Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Дневники вампира: Пробуждение 2 страница




– Что, за королевским столом! – с откровенной враждебностью осведомилась девочка.

Елена оказалась захвачена врасплох. Они с Кэролайн были подругами еще с детского садика и всегда добродушно друг с другом соперничали. Однако в последнее время с Кэролайн стало что‑то происходить. Она все более и более серьезно относилась к конкуренции. И теперь Елена изумилась горечи, прозвучавшей в голосе старой подруги.

– Ну, ты едва ли простолюдинка, – легко отозвалась она.

– Ах, милочка, в этом ты так права, – прошипела Кэролайн, подходя к Елене вплотную.

Зеленые кошачьи глаза девочки были узкими и туманными. Елену поразила неприязнь, которую она в них увидела. Мальчики неловко заулыбались и начали бочком отодвигаться в сторонку.

Кэролайн словно бы этого не заметила.

– Знаешь, Елена, этим летом, пока ты была во Франции, здесь многое изменилось, – продолжила она. – И теперь очень даже возможно, что твое время на троне уже истекает.

Елена не на шутку смутилась. Но взяла себя в руки.

– Возможно, – ровным тоном произнесла она. – Но на твоем месте, Кэролайн, я бы не стала раньше времени покупать себе скипетр. – Отвернувшись от бывшей подруги, Елена вошла в школьную столовую.

Большим облегчением стала для нее встреча с Бонни и Мередит, и даже с Френсис. Выбирая себе блюда и подходя к подругам, Елена чувствовала, как щеки ее постепенно остывают. Нет, она не позволит Кэролайн ее расстроить. Она вообще не станет думать о Кэролайн.

– Я добыла расписание – сообщила ей Френсис, помахивая листком бумаги, когда Елена села за столик.

– И у меня тоже есть кое‑какая интересная информация, – с важным видом присоединилась Бонни. – Вот, Елена, послушай. У нас с новичком был общий урок биологии, и я сижу прямо напротив него. Его зовут Стефан, Стефан Сальваторе, и он приехал из Италии. Он снимает комнату у старой миссис Флауэрс на окраине городка. – Она вздохнула. – Он так любезен и романтичен. Кэролайн уронила свои учебники, и он галантно помог ей их собрать.

Елена невольно скривилась:

– Ах, какая Кэролайн неловкая! А что еще между ними произошло?

– Вообще‑то больше ничего. Он с ней даже толком не разговаривал. Видишь ли, он очень загадочен. Миссис Эндикотт, учительница биологии, попросила его снять темные очки, но он отказался. У него есть медицинская справка.

– Какая еще медицинская справка?

– Не знаю. Может быть, он серьезно болен, и его дни сочтены. Разве это не романтично?

– Очень романтично, – вставила Мередит.

Елена тем временем, кусая губы, рассматривала листок бумаги, который передала ей верная Френсис.

– У нас с ним общий седьмой урок, история Европы. Кто‑нибудь из вас еще на него идет?

– Я иду, – сказала Бонни. – И, по‑моему, Кэролайн тоже. Да, пожалуй, и Мэтт, Он вчера что‑то говорил о том, какая для него удача заполучить мистера Таннера.

«Просто чудесно», – подумала Елена, ожесточенно втыкая вилку в картофельное пюре.

Похоже, седьмой урок обещал пройти на редкость интересно.

 

* * *

 

Стефан был рад, что учебный день подходил к концу. Ему отчаянно хотелось хоть на несколько минут вырваться из этих людных кабинетов и коридоров.

Столько всяких разумов! Столько чужих мыслей давили на него, столько ментальных голосов звучало в его мозгу, что Стефан уже ощущал нешуточное головокружение. Прошло много лет с тех пор, как он оказывался в подобном людском улье.

Один разум стоял особняком от остальных. Эта девочка была в той компании, что наблюдала за ним в главном коридоре здания школы. Стефан не знал, как она выглядит, но ее ментальная индивидуальность была очень мощной. Он ни секунды не сомневался, что сможет ее узнать.

