Martinika: Когда?! И куда? 8 страница

‑ И как тебе вечер? ‑ спросил Нику Саша, заложив руки за прямую спину и чуть заметно наклонившись к ней. За его спиной виднелся кусок темно‑синего неба, на котором, как картина на стене, висела круглая молочно‑бежевая, с желтовато‑серыми разводами кратеров, луна. Рамкой ей, картине‑луне, служили многочисленные темно‑пегие облака, которые словно водили вокруг ночного светила хоровод. Возможно, где‑то там, наверху, они даже пели ей песни на своем, небесном языке, но никто и никогда не расслышал бы этого.

Ника перевела взгляд с луны на Сашу, и что‑то зашевелилось в ее памяти, что‑то, связанное с ним, что‑то, что знала лишь она одна, и на сердце у девушки стало непривычно тепло.

‑ Нормально, ‑ ответила она, вновь продолжала рассматривать ночной небосвод и светило, которое почти касалось Сашиного плеча. Подул западный ветерок, ненароком принес с собой еще немного пряного аромата, и Нике вдруг показалось, что она вместе с ветром переместилась назад во времени. Сейчас ей всего семнадцать, она стоит около своего подъезда рядом с любимым Сашкой, с которым никогда не расставалась, и у них до сих пор такая же любовь, немножко еще детская, волнительная, но по‑взрослому приправленная страстью.

Девушка тряхнула головой, в надежде избавится от наваждения воспоминаний.

‑ Сегодня полнолуние? ‑ спросила она внезапно, повинуясь какому‑то внутреннему порыву. Саша несколько удивленно повернулся назад, пару секунд внимательно изучал ночное светило и после ответил:

‑ Нет, она уже на убыль идет. Присмотрись.

Девушка нехотя кивнула. Убывающая, значит, и не поймешь сразу. А ведь так похожа на полную, находящуюся в самом пике своих мистических сил луну.

Ника как‑то совершенно ясно вдруг поняла, почему на нее напала ностальгия по былым временам. Когда пару лет назад Сашка первый раз провожал ее до дома, они точно также стояли около ее подъезда, и за его плечом, тогда еще менее широким, на ночном небе также, как и сейчас, сияла луна. Вернее, это был тонкий растущий месяц. Он, зависший на небе, словно прочно приклеенный "Моментом", одним своим острым бело‑желтым концом касался черных волос Саши, и Ника ему очень завидовала ‑ она сама была бы не прочь запустить в его жесткие пряди пальцы, но как‑то стеснялась.

Жаль, что любовь проходит, и это такой же неизбежный природный процесс, как и изменения фаз луны. Или, если она проходит, это вовсе не любовь, а что‑то другое, просто похожее на нее? Ведь истинные чувства, подобно дневному правителю мира ‑ солнцу, не меняют своей формы. Они постоянные в своем проявлении, хоть и воспринимаются человеческим сознанием субъективно. Да, солнце не стоит на небе, оно перемещается с востока на запад, сверкая то выше, то ниже, уходит за горизонт, чтобы потом вновь встать из‑за него, иногда закрывается пеленой облаков и начинает светить не так ярко, уныло и тускло, а иногда просто обжигает кожу или печет голову так, что люди теряют сознание. Но все же никто никогда не видел, чтобы на небе играла позолоченными лучами всего лишь половина солнца, или лишь его одна четвертая часть, или одна шестая. А луна постепенно меняется каждую ночь. Раньше рядом с Сашей висел тонкий растущий месяц, сейчас ‑ идущая на убыль луна. Значит ли это что‑нибудь?

‑ Ладно, мне пора. ‑ Сказала, отчего‑то загрустив, Ника и добавила деланно задорным голосом ‑ И да, ты удивил ‑ даже смог организовать хороший вечер. Но если ты еще раз решишь использовать мою сестру, то...

‑ То что будет? ‑ с любопытством спросил Саша, стоящий к ночному светилу спиной и не подозревающей о ходе мыслей светловолосой девушки.

