабру, ведро. Ему предстояло навести порядок. Он старался думать об этом без раздражения, как о необходимой операции, предшествующей собственно творчеству.

«Когда мы чистим грибы, – рассуждал он, – червивые ножки и шляпки выбрасываем. В ход идет безукоризненное мясо!»

Он замыл кровь на линолеуме, тщательно вымыл руки и вернулся на кухню. Как тореадор надевает свою расшитую серебряным узором боевую куртку, так Александр завязал фартук, водрузил на голову взбитую башню колпака.

– Прекрасно, – вдохновенно промычал Александр и повернулся к столу, на котором, полный скрытой таинственной мощи, замер миксер «Мулинекс».

Александр ссыпал в его жадный зев ногти, включил. Миксер с сатанинской силой взвыл, заурчал и принялся молотить упругую материю. Александр прижал к конусу соковыжималки лимон. Рокот миксера перекрывал издаваемое соковыжималкой урчание. Словно работали винты двух разнокалиберных самолетов.

Александр приготовил сок и откупорил винную бутылку. Потом достал из пакетика измельченный майоран. Кухню наполнил освежающе резкий пряный аромат. Александр долго не мог выбрать подходящей специи для этого блюда. Перебрав несколько десятков вариантов, он остановился на мускатном орехе, потому что, например, имбирь терялся, становился практически неощутим в этом блюде, розмарин не давал искомой ауры, был бедным и однообразным, а майоран, наоборот, казался чересчур терпким. Он заглушал оригинальный тонкий вкус белых грибов.

Выключив миксер, Александр выбрал из сока семечки, слил его в никелированную кастрюльку. Плеснул вина, отмерил и положил сахара и поставил на огонь.

На белый лист бумаги он высыпал крошку из ногтей, освободив миксер.

– До чего же прочный материал! – воскликнул он не то с восхищением, не то с разочарованием.

Не проблема! Он захватил с собой замечательный старинный инструмент, незаменимый в кулинарном деле, если нужно что-то истолочь или размельчить. Ступку. Огромную. Сначала он засомневался, стоит ли так нагружаться, нельзя ли ради безопасности и быстроты пренебречь такой рутинной тщательностью? Но сам же себя поправил, причем резко и категорично: разве подлинная кулинария может иметь что-то общее с небрежностью и торопливостью? Ведь от того, насколько тщательно смешаны компоненты, зависит вкус блюда.

В итоге Александр взял с собой ступку вместе с пестиком – удлиненным, чрезвычайно тяжелым черным камнем, который еще мальчишкой нашел на море. Помнится, тогда отец воспротивился его желанию захватить камень с собой, когда семья уезжала из Гудауты. Но Александр проявил достойную кулинара настойчивость, и камень занял почетное место в его походном рюкзаке, носить который приучал его отец.

Этим камнем, загадочно улыбнулся Александр, можно с ходу убить человека. Его рука с удовольствием ощутила знакомую тяжесть этого чрезвычайно изящной формы камня. Всякий раз, когда он брался за него, он чувствовал прилив энергии, словно камень был куском метеорита. В Гудауте, когда он раньше всех домочадцев убегал на пляж, в этот каменный рай, чья синева линяла от зноя, он замечал по дороге, в густой листве садов, женщин, месящих тесто, просеивающих кукурузную муку, толкущих в таких вот ступах грецкий орех и кинзу. Ступку он украл у абхазки, у которой семья снимала дом, и был этим дерзновенно горд. Ему удалось сделать так, что никто не заметил у него этой ступки. Сама же хозяйка, навещавшая регулярно гостей, дабы узнать, не нужно ли им чего, приносившая всегда свежий домашний сыр и розовую, как щека ребенка, колбасу, как-то раз с улыбкой пояснила любознательному мальчику, что ни одна грузинка, ни одна абхазка никогда не прибегнет к кухонной машине. Все в тех благословенных краях делалось вручную. И в этом был глубокий смысл.

В настоящий момент Александр все же прибег к миксеру. Он не мог позволить себе заниматься измельчением ногтевого кальция в течение целого дня. Но чтобы довести подготовительную работу до конца, он ссыпал измельченные на миксере обрезки ногтей в ступку и стал толочь, мурлыкая себе что-то под нос. Это занятие доставляло ему непередаваемое наслаждение.

