Латинская Америка. Формирование индустриального общества

Европа

После второй мировой войны в мире постепенно стал формироваться второй центр силы, расположенный в Западной Европе. Экономическая модель, которой придерживались европейские страны, существенно отличалась от американской. Страны Европейского континента были ориентированы на социальное рыночное хозяйство с большим, чем в США, участием в экономике корпоративных структур и государства.

В Европе традиционно сильны позиции профсоюзов, которые заключают с предпринимателями коллективные договоры на несколько лет. В договоры обычно включены требования индексации заработной платы в связи с инфляцией. В США традиционно более распространены индивидуальные договоры между работником и фирмой и требования об индексации обычно туда не включаются. Поэтому, если судить по формальным основаниям, среди 21 высокоразвитой страны США занимают последнее, 21-е место, по защищенности рабочей силы, что, однако, совершенно не означает, что американские рабочие и служащие бесправны. Подобное положение на рынке труда позволяет американцам активно внедрять новые, более эффективные технологии, увольняя работников. Однако экономический рост, обеспечиваемый этими технологиями, позволяет в конце концов создать больше рабочих мест. Поэтому в конце 90-х годов уровень безработицы в США был даже ниже уровня так называемой «эффективной занятости», который в соответствии с кривой Филлипса составлял 5% (в марте 1999 г. он составил 4,2%, что является наименьшим показателем за последние 29 лет). В Европе же в это время уровень безработицы достигал 15%.

Для Европы до сих пор характерна олигархическая структура распределения собственности. Крупнейшие корпорации Европы, как правило, находятся во владении небольшой группы богатейших семейств. В Соединенных же Штатах корпорации в основном принадлежат большой группе внешних акционеров, которые ориентируются на ее прибыльность и в случае неэффективного руководства компанией со стороны менеджеров просто продают акции и вкладывают деньги в более успешные проекты.

Хотя вся Европа по численности населения примерно сопоставима с США, общий ее производственный и научный потенциал используется намного менее эффективно. Европейский союз представляет собой группу независимых государств, каждое из которых стремится поддерживать эффективность именно своей, а не общеевропейской экономики. Поэтому масштабы европейских компаний обычно меньше американских. Чуть ли не каждая уважающая себя страна пытается сама производить автомобили, телевизоры, компьютеры и другие товары. В США же после поглощения компании «Крайслера» немецким концерном «Даймлер-Бенц» осталось только два национальных производителя автомобилей, но оба эти производителя входят в десятку самых крупных компаний мира. Телевизоры же американцы больше не выпускают, после того как корейская «Эл-джи электроникс» купила последнего производителя телевизоров в США. Когда же аналогичную операцию попыталась проделать «Дэу электроникс» в 1996 г. с фирмой «Томсон мультимедиа», подписав договор с правительством Франции о покупке за 1 франк этой фирмы, то сделка сорвалась, поскольку во Франции начались массовые протесты.

Научные исследования также менее эффективны американских, так как очень часто дублируются в соседних странах. Кроме того, средства в основном расходуются на фундаментальные исследования. Что же касается прикладных, то в значительной мере они касаются разработок в традиционных отраслях.

Отличается ЕС от других развитых стран (США и Японии) высокой долей государства в экономике. Государственные расходы составляют около 50% ВВП этих стран, что свидетельствует об ограниченности конкуренции в странах ЕС. Зачастую усилия государств направлены не на повышение эффективности и конкурентоспособности национальной экономики, а на защиту от проникновения компаний других стран. Все это мешает ЕС составить реальную конкуренцию мировому лидеру.

О результатах послевоенного развития можно судить по современному положению в европейской и американской экономиках. Экономика Европы в основном производит традиционные товары индустриальной эпохи. В передовых, наукоемких отраслях Европа просто не может составить конкуренцию Америке. Это и неудивительно, так как, например, все вложения стран ЕС в микроэлектронику меньше вложений одной американской компании ИБМ.