‑ То я тебя убью. ‑ Пообещала Ника кровожадно. ‑ Ты меня знаешь, я просто так это не оставлю. Она у меня очень занятая и творческая девушка. И не отвлекай ее своими безумными затеями. Понятно?

‑ Понятно, ‑ улыбнулся Саша, которому нравилась такая эмоциональность в милых барышнях. Холодные женщины, пусть даже красивые, грациозные и одетые в откровенные наряды, ему не особо нравились ‑ с ними было скучно: и днем и ночью.

‑ Кстати, ты все еще рисуешь? ‑ спросил молодой человек. Он помнил, как вся гостиная Карловых была завешана рисунками Ники, вставленными в рамки. Парень, впервые оказавшись в гостях у девушки, сначала даже и не понял, что это ‑ дело ее рук, приняв картины за творения настоящих художников.

‑ Иногда. ‑ Отозвалась Ника. Делала она это редко, но в душе иногда мечтала быть художницей.

‑ Нарисуй что‑нибудь мне?

‑ Что?

‑ Что захочешь. Просто нарисуй.

‑ Может быть. Все, ‑ кинула взгляд на часы мобильника Ника, ‑ я пошла. Бай‑бай, ‑ и она насмешливо добавила, ‑ красавчик.

На прощание Александр позволил себе обнять светловолосую девушку, и коснулся губами ее щеки, видимо, решив немного поменять напористую тактику на более мягкую, нежную, а Ника, кажется, это понравилось. Она не стала вырываться из кольца его рук и кричать, чтобы Саша ее не трогал, хотя и обнимать его в ответ тоже не стала, как впрочем, и целовать. Но зато улыбнулась и на мгновение прикрыла глаза. И прежде чем она вежливо попыталась отстраниться от Александра, тот сам отпустил ее, сказал: "До встречи" и, проведя ладонью по ее руке ‑ от плеча до расслабленной кисти, скрылся в машине.

Ника вновь улыбнулась, покачала головой и оказалась за дверью подъезда, одновременно довольная и злящаяся и на Сашу, и на саму себя, и, как ни странно, на Никиту Кларского.

Девушка поднималась по ступеням, потирая ладонью сухой горячий лоб.

Да, черт возьми, она его любит ‑ по крайней мере, любила ‑ это точно. Но до сих пор его призрак мешает ей общаться с другими парнями. Девушка совсем запуталась за эти два года одиночества и воспоминаний, перемешанных с обвинением самой себя в том, что она не смогла остановить Никиту или поехать вместе с ним. Скорее всего, она уже никогда не увидит Ника, да даже если и увидит, кто знает, нужна она ему будет или нет?

К тому же она ‑ девушка, обычная девушка, слабая, хрупкая, требующая мужской защиты и любви. И то внимание, которое оказывает ей Саша, как выяснилось, Нике очень приятно и лестно, не смотря на то, как сильно он обидел ее в прошлом. Ее так давно никто не обнимал, да и поцелуи стали для нее непозволительной роскошью.

Девушка медленно добралась до пролета между этажами и через окно вгляделась в дорогу. "БМВ" Саши неспешно ехало по дороге прочь от ее дома. Ника в задумчивости остановилась, глядя вслед автомобилю. А Саша, хоть и изменился, не так уж и плох и совсем не противен, как многие парни, с которыми она знакомилась, но не могла общаться. Может быть, все же стоит принять его ухаживания? Он так старается, как будто бы и вправду до сих пор к ней что‑то чувствует. И никаких корыстных мотивов не испытывает. Да и с чего бы?

К тому же, может быть, стоит прислушаться к жизненным обстоятельствам ‑ тут Ника позволила себе улыбочку. Ничего у нее с другими парнями не получается ‑ взять хотя бы этого Стаса из клуба или мальчиков по переписке на сайте знакомств. Зато Александр все время радом, прямо как по заказу.