По крайней мере, Стефан уже почти пережил первый день красочного маскарада. Силу ему пришлось использовать лишь дважды, и он сделал это предельно аккуратно. Однако он устал и, к сожалению, проголодался. Кролика оказалось явно недостаточно.

«Ладно, – подумал Стефан, – об этом мы позаботимся позже».

Он без труда нашел свой последний класс, сел на свободное место… и немедленно ощутил присутствие того самого разума.

Золотистый свет мерцал на самой периферии его сознания – мягкий, но энергично пульсирующий. И впервые за все это время Стефан сумел различить девочку, от которой этот свет исходил. Она сидела прямо перед ним.

В тот самый миг, когда Стефан об этом подумал, девочка повернулась, и он увидел ее лицо. Единственное, на что хватило его самообладания, это не вскрикнуть от изумления.

Катрина! Хотя, конечно же, нет, не она. Катрин была мертва – кто мог знать это лучше него?

И все же сходство было просто поразительным. Светло‑золотистые волосы были так прекрасны, что казалось, будто они мерцают. Лилейная кожа, которая прозрачностью своей напоминала Стефану алебастр, а белизной – сверкающее оперение лебедей. Легкий румянец на щеках. И глаза – глаза Катрины были цвета ранее никогда им не виданного – чуть темнее небесно‑голубого, роскошны как лазурит в ее украшенной самоцветами головной повязке. У этой девочки были точно такие же глаза.

И они буквально пронзали его взглядом насквозь, пока на лице у девочки расцветала улыбка.

Едва лишь заметив эту улыбку, Стефан быстро опустил взгляд. Прежде всего, он совершенно не собирался думать о Катрине. Не хотел смотреть на эту девочку, которая так ему ее напомнила. И не желал чувствовать ее присутствие рядом с собой. Как можно сильнее блокируя свой разум, Стефан не отрывал глаз от стола. Наконец девочка медленно от него отвернулась. Ей стало больно. Даже через ментальный блок Стефан смог это почувствовать. Но ему было все равно. Более того, Стефан был этому даже рад и надеялся, что это оттолкнет ее от него. Никаких других чувств она у него не вызывала.

Неподвижно сидя за столом, Стефан продолжал себе это твердить, не слыша нудного голоса учителя истории. Однако он смог различить легкий аромат каких‑то духов – вероятно фиалковых. Стройная белая шейка девочки была склонена над книгой, а ее прекрасные волосы рассыпались по плечам.

С гневом и печалью Стефан ощутил знакомый зуд желания в зубах – скорее щекочущий, чем болезненный. Это был признак голода – особого голода. Того, которому он не собирался потакать.

Учитель расхаживал по аудитории подобно проворному хорьку, и Стефан намеренно сосредоточил свое внимание на нем. И сначала он изумился происходящему – хотя никто из учеников не знал ответы, вопросы продолжали сыпаться один за другим. Но вскоре Стефан понял, что как раз в этом и состояла цель учителя – уличить учеников в незнании материала и устыдить.

Как раз в этот момент учитель нашел себе очередную жертву – маленькую девчушку с рыжими кудряшками и лицом в форме сердечка. Стефан с отвращением наблюдал, как знаток европейской истории преследует ее вопросами. Девчушка уже выглядела совершенно растерянной и несчастной, и тогда учитель, наконец, от нее отвернулся, обращаясь ко всему классу:

– Понимаете, что я имею в виду? Вы считает себя умниками – готовыми к выпуску старшеклассниками! Так вот. Позвольте мне вам заметить, не которые из вас еще не готовы к выпуску даже и старшей группы детского сада! К примеру, такие как она! – Он указал на рыжеволосую девочку. – Ни малейшего понятия о Французской революции. Она думает, что Мария‑Антуанетта была звездой немого кино!

