Действие первое (часть вторая)

* * * *

Вспыхивает свет.

Мама Валя. Что это было?

Медянкина. Подстанция.

Мама Валя. Какая там подстанция?

Медянкина. Не знаю, у нас в деревне, когда так бывает, всегда говорят – подстанция.

Мама Валя. Это не деревня, Марина.

Хаген. Работаем, работаем. (Натыкается на Новенького, который сидит на полу и потирает ушибленный затылок.) Упал?

Новенький. Да вроде бы.

Хаген. Не падай больше. (Смотрит на дракона, в спине которого торчит нож.) Знаешь что, парень. Я тебя не люблю. Я это как-то сразу почувствовал. Вывести из замка тебя не могу, но будешь безобразничать – сброшу со стены. Понимаешь?

Новенький. Понимаю – причина и следствие. Если имеет место явление А, следует явление Б. Логика это вообще отличная штука. При таком диагнозе, какой у меня, это единственное спасение.

Хаген. Что за диагноз?

Новенький. «Aeternitas vulgaris» – «Вечность обыкновенная». Глупое заболевание.

Медянкина. Так ты че, заразный?

Новенький. Вы не бойтесь, конкретно вам моя болезнь не угрожает.

Медянкина. Тут у нас пищеблок. Давайте, Хаген Карлович, проводите больного.

Хаген. Успокойся.

Медянкина. Что значит, успокойся? (Хаген смотрит на повариху.) Все, успокоилась. (И успокоилась.)

Хаген. Какие симптомы?

Новенький. Помню все – но с оговорками. Лиц не помню, года не помню, слова – отдельные только. Еще события не помню и людей. Но учусь хорошо. С каждым днем все лучше. Вспоминаю много. Вас вспомнил.

Хаген. Мы были знакомы?

Новенький. Я вспоминаю. Но чем больше я вспоминаю, тем…

Хаген. Тем что?

Новенький. Тем ничего. Вы симпатичные. Давайте я вам буду помогать. (Подскакивает к Повару Г.Ц.) Вы это для кого режете?

Мама Валя. Для утки.

Новенький. А утке это нужно?

Мама Валя. Этой утке уже ничего не нужно.

Новенький. Зачем же вы тогда режете? Давайте я вместо вас буду резать. Я во время болезни привык делать бесполезные вещи.

Мама Валя. Ты лучше, дружок, кому-нибудь другому помоги.

Входит Гюнтер. С любопытством разглядывает эту сцену.

Гюнтер (Хагену). Интересные, у тебя дела творятся на кухне.

Хаген (Гюнтеру). Все благодаря тебе.

Гюнтер. А я тут при чем? Ты же кухней командуешь.

Хаген. А я ей еще командую?

Гюнтер. Конечно. (Играя на опережение.) Ты еще что-то хочешь спросить?

Хаген. Я хочу тебя спросить. Но не здесь.

Гюнтер (раздражаясь). Четче формулируй мысль. Ты хочешь спросить не здесь, или ты хочешь, чтобы я ответил не здесь?

Хаген. Я хотел, чтобы мы поговорили об этом не при них.

Гюнтер. К чему такие церемонии?

Хаген. Хорошо, Гюнтер, давай без церемоний. Если я начальник твоей кухни, я имею право знать – что происходит? Какая-то свадьба. Ящерица. Какой-то дурачок. А этот кадр? Артист! Объясни мне – почему этот полуфабрикат взял над тобой такую власть? Над тобой. Гюнтер, над тобой! Над моим солнцем! Что он тут делает?

Гюнтер. Представляешь, какое совпадение – а я как раз пришел, чтобы все рассказать. (Оглядывает присутствующих.) Господа, у меня сегодня необычный день. Этот человек мой старый друг. (Показывает на Новенького)

Все уважительно смотрят.

Гюнтер. Мы с вами ровесники. Десять-двадцать лет разницы – это чепуха. Мы уже старые. Поэтому, я думаю, вы мне поверите… очень хочется справедливости.

Медянкина (сестре, шепотом). Чем он завтракал?

Медянкина младшая (тоже шепотом). Яйцо всмятку.