Смесь вина и сока стала медленно бурлить, по кухне поплыл тонкий кисловато-мятный аромат. Это сквозь сгорающий алкоголь пробивалось пряное дыхание мускатного ореха.

Александр напряженно и радостно работал камнем, пока варился лимонно-винный сироп.

Отложив ступку, Александр снова взял ножницы и занялся волосами. Он резал их до тех пор, пока не почувствовал усталость в пальцах и резь в глазах. Затем наполнил ими ступку и принялся толочь с удвоенной силой, несмотря на дрожь и слабость во всем теле. Он не знал, чем была вызвана эта дрожь – следствием утомления или нетерпения.

Поверхность сиропа теряла прозрачность и легкость. Рябь, пробегающая по ней, пузырьки у краев становились все более мелкими, неповоротливыми, студенистыми. Александр тронул ложкой сироп, проверяя на готовность.

Порывшись в навесном шкафчике, он нашел вместительное и в то же время компактное блюдо. Выложил туда содержимое ступки, оставив кое-что для желе. Залил сиропом и поставил в холодильник.

Пока будет остывать сироп, он займется приготовлением желе. Потом достанет из холодильника заливку, возьмет трафарет и вырежет много-много прямоугольников, в которых, как в янтаре, навек застынут крохотные частички ногтей и волос. Он улыбнется, смакуя оригинальность блюда. Он разложит ломтики карамельной заливки на блюде, на каждый из них нанесет капельку желе, сбрызнет маслом из соснового семени.

Александр достал из кармана висевшего на вешалке плаща флакончик с густой жидкостью коньячного цвета, поставил на стол. Тягучее и прозрачное, масло отливало сосновыми сумерками. Александру не было нужды пробовать его, чтобы ощутить на языке теплую истомчивую горечь. Видение тянущихся в небо сосновых крон заворожило его. В его мозгу росла и шелестела тайга.

Он улыбался, сидя на неудобном табурете. Сколько затрат требовало это блюдо! Время было его компонентом, его маслом, его желе!

Он потратил три дня для того, чтобы выследить девушку. Три дня он мотался за ней, поглощенный думами о грибном желе. Он бегал, стремясь поймать в стеклянных сумерках витрин золотую тень ее распущенных волос. Для того чтобы познакомиться с ней, ему пришлось дежурить битый час у окна парикмахерской, где она делала маникюр. Он долго рассказывал ей о Маракеше, о Танжере, о восточной кухне, о том, что мыло, изготавливаемое в Триполи, самое лучшее, самое нежное, самое бархатистое. И это все потому, что девка собиралась в турпоездку в Тунис. Он показывал ей альбом с фото, где были запечатлены пышные красоты Маракеша, дворцы и шикарные отели. «Вот здесь, – говорил он, демонстрируя ей спальню в бежевых тонах, с ажурным, воспроизводящим силуэт мечети дверным прогалом и узорчатыми решетками на окнах, – в „Дар-Зелиге“, обычно селится Жан-Поль Готье, а это, – он переворачивал страницу, открывая невидящим глазам девушки озаренный помпезной люстрой уголок в „Дар-Моха“, – ресторан, бывший дворец».

В огромном, украшенном восточным орнаментом зеркале вились мягкие контуры ниши, в которой, восхитительно стройная, поблескивала дорогая ваза. По обеим сторонам от сервированного столика, подобно кустам мимозы, цвели симметрично расставленные подсвечники. За рестораном следовала фигурная лазурь бассейна дворца Рухля, окаймленная изящной колоннадой, а над ней, в лиловатом небе, оранжевыми сливками дрожали купола мечетей.

Внутренний дворик виллы Апельсиновых деревьев, с белыми стенами, узорчатыми решетками, диваном в глубине освещенной солнцем ниши, листвой и фонтанчиком, сменялся отелем «Аманхена», облюбованным для отдыха американскими кинозвездами, рестораном «Якут» и восточным базаром. На огромных чеканных блюдах громоздились жареные куриные тушки, всеми цветами радуги отливали разнообразные закуски и салаты, молочно белел знаменитый кус-кус.