Все ученики вокруг Стефана с неловкостью ерзали на стульях. Он ловил в их ментальных отклика возмущение и острое чувство униженности. И еще страх. Все старшеклассники боялись этого тощего коротышку с глазами как у горностая, даже здоровые ребята, порядочно выше его ростом.

– Ладно, давайте попробуем другую эпоху. – Учитель снова повернулся к рыжей девчушке, которую уже допрашивал. – В эпоху Ренессанса…

Тут он намеренно сделал паузу.

– Ведь ты же знаешь, что такое Ренессанс, не так ли? Это период между тринадцатым и семнадцатым столетием, когда Европа заново открыла для себя великие идеи Древней Греции и Древнего Рима, верно? Период, давший европейской цивилизации самых великих художников и мыслителей, я правильно понимаю?

Когда девочка смущенно кивнула, педагог продолжил:

– Теперь у меня такой вопрос. Что в эпоху Ренессанса делали в школе ученики вашего возраста? А? Есть хоть какие‑нибудь идеи? Или догадки?

Девушка с трудом сглотнула. Затем на ее лице затеплилась слабая улыбка.

– Играли в футбол? – негромко предположила она.

Класс зашелся смехом. А лицо учителя потемнело.

– Едва ли! – рявкнул он, и все ученики разом притихли. – Ты думаешь, это шутка? Да? Шутка? Так вот знай, что в те времена ученики вашего возраста уже владели несколькими языками! Также они осваивали логику, математику, астрономию, философию и грамматику! Они уже готовы были отправиться в университет, где на всех курсах преподавание шло на латыни! На латыни! А что касается футбола, то это была самая последняя вещь, которую они стали бы…

– Прошу прощения.

Тихий голос внезапно прервал пламенную тираду учителя. Все ученики повернулись посмотрели на Стефана.

– Что? Что ты сказал?

– Я сказал – прошу прощения, – повторил Стефан, снимая темные очки и вставая. – Вы ошибаетесь. В эпоху Ренессанса участие учеников спортивных играх весьма поощрялось. Их учили тому, что в здоровом теле здоровый дух. И они обязательно участвовали в командных видах спорта вроде крикета, тенниса – и даже футбола.

Тут он повернулся к рыжеволосой девочке и улыбнулся, она благодарно улыбнулась в ответ. Обращаясь учителю, Стефан добавил:

– Однако самым важным считалось усвоение хороших манер и этикет. Уверен, в учебнике об этом написано.

Ученики довольно ухмылялись. Лицо учителя густо покраснело, он чуть ли не брызгал слюной. Стефан продолжал настойчиво смотреть ему в глаза и через некоторое время отвернулся именно учитель.

Прозвенел звонок. Стефан быстро надел очки и собрал учебники. Он уже и так привлек к себе гораздо больше внимания, чем следовало, и ему вовсе не хотелось снова смотреть на ту светловолосую девочку. Кроме того, Стефану требовалось как можно скорее отсюда убраться – в венах ощущалось знакомое жжение.

Когда он уже добрался до двери, кто‑то крикнул ему вслед:

– Эй! А они тогда правда в футбол играли?

Стефан не смог не улыбнуться через плечо:

– О да. Чаще всего отрубленными головами военнопленных.

Елена внимательно наблюдала за тем, как он уходит. Стефан Сальваторе намеренно от нее отворачивался. Он умышленно ее унижал – причем прямо на глазах у Кэролайн, которая, точно ястреб, за всем этим унижением следила. Слезы горели в глазах у Елены, однако у нее в голове в тот момент полыхала только одна мысль: она его добьется, даже если это ее убьет. Даже если это убьет их обоих, она все равно его добьется.

 

Глава 3

 

Розовыми и бледно‑зелеными полосками растекались по ночному небу первые лучи зари. Стефан наблюдал за ними из окна своей комнаты в пансионате. Он специально снял эту комнату из‑за люка в потолке – люка, который открывался на площадку с перильцами на крыше. Сейчас эта дверца была открыта, прохладный воздух стекал вниз по приставной лесенке.