"Знаки судьбы, блин", ‑ подумала уставшая Ника, глядя снизу вверх на собственную дверь, и вдруг подумала мимоходом, что сегодня они с Сашей были одеты не гармонично: ее глубокий синий цвет платья не сочетался с его карминным цветом рубашки. Ника знала толк в цветах, а потому ей совсем это не понравилось ‑ для нее синий и бордовый были цветами самодостаточными и яркими, но в компании друг с другом они совершенно не смотрелись, терялись и блекли.

Она, вздохнув, зашла в квартиру и, приняв душ, а также с трудом отвязавшись от разговорчивых родителей, завалилась в кровать. Фарфоровая кукла закрыла ей ресницы и, наматывая на палец кремово‑коричневый локон, задумалась. Может быть, в этом есть смысл...? Куколка, склонив хорошенькую головку, смотрела в окно на убывающую луну. Изредка она косила голубыми глазами на стол, в котором лежал портрет Ника. Изредка ‑ на шар убывающей луны, зависший в воздухе. И только в зеркало она старалась не смотреться.

А Саша, и правда, очень старался ‑ специфически, конечно, зато делал все, что мог, и вскоре Ника Карлова могла считать его своим личным Дионисом, который стал мужем легендарной Ариадны, оставленной Тесеем с ослепительным Северной Короной на голове.

Вы украли мою карманную любовь.

И мне пришлось сойти с ума.

Где ты сейчас?

Или мне искать новую госпожу Звезду?

Всего лишь одну Звезду? Северная Корона ‑ это целое созвездие северного полушария, и ее самые большие звезды образуют полукруглый венец. На небо Корону поместил бог Дионис ‑ муж Ариадны, чтобы обессмертить его.

"А подходит ли Саша под роль Диониса? ‑ подумала засыпающая девушка, ‑ и почему Тесей ‑ такой послушный дурак? Никита, ты ‑ дурак".

Утром девушке казалось, что Кларский ей приснился, обнял и прошептал на ухо: "Я знаю".

Но если бы реальный Никита знал, что происходит с его личной нахалкой, которая в свое время, как он считал, знатно тянула из него нервы (кажется, рисунок на холодильнике он так и не простил, да и то, что его за глаза называют Дядей Укропом ‑ тоже), то, наверное, рассердился бы и попытался приехать к ней раньше. Однако он не знал этого, даже не догадывался, с кем связалась идиотка Ника, да и просто не мог находиться в родном городе. Как бы там ни было, загреметь в колонию ему совершенно не улыбалось, и поэтому он выжидал.

А в течение нескольких следующих недель Ника и Саша все больше сближались, постепенно, но верно. С черноволосым самоуверенным парнем происходили настоящие чудеса ‑ он все больше и больше походил на того парня, которого знала Ника и в которого она так сильно влюбилась несколько лет назад. Естественно, прежним ‑ почти прежним, потому что его новые привычки, новый образ жизни и новая жизненная философия ‑ он становился редко и только тогда, когда оставался с Никой наедине. И она сначала с опаской, а потом и с некоторой затаенной радостью, перемешанной, правда, с чувством какой‑то ирреальности происходящего, понемногу начинала привыкать к Александру и, самое главное, вспоминать его.