Тем не менее, поскольку большая часть расположенных в Западной Европе стран имеет незначительные масштабы и сравнительно узкий внутренний рынок, то их экономический рост во многом был экспортно-ориентированным и они изначально строили относительно открытую экономику. Такой тип хозяйственного развития более соответствовал этапу открытого, а не замкнутого постиндустриального общества.

Восстановлению европейских экономик в послевоенный период во многом способствовали США, оказав им помощь в рамках Плана Маршалла. За четыре года действия плана (1948–1951) помощь была оказана на 17 млрд долл., причем ²/₃ этой суммы достались всего четырем ведущим державам: Великобритании, ФРГ, Франции, Италии. За первый год ФРГ получила 2,422 млрд долл., почти столько же, сколько Англия (1,324 млрд долл.) и Франция (1,13 млрд долл.), вместе взятые. Италия получила 0,704 млрд долл. Продовольствие, топливо, удобрения составили 70% помощи.

Американцы не только оказали материальную помощь Европе, но и удержали многие страны от сползания на социалистический путь. В нищей и разрушенной войной Европе идеи социального равенства были очень сильны. Оккупационные власти США также оказали поддержку реформаторам либерального толка. Так, реформу в Германии Людвиг Эрхард смог провести только при поддержке американцев.

Получив после войны толчок, экономика европейских стран стала быстро расти. Ее темпы роста превышали темпы роста американской экономики. Однако это был разный рост, и опережение Европы в данном отношении вовсе неудивительно и не говорит об изменении соотношения сил в мире. Темпы роста слаборазвитой страны или страны, восстанавливающей свою экономику после разрухи, и должны быть выше, поскольку мала исходная база. Кроме того, качественные показатели роста были разными.

Европейская экономика наращивала объемы производства промышленной продукции, и ее рост носил скорее количественный характер. Американская же экономика, насыщенная товарами, не нуждалась в росте объемов производства промышленной продукции. Задачей компаний США скорее было создание более качественных, наукоемких продуктов, способных удовлетворить избалованного американского потребителя, которому предлагалась продукция со всего мира. Качество же роста, как известно, измерить очень сложно. Поэтому в период постиндустриального общества трудно оперировать многими традиционными экономическими измерителями, например показателем производительности труда или капиталоотдачи, хорошо описывающими положение промышленных отраслей. Например, смещение занятости в науку, сферу услуг может вообще уменьшить показатель производительности труда, поскольку в данных отраслях сложнее механизировать производственные процессы. В послевоенный период страны Западной Европы пытались преодолеть ограничения, которые накладывала на них раздробленность, поэтому развивали свои экономики с учетом общеевропейских перспектив и общеевропейского рынка. Идея Общего рынка в Европе была официально закреплена в начале 60-х годов, а общие координационные механизмы начали формироваться еще в начале 50-х годов. Перечислим основные вехи европейской интеграции:

• 1950 г. – создание Европейской платежной системы с искусственной расчетной единицей EUA (European Unit of Account).

• Апрель 1951 г. – договор о создании Европейского объединения угля и стали (ЕОУС). Участники: Бельгия, Франция, Италия, Люксембург, Нидерланды, Западная Германия.

• Март 1957 г. – подписан Римский договор о создании Европейского экономического союза (Бельгия, Франция, Италия, Люксембург, Нидерланды, Западная Германия). Тогда же подписан договор о создании Европейской комиссии по атомной энергии (Евратом).

• 28 декабря 1958 г. – ведущие европейские страны одновременно объявили о возврате к конвертируемости валют.

• Апрель 1965 г. – «шестерка» Общего рынка создает Европейское сообщество, которому делегируются управляющие функции ЕОУС, ЕЭС и Евратома.

• Март 1979 г. – образована Европейская валютная система с единой расчетной единицей ЭКЮ (ECU).

• Декабрь 1985 г. – к ЕЭС присоединяются Великобритания, Греция и Ирландия, а через месяц – Испания и Португалия.

• Февраль 1992 г. – страны ЕЭС подписывают Маастрихтское соглашение, учреждающее Европейский союз. К 1999 г. должна быть введена единая валюта.