Мировой бомонд не просто посещал Маракеш, но и покупал здесь жилье. Наоми Кэмпбел и Флавио Бриаторе, Ариэль и Бернар-Анри Леви, Доминик Страус-Кан и Паскаль Грегори… Номер же в отеле обходился звездам в две с половиной тысячи долларов в сутки!

– Но игра стоит свеч, – уверял Александр свою новую знакомую, таращившую глаза не столько от диковинных видов, сколько от цифр, которыми он свободно манипулировал. – Я бы тоже был не прочь поселиться в этом раю, – романтически вздыхал Александр, – и жить так, как живет Серж Лутенс.

Девушка не знала, о ком идет речь, и тогда Александр объяснил ей, что это тот, который придумывал разнообразные картинки для реклам Шисейдо. Девушка машинально кивнула.

– Сам он живет в двух комнатах, но зато во дворе у него возводится дворец. Он хочет сосредоточить в нем все экзотические запахи…

Сколько усилий, чтобы заставить это белокурое чудовище восхититься не теми примитивными миражами, которые нарисовала ее убогая фантазия, а картинами подлинной красоты! Но усилия его будут вознаграждены. Он в этом уверен.

 

Глава X

 

Анатолий Константинович был одет в ту же самую «униформу», в которой Дудуев увидел его в первый раз в кабинете полковника: серый костюм, кремовая сорочка и темно-синий галстук. Можно было подумать, что у него это единственная одежда, если бы она не выглядела как новенькая. «Наверное, у него несколько комплектов», – мелькнуло в голове у майора, когда Бероев подъехал к отделу и вышел из своей бежевой «десятки».

Капитан позвонил майору пятнадцать минут назад, сообщил, что нужно срочно куда-то ехать, и бросил трубку. Майор спустился вниз и вышел на крыльцо городского отдела за несколько минут до его появления.

– Давай скорее. – Капитан не страдал избытком вежливости, хоть и был ниже по званию.

Но сам статус конторы, в которой он работал, предполагал, что любой сотрудник МВД, несмотря на чин, обязан подчиняться последнему федеральному лейтенанту. Майор плюнул на все условности и тоже говорил капитану «ты». Тот особо не возражал, поэтому со стороны можно было подумать, что разговаривают два старых приятеля.

– Привет. – Майор плюхнулся на переднее сиденье рядом с Бероевым. – Что-то случилось?

Последний раз майор встречался с капитаном день назад. Они обсуждали, каким образом можно вычислить маньяка-кулинара, используя то обстоятельство, что изверг помещает фотографии своих жертв в Интернете. Выходило, что сделать это практически невозможно. Проследить движение электронного материала с одного сервера на другой через несколько узлов связи было задачей почти невыполнимой. Конечно, даже имея один шанс из миллиона, нужно было попытаться его использовать. Но цель казалась настолько недосягаемой, что между положительным результатом и виртуальной реальностью не было никакого различия. Капитан занимался этим делом сам. То есть не лично, конечно, а через специалистов конторы. А посему Дудуев, услышав его голос по телефону, решил, что Бероеву удалось что-то раскопать. Но когда увидел его лицо, понял, что дело совсем в другом. Как ни старался капитан выглядеть невозмутимым и держаться с достоинством, от Дудуева не ускользнула сквозящая в его взгляде нервозность.

– Случилось. – Капитан захлопнул дверцу машины и надавил на газ. «Десятка» рванула с места, едва не зацепив бампером столбики ограждения. – Кулинар приготовил очередное блюдо, – добавил Бероев, выезжая на улицу.

– Снова поместил его в Интернете? – догадался майор.

– Точно, – кивнул Бероев.

– Адрес есть?

– А куда мы, по-твоему, едем? – буркнул капитан. – Мне об этом только что сообщил наш компьютерный специалист, – добавил он, поняв, что ответил несколько грубовато.

– Где это находится?

– В центре, там же, где и остальные убийства. Кстати. – Продолжая вести машину на большой скорости, он метнул в Дудуева быстрый колючий взгляд. – Почему не доложил об убийстве Березкина?

– Но… – Дудуев понял, что капитан уже знает о том, что Эдуард убит тем же ножом, что и одна из жертв маньяка. –…Нужно было все проверить.