Девушка чуть‑чуть оттаяла и сходила с ним на второе свидание, и на третье, и даже на четвертое и пятое. Официальной причиной Ника считала то, что она желает побывать хоть раз в жизни на игре в пейнтбол, и просто обязана‑таки вытащить нужную бумажку, чтобы Сашка отвел ее туда. Но на самом деле ‑ и она прекрасно понимала это ‑ ей было любопытно. К тому же она хотела нежности, крепкого мужского плеча и той маленькой, но прелестной возможности проснуться утром и прочитать сообщение от парня: "С добрым утром, солнышко". Правда, Саша ласковыми словами пренебрегал, поскольку они казались ему сопливыми и изредка только называл Нику "дорогой" или "милой", да и сообщения не посылал ‑ ему проще было позвонить и все решить не через текстовые сообщения, а устно. Наверное, это все было потому, что мужчиной он был вполне конкретным и не любил растягивать решение какой‑либо проблемы на долгое время. Кстати, когда Ника и Саша только‑только познакомиться, уже тогда парень считал, что смс‑ки ‑ вещь достаточно бесполезная и нужная лишь тогда, когда нет возможности поговорить. Например, если ты в классе или в аудитории, или, например, когда ты на экзамене, и друзья пишут тебе сообщения с ответами. Хотя нет ‑ Ника отчетливо помнила, что Сашка был принципиальным в плане списывания, и никогда не списывал, считая почему‑то это только развлечением для девчонок, ибо они ‑ существа чуть более слабые, чем мужская половина человечества. Возможно, такая позиция к списыванию появилась у него из‑за влияния отца‑физика, преподающего в университете. Вячеслав Сергеевич, человек строгих правил и ярый поборник нравственности, с детства вкладывал в старшего сына некоторые нормы морали, которые, как ему казалось, должны сделать из него настоящего человека. Ника хорошо помнила этого серьезного мужчину с аккуратной бородкой, несколько массивной челюсть, плотно сжатыми тонкими бескровными губами и такими же зелеными, как у Саши, глазами. Девушка несколько побаивалась его, но, как позже оказалось, Вячеслав Сергеевич не такой уж и плохой. Хоть он и казался строгим, даже чопорным, не слишком разговорчивым и вежливым, а также умел смотреть так пристально, что, казалось, может увидеть истоки души в теле, на самом деле был справедливым и верным своим идеалам. Нике даже казалось, что маме Саши повезло с таким мужем. Может быть, он не станет при всех ласково называть ее "любимая" и, играя роль заботливого супруга, обнимать, обещая звезды с неба, но никогда не забудет про годовщину свадьбы и подарит действительно тот подарок, о котором его жена мечтала, или в случае, если ее не будет дома, позаботится о том, чтобы дети были накормлены и чисто одеты, а также исправно посещали школу и делали уроки (такое однажды, по рассказам Сашиной мамы, бывало, когда она лет восемь назад оказалась почти на два месяца в больнице). Кстати, сейчас Ника хотела увидеть Вячеслава Сергеевича, да и на младшего брата Александра хотела бы посмотреть, но он все никак не приводил девушку в свой старый дом, и только позже, уже в конце октября, она узнала, что Саша сильно поругался с отцом. Из‑за чего, она так и не поняла, потому как молодой человек просто‑напросто умалчивал причину, впрочем, так же он не рассказывал любопытной девушке и о том, что все‑таки с ним тогда, пару лет назад, случилось, почему он внезапно уехал и что за чудо‑девицу он в другом городе встретил. Впрочем, девушка решила, что все равно однажды обо всем узнает. И да, она сделала это ‑ узнала. Но позже, много позже.

Если бы сторонний наблюдатель смотрел на медленное развитие их отношений, он бы, скорее всего, понял, что и Саша, и Ника живут не совсем настоящим: а одновременно прошлым и будущим. Они оба вспоминали былые дни, когда сходили друг по другу с ума и были по‑своему счастливы, и словно переносили старые чувства в окружающую их реальность, пытаясь вернуть что‑то утраченное, что‑то некогда важное и кажущееся бессмертным. Трудно было сказать, чувствуют ли Ника и Саша что‑то большее, чем взаимная симпатия, потому что оба они накрыли друг друга с головой тонкими покрывалами, сотканными из кружевного пуха воспоминаний. И теперь видели друг друга только сквозь него, натыкаясь на невидимую преграду прошлого, которое кадрами отображалось за спинами обоих ‑ покрывала были своеобразными волшебными проекторами.