Стефан был полностью одет, но вовсе не потом что рано встал с постели. Правда заключалась в том, что он вообще никогда не спал. Стефан только что вернулся из леса. Он брезгливо смахнул влажные листья, прилипшие к ботинкам. Вчерашние замечания школьников от него не ускользнули, и теперь он знал, что они с интересом разглядывали его одежду. Он всегда одевался как можно лучше, и вовсе не из тщеславия. Просто так было правильно. Его наставник часто говорил: «Аристократ всегда должен одеваться соответственно своему положению. Если он этого не делает, он выказывает пренебрежение к окружающим». Каждый в этом мире занимает свое место, и место Стефана всегда оказывалось среди самых знатных. По крайней мере, так было прежде.

Почему он так долго задерживался на таких, казалось бы, мелочах? Разумеется, Стефану следовало понимать, что исполнение роли школьника, скорее всего, погрузит его в воспоминания о поре его прежнего ученичества. Теперь эти картины прошлого действительно вернулись – такие живые и яркие, как будто он листал страницы красочного журнала.

Память Стефана то и дело выхватывала отдельные эпизоды. Одна картина вспыхнула перед ним особенно живо. Он ясно увидел лицо своего отца, когда Дамон объявил о том, что бросает университет. Стефану никогда этого не забыть. Ни разу он не видел своего отца в таком гневе…

 

– Так ты хочешь сказать, что больше туда не вернешься?

Обычно Джузеппе бывал исключительно учтив, однако теперь его природный темперамент проявился в полную силу. Старший сын вызвал у него неподдельную ярость.

В этот момент Дамон обмакивал губы шафранового цвета шелковым носовым платком.

– Помилуй, отец, мне казалось, что даже ты сможешь понять такое простое предложение. Неужели мне следует повторить его на латыни?

– Дамон… – напряженно начал Стефан, пораженный подобным неуважением.

Но отец его перебил:

– Так ты говоришь, что я, Джузеппе, граф де Сальваторе, должен предстать перед моими друзьями, зная, что мой сын – Scioparto?[1]Никчемный бездельник? Лентяй, который не вносит посильный вклад в процветание Флоренции? – Слуги бочком расходились по сторонам, пока ярость Джузеппе разгоралась.

Дамон даже глазом не моргнул:

– Безусловно. Если только тебе угодно называть друзьями тех, кто лебезит перед тобой в надежде, что ты одолжишь им денег.

– Sporco parassito.[2]– возопил Джузеппе, вскакивая со стула. – Тебе мало того, что ты, находясь на учебе, впустую тратишь свое время и мои деньги? О да, я знаю все про твое увлечение азартными играми, дуэлями и женщинами! И знаю, что, если бы не секретарь и наставники, ты не смог бы закончить ни одного курса! А теперь ты хочешь окончательно меня опозорить… Но зачем? Чего ради? – Его большая ладонь взметнулась и ухватила Дамона за подбородок. – Затем, чтобы ты смог вернуться к своей охоте и соколам?

Стефан был вынужден отдать своему брату должное – Дамон даже не вздрогнул. Он стоял, едва ли не нежась в отцовской хватке, до мозга костей аристократ – от элегантного берета до отороченного горностаем плаща и мягких кожаных туфель.

Губы его были надменно изогнуты.

«Однако на сей раз, ты зашел слишком далеко, – подумал Стефан, наблюдая за тем, как отец и сын сверлят друг друга огненными взорами. – На сей раз даже тебе не удастся выпутаться, воспользовавшись своим неотразимым обаянием».