• Март 1996 г. – к Европейскому союзу присоединились Австрия, Финляндия и Швеция. Проводится межправительственная конференция, на которой решено обновить Маастрихтское соглашение.

• Январь 1999 г. – начинают обращаться «европейские деньги» (Euro).

Германия. В Германии после второй мировой войны на душу наг селения приходилась одна тарелка на 5 лет, пара ботинок – на 12, костюм – на 50. Страна производила меньше половины от уровня 1936 г. Кроме того, Германия должна была выплатить репарации союзникам в размере 20 млрд долл.

Поддержка оккупационных властей позволила Людвигу Эрхарду (1897–1977) провести свою знаменитую экономическую реформу. Он начал проводить ее в 1948 г. в качестве директора Управления хозяйства объединенных западных зон оккупации. Впоследствии он был в 1949–1963 гг. министром экономики в правительстве Аденауэра (1949–1963), заместителем федерального канцлера (с 1957 г.), канцлером (1963–1966).

В основе его мировоззрения лежало убеждение в необходимости строительства социального рыночного хозяйства. Эта «теория» базировалась на обычном здравом смысле, которого не хватает многим прогрессивным реформаторам, что и позволило при ее практическом воплощении стремительно преобразовать экономику Германии и заставить говорить другие страны о германском экономическом чуде. В мире вообще распространена вера в чудеса, экономика при этом не исключение. В 50-е – начале 60-х годов произошло германское «чудо», в 60–70-е годы – японское, в 80-е годы – корейское. В основе каждого из них лежало свое понимание человека, его мотивов и системы ценностей, которые при всей глубинной схожести (опоре на здравый смысл) все-таки различались в европейской Германии и азиатской Японии.

Теория социального рыночного хозяйства исходила из того, что каждый человек склонен действовать таким образом, чтобы результаты этих действий оборачивались ему и его семье на благо. Рост же благосостояния человека невозможен, если ему не предоставлена элементарная свобода действий, т.е. свобода в выборе товаров, свобода предпринимательства, свобода в выборе места работы и места жительства. Все эти свободы носят экономический характер, но экономическая свобода может существовать только при наличие свободы политической. Поэтому наиболее эффективной экономика может быть только в демократическом государстве с либеральной рыночной средой.

Однако подобная экономика не отвергает экономическую роль государства, а, напротив, предполагает ее реализацию в качестве необходимого элемента (поэтому рыночное хозяйство и называется социальным). Государство должно обеспечивать наилучшие условия для работы рыночного хозяйства, защищать его субъектов и устанавливать справедливые правила игры. Государство не должно вмешиваться в свободное ценообразование, но обязано следить за исполнением антимонопольного законодательства; государство не должно диктовать предпринимателям, что и как им производить, но обязано защищать внутренних производителей от иностранных конкурентов и т.д. Именно такое мировоззрение, реализованное с немецкой тщательностью и последовательностью на практике, позволило уже к концу 50-х годов выйти ранее разрушенной и побежденной Германии на второе место в мире после США. К началу 1950 г., т.е. через полтора года после начала реформ, Германия почти восстановила довоенный объем промышленного производства. Отметим, что, как и в случае остальных экономических «чудес», в основе стремительного экономического развития страны лежала теория об активном влиянии государства на экономические процессы. Однако практика реализации данного мировоззрения в каждой стране была своя.

Реформа в Германии началась с замены старых рейхсмарок на новые – дойчмарки. Утром 21 июня 1948 г. рейхсмарки были объявлены недействительными и вместо них каждый житель получал сначала 40 новых марок, а затем еще 20.

Пенсии и заработная плата в новых марках подлежали выплате в соотношении 1:1. Половину наличности и сбережений можно было обменять по курсу 1:10. Временно замороженная вторая половина обменивалась впоследствии в соотношении 1:20. Денежные обязательства предприятий пересчитывались также в соотношении 1:10. Для выплаты первой зарплаты предприятия получили наличность, а затем должны были функционировать за счет сбыта продукции. Обязательства банков и других учреждений старой Германии по большей части аннулировались. Через три дня после начала преобразований приступили к реформе цен, и они были отпущены на свободу.