Медянкина. Понятно.

Сестры Медянкины складывают ручки на животиках и, со светлыми улыбками, слушают Гюнтера дальше.

Гюнтер (он слышал). Я не врач, чтобы лечить мир. Я больной. Но, если я не могу докричаться до врачей, что остается делать?

На кухню, с пистолетом в руке, врывается Плотный.

Плотный. Господа, это безобразие. Ложитесь на пол.

Новенький и некоторые кухонные люди падают на пол. Гюнтер и близкие к нему люди стоят. Уборщица, воспользовавшись суматохой, исчезает из кухни, толкнув в дверях семенящую вслед за Плотным Татьяну Рудольфовну.

Татьяна Рудольфовна (убегающей Уборщице). А ты куда? Стой!

Уборщица, не обращая внимания на крики, скрывается.

Плотный (Гюнтеру). На пол.

Гюнтер. Я не договорил.

Плотный. У меня пистолет.

Гюнтер. Но я не договорил.

Плотный. Я угрожаю оружием. Мои права нарушены, мой пистолет зарегистрирован. Я – член коллегии адвокатов.

Татьяна Рудольфовна. Мой адвокат.

Плотный. Ее адвокат.

Гюнтер. Я не закончил свою мысль.

Новенький (доброжелательно объясняет Плотному ситуацию). Он (показывает на Гюнтера) рассказывает что-то важное. (Доверительно.) Я, если честно, ничего не понимаю, но я – не показатель.

Плотный. Я не выпущу никого отсюда, пока меня отсюда не выпустят.

Гюнтер. Я никому не позволю никого отсюда выпустить, пока я не скажу то, что я хотел сказать.

Плотный. Как? (На всякий случай.) Я адвокат.

Татьяна Рудольфовна (Гюнтеру). Ты поднял мост?

Гюнтер. Допустим.

Татьяна Рудольфовна. Мне надо к десяти быть в городе.

Гюнтер. Понимаю.

Татьяна Рудольфовна (Плотному). Цыпа, стреляй, здесь нет заботы о клиенте.

Плотный. Я стреляю!

Гюнтер. Я продолжаю. (Продолжает.) Скажите мне честно. Вот есть я – ваш хозяин и друг. Вот есть болезнь, сжигающая мою душу. (Показывает на Новенького.) Двоим не жить. Кому жить?

Плотный. Мой клиент хочет наружу.

Гюнтер. Твой клиент хочет наружу потому, что твоего клиента ждет в городе любовник.

Татьяна Рудольфовна. Да, любовник.

Плотный. А вам какое дело?

Гюнтер. Я муж твоего клиента.

Татьяна Рудольфовна. Мой муж.

Плотный. Я не знал. Но это вас не оправдывает. Я требую выпустить меня и эту женщину. Насильственное удержание путем…

Гюнтер. Зачем вам пистолет?

Плотный. Не сбивайте меня. Насколько я понял, вы – хозяин всего этого великолепия.

Гюнтер. Вы правильно поняли.

Плотный. Ну, и зачем? Вы воткнули посреди славянских лесостепей бутафорский замок, устроили в нем дешевый ресторан, зазвали туристов и, что… Пшик? Что изменилось после того, как вы испортили пейзаж своей бетонной кляксой, кому стало легче? Вы же не родовое гнездо плели, не про оборону пеклись, а прикидывали, у кого заказать гипсокартон, и какой сантехнике отдать предпочтение, а?

Татьяна Рудольфовна. Мы вам не мешаем?

Плотный. Танечка, дайте мне убедить господина…

Татьяна Рудольфовна. Так, понеслась…

Медянкина (Плотному). А, извиняюсь, вы его под прицелом собираетесь убеждать?

Плотный (испуганно). Упаси Бог! (Опускает пистолет.) Так, вот…

Повар Г.Ц. спрашивает – можно ли сервировать и, получив разрешение, дает знак людям кухни готовить свадебный стол.

Плотный. Меня сбили.

Гюнтер. Я построил этот замок потому, что… Здесь никогда не было замков. (Самовоспламеняясь.) Я построил его потому, что… (Без перехода.) Вы правы – я думал о сантехнике. Но это не значит, что я не думал про оборону.