Но как раз в этот момент в дверь кабинета негромко постучали. Обернувшись на стук, Стефан оказался ослеплен глазами цвета сияющего лазури, обрамленными длинными золотистыми ресницами. Это была Катрина. Отец этой девушки, барон вон Шварцшильд, привез ее из холодных немецких краев на благодатную итальянскую землю, надеясь, что это поможет ей излечиться от продолжительного недуга. И с того самого дня, как Катрина сюда прибыла, для Стефана все изменилось.

– Прошу прощения, я не хотела помешать. – Голос девушки был мягким и чистым.

Она сделала движение, словно собираясь уйти.

– Нет, не уходи. Останься, – быстро сказал Стефан.

Он хотел сказать что‑то еще, взять Катрину за руку – но не отважился. Нет, только не при отце. Юноше лишь оставалось смотреть в эти подобные голубым самоцветам глаза, спокойно устремленные на него.

– Да‑да, останься, – поддержал сына Джузеппе, и Стефан увидел, как мрачно‑грозовое лицо его отца понемногу светлеет.

Граф де Сальваторе отпустил подбородок Дамона и сделал шаг вперед, расправляя складки своего длинного, отороченного дорогим мехом плаща.

– Твой отец как раз сегодня должен вернуться после деловой поездки в город, и он будет несказанно рад тебя видеть. Но твои щеки бледны, малышка Катрина. Надеюсь, ты не заболела снова?

– Вы знаете, синьор, что я всегда бледна. Я не пользуюсь румянами, как ваши смелые итальянские девушки.

– Тебе никакие румяна не требуются, – вставил Стефан прежде, чем смог себя остановить, и Катрина ему улыбнулась.

Ах, она была так прекрасна! В груди у него заныло.

– Я так мало вижу тебя в течение дня, – продолжил его отец. – Ты редко радуешь нас своим присутствием до наступления сумерек.

– Мое время проходит за уроками и молитвами, синьор, – тихо откликнулась Катрина, стыдливо опуская ресницы. Стефан знал, что это неправда, но промолчал. Он никогда бы не выдал тайну Катрины. Затем девушка снова взглянула на Джузеппе. – Однако сейчас я здесь, синьор.

– Да‑да, это правда. И я должен позаботиться о том, чтобы сегодня вечером, в честь возвращения твоего отца, у нас состоялась роскошная трапеза. Дамон… с тобой мы поговорим позднее. – Как только Джузеппе сделал знак слуге и направился к двери, Стефан с радостью повернулся к Катрине.

Раньше им удавалось пообщаться без присутствия его отца или Гудрун, ее флегматичной немецкой служанки.

Но то, что Стефан увидел в следующее мгновение, словно нанесло ему удар в солнечное сплетение. Катрина улыбалась – той самой тайной улыбкой, которую она порой с ним делила.

Но улыбалась не ему. Девушка пристально смотрела на Дамона.

И в этот самый момент Стефан возненавидел своего брата. Он возненавидел темную красоту Дамона, его грацию и чувственность, которые притягивали женщин, как огонь манит мотыльков. В этот миг ему захотелось ударить Дамона, вдребезги разбить эту красоту. Однако вместо этого ему пришлось стоять и наблюдать, как Катрина медленно, шаг за шагом, движется к его брату. И только ее зеленое парчовое платье шуршало по каменным плитам в полной тишине. А затем, прямо у него на глазах, Дамон протянул руку к Катрине и улыбнулся жестокой улыбкой триумфатора…

 

Стефан резко отвернулся от окна.

Зачем бередить старые раны? Однако, едва погрузившись в воспоминания, Стефан достал тонкую золотую цепочку, которую он носил под рубашкой. Лаская пальцами висящее на ней кольцо, юноша поднес его к свету.

Маленький кружок был блистательно выполнен из золота, и пять столетий ничуть не замутнили его блеска. В оправу был вставлен один камень – лазурит размером с ноготь на мизинце. Стефан посмотрел на золотое кольцо и перевел взгляд на массивный серебряный перстень с таким же лазуритом, украшавший его безымянный палец. В груди снова все сжалось.