Саша, который вообще‑то в делах бытовых и финансовых был, несомненно, реалистом, причем реалистом, умеющим рассчитать план действий и сделать точные прогнозы, рядом с Никой больше жил прошлым. Молодой человек твердо решил для себя, что раз не получилось тогда, то получится сейчас. Он сможет завоевать эту девчонку, на которую все его женщины ‑ а их все‑таки было у него немало ‑ совсем не похожи, сможет доказать ей, что настроен серьезно и отступать не намерен, и сможет, наконец, показать отцу, что он ‑ нормальный человек, такой же, как и все: у него прекрасная работа, отличная девушка, какое‑никакое, а положение в обществе. И пусть отец сможет, наконец, принять его, а не воротить нос и гневаться, что, мол, раньше таких, как его так называемый сын, в их почтенной семье не было.

И еще оба они думали о будущем ‑ о перспективах, которое оно сможет принести им, о том, что и он, и она смогут стать счастливее и увереннее, если их планы, опять‑таки диктуемые прошлым, смогут реализоваться. Ника, которую мечтательницей и парящей в облаках бабочкой назвать не могли как посторонние, так и близкие люди, около Александра начинала больше отдаваться объятьям будущего. Для Карловой ее первая любовь, ее личный, как выходило, Дионис, мог стать панацеей от прошлого и воплотиться в отличное будущее, в котором, возможно, она будет любить его так же сильно, как и прежде, и тогда... тогда она освободится от оков, связывающих ее с Ником и всех тех приключений (чего стоит только один благотворительный бал, нечаянный наркотик в клубе или поездочка с бандитами в особняк его брата!), которые она испытала рядом с ним, притворяясь его девушкой. В будущем ‑ далеком, но, черт возьми, скорее всего, прекрасном, она забудет, как дерзко, даже грубо он целуется, наслаждаясь, как ментальный упырь, ее страхом и негодованием, и станет отлично жить без воспоминаний об Укропе. И выкинет его портрет. Избавиться от Северной Короны. Просто за‑бу‑дет! И будет смеяться над тем, какой дурочкой была!

Правда, Ник Кларский так не считал и продолжал самым наглым образом сниться Нике, хотя раньше, когда она так по нему страдала, очень редко являлся ей во сне.

Сегодня, одним из последний октябрьских дней, который, подхватив эстафету на удивление теплого сентября, радовал жителей города чудной безветренной погодой, ласковым солнышком, которое, похоже, стало считать, что настоящая осень так никогда и не наступит, а потому безмерно радовалось, а также отсутствием дождей и снега, Ника проснулась поздно. Она, отняв взлохмаченную после вчерашнего мытья голову от подушки, зевнула, потянулась, без особенного восторга встала, открыла жалюзи в своей комнате и почти незаметно улыбнулась субботнему полуденному желто‑оранжевому солнцу. Родители ее уехали в гости к папиному другу Орлову, тому самому дядьке, с которым отец постоянно ездил рыбачить, и девушка осталась полновластной хозяйкой квартиры, что ее очень устраивало. Хоть Ника и любила компании и тусовки, одиночество в умеренных дозировках она тоже ценила. Когда вокруг была лишь блаженная тишина, прерываемая только звуком настенных часов, она могла сосредоточиться и привести мысли в порядок.

