Марилла берет двойняшек

Миссис Рэйчел Линд сидела у кухонного окна и вязала одеяло, как это было и однажды вечером несколько лет назад, когда Мэтью Катберт спустился с горки вместе со «своей импортированной сироткой», как назвала тогда ребенка миссис Рэйчел. Но тогда дело было весной, а сейчас на дворе стояла осень, листва с деревьев облетела, растительность на полях высохла и побурела. За лесом к западу от Эвонли садилось солнце в торжественном пурпурно‑золотистом закатном зареве. И тут на дороге, спускающейся под горку, показался кабриолет, запряженный в бурую лошадку. Миссис Рэйчел напрягла свое внимание.

– А, это Марилла едет с похорон, – сообщила она мужу, полулежавшему в кухонном шезлонге. Томас Линд в последнее время лежал больше, чем обычно, но миссис Рэйчел, остро замечавшая все, что происходит вне ее дома, пока этого не заметила. – И двойню с собой везет. Вон Дэви оперся на крыло и дергает пони за хвост, а Марилла одергивает Дэви. А Дора чинно этак сидит. Она всегда выглядит так, словно ее только что накрахмалили и погладили. Да, бедной Марилле достанется этой зимой, по горло будет забот. И все‑таки в данной ситуации я не вижу для нее другого варианта, кроме как взять детишек. Энни ей поможет. Она так загорелась этим делом, к тому же она, надо сказать, так здорово умеет подходить к детям. Господи, мне кажется, саму‑то Энни бедный Мэтью привез лишь вчера, и все посмеивались: разве, мол, Марилла сумеет воспитать ребенка. А теперь она берет двойню. Да, пока живешь, ты никогда не застрахован от сюрпризов судьбы.

Толстенький пони перебежал по мостику на дороге, ведущей из ложбины, где жила миссис Линд, в Зеленые Крыши. Лицо Мариллы было мрачным. От Восточного Графтона они проехали десять миль, а Дэви Кит всё не унимался и никак не мог усидеть на месте. Заставить его сидеть спокойно оказалось не по силам Марилле, и весь путь она волновалась, как бы Дэви не сломал себе шею, вывалившись из повозки на дорогу или даже под копыта пони. Дошло до того, что в отчаянии она пригрозила ему выпороть его, когда они приедут домой. После чего Дэви забрался к Марилле на колени, мешая ей держать поводья, обнял ее за шею своими пухлыми руками и по‑медвежьи похлопал ее по спине.

– Я тебе не верю, – проговорил Дэви, целуя Мариллу в морщинистую щеку. – Ты совсем не похожа на леди, которая может побить ребенка из‑за того, что ему не сидится на месте. Когда ты была в моем возрасте, ты разве могла усидеть на месте?

– Когда мне велели, я всегда сидела смирно, – ответила Марилла, пытаясь говорить строгим голосом, чувствуя, что тает при виде того, как ласкается к ней мальчик.

– А, я думаю это потому, что ты была девчонкой, – сказал Дэви, погладив Мариллу и сползая на свое место. – Ты же была когда‑то девочкой, я думаю, хотя мне смешно, как представлю это. Дора может сидеть спокойно. Ну и что тут хорошего, не понимаю? Мне кажется, скучно это быть девчонкой. Эй, Дора, дай‑ка я тебя оживлю немножко.

Его способ «оживлять» состоял в том, что он дергал Дору за волосы. Дора вскрикнула, а потом заплакала.

– Как тебе не стыдно вести себя так, да еще в день, когда умерла твоя мама – выговорила ему расстроенная Марилла.

– А она с радостью умерла, – доверительным тоном сообщил Марилле Дэви. – Я знаю, она мне сама говорила. Ей ужасно надоело болеть. Мы долго говорили с ней в ночь перед ее смертью. Она сказала мне, что ты возьмешь нас с Дорой и чтобы я слушался и был хорошим мальчиком. Я и буду хорошим. Но разве нельзя быть хорошим мальчиком и при этом бегать, а не только сидеть? И еще она сказала, чтобы я всегда был добрым к Доре и защищал ее. И я буду.

– А дергать ее за волосы это что, такая твоя доброта?

– Зато я не дам никому другому дергать ее за волосы, – сказал Дэви, сжав при этом кулаки и нахмурясь, – Пусть кто попробует. Да я и не больно ей сделал, а заплакала она потому что девчонка. Я рад, что родился мальчиком, но жалко, что родился вдвоем. Вот когда сестра Джимми Спротта спорит с ним, он говорит ей: «Я старше тебя, и не спорь со мной». И он ставит ее на место. А я не могу сказать Доре этого, и она то и дело спорит со мной. А ты, можешь дать мне поправить лошадкой, я все‑таки мужчина?