Особая роль отводилась мелкому и среднему бизнесу, которому государство уделяло особое внимание. Уже к началу 50-х годов в этом секторе работало более половины занятого населения. Во всех развитых странах и поныне мелкий и средний бизнес является одним из основных работодателей и главной средой, рождающей предпринимательские таланты.

В 1954 г. был вдвое превышен уровень производства 1936 г. К середине 50-х годов ФРГ вышла на второе место после США по объему золотых запасов. К началу 60-х годов на ФРГ приходилось 60% добычи угля, 50 – стали, 40 – экспорта и 35% импорта ЕЭС (Общего рынка). С 1952 г. экспорт стал превышать объем импорта и Германия получила положительное сальдо платежного баланса.

В дальнейшем Германия постоянно наращивала свое экономическое и политическое влияние в Европе и мире.

В 80-е годы темпы роста стран ОЭСР составляли 3,1%, а стран Латинской Америки – 1,5%, хотя темпы роста населения там составляли 2,2%. В 1988 г. ВВП всех стран Латинской Америки равнялся 808 млрд долл., что меньше ВВП Италии, хотя в Италии проживает 57,4 млн человек, а в странах Латинской Америки – 414 млн. Поэтому неудивительно, что в 1986 г. 38,5% семей этих стран относились к бедным. В начале 90-х годов на страны Латинской Америки приходилось лишь 3,9% мирового экспорта.

Характер экономического роста стран Латинской Америки, который они демонстрировали в послевоенный период, закладывался еще до второй мировой войны. В 20–80-е годы Латинская Америка развивалась по пути государственного капитализма. Толчком послужили расцвет идеологии антиимпериализма на континенте и масштабный кризис в развитых странах.

В 1929–1933 гг. экономику США настигла Великая депрессия. Аграрно-сырьевые экономики стран Латинской Америки, традиционно ориентированные на Соединенные Штаты, оказались без рынков сбыта. Разразившийся кризис в этих странах послужил толчком к расцвету идеологии индустриализации импортозамещающего типа. Поскольку быстро индустриализацию можно провести только с опорой на государство, то в Латинской Америке стали популярны идеи активного государственного вмешательства в экономику.

Кроме того, в 30–40-годы в ряде стран (Аргентине, Бразилии, Чили) к власти стали приходить популистские правительства. Они оттеснили консервативных аграрных олигархов, крупных латифундистов и иностранные горнодобывающие компании, заинтересованных в расширении экспорта и консервации колониального типа развития, который обеспечивал безбедное существование непроизводительных социальных слоев. Появившаяся мелкая буржуазия и трудящиеся городов стали социальной опорой движения импорто-замещения и индустриализации. Популистские правительства давали им возможность реализовывать свои интересы. Темпы роста стран Латинской Америки в 1931 – 1940 гг. были выше, чем в большинстве развитых стран мира. Например, в Чили среднегодовые темпы роста ВВП составляли 4,8%.

За это время импорт некоторых товаров, которые начали производить внутри страны, сократился. Но увеличился импорт других – оборудования и материалов, необходимых для их производства. Чтобы сэкономить валюту, правительства стали ограничивать импорт разных «второстепенных» товаров, налаживая их производство внутри страны. Это снова усилило тенденцию к импортозамещению и еще

больше увеличило цену, которую приходилось платить за такую политику, поскольку, во-первых, импорт оборудования еще больше увеличивался, во-вторых, росли издержки производства.

Во время второй мировой войны Латинская Америка столкнулась с острой нехваткой импортных промышленных товаров, а после нее – с сокращением со стороны развитых стран спроса на стратегическое сырье. Падение спроса на сырьевые товары резко ухудшило соотношение цен на товары, производимые в Латинской Америке и в развитых странах. Все эти события еще больше усилили стремление опираться на собственные силы и проводить индустриализацию импортозамещающего типа.

Такой путь развития предполагает создание замкнутых, самообеспечивающихся хозяйств, отгороженных от мирового рынка. Поскольку же национальный капитал недоразвит и не имеет достаточных источников накопления, то на начальной стадии становится необходимым активное вмешательство государства в экономику.