Девушка, напевая под нос забавную мелодию из детского мультика про Водяного, сетующего на свое одиночество и забавно приговаривающего "фу, какая гадость", пошла на кухню, приготовила легкий завтрак, умудрившись во время него на салфетке схематично, но красиво изобразить милого ангела с пышными крыльями, а после, все так же напевая, пошла укладывать волосы. Сегодня она опять должна была встретить с Сашкой. Тот, помня, что должен Марте, все никак не могу успокоиться и горел желанием в знак благодарности подарить ей то, что обещал ‑ хорошую скрипку. Юная кузина Ники, естественно, отбрыкивалась, как могла, но Саша все же настоял на том, чтобы они встретились, заявив, что свои долги он оплачивает всегда, и если сестренка не выберет сама, что ей нужно, выбор сделает он сам, а после просто вручит ей. В конце концов, Карлова‑младшая сдалась, и сегодня они втроем ‑ Марта, Ника и Саша ‑ должны были поехать в музыкальный магазин, чтобы купить, наконец, скрипку. Сначала Саша должен был заехать за Никой, а потом и за ее сестрой, которая в эту субботу с раннего утра и до двух часов должна была торчать в своей консерватории ‑ на внеочередной репетиции оркестра, у которого скоро должно было состояться важное выступление. Наверное, дирижер держал бы студенческий симфонический оркестр младшекурсников до самой поздней ночи, да только вот репетиционный зал нужен был и другим оркестрам.

Ника выключила фен, с помощью которого и делала укладку и посмотрела на себя в большое круглое зеркало, висящее в коридоре. Вроде бы все в порядке, волосы не торчат, а лежат ровно, один к одному, гладкие и блестящие пшеничным золотом на солнце.

"Может быть, покрасить волосы?" ‑ подумала Ника, направляясь на кухню, чтобы вытащить из розетки фен, чей длинный провод был протянут прямо до коридора, где она наводила марафет, но тут девушка, протянувшая руку к вилке, с изумлением поняла, что наступила ногой на что‑то мокрое, а на нос ей упала капелька воды. Ника в удивлении подняла голову наверх ‑ и еще одна капля попала ей на щеку.

‑ Мать вашу! ‑ не очень красиво выругалась от нежданности девушка, видя, как с лампочки весело капают капельки ‑ одна за другой, дружно, быстро, образуя круглую ровную лужицу прямо под кухонной люстрой.

Девушка бросилась в ванную и тут же обнаружила, что потолок мокрый и с него тоже капает вода. Та же ситуация была и в туалете. Ника, не растерявшись, вытащила тазик, подставив его под капли, который срывались с лампочки, и, еще раз выругавшись, но теперь уже на новых соседей ‑ пару невнятных молодоженов, которые, как думала девушка, явно являются какими‑то бестолковыми травокурами, потому что за пару месяца эти двое умудрились трижды затопить соседей, дважды устроить громкие ночные тусовки, на которые приезжала милиция, вызванная другими обитателями подъезда и один раз устроить небольшой пожар в одной из спален. Правда, жили молодожены не совсем над квартирой Карловых, а на верхнем этаже сбоку, но и им тоже доставалось.

Ника, озлобившись, вышла на лестничную площадку, намереваясь подолбиться к вредителям в квартиру и потребовать ответа за действия, встретилась с двумя точно такими же нерадостными соседками, которые тоже пострадали от неуемной парочки сверху, и направилась на верхний этаж. Одна из женщин, которой "посчастливилось" жить прямо под новыми соседями, особенно громко негодовала и обещала вызвать участкового. Правда, чем бы он ей помог, Ника не понимала, но была согласна, что парочка сверху ‑ те еще ненормальные. Имена у них странноватые ‑ Инга и Рафаэль, да и выглядят они неадекватно: беловолосая, высокая и худенькая девица, похожая на небезызвестную Полумну Лавгуд из многими любимого "Гарри Поттера", и длинноволосый, с выбритыми висками парень с наглой мордой, на которой то и дело расцветала ехидно‑демоническая улыбочка. Эти двое постоянно ругались, бурно ссорились и так же неистово мирились. Как‑то блондинка умудрилась выгнать своего рокера из квартиры, а он сначала долго и шумно стучался в дверь и ругался, выводя из себя жителей всего подъезда, а после исчез, но возник поздно ночью в компании друзей ‑ таких же длинноволосых, уважающих кожу и шипы и мощных с виду ‑ прямо под балконами. Парни явно были навеселе, и дружно, с помощью одной метал‑песни, которую пели громко и почему‑то совсем не фальшиво, принялись просить блондинку простить ее любимого, а также пустить его домой. Инга, как помнила Ника, наблюдающая за цирком из окна, отказывалась и, не долго думая, вылила на рокеров ведро с водой. Они, впрочем, успели отскочить, и вся вода попала на не вовремя проходящую под балконами гоп‑компанию. Естественно, завязалась драка, потому что и те, и другие парни были нетрезвыми. Кто‑то вызвал милицию, а кто‑то, шутки ради вызвал еще и "скорую" с пожарными. Вышло очень забавно ‑ все друг на друга орали, включая пытающихся заснуть жителей дома, которым весь этот шум‑гам дико мешал, что‑то доказывали и грозили вызвать милицию, хотя она и так давно уже стояла под балконами. Чем дело закончилось, Ника не знала ‑ в третьем часу ночи она заснула, и последнее, что слышала, так это вопли соизволившей выйти из своей квартиры беловолосой подружки рокера, когда ее милого Рафаэля забирали в местное отделение милиции вместе с друзьями и гопниками. Ника как раз захлопнула окно в тот момент, когда соседка сообщила громогласно, что сейчас она позвонит своему братику, и он все "утрясет и вытащит Эля и его друзей из КПЗ". Посочувствовав этому самому братику, которого, видимо, разбудят посредине ночи телефонным звонком, Ника закрыла глаза.