Настроение у Мариллы исправилось, когда они подъехали к дому. Во дворе осенний ветер гонял сухую листву. Энни стояла в воротах и встречала Мариллу с детьми. Она приняла детей на руки и спустила их на землю. Дора дала себя поцеловать, а вот Дэви ответил на приветствие Энни, крепко похлопав ее по плечу и весело представившись:

– Мистер Дэви Кит.

За ужином Дора вела себя за столом, как маленькая леди, манеры же Дэви оставляли желать лучшего.

– Я так проголодался, что мне сейчас не до манер, – ответил он Марилле, когда та сделала ему замечание. – Дора не проголодалась и вполовину того, что я. Я все время по дороге сюда что‑то делал. Ух ты, а пирог‑то какой красивый! А вкусный жуть! А дома мы давно‑давно не ели пирог, потому что мама была очень больна, ей было не до пирогов, а миссис Спротт говорила, что она и так хлеб нам печет, на пироги времени нет. А миссис Уиггинс никогда не клала сливу в пирог. Ух, какой! А еще кусочек можно?

Марилла хотела отказать, но Энни отрезала и подала ему еще один кусок, да большой. Но при этом напомнила мальчику, что в таких случаях нужно говорить «спасибо». Дэви только ухмыльнулся в ответ и запустил зубы в пирог. Разделавшись с этим куском, Дэви заявил:

– Если бы ты дала мне еще кусочек, я сказал бы тебе «спасибо».

– Нет, ты и так уже много пирога съел, сказала Марилла тоном, каким выносила окончательное решение. Энни уже знала, что после этого спорить бесполезно. а Дэви еще предстояло узнать это.

Дэви подмигнул Энни, нагнулся и схватил пирог Доры, от которого та едва успела откусить крошечный кусочек, вырвав его прямо из рук девочки, раскрыл рот сколько мог и впихнул туда весь кусок. Губы Доры задрожали, а Марилла окаменела от ужаса. Энни тут же воскликнула установившимся тоном «классной дамы»:

– Ой, Дэви, джентльмены так не поступают.

– Знаю, что не поступают, произнес Дэви, как только у него появилась такая возможность. Но я не джельмен.

– И не хочешь быть? – спросила шокированная Энни.

– Конечно хочу. Но пока я не вырасту, я все равно не могу быть джельмен.

– Ну как же, можешь, – торопливо уверила его Энни, думая, что сейчас самое время посеять в душе Дэви семена добра. – Ты можешь начать быть джентльменом сызмала. А джентльмен никогда ничего не выхватывает у дам и не забывает поблагодарить. И за волосы никого не дергает.

– Скучно им, это точно, сделал вывод Дэви. Я подожду становиться джельменом, пока не вырасту.

Марилла безропотно отрезала Доре еще кусок пирога. Пока что она не знала, как совладать с Дэви. Этот день у нее выдался тяжелым и похороны, и долгая дорога. В этот момент она глядела в будущее с таким пессимизмом, который сделал бы честь и самой Элизе Эндрюс.

Хотя и оба светловолосые, двойняшки не слишком сильно походили друг на друга. У Доры были прилизанные волнистые волосы, которые никогда нельзя было увидеть рассыпавшимися, у Дэви же голову покрывала россыпь золотистых непослушных колечек. Взгляд карих глаз Доры был спокойным и мягким, к Дэви там плясали чертенята. У Доры был прямой нос, у Дэви явно вздернутый. Дора несколько жеманно держала губки, а у Дэви они все время были в улыбке. К тому же на одной щеке у него появлялась ямка, а на другой ямки не было, и когда он улыбался, то выглядел мило и смешно, и обе стороны лица выглядели неодинаково. Озорство играло на всей его физиономии.

– Им пора идти спать, – сказала Марилла, которая посчитала, что это – лучший способ отдохнуть от детей. – Дора будет спать у меня, а Дэви ты положишь в западной части. Ты же не боишься спать один, а, Дэви?

– Нет. Только я не собираюсь ложиться спать так рано, – спокойно заявил Дэви.

– Нет, ляжешь.

Марилла произнесла это крайне утомленным голосом, но было в нем что‑то такое, что заставило замолкнуть даже Дэви, и он послушно поплелся вверх по лестнице вместе с Энни.

– Когда я вырасту, первое, что я сделаю, это просижу всю ночь, чтобы посмотреть, что это такое, – доверительно поведал Энни мальчик.

Еще много лет Марилла не могла вспоминать без содрогания об этой первой неделе пребывания двойняшек в Зеленых Крышах. И дело не в том, что эта неделя была много тяжелее последовавших. Просто она показалась такой тяжелой в силу своей новизны. Если Дэви не спал, то он редко не бузотерил или не замышлял чего‑нибудь. Но первая его запоминающаяся выходка состоялась через два дня после его приезда. Это имело место в воскресное утро. Выдался прекрасный теплый день, мягкий и слегка туманный, каким ему и положено быть в сентябре.