Откуда Бероеву это стало известно, Дудуев мог только догадываться, да и какое это имело теперь значение!

– Нужно было сразу доложить, – слегка смягчил тон капитан. – Труп ведь обнаружили вскоре после убийства. Можно было попытаться накрыть этого извращенца по горячим следам. А вы? Что вы сделали, что узнали? – Бероев снова посмотрел на майора.

– Скорее всего, это ограбление, – оправдывающимся тоном произнес майор. – У убитого не нашли денег. Пустое портмоне валялось рядом с трупом. Вполне возможно, что у нашего кулинара проблемы с деньгами.

– Возможно. – Капитан въехал во двор шестиэтажного дома сталинской постройки и остановил машину у одного из подъездов. – Черт, – нервно дернул он рукой, увидев, что на металлической двери стоит кодовый замок.

– Ничего, – успокоил его майор, – сейчас кто-нибудь выйдет или зайдет.

Они выбрались на воздух. Капитан нажал кнопку на брелоке, и электронный замок зафиксировал дверки «десятки».

Сегодня Дудуев тоже был в костюме. Он снял джемпер, который носил последнее время. Достал из кармана светло-серого меланжевого пиджака пачку «Мальборо» и сунул в угол рта сигарету. Проведя указательным пальцем между шеей и воротом тонкой черной водолазки, прикурил и сделал несколько шагов к двери подъезда.

Как раз вовремя. Дверь распахнулась, и на пороге возникла грузная тетка в буклированном пальто болотного цвета. На голове у нее пестрела цветастая косынка, прикрывающая седые редкие волосенки, выбивающиеся наружу. В руке у нее была коричневая болоньевая сумка. Такие наши кооперативы не выпускали уже лет пятнадцать.

Дудуев собирался подождать, пока тетка пройдет, чтобы войти в подъезд, но та словно вросла в землю.

– Куда? – Выставив вперед громадные груди, она ухватилась за ручку двери.

Сдвинуть ее с места мог бы, пожалуй, только «Катерпиллер».

– Милиция. – Дудуев сунул ей под нос «корочки», которые вытащил быстрым движением из нагрудного кармана пиджака.

– В какую квартиру? – продолжала допрос тетка, словно не услышала Дудуева.

Дудуев с ироничной мольбой взглянул на капитана – номера квартиры он ему не сообщил.

– Гражданочка. – Бероев посмотрел на тетку из-за плеча майора. – Дайте нам пройти. У нас срочное дело.

Холодный взор его серых глаз совсем не вязался с его заискивающим голосом. Тетка не сдвинулась с места.

– Не пущу, – заявила она, еще плотнее вжимаясь в дверной проем.

– То есть как? – не выдержал майор. – Вы чините препятствие работникам органов при исполнении служебных обязанностей. Ваши действия можно классифицировать… – Он на секунду замолк, подбирая нужную статью. –…Как мелкое хулиганство.

На цербера в косынке это не произвело никакого эффекта.

– Из какого отдела? – прищурилась она. – Сейчас мы все узнаем. Такие документики сделать в наше время – ничего не стоит.

– Бабуля, отойди лучше, – снова встрял Бероев, который тоже начинал терять терпение.

– Я тебе не бабуля, – отрезала тетка. – Ишь, племянничек нашелся! Да мой муж таких, как ты, в лагерях гнобил при товарище Сталине. Говори, из какого отдела, а не то милицию вызову.

– Да я же сам – милиция. – Дудуев снова достал служебное удостоверение.

– Можно пройти? – раздался сзади мальчишеский голос. – Меня мама ждет.

Пацан лет двенадцати в коротенькой черной курточке и кожаной бейсболке держал в руке пластиковый пакет, сквозь который просвечивались батон и буханка черного хлеба.

– Проходи, мальчик. – Бероев шагнул в сторону, надеясь, что они с майором смогут проскользнуть в дверь следом за маленьким жильцом.

Не получилось. Пропустив мальчугана, тетка выставила вперед короткопалую ладонь, которая уперлась в грудь Дудуева.