Плотный. Смешно. Оборона! От кого?

Гюнтер. Не знаю. Клянусь, не знаю.

Уборщица (вбегая стремительно, но все же чуть отставая от собственного героического пафоса). Едут!

Медянкина. Кто?

Уборщица. Эти… структуры!

Хаген. Какие структуры?

Уборщица. Ну эти… силовые!

Хаген. Ты ходила к телефону?

Уборщица (горда собой). Я пробралась к телефону, чтобы всех спасти.

Хаген. Че-ерт!

Плотный. Что случилось?

Хаген. Ничего хорошего. Вы продолжайте.

Плотный. Лично я стрелять не хочу. Но это – я! Я – адвокат. Другой бы на моем месте…

Хаген. Хватит. (Берет пистолет у Плотного.)

Уборщица. Ой, а зачем же я вызвала?

Татьяна Рудольфовна. Зачем – зачем… (Гюнтеру.) Зачем ты эту, как ее… подобрал?

Уборщица. Что значит – подобрал? Кто – подобрал?

Гюнтер. Как ты можешь.

Татьяна Рудольфовна. Что она здесь делает?

Гюнтер. Тебя это не должно беспокоить. Я же не вмешиваюсь в твои дела.

Татьяна Рудольфовна. Нет, ты как раз вмешиваешься. Мне нужно в город, к любовнику, а ты меня не выпускаешь.

Гюнтер. Это просто совпадение. Тебе каждый вечер нужно к любовнику.

Татьяна Рудольфовна. Но сегодня у меня особый вечер.

Гюнтер. И у меня сегодня особый вечер. И мой особый вечер – важнее твоего особого вечера.

Татьяна Рудольфовна. На каком основании?

Гюнтер. На основании моей глубокой внутренней убежденности.

Плотный. А нельзя… чуточку поскромнее?

Татьяна Рудольфовна (Плотному). Ты, тварь, ты кого собрался скромности учить!?

Плотный. Танечка, что с вами?

Гюнтер. Брюша, я тебя не узнаю.

Татьяна Рудольфовна (Гюнтеру). Почему позволяешь собой вертеть?

Гюнтер. Да что с тобой?

Новенький (тянет руку, как школьник). Я понял! Я понял! Она вас любит.

Татьяна Рудольфовна. Люблю.

Гюнтер. Вот еще, что меня злит. Сказала «люблю» и ждет, что мы тут все с ног попадаем. Ты – жена. Эта твоя работа. Работай.

Плотный (Хагену, который рассматривает отобранный пистолет). Вы мне его потом не забудьте отдать.

Хаген. Посмотрим.

Плотный. Что значит, «посмотрим»? Я с вами по-хорошему…

Хаген выразительно смотрит на Плотного.

Плотный. Я все понял. Действуйте, как вам удобнее.

Плотный уходит утешать Татьяну Рудольфовну.

Гюнтер. Надежда Петровна.

Уборщица. Аушки?

Гюнтер. Надежда Петровна, а вы не могли бы отменить вызов?

Уборщица. Ой, конечно. Я бегу. (Срывается бежать.)

Гюнтер. Надежда Петровна!

Уборщица. А?

Гюнтер. Позвоните с моего.

Дает Уборщице телефон.

Уборщица. Ноль-два?

Гюнтер (улыбаясь). Ну, я же не знаю, куда вы звонили.

Уборщица (набрав номер). Алле? Здравствуйте, это вас из замка снова беспокоят… Давно?… А что же делать?… Да, ошибочный… Нет, меня не пытают… Как вы сказали?… Могу я выйти?… (Прикрывает трубку рукой, обращается к Гюнтеру.) Могу я выйти?

Все смотрят на Гюнтера. Гюнтер не смотрит на всех.

Гюнтер. Нет.

Уборщица (в трубку). Нет. Алле, алле… (Возвращая телефонную трубку Гюнтеру.) Говорят, «ждите».

Хаген (Гюнтеру). Фокус не удался?

Гюнтер (улыбаясь). Нас едут спасать, Хаген?