Наступление государства началось с национализации отраслей, составляющих инфраструктуру, и базовых отраслей: транспорта, связи, энергетики, нефтедобычи, металлургии, химии, нефтехимии. Экономика остро нуждалась в развитии этих отраслей, но национальный капитал не мог этого обеспечить. На протяжении 30–70-х годов в странах Латинской Америки национализировались целые отрасли: нефтяная промышленность в Мексике (30-е годы), оловодобывающая в Боливии (1952), медная в Чили (1973), нефтяная и горнорудная в Венесуэле и Перу (1974–1975).

Базовые отрасли и отрасли, составляющие инфраструктуру стали быстро развиваться. На их продукцию государство устанавливало низкие цены и тарифы, что способствовало прибыльности национальных предприятий и, следовательно, накоплению ими капитала. Практически общество платило налог в пользу национального капитала, поскольку шло масштабное перераспределение, финансовых ресурсов от семей и мелких предприятий к крупным компаниям, стоящим рядом с властью. Подобное перераспределение вполне обычно в условиях отсутствия финансового рынка, поэтому аналогичные процессы наблюдались как в социалистических странах, так и в странах Юго-Восточной Азии. Различия состояли только в том, насколько учитывалась экономическая эффективность и насколько правильно была выбрана стратегия развития. Однако от подобных перераспределительных процессов могут выиграть только старые, традиционные социальные структуры.

Кроме того, при таком подходе к форсированному росту очевидна угроза коррупции государственного аппарата, поэтому подобная модель может рассматриваться только как временная и не должна существовать долго. В противном случае складываются устойчивые социальные группы, заинтересованные не в эффективном производстве, а в перераспределении в свою пользу ограниченных и скудных финансовых потоков. Такие правила игры постепенно консервируются, создается система «кормушек» и подкупа. Сломать ее после этого становится чрезвычайно трудно. Система входит в традицию. Среди правящих слоев отсутствует борьба за существование, есть только интриги. Новых отраслей, производств, а следовательно, и новых групп предпринимателей не появляется.

Таким образом, в послевоенный период в Латинской Америке реализовывалась модель «государство-трансферт», где государство служило инструментом перекачки доходов в пользу национальных элит. Подобная модель существовала и в Европе в XVII–XVIII вв., на ее ликвидацию ушло более ста лет.

Для финансирования индустриализации создавались крупные банки развития, подконтрольные правительству. Если обычные коммерческие банки занимались краткосрочным кредитованием под высокий процент, то банки развития финансировали крупные инвестиционные проекты в приоритетных отраслях, выделяя средства на долгий срок. Постепенно деятельность банков развития расширилась, и они стали проводить экспертную оценку инвестиционных проектов, разрабатывать предложения о размерах и формах участия в них капитала (национального или иностранного), оказывать организационно-техническую помощь новым предприятиям.

Широко использовалось поощрение совместной деятельности национальных и иностранных компаний. В 60–70-е годы смешанные общества стали типичной формой вложения иностранного капитала в странах Латинской Америки. Это позволило им ускорить модернизацию и более успешно приспособиться к требованиям научно-технической революции.

Внутренний рынок Латинской Америки был защищен высокими таможенными барьерами, а в международной торговле господствовал протекционизм. Барьеры на пути импортных товаров использовались для поддержания равновесия платежного баланса и нужного валютного курса, а также служили фискальным целям, обеспечивая приток средств в казну. В бюджет валюта поступала не столько за счет экспорта, сколько за счет высоких тарифов.

Модель государственного капитализма позволила преобразовать экономику латиноамериканских стран. Если ранее она была аграрной и торгово-посреднической, то к 80-м годам стала вполне индустриальной. Кроме того, накопление капитала привело к образованию мощных финансово-промышленных групп, которые теперь строят партнерские отношения с компаниями Запада.

В начале 80-х годов кризис модели государственного капитализма стал очевиден, и латиноамериканские страны стали переходить к неолиберальной модели.