– Назад, я сказала. – Тетка вдруг резким движением, совершенно не соответствующим ее комплекции, выхватила у майора удостоверение, которое тот продолжал держать в руке, и моментально скрылась в подъезде, захлопнув за собой дверь.

– Сейчас узнаем, что вы за менты, – крикнула мегера из-за двери.

– Ну-ка, ты! – заорал майор. – Верни удостоверение. Я тебя в каталажку упрячу, дура безмозглая!

По правилам, существующим в органах с незапамятных пор, передавать кому-либо служебное удостоверение в руки категорически воспрещалось. Дудуев стоял перед стальной дверью, кусая об бессилия локти.

– Ну что за тварь! – Он растерянно посмотрел на Бероева. – Как только таких земля носит?! Сталинистка недотраханная.

– Остынь, – успокаивающе поглядел на него Бероев. – Сейчас эта лахудра отзвонится и вернет тебе «корочки».

Если бы Дудуеву удалось открыть дверь, он наверняка бросился бы следом за исчезнувшей теткой и вырвал удостоверение у нее из рук. Как назло, никто из соседей к подъезду не подходил. Майор снова закурил, делая глубокие нервные затяжки. Вскоре за дверью послышались тяжелые шаги – кто-то спускался по лестнице. Дудуев обрадовался, но когда дверь распахнулась, в проеме снова показалась сталинистка.

– Держите, товарищ Дудуев, – протянула она ему удостоверение.

Он готов был прибить эту ненормальную. Но она ведь поднимет такой хай, если он ее только пальцем тронет! Скрипнув зубами, он принял удостоверение и сунул в карман. Тетка наконец-то отошла в сторону, освобождая проход.

– Так к кому вы все-таки направляетесь, товарищ Дудуев? – поинтересовалась она. – Я интересуюсь как член домового комитета.

Он уже не слышал ее. Вернее, делал вид, что не слышит. Дудуев открыл тяжелую решетчатую дверь старинного лифта и зашел в кабинку.

– Третий этаж, – подсказал Бероев, закрывая внутренние створки дверей.

Тетка стояла внизу, наблюдая за лифтом.

 

Глава XI

 

На третьем этаже Бероев вышел из лифта и повернул налево. Обитая красно-коричневой кожей стальная дверь, ведущая в квартиру, была закрыта. Обернув ручку платком, вынутым из кармана, Бероев нажал на нее и потянул на себя. Дверь открылась. «Номер семнадцать», – отметил про себя Дудуев, двигавшийся следом за капитаном. Он закрыл за собой дверь, предварительно, как и капитан, обернув ручку носовым платком.

Бероев, несмотря на молодость, действовал профессионально. Он быстро прошел по красно-зеленой ковровой дорожке в конец длинного коридора и осмотрел ванную с туалетом. Затем вернулся и углубился в кухню. Там было чисто, словно кто-то только что все вымыл и протер до блеска.

Кухня была большой, метров семнадцать-двадцать. Третья часть ее была отгорожена стойкой бара, за которой находились плита, мойка, холодильник и разделочный стол. Набор ножей, поблескивая стальными лезвиями, стоял в черной подставке рядом с кухонным комбайном и кофемолкой. Посуда была разложена по полочкам. В навесных шкафчиках были расставлены баночки со специями, высокие тонкостенные стаканы и другая кухонная утварь.

Капитан окинул кухню быстрым, но внимательным взглядом и, резко развернувшись, столкнулся с Дудуевым.

– Не мешай. – Он отстранил его, придержав за плечи обеими руками, и пошел дальше.

Выйдя из кухни, он распахнул противоположную дверь и замер на пороге. Майор, едва не ткнувшись в его спину, тоже остановился.

– Здесь, – услышал он глуховатый голос капитана. – Вызывай экспертов.

Встав на цыпочки, Дудуев заглянул в комнату через плечо Бероева. То, что он увидел, не выглядело слишком страшно. Молодая девушка лежала на ковре цвета топленого молока посреди гостиной. Только выглядела она как-то странно. Волосы были острижены. Причем это было сделано так, как будто над ее прической трудился начинающий парикмахер, у которого от страха дрожали руки. Пучки некогда золотистых волос торчали из черепа, словно пожухлая трава на болоте. Зрачки остекленевших глаз уперлись в большую хрустальную люстру.