Нет, он никак не мог забыть прошлого, да и не желал на самом деле. Невзирая на все случившееся, Стефан лелеял память о Катрине. Тем не менее, существовало одно воспоминание, которое ему действительно тревожить не следовало, одна страница красочного журнала, которую не следовало переворачивать. Если бы ему еще раз пришлось оживить в памяти тот кошмар, тот… ужасный момент, он бы сошел с ума. Как Стефан сошел с ума в тот день, в тот последний день, когда ему пришлось обратиться лицом к собственному проклятию…

Юноша наклонился к окну и прижался лбом к прохладному стеклу. У его наставника имелась еще одна поговорка: «Зло никогда не успокоится. Оно может восторжествовать на некоторое время, но никогда не найдет покоя».

Зачем он вообще явился в Феллс‑Черч?

Да, Стефан надеялся найти здесь покой, но это было невозможно. Его никогда и нигде не примут, и никогда не найдет себе успокоения. Ибо он само зло. И этого ему во веки вечные не изменить.

 

* * *

 

Елена в то утро встала раньше обычного. Она слышала, как тетя Джудит возится у себя в комнате, готовясь принять душ. Маргарет крепко спала, свернувшись в своей постели, как маленькая мышка. Елена бесшумно прошла мимо полуоткрытой двери в комнату своей младшей сестренки и направилась дальше по коридору, собираясь выйти из дома.

Утренний воздух был исключительно чист и свеж. Большую айву облепили сойки и воробьи. Елена, которая вчера отправилась в постель с жуткой головной болью, подняла лицо к ясному голубому небу и глубоко вздохнула.

Она чувствовала себя гораздо лучше, чем вчера. Елена пообещала Мэтту встретиться с ним до уроков. Хотя она не особенно радовалась этой встрече, у нее не возникало сомнений, что в итоге все закончится хорошо.

Мэтт жил всего лишь в двух кварталах от здания средней школы, в обычном каркасном доме, подобном всем остальным на этой улице, если не считать того, что качели на крыльце были чуть более потрепанными, а краска на стенах – чуть более облупившейся. Мэтт уже стоял у дома – такой милый и привычный, что на мгновение сердце Елены сжалось от нежности.

Мэтт действительно был симпатягой. Никаких сомнений. Однако красив он был не в той ослепительной, почти досадной манере, какая характерна для некоторых людей, а просто как здоровый американец. Вообще, Мэтт Хоникатт был американцем до мозга костей. Его светлые волосы были коротко подстрижены перед футбольным сезоном, а чистая кожа отлично загорела после ударной работы на ферме его бабушки и дедушки. Голубые глаза парня светились честностью и прямотой. Вот только сегодня, когда он подошел, чтобы нежно обнять Елену, эти глаза были немного грустны.

– Зайдешь?

– Нет. Давай просто погуляем, – предложила Елена.

Они пошли бок о бок, не прикасаясь друг к другу. Улицу обрамляли клены и ореховые деревья, а в воздухе чувствовался свежий утренний запах. Ступая по влажному тротуару и чувствуя неожиданную неуверенность, Елена смотрела себе под ноги. Она решительно не знала с чего начать.

– Ты все еще не рассказала мне про Францию, – напомнил Мэтт.

– О, там было очень здорово, – с наигранным энтузиазмом начала Елена, искоса поглядывая на Мэтта.

Он тоже смотрел себе под ноги.

– Все было просто здорово, – продолжила она, стараясь вдохнуть в свой голос еще больше воодушевления.

– Люди, еда, все остальное. Все правда было очень… – Тут голос ей изменил, и она нервно рассмеялась.

– Да‑да, я уже понял. Очень здорово, – закончил Мэтт за нее, остановился и начал сосредоточенно рассматривать свои обтрепанные тенниски.

Елена сразу узнала в них те, которые он носил в прошлом году. Семья Мэтта едва сводила концы с концами. Скорее всего, он просто не мог себе позволить новую обувь. Подняв взгляд, Елена увидела, что спокойные голубые глаза парня сосредоточились на ее лице.