Переход к неолиберальной модели развития предполагает:

1) открытие внутреннего рынка для иностранных фирм и обострение конкуренции среди национальных производителей;

2) структурную перестройку экономики и выделение отраслей, перспективных с точки зрения мирового разделения труда;

3) приватизацию предприятий и свертывание государственного вмешательства в экономику;

4) восстановление доверия иностранных инвесторов и привлечение иностранного капитала.

Частично этого можно было добиться путем конверсии внешних долгов в акции национальных предприятий.

Первой шаги к неолиберальной модели сделала Чили еще в 70-е годы с приходом к власти Августе Пиночета. Остальные страны перешли к этой модели в 80-е годы (Коста-Рика, Боливия и Мексика) и в начале 90-х годов (Аргентина, Бразилия, Венесуэла, Колумбия).

Переход к либеральной модели потребовал сокращения вмешательства государства в экономику. Такое сокращение сопровождалось приватизацией ранее национализированных предприятий. Идеология импортозамещающей индустриализации с государством-трансфертом предполагала, что государственные предприятия могут и даже должны продавать свою продукцию ниже себестоимости, поскольку в основном эти компании относились к базовым отраслям экономики. Таким образом, кажущаяся эффективность частного сектора базировалась на хронической неэффективности государственного. После приватизации положение изменилось, так как частные хозяева вновь приобретенных компаний не могли работать себе в убыток. Они неизбежно стали поднимать цены на продукцию, что привело к резкому росту инфляции и практической остановке многих предприятий обрабатывающей промышленности, положение которых до этого казалось вполне удовлетворительным.

Удар по экономической системе оказался сильным, потому что приватизировавшиеся предприятия (энергетики, транспорта, связи, металлургии и т.д.) лежали в основе технологических цепочек и рост цен на их продукцию многократно был усилен мультипликатором межотраслевого баланса. В связи с этим цены на продукцию обрабатывающих предприятий выросли намного больше, и компании, находящиеся в конце технологической цепочки, сразу же столкнулись с ограничениями по спросу. После этого они стали останавливаться одно за другим, что наряду с инфляцией спровоцировало еще и рост безработицы. Неудивительно, что в очередной развернувшейся в 80-е годы дискуссии о путях национального развития противники неолиберальной модели настаивали на том, что она ведет к деиндустриализации экономики и обострению проблемы бедности.

Переход к либеральной модели требует огромных финансовых ресурсов, которые могут быть позаимствованы на международном рынке, жесткой государственной власти во главе с квалифицированными прагматиками и должен быть осуществлен в сравнительно короткое время.

Однако большинство из этих условий на практике, как известно, отсутствует. Самая главная проблема при этом состоит в несоответствии политической системы страны характеру решаемых задач. Либеральная экономика требует и демократического устройства государственной власти. Однако в период перехода, наоборот, демократия должна быть урезана. В латиноамериканских же странах в 80-е годы к власти стали приходить «социалистические» правительства, которые изначально больше ориентированы на социальную справедливость, а не на эффективность. Обострившиеся социальные проблемы в период реформ препятствовали выработке разумной экономической политики.

Проблемы в этом отношении проистекали из того, что модель государственного капитализма привела к определенной специфике социально-экономической структуры стран Латинской Америки, которая затрудняет им переход к новому пути развития:

1. Большая роль мелкого и среднего производств со значительной долей кустарно-ремесленных мастерских. Экономическая роль этого сектора невелика, но он обеспечивает основную занятость в этих странах. С импортными товарами он конкуренции не выдерживает, тем более что всегда развивался под протекторатом государства.

2. Большая дифференциация доходов породила значительные по численности маргинальные группы, представители которых не приучены к современному производству.

3. Укоренившийся национализм, почитание своего исторического прошлого мешают изменениям в экономике.

4. Во многих социальных слоях заметна тяга к патернализму. Индивидуальной свободе предпочитается опека со стороны государства.

Очевидно, что сужение роли государства возможно при параллельном «взрослении» гражданского общества.

Дата добавления: 2015-03-31