Капитан шагнул в гостиную, а майор остался в дверях, ощущая какой-то непонятный страх, который осел где-то в нижней части желудка. Наконец, пересилив себя, он вошел в комнату. Теперь он увидел стол, стоявший немного в стороне и невидный из коридора. Стол был покрыт бело-голубой скатертью. В его центре стояло плоское овальное блюдо. Оно было почти такого же цвета, как скатерть; может быть, немного темнее. На блюде в строгом геометрическом порядке были разложены какие-то разноцветные прямоугольные брусочки. Дудуев сперва подумал, что это леденцы размером с крабовую палочку, но, подойдя ближе, увидел, что, потревоженные его шагами, прямоугольнички слегка подрагивают. Они были словно живые, эти брусочки. Именно контраст между «живыми» параллелепипедами и мертвым телом и вызывал то жуткое чувство страха, которое спазмом сжимало желудок и парализовывало волю.

Майор отвернулся и поискал глазами телефонный аппарат. Тот стоял на дубовом журнальном столике неподалеку от дивана. Пока Дудуев вызывал «Скорую» и сообщал о трагедии в отдел, капитан успел осмотреть еще одну комнату.

– Скорее всего, здесь тоже не будет никаких отпечатков, – сказал он, видя, что Дудуев держит трубку телефона через носовой платок. – Но пока будем надеяться, – кивнул он.

– Будем, – согласился майор, поднимаясь с дивана.

Поджидая криминалистов и врачей, Дудуев и Бероев продолжили осмотр места происшествия. Стараясь ни до чего не дотрагиваться, они сантиметр за сантиметром исследовали гостиную и перешли на кухню. В этот момент в квартиру вошел кто-то одышливый и злой. То, что человек зол, как тысяча чертей, можно было понять по его торопливым тяжелым шагам и шуму, с которым он ввалился в квартиру.

Дудуев вышел в прихожую, чтобы осадить непрошеного гостя, и нос к носу столкнулся с полковником Головановым. Круглые щеки полковника пунцовели, словно две половинки граната, созревшего под горячим среднеазиатским солнцем. В короткой мощной руке он сжимал газету, которой размахивал из стороны в сторону.

– А-а-а! – завопил полковник. – Ты уже здесь?! Очень хорошо. На, полюбуйся. – Он метнул газету в лицо своему подчиненному.

– В чем дело-то, Пал Григорич? – опешил майор, но все-таки успел поймать газету на лету.

– В чем дело? Твоя журналистка уже успела пропечатать очередное преступление, а он спрашивает, в чем дело! Где это все находится? – вытирая пот со лба, спросил Голованов. – И ты здесь, Антон Константиныч? – заметил он вышедшего в коридор Бероева.

– Анатолий Константинович, – сдержанно поправил его капитан.

– Какая разница. – Полковник рубанул ладонью воздух.

– Для меня есть разница, – сухо сказал капитан.

– Ладно, пусть будет Анатолий, – согласился Голованов, немного остывая под холодным взглядом Бероева. – Показывайте.

– Сюда. – Дудуев открыл дверь в гостиную и пропустил начальника вперед, оставшись в коридоре.

Он обменялся взглядом с капитаном и показал ему газету «Столица провинции», где на первой странице была напечатана фотография стола, который в данный момент разглядывал полковник. Фотография размещалась под крупным заголовком: «Третья жертва маньяка-кулинара», под которым более мелким шрифтом было напечатано: «Скоро ли наша доблестная милиция спасет город от страшного серийного убийцы?» Не оставалось никаких сомнений, чьему перу принадлежала эта статья. Тем более что внизу имелась и фамилия автора: Н. Кулагина.

– Вот тварь! Откуда она узнала? – пробурчал Дудуев.

– Из Интернета, – просветил его Бероев. – Просто она раньше наших спецов залезла в Сеть и нашла новую фотографию нашего гребаного кулинара.

– А жертва-то уже четвертая, – задумчиво произнес Дудуев. – Она еще не знает о том, что ее сожителя тоже убил кулинар.