Рокер и его блондинка не открывали, и не совсем воспитанная Карлова про себя обзывала их нехорошими словами, порываясь произнести их вслух. Вообще‑то скоро за ней должен был заехать Саша, чтобы они с Мартой поехали в музыкальный магазин, а она вынуждена разбираться с соседями, которые в очередной решили всех затопить.

"Вот уродство", ‑ думала Ника, уже пятый раз нажимая на звонок. Увы, никто не отворял запертую железную дверь.

‑ Открывайте! ‑ стучала в это время в квартиру рокера и его блондинки самая пострадавшая соседка ‑ у нее ситуация в квартире была намного хуже, чем у Карловых. Голос у нее был басовитый, солидный, да и сама она была дамой крупной, внушающей уважение. ‑ Немедленно! Вы нас опять топите! А у меня ремонт, между прочим, новый!

‑ Открывайте, ‑ вторила тоненьким визгливым голоском вторая женщина ‑ худая, как скалка и облаченная в домашний цветастый халат. ‑ Как вам не стыдно! У меня течет!

‑ Что у тебя течет? ‑ выглянул из‑за соседней двери мужик лет пятидесяти в белой майке в горизонтальную синюю полоску. В одной руке он держал кетчуп, в другой ‑ кусок хлеба, на который кетчуп, собственно, и намазывал. Вокруг мужчины стоял нехилый аромат перегара.

‑ Нос! ‑ взвизгнула худая женщина. Она явно была на пределе своих эмоций.

Сосед приподнял широкую бровь.

‑ Это в смысле? А к этим, ‑ мужик кинул выразительный взгляд на соседскую дверь, ‑ чего ломишься?

‑ Платок попросить хочу! ‑ все тем же высоким голосом сообщила ему раздраженная женщина, не уставая стучаться в дверь в явно надежде, что оттуда все же кто‑нибудь выйдет. ‑ Чтобы больше не текло! Вот же алкаш, ‑ тихо добавила она в сердцах.

‑ А, по‑моему, мозг у тебя, Валька, течет, ‑ вынес суровый вердикт соседке дядька в полосатой майке, и, чуть подумав, сообщил важно. ‑ Не стучитесь. Уехали они. На пикник. За город.

‑ А ты откуда знаешь? ‑ волком уставилась на него солидная тетка, мигом прекратив стучать. Ника выдохнула и одарила дверь, ведущую в квартиру чокнутой парочки, злобным взглядом. Саша вот‑вот приедет!