Хаген. Нас едут спасать, Гюнтер.

Гюнтер (Плотному). Как я понял – вы адвокат моей жены?

Плотный. Если вы муж моего клиента, я – адвокат вашей жены.

Гюнтер. Одно не могу понять – кто сказал, что вы не можете быть и моим адвокатом?

Плотный. Дело в том, что семейный адвокат – это не совсем то же, что семейный доктор. Помимо этического момента, возникает вопрос пластики образа, репутации…

Гюнтер. Вот именно. Мне и нужен адвокат с пластичной репутацией.

Плотный. Так – чисто теоретический вопрос, не имеющий отношения ни ко мне, ни к вам… Ну, вы понимаете…

Гюнтер. Думаю, справедливо было бы назначить двойной, нет, даже тройной гонорар.

Плотный. А тогда еще более теоретический вопрос – что я должен сделать? У вас проблема?

Гюнтер. Да, небольшая. Вот этот господин. (Показывает на Новенького.)

Новенький. Знаете, это, в конце концов, уже просто неприлично. Вы постоянно намекаете, что мы с вами были раньше знакомы. Видите же, что я болен, могли бы рассказать обстоятельства. Обидно, правда. Я же и действительно ничего не помню.

Гюнтер. Во-первых, я не намекаю, а так прямо и говорю: «Мы были знакомы.» Что ты хочешь знать?

Новенький. Все… если возможно.

Гюнтер. Все – невозможно.

Медянкина младшая (как человек простой и любопытный). Можно я послушаю?

Гюнтер (наугад). Марина?

Медянкина младшая. Да… нет, Люся.

Гюнтер. Давай, Люся, усаживайся поудобнее. Вот, давай, я подвинусь. (Пододвигается.) Господа, кто еще любопытствует, не ходите мимо – присоединяйтесь. Вот мой лучший друг! Продукт моей единственной солидной подлости. (Показывает на Новенького.) Сидит.

Хаген. Я его знаю?

Гюнтер не отвечает.

Гюнтер. Не скажу, что это была сверхвыдающаяся подлость, за которую уж прямо-таки совсем не стыдно. Все было достаточно сдержанно, в рамках общепринятой морали и немного… робко. Но не без вдохновения. И вот это вдохновение… Оно не взялось ниоткуда, из пустоты… Его источник – Личность. Объект подлости. Ее мишень. (Кладет руку на плечо Новенькому.) В этой голове цвели древние сады и пятнистый единорог бил копытом…

Медянкина младшая. Переведите, пожалуйста.

Гюнтер. Перевожу. Он верил в драконов, но не верил в паспортный стол. Хаген Карлович, ты знал его. (Хаген не верит.) Знал, знал. Нечего притворяться.

Хаген. Но, тогда… если… то…

Гюнтер. Да, да, Карлович. Если он сидит здесь живой, значит и Бог есть, и все такое… Да, именно так.

Хаген. Это не он.

Гюнтер. Это – он. Другое дело, что я не прошу тебя слишком много об этом думать. Просто прими как данность – это он. (Для тех, кто не в курсе.) Для тех, кто не в курсе – мы с Хагеном Карловичем в свое время убили человека.

Плотный. Если вы с такими заявлениями дебютируете, в финале вам никакой адвокат не поможет.

Гюнтер. Да, мы с Хагеном Карловичем убили человека. Более того – мы убили именно этого человека.

Плотный. Вы в детстве, надеюсь, много болели?

Гюнтер. Может быть…

Плотный. Постарайтесь уточнить в ближайшее время… Но это так – простите, что я вас перебиваю.

Хаген. Я помню… Зигфрид хочет пить. Я знаю поблизости чистый родник. Зигфрид наклонился над водой. Вода очень чистая. Я не промахнулся. Крестик – вот здесь, между лопатками. (Пытается показать на себе. Крутится на одном месте.)

Гюнтер. Держись, дружище. Мне тоже было нелегко.

Плотный. Прекратите себе вредить. Кто вас тянет за язык? Какие-то глупые саморазоблачения на публике, зачем это? Называете себя убийцей…

Гюнтер. Я не говорил, что я убийца.