– Лучше бы она этого не знала, – согласился Бероев, – а то и так уже шум на всю страну подняла. Знаешь, – с несвойственной ему откровенностью добавил капитан, – это дело уже контролируется почти на самом верху.

– Ну? – не поверил майор.

Он собирался еще добавить, что нужно как-то активизироваться, чтобы разыскать наконец этого маньяка, но тут из гостиной раздался голос полковника.

– Где вы там? – гаркнул он.

– Здесь, товарищ полковник. – Майор смело вошел в гостиную, стараясь, чтобы в поле его зрения не попала голова убитой.

– Что это? – полковник ткнул сарделькообразным пальцем в блюдо, стоявшее на столе.

– Видимо, какое-то кушанье… – ответил майор, несколько замявшись. – Сейчас прибудут эксперты – разберемся.

– Разберетесь вы, – буркнул Голованов. – Зачем он ей волосы отрезал?

Он перевел свой палец на труп, лежавший на ковре. Майору волей-неволей тоже пришлось посмотреть вниз.

– Он же псих, товарищ полковник.

– Может, он сделал эту, так сказать, еду из ее волос? – встрял в разговор капитан.

– Да? – Полковник с удивлением посмотрел на него. – А что, волосы можно есть?

– Это просто какой-то сдвиг по фазе, – покачал головой капитан. – А вообще-то волосы несъедобны.

– А отчего же она умерла? – продолжал задавать вопросы полковник. – Не оттого же, что лишилась волос?

– Он ее зарезал, как и предыдущую жертву. – Капитан показал на пятно крови на ковре.

– Кто такая, как фамилия? – полковник перевел пристальный взгляд своих глаз-щелочек на майора.

– Сейчас выясним, товарищ полковник, – кивнул Дудуев, – мы только что подъехали.

– Ольга Абрамова, – снова встрял капитан. – Я пробивал по адресу. Двадцать шесть лет, заместитель директора инвестиционной компании.

В прихожей раздался звонок. Все находившиеся в квартире вздрогнули от неожиданности.

– Наверное, это криминалисты или врачи, – догадался майор, – я уже вызвал.

– Давай их сюда, – приказал полковник.

 

* * *

 

Когда Дудуев, отдав распоряжения новоприбывшим, вышел в прихожую, там никого не оказалось. Он заглянул на кухню и увидел, что полковник о чем-то беседует с капитаном.

– Иди-ка сюда, – поманил его Голованов. – Нужно остановить эту журналистку, – помотал он в воздухе газетой.

– Как, Пал Григорич? – недоуменно воззрился на него майор. – Вы же знаете: у нас свобода слова.

– Как хочешь, – отрезал полковник, под которым скрипел табурет. – Хоть на колени перед ней вставай, если не можешь найти преступника.

– Мы делаем все возможное.

– А нужно делать и невозможное тоже, – отрезал Голованов. – Если она напечатает еще хоть одну статейку об этом маньяке, я полечу со своего места к чертовой матери. И ты вместе со мной, – тяжело сопя, добавил он. – Давай действуй, здесь и без тебя народу хватает.

– Слушаюсь. – Майор вышел в прихожую.

Немного постояв, он зашел в гостиную, где действительно трудилось несколько человек, включая Ресницкого. Свесив патлы, тот склонился над столом и с интересом рассматривал цветные прямоугольнички, лежащие на блюде.

– Замечательно. – Он повернул голову и посмотрел на Дудуева. – Превосходно. Они как будто светятся изнутри. У этого парня изумительный вкус!

Хлопнув дверью, Дудуев вышел из гостиной. К счастью, в прихожей он обнаружил еще один аппарат. Он снял трубку и набрал номер редакции газеты «Столица провинции». Он еще не знал, что скажет Кулагиной, а просто хотел договориться о встрече. Но журналистки на работе не оказалось.

– У нее сегодня выходной, – сообщил ему кто-то на том конце провода, – она вчера до ночи пахала.

«Может, это к лучшему, – подумал майор, нажимая на рычаг, – поговорим в домашней обстановке».

Он набрал номер ее домашнего телефона, но в трубке звучали только длинные гудки. «Не берет трубку, – решил майор. – Придется побеспокоить ее дома».

 

 




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-03-31; Просмотров: 429; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.145 сек.