Энни приодела мальчика к церкви, а Марилла занималась тем же с Дорой. Вначале Дэви никак не хотел умываться.

– Марилла вчера меня уже умывала, да еще в день похорон тоже, миссис Уиггинс так терла меня мылом! Сколько же можно за одну неделю! Такая чистота это же ужас, на кой мне это? Уж лучше ходить неумытым.

– Пол Ирвинг умывается каждый день, и никто его не заставляет, – назидательно заметила ему Энни.

К этому времени Дэви был жителем Зеленых Крыш третьи сутки, но уже боготворил Энни и ненавидел Пола Ирвинга, о котором он слышал восторженные похвалы из уст Энни с первого дня проживания на новом месте. Ладно, раз Пол Ирвинг моет свою физиономию каждый день, пусть так и будет. Он, Дэви Кит, тоже будет умываться каждый день, пусть даже это будет для него смертельным. Так же аккуратно удалось переменить его отношение и к другим деталям своеготуалета, и в конечном итоге он превратился во вполне симпатичного мальчишку. И Энни чувствовала почти материнскую гордость, когда привела его в церковь на места, которые издавна были за Катбертами.

Дэви вначале вел себя вполне хорошо, незаметно занимаясь разглядыванием мальчишек, находившихся в пределах его обозрения и пытаясь отгадать, какой же из них Пол Ирвинг. Первые два гимна и отрывок из Священного Писания, которые читал мистер Аллен, прошли без происшествий.

Лоретта Уайт сидела перед Дэви, слегка склонив голову, ее длинные светлые волосы, заплетенные в две косы, свисали по сторонам, открывая милую белую шейку в кружевном воротничке. Лоретта была полной, спокойной девочкой восьми лет. Вела она себя в церкви безукоризненно с того первого дня, когда мать привела ее сюда, а было ей тогда шесть месяцев.

Дэви полез в карман и извлек оттуда… гусеницу, пушистую извивающуюся гусеницу. Марилла заметила это и сделала движение, чтобы схватить Дэви за руку, но опоздала Дэви успел бросить гусеницу за шиворот Лоретте.

И вот в разгар слов молитвы, читаемой мистером Алленом, раздались пронзительные крики. Священник остановился, побледнел и открыл глаза. Все головы в церкви дернулись вверх. Лоретта Уайт плясала на своей скамейке, пытаясь что‑то нащупать у себя на спине.

– Ой, мама… мамочка… о‑ой… сними… о‑ой… достань же… ой… этот негодяй мальчишка бросил мне за шиворот… о‑ой, мамочка… вниз опускается… ой… ой‑ой‑ой…

Миссис Уайт поднялась и с непроницаемым лицом вывела извивающуюся Лоретту из церкви. Когда ее крики удалились, мистер Аллен продолжил службу. Но все чувствовали, что день испорчен. Впервые в жизни Марилла не обращала внимания на слова, а Энни сидела подавленная, с полыхающими щеками.

Когда вернулись домой, Марилла поставила Дэви к кровати и велела стоять до конца дня. Обеда он был лишен, Марилла принесла ему лишь хлеба с несладким чаем. Принесла еду Энни, она села рядом с ним и грустно смотрела на него, пока он без тени раскаяния уплетал хлеб и запивал его чаем. Печальные глаза Энни обеспокоили его.

– Я думаю, – задумчиво произнес он, – Пол Ирвинг не бросил бы за шиворот девочке гусеницу в церкви, да?

– Конечно, не бросил бы, – с досадой произнесла Энни.

– Тогда мне, как это сказать, жаль, что я сделал это, – поведал ей Дэви. – Но это была такая отличная, большая гусеница. Я подобрал ее на ступеньках церкви, когда мы поднимались туда. И мне подумалось: не пропадать же ей. А скажи, правда весело было, когда она подняла визг на всю церковь?

Во вторник во второй половине дня в дом Мариллы пришли члены благотворительного общества. Энни поторопилась прибежать пораньше из школы, потому что знала, что Марилле потребуется ее помощь. Дора, чистенькая и опрятная, в красивом накрахмаленном платье с черным поясом, сидела в общей зале за столом вместе с членами общества, скромно отвечая, когда к ней обращались, и храня вежливое молчание, когда ей не требовалось говорить в общем, вела себя, как образцовый ребенок. А Дэви, грязный с головы до пят, лепил куличи из грязи во дворе.