– А знаешь, ты сейчас чертовски классно выглядишь, – сказал Мэтт.

Елена раскрыла было рот в смятении, но он продолжил:

– И я подозреваю, что ты хочешь мне что‑то сказать.

Елена смотрела на него, и Мэтт ответил ей какой‑то кривоватой, грустной улыбкой. А затем снова протянул к ней руки.

– Ох, Мэтт, – вымолвила Елена, крепко обнимая старого приятеля. Затем она отстранилась, заглядывая ему в лицо. – Мэтт, ты самый славный парень, какого я когда‑либо знала. Я тебя не заслуживаю.

– Ну да, и поэтому ты меня бросаешь, – сказал Мэтт, когда они продолжили путь. – Потому что я для тебя слишком хорош. Мне давно следовало бы это понять.

Елена ущипнула его за руку:

– Нет, не поэтому, и я вовсе тебя не бросаю. Мы ведь останемся друзьями, правда?

– О да, конечно. Безусловно.

– Потому что мы поняли, что мы с тобой именно друзья. – Елена остановилась, снова на него глядя. – Добрые друзья. Ну, Мэтт, скажи честно, ведь ты испытываешь ко мне только дружеские чувства?

Мэтт внимательно на нее посмотрел, затем возвел глаза к небу.

– А нельзя мне честно об этом промолчать? – спросил он.

Видя, что лицо Елены вытянулось, парень добавил:

– Но ведь это не имеет никакого отношения к тому новичку, правда?

– Нет, не имеет, – после секундного колебания осветила Елена, а затем быстро добавила: – Ведь я с ним еще даже не знакома. Я его не знаю.

– Но тебе очень хочется его узнать. Нет, не надо, лучше ничего не говори. – Мэтт обнял ее и нежно притянул к себе. – Давай лучше направимся к школе. И, может быть, я успею угостить тебя пончиком.

Стоило им только пойти дальше, как вдруг что‑то забилось среди ветвей соседнего орехового дерева. Мэтт даже присвистнул, указывая пальцем:

– Ты только глянь! Такой огромной вороны я не видел еще ни разу в жизни.

Елена взглянула вверх, но ворона уже улетела.

 

Школа в тот день оказалась совершенно неподходящим местом для подробного обдумывания плана.

Утром Елена проснулась, точно зная, что делать. И между уроками уже успела собрать поразительное количество информации о Стефане Сальваторе. Что, впрочем, было нетрудно, поскольку в средней школе имени Роберта Ли все только о нем и говорили.

Все знали, что у Стефана вчера случилась какая‑то заминка с секретарем приемной комиссии. Но выяснилось, что сегодня его вызвали в кабинет директора. Якобы возникли какие‑то проблемы с документами. Однако директор отправил мальчика обратно в класс (после, как утверждали, телефонного звонка не то в Рим, не то в Вашингтон), и теперь, судя по всему, затруднение было улажено. По крайней мере, официально.

Когда Елена пришла к кабинету европейской истории, ее приветствовал дружный свист. Дик Картер и Тайлер Смоллвуд уже стояли у дверей.

«Парочка первостатейных придурков», – подумала Елена, игнорируя свист и пристальные взгляды.

Эти двое думали, что почетное членство в основном составе школьной футбольной команды уже делает их классными парнями. Елена краем глаза поглядывала на них, пока открывала пудреницу и подкрашивала губы. Она дала Бонни особые инструкции, и план предстояло привести в действие, как только Стефан покажется в коридоре. Зеркальце пудреницы позволило Елене незаметно наблюдать за всем коридором.

И, тем не менее, она умудрилась проворонить свою добычу. Стефан внезапно оказался рядом с ней, и она резко защелкнула пудреницу, когда он проходил мимо. Елена хотела было его остановить, но что‑то ей помешало. В движениях Стефана вдруг начала сквозить какая‑то бдительная настороженность. И в этот момент Дик и Тайлер загородили ему вход в кабинет истории.