Плотный. Вот. Таким вы мне нравитесь гораздо больше. Опровергайте очевидное, это правильная тактика.

Гюнтер. Вы меня не так поняли. Я не хитрю. Я действительно не называл себя убийцей. Я просто сказал, что убил человека. Вот этого человека.

Плотный. С вами сложно. Но интересно.

Гюнтер. И вы все мне должны помочь…

Плотный. Охотно.

Гюнтер. …убить его снова.

Все отскакивают от Гюнтера, как от опасной змеи.

Плотный. Ну, знаете ли…

Гюнтер. Так вы – пас? Жаль. (Подходит к Хагену.) Карлович, мне больше не к кому обращаться…

Хаген. Да, Гюнтер, да.

Гюнтер. Ну, давай, приходи в себя – время есть.

Мама Валя (Гюнтеру). Ты что задумал?

Гюнтер. А ты кто такая?

Мама Валя. Мама Валя. Ты смотри мне, не дури.

Гюнтер. Повар, да? Всегда хотел иметь своего повара. А теперь у меня много поваров. Даже, по-моему, лишние есть.

Мама Валя. А ты меня не пугай.

Гюнтер. Мама Валя. Не волнуйся ты так, не такой я уж и злодей.

Мама Валя. Мне тоже так казалось…

Гюнтер. Ну, так доверяй своим ощущениям. (Интимно.) Ты лучше про Надежду Петровну расскажи. Про уборщицу.

Мама Валя. Про Надьку, что ли?

Гюнтер. Это вы ее так называете?

Мама Валя. А как ее называть? Надька она и есть Надька.

Гюнтер. Ну, почему же. Я, например, в свое время называл ее Кримхильдой.

Новенький. Как?

Гюнтер. О, видишь – насторожился.

Мама Валя. Да ты че? Ты Надьку знал?

Гюнтер. У-у! Знал ли я Надьку? Я Надьку не просто знал, я Надьку… боготворил.

Мама Валя. Надьку? Бре.

Гюнтер. Что такое «бре»?

Мама Валя. Брешешь.

Гюнтер. Ничего я не брешу.

Мама Валя. Надьку?

Гюнтер. Крест на пузе. Ну, рассказывай.

Мама Валя. Да что про нее рассказывать. Несчастная твоя Надька.

Гюнтер. А почему она несчастная?

Мама Валя. Ейного мужа в прошлый год кореша загасили.

Гюнтер. А попонятней можно?

Мама Валя. А чего тут непонятного. У нее был мужик. Хороший мужчина.

Гюнтер. И.

Мама Валя. И чего-то там такое случилось: то ли его толкнули, то ли он толкнул. Короче, пропал человек. А она все верит, что он вернется.

Гюнтер. А это точно в прошлом году было?

Мама Валя. Ну, я не знаю. Грустная баба ходит. Значит, недавно было.

Гюнтер. Логично.

Мама Валя. Да тут логика кругом.

Гюнтер (всем). Ну а теперь слушайте мою версию.

Все, кроме Уборщицы и Татьяны Рудольфовны, собираются вокруг Гюнтера.

Гюнтер. Двадцать лет назад (а не в прошлом году, как считает Мама Валя), я и тот, кого вы называете Хагеном Карловичем, и этот мальчик, поехали в Европу.

Плотный. Просто – в Европу.

Гюнтер. Просто – в Европу. Никаких уточнений. Просто – в Европу. Мальчик был женат на той женщине, которая сейчас сидит возле большой кастрюли (Там сидит Уборщица.), я был женат на женщине, которая сидит на торце стола. (Там сидит Татьяна Рудольфовна.)

Гюнтер. Но любил я, впрочем, как и сейчас люблю, именно ту женщину, которая сидит у большой кастрюли. Хаген Карлович женат не был.

Хаген. Был.

Гюнтер. А, нет, видите – был. Но это не важно, так как на историю совершенно не повлияло. Итак, как я сказал, мы заехали с туристической целью в один из самых древних замков Европы…

Медянкина. Вы этого не говорили.