‑ Мусор выносил утром и видел, как ребятки выходили, ‑ отвечал, не забывая поливать хлеб кетчупом, мужик. ‑ Я им говорю, куда, мол, пошли с пакетами? А они мне: "На пикник с друзьями". Вот оттуда и знаю. Так вы чего долбитесь к ним? Затопили они вас что ли? ‑ догадался он с некоторым опозданием, заставив Карлову хмыкнуть.

Как позже оказались, парень и девушка, действительно, уехали, на пикник. А проблема с затоплением случилась из‑за того, что ранним утром на пару часов отключали холодную воду. В это время парочка, отзавтракав перед поездкой, решила помыть посуду. Молодой хозяин квартиры, заставив свою спутницу жизни собирать нужные для поездки вещи, сгрудил тарелки и кружки в раковину, включил оба крана, сунул под струю руки и, заорав от неожиданности, обнаружил с недоумением, что холодной воды нет ‑ есть только лишь одна горячая, вернее, кипяточная, которая умудрилась слегка ошпарить ему ладонь. Пока молодой человек возмущался и кричал, пока девушка искала мазь, чтобы помазать ему обожжённую кожу, пока парочка переругивалась на одни им понятные темы, оба они позабыли, что выключить нужно не только кран с горячей водой, но и с холодной тоже. Чуть позднее они, успокоившись, отправились вниз, в дожидающуюся их машину, а через полчаса после их отъезда, наконец, дали холодную воду. Поскольку кран ребята закрыть забыли, водичка весело полилась на посуду, а так как чашки стояли на дне, закрыв собою сток, то стекать по трубам она, естественно, не смогла, а потому, когда раковина переполнилась ею, полилась на пол.

Соседи стали вызванивать виновников небольшого потопа ‑ а вода все пребывала и пребывала. Они с трудом дозвонились до хозяйки квартиры, любующейся где‑то за городом увядающей осенней красотой и поедающей ароматный шашлык, и в срочном порядке попросили ее и ее длинноволосого парня приехать домой, дабы открыть квартиру и выключить холодную воду. Та, естественно, сразу же согласилась, но сказала, что приехать они смогут только минут через тридцать ‑ столько времени им нужно на дорогу. Ника, слыша все это, все больше мрачнела, а после, набрав номер Саши, сообщила ему, чтобы он не заезжал за ней, а сразу забрал Марту, и хал с ней в музыкальный магазин.

‑ Тебе нужна моя помощь? ‑ спросил Саша, услышав о ее проблеме. ‑ Я сейчас приеду.

‑ Нет, я позвонила родителям, они скоро будут, ‑ ответила Ника поспешно. ‑ Так что езжай к Марте в консерваторию.

‑ Ты уверена? ‑ переспросил Александр. В последнее время отношения между ними становились все теплее и теплее, однако меду ними еще ничего не было, да и виделись они из‑за того, что Саша часто бывал в другом городе, не так часто, как ему хотелось. Но парень все равно был рад ‑ он приближался к своей цели, хотя и медленно, но все же он двигался, а не стоял на месте.

‑ Да! ‑ Карлова слегка занервничала ‑ она не хотела, чтобы мама и папа, которые должны были вот‑вот подъехать, встретились с Сашей. Его они оба прекрасно помнили в качестве приятеля их единственной дочери и долго удивлялись, узнав, что Сашенька куда‑то пропал. Ника так и не сказала родителям, что тот бросил ее и уехал. Просто сказала вскользь, нехотя, что они расстались, а потом долго еще пугала маму своим унылым видом и мешками под покрасневшими глазами ‑ следствиями ночных слез. Девушка не хотела, чтобы сейчас родители вновь увидели Александра. Вновь начнутся расспросы, предположения, воспоминания о Никите, которого ее предки как то раз видели и даже поужинали с ним в теплом семейном кругу. Кстати, когда он исчез, мама Ники еще долго интересовалась, куда же делся этот, по ее мнению, "хороший и хорошенький грустный парнишка".

Дата добавления: 2015-03-31