«Нет, все‑таки настоящие уроды», – подумала Елена.

Внутри закипал гнев, она разъяренно взирала на развязных парней из‑за спины Стефана. Двое футболистов явно наслаждались забавой, стоя в дверном проеме и словно не замечая стоящего перед ними Стефана.

– Прошу прощения.

Тон реплики был тот же, что и в разговоре с учителем истории. Вежливая невозмутимость.

Дик с Тайлером переглянулись, затем осмотрелись по сторонам, словно до них дошли голоса бесплотных духов.

– Прощения? – фальцетом переспросил Тайлер. – Да за что? – И парни дружно захохотали.

Елена увидела, как на спине у Стефана напрягаются мышцы. Игра казалась вопиюще нечестной – оба парня были выше Стефана, а Тайлер к тому же вдвое шире.

– Что, есть проблемы? – Новый голос за спиной у Елены поразил ее так же, как и парней.

Она повернулась и увидела Мэтта. Взгляд его голубых глаз был тверд как камень.

Елена прикусила губу, сдерживая улыбку, когда Тайлер и Дик медленно разошлись в стороны, с обиженным видом освобождая дорогу.

«Добрый старина Мэтт», – подумала она.

Но теперь добрый старина Мэтт уже входил в класс следом за Стефаном, а Елене оставалось лишь место в кильватере. Когда парни расселись, она скользнула за стол позади Стефана, откуда можно было за ним наблюдать, оставаясь незамеченной. Осуществление плана пришлось отложить до следующей перемены.

Мэтт звенел мелочью у себя в кармане, а это означало, что он хотел что‑то сказать.

– Э‑э… послушай, – неловко начал он. – Эти два парня… знаешь, они вообще‑то…

Стефан горестно рассмеялся:

– Кто я такой, чтобы их судить?

В его голосе Елена слышала теперь больше эмоций, чем раньше, даже когда он разговаривал с мистером Таннером, И преобладало там откровенное уныние.

– Да и вообще – почему меня здесь должны привечать? – закончил юноша, обращаясь скорее к самому себе.

– А почему нет? – Мэтт внимательно смотрела Стефана, теперь на его лице читалась решительность. – Послушай, – сменив тему, продолжил он. – Ты тут вчера про футбол говорил. Так вот, наш лучший крайний вчера порвал связки, и нам нужна замена. Тренировка сегодня днем. Что думаешь?

– Я? – Стефан явно оказался в замешательстве.

– Гм… не знаю, смогу ли я.

– Ты бегать умеешь?

– Бегать?.. – Стефан повернулся к Мэтту, и Елена заметила на его губах слабый намек на улыбку. – О да. Еще как.

– А мяч ловить?

– Да.

– Больше крайнему ничего и не требуется. Я разводящий. Если сумеешь поймать мой пас и бежать с мячом, вполне сможешь сыграть.

– Понятно. – Стефан действительно улыбался, а в голубых глазах Мэтта, несмотря на серьезное выражение лица, плясали веселые искорки.

Сама себе изумляясь, Елена вдруг поняла, что ревнует. Между этими двумя мальчиками внезапно возникла такая теплота, которая не предполагала места для кого‑то еще.

Однако в следующую секунду улыбка Стефана исчезла, и он отчужденно произнес:

– Большое спасибо… но нет. У меня много других занятий.

В этот момент по своим местам расселись Бонни и Кэролайн, и урок начался.

 

На протяжении всей лекции Таннера о европейской истории Елена повторяла про себя сочиненный текст: «Привет. Я Елена Гилберт. Я состою в комитете по адаптации новичков, и мне поручено показать тебе школу. Ну что, ты ведь не станешь отказываться и позволишь мне выполнить задание?»




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-03-29; Просмотров: 250; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.118 сек.