Гюнтер. Так говорю – в один из самых древних замков Европы. И, в этом замке оказалось подземелье, и мы, конечно же, в него спустились; и там, в подземелье…

Медянкина младшая. Разыгралась драма…

Гюнтер. Да, разыгралась драма. Самый блестящий ум факультета, герой, спортсмен, драконоубийца, гордость и надежда… ла-ла-ла-и-тому-подобное, погиб.

Медянкина. Это понятно. А подробности?

Плотный. Молчите, умоляю. Хватит им подробностей.

Гюнтер. Хватит вам подробностей. Важно другое – этот человек вернулся. Нет, даже не это важно. Важно то, что я ждал его.

Медянкина младшая. Прям погиб?

Гюнтер. Это было очевидно.

Мама Валя. Он погиб, но вот – сидит. Чепуха получается.

Гюнтер. Чепуха.

Уборщица. Мой муж не мог стоять на ногах в темноте. У него было что-то с вестибулярным аппаратом.

Плотный. Ну, слава богу. Несчастный случай.

Уборщица. За два дня до того, как это случилось, я рассказала о болезни моего мужа вот ему. (Показывает на Хагена.)

Мама Валя. Ну, что скажешь, Карлыч?

Хаген. Хотите знать, почему в подземелье погас свет? Я его потушил.

Входит охранник.

Охранник. Приехали!

Все молчат. Смотрят на Гюнтера. Слышны далекие звуки сирен и невнятные мегафонные голоса.

Гюнтер (оборачиваясь). Скажи свое слово, начальник охраны. Нас могут спасти без нашего согласия?

Охранник. Без согласия – может быть. Без вертолетов – вряд ли.

Хаген говорит что-то тихо охраннику. Тот, получив указания, уходит.

Гюнтер (Плотному). Воистину, было бы где обороняться, а от кого – всегда найдется. (Всем.) Вы хотели знать, зачем я построил этот замок. Этот замок – приманка.

Плотный. У меня, кстати, была такая версия.

Гюнтер. Ровно через шесть месяцев после того, как мы открылись, он зашел в мой кабинет. Это было… сильно!

Новенький. И как вы меня нашли?

Гюнтер. Изменившимся. По сравнению с трупом – в лучшую сторону.

Плотный. Двадцать лет. В этом нет логики. Ему сейчас не больше двадцати.

Гюнтер. А какая логика в том, что человек, который был мертв, сидит тут с нами – на кухне?

Плотный. Наверное, высшая логика.

Гюнтер. Будете смеяться, но я тоже так это понял.

Плотный. Трогательная история. Но, знаете – по большому счету, ничего вы нам не объяснили.

Гюнтер. Нет, я все вам объяснил! Этот человек умер. Этот человек жив. Два месяца я наблюдаю за ним. Он ничего не помнит.

Плотный. Сказки всё это.

Гюнтер. (Гюнтер страшен. Он хватает Плотного за затылок и дергает его, рвет, клонит к земле и орет Плотному в лицо). Ты говоришь – сказки? Но я же не виноват, что мой быт – это чья-то сказка. Я – король? Король. И я же, я, я сам – я предельно реальный персонаж. Вот мой друг – он действительно друг мне, вот моя бывшая любовь – работает у меня уборщицей. Это – НЕ сказка. Просто – нормально, честно работает… Пришла к своему бывшему – попросилась на работу, я ее взял. Где тут сказка? Потеря памяти – это сказка? Согласен. (Гюнтер постепенно успокаивается.) В каждой третьей плохой книжке, в каждом втором фильме. Но только посмотри вокруг – этим болен каждый первый… Все забывают, все, все… Вам нужны доказательства? Вот ты, ты и ты! Почему вы все забыли, что вы заперты, что я приказал поднять мост? Почему вы этого не помните?

Хаген. Все это прекрасно помнят, Гюнтер. Просто это достаточно непохоже на тебя, поэтому все и терпят. Ждут, что ты им скажешь. Скажи в трех словах – что надо сделать.

Гюнтер. Его надо убить.

Медянкина. Три слова, кстати.

КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ

Дата добавления: 2015-03-31