Я разрешила ему, – со вздохом сообщила Марилла. – Пусть лучше там занимается своими делами, а то натворит что‑нибудь похлеще. А так он только вымажется и всё. Мы вначале закончим чай, а потом позовем его. Дора может попить с нами, но Дэви я никогда не рискну посадить за один стол с такими людьми.

Когда Энни вошла в общую залу звать членов общества к чайному столу, Доры она там не обнаружила. Тогда Энни с Мариллой, наскоро посовещавшись на кухне, решили напоить чаем обоих детей вместе, но позже.

Когда чай уже подходил к концу, в комнате появилось какое‑то ужасное существо. Марилла с Энни замерли в ужасе, члены общества в изумлении. Неужели это была Дора плачущая, в неописуемо грязном и мокром платье, с мокрыми волосами, с которых на новый, в кружочках, ковер Мариллы стекала вода?

– Дора, что с тобой произошло? – воскликнула Энни, виновато глядя на мистера Джаспера Белла, про которого говорили, что в его семействе никогда ничего плохого не случается.

– Дэви завел меня в свинарник, захлебываясь слезами, начала рассказывать Дора. Пройди, говорит, по заборчику. Я не хотела, а он стал обзывать меня трусливой кошкой. Ну, я и пошла, и упала к свиньям, сразу испачкалась вся, а мне еще и свиньи добавили. Я была такая грязная, а Дэви говорит: встань, я из насоса тебя отмою. Я встала, и он окатил меня водой. Платье чище не стало, а пояс и туфли я совсем испортила.

Энни одна представляла дом за столом, а Марилла пошла наверх и до конца угощения занималась переодеванием Доры в ее старые одежды. Дэви наказали, оставив без ужина. В сумерки Энни пошла к нему в комнату и завела с ним серьезный разговор. Она очень верила в силу этого метода, не совсем провалившийся в ее практике. Она сообщила ему, что чувствует себя крайне скверно из‑за его поведения.

– Мне теперь и самому жалко, – признался Дэви. – Только плохо то, что я никогда не жалею о том, что сделал, пока не сделаю этого. Дора не хотела помогать мне лепить куличи, потому что боялась испачкать платье, ну, я и разозлился на нее. Я думаю, Пол Ирвинг никогда не стал бы подбивать свою сестру пройти по заборчику в свинарнике, если бы знал, что она упадет?

– Нет, ему и в голову такое никогда не пришло бы. Пол это истинный маленький джентльмен.

Дэви прищурил глаз, похоже, размышляя о чем‑то. Затем потянулся к Энни и обнял ее за шею, уткнувшись пылающим личиком в ее плечо.

– Энни, а ты меня хоть сколько любишь, даже если я и непохож на Пола?

– Конечно люблю, – искренним тоном произнесла Энни. Как бы то ни было, не любить Дэви было невозможно. – Но я любила бы тебя еще больше, если бы ты не был таким озорным.

– Я… я еще кое‑что натворил сегодня, пробурчал Дэви, по‑прежнему пряча лицо на плече Энни. Мне так жалко, но я очень боялся сказать тебе. Ты не очень рассердишься на меня, а? А Марилле не скажешь, а?

– Не знаю, Дэви. Скорее всего, я должна сказать ей. Но, думаю, могу и не сказать, если ты пообещаешь мне больше не делать этого, что бы ты там ни натворил.

– Нет, я больше не буду. Я все равно больше не поймаю их в этом году. Я нашел ее на ступеньках в погребе.

– Дэви, да что ты такое сделал?

– Положил жабу в кровать Мариллы. Можешь пойти и достать ее оттуда, если хочешь. Но скажи честно, Энни, вот будет смеху, если оставить ее там!

Дэви Кит! Энни аж выскочила из объятий Дэви и бросилась по направлению в комнату Мариллы.

Видно было, что кровать трогали. Она нервно, рывком откинула одеяло и увидела взаправдашную жабу, смотревшую на нее из‑под подушки.

– Как же мне вынести эту тварь отсюда? – взмолилась вслух Энни.

Взгляд ее упал на совок для печи. Самое то. Марилла сейчас на кухне. Энни с трудом вынесла жабу, так как она трижды по дороге выпрыгивала из совка и Энни приходилось искать ее, а один раз она уже решила, что потеряла ее. Когда Энни наконец бросила жабу под вишни, то глубоко облегченно вздохнула.

«Если бы Марилла знала, что теперь ей не суждено чувствовать себя в безопасности в своей постели. Я так рада, что этот юный грешник вовремя раскаялся. А вон Диана сигналит мне из своего окна. Это хорошо, мне надо хоть немного отвлечься, а то в школе Энтони Пай, дома Дэви Кит, мои нервы в один день большего не выдержат».

Глава 9

Дата добавления: 2015-03-29