Смерть героя 2 страница

Я не в таком уж восторге от Армаана Али. По‑моему, он в каждом фильме играет одинаково. Но мне тоже нравится быть в первых рядах, как можно ближе к гигантскому экрану. Отсюда грудь героини кажется объемнее.

Занавес поднят, и мерцающее полотно оживает. Вначале идет реклама. Четыре частных ролика и один правительственный. Нам растолковывают, как добиться блестящих успехов в учебе и стать чемпионом по крикету, поедая на завтрак хлопья «Корн флейкс». Как ездить на быстрых машинах и завоевывать роскошных девчонок, используя «Спайс колон» («У Армаана такой же!» – восклицает Салим.). Как достичь повышения и носить одежду, сияющую белизной, с помощью «Рома соуп». Как жить по‑королевски, попивая виски «Ред энд уайт». И как умереть от рака, выкуривая по нескольку сигарет в день.

После роликов – короткая пауза: меняют бобины с пленкой. На широком экране вспыхивает сообщение, из которого мы узнаем, что фильм отснят на семнадцати бобинах и что полная длина пленки – четыре тысячи шестьсот тридцать девять метров пятнадцать сантиметров. Сертификат, как всегда, подписала некая миссис М. Кейн, председатель совета цензоров. Салим постоянно спрашивает меня об этой леди. Завидует по‑черному. Ведь она смотрит фильмы с Армааном раньше всех.

Начинаются титры. Мой друг знает каждого, кто принимал участие в съемках: костюмера, парикмахера‑стилиста, гримера. Салим помнит, как зовут главного технического консультанта, продюсера, звукорежиссера и всех до единого ассистентов. Он не силен в английском, однако буквы читает хорошо, даже маленькие. Парень смотрел картину восемь раз и так понемногу выучил имена. Но видели бы вы сейчас его сосредоточенное лицо – ни дать ни взять зритель на главной премьере, прикупивший билет у спекулянтов!

Спустя две минуты на сцене появляется великий Армаан Али – выпрыгивает из белого с синим вертолета. Глаза Салима загораются тем же простодушным восторгом, как и год назад, когда он впервые увидел своего героя. Лицом к лицу.

Мой друг влетает в комнату и валится ничком на постель.

– Салим! – пугаюсь я. – Салим!.. Да что стряслось‑то? Почему ты так рано?

Переворачиваю парня на спину. Тот смеется.

– Сегодня произошло невероятное! Это самый счастливый день в моей жизни, – заявляет он.

– Говори же! Ты выиграл в лотерею?

– Нет. На свете есть вещи получше. Я встретил Армаана Али.

Он задыхается от восторга, но слово за словом я вытягиваю из друга эту историю. Салим заметил своего любимого актера, совершая обычный объезд по Гаткопару. Мужчина как раз выходил из «мерседеса», направляясь к пятизвездочной гостинице. Мой друг проезжал мимо – вез упаковку с ленчем последнему заказчику. Увидев кинозвезду, он выскочил из набирающего скорость автобуса, едва не угодил под колеса «марути»[13]и бросился вслед за кумиром. Но тот уже вращал стеклянную дверь гостиницы. На входе растрепанного парнишку остановил высокий и крепкий охранник в униформе.

– Армаан! – в отчаянии завопил бедняга, пытаясь привлечь внимание актера.

О счастье! Тот услышал крик, замер и обернулся. Их взоры встретились. Кумир неуловимо улыбнулся, еле заметно кивнул и ушел в глубь фойе. Салим позабыл обо всем на свете и бросился домой, ко мне, чтобы огорошить меня потрясающей вестью. Последний клиент в этот день так и остался без ленча.

– Ну, отличается он от того, что мы видели в кино? – допытываюсь я.

– Нет, – мотает головой мой друг. – В жизни Армаан даже лучше, выше и красивее. Мечта моей жизни – пожать ему руку хотя бы однажды. Я бы, наверное, месяц не притронулся к мылу после такого.

Пожалуй, это здорово – иметь простую незамысловатую мечту. К примеру, о том, чтобы пожать руку кинозвезде.

А между тем на экране вышеупомянутая длань сжимает пистолет, наставленный на троих полицейских. В этом фильме Армаану досталась роль гангстера. Бандита с золотым сердцем, который обирает богатых и наделяет бедных. По ходу дела он влюбляется в героиню, сыгранную подающей надежды актрисой по имени Прия Капур, поет шесть песен, а также исполняет желание любимой матери, взяв ее с собой в паломничество к храму Ваишно Деви.[14]Вот по крайней мере что мы успеваем увидеть до перерыва.

Зрители в партере приветствуют выход Прии Капур улюлюканьем. Высокая привлекательная актриса несколько лет назад завоевала титул «Мисс Мира». Ее тело напоминает классические статуи красавиц. Налитая грудь, тонкая талия. В последнее время она стала моей любимицей. В фильме Прия часто дует губки и без конца повторяет комику: «Заткнись». Мы хохочем до слез.

– Ну хорошо, твоя мечта пожать Армаану руку, – обращаюсь я к Салиму. – А он‑то мечтает о чем‑нибудь, как думаешь? У этого парня есть все – смазливость, слава, счастье.

– Ошибаешься, – мрачнеет мой друг. – У него нет Урваши.

Газетчики наперебой трезвонят о разрыве кинозвезды с любимой девушкой после девяти месяцев головокружительного романа. Носятся слухи, что сердце Армаана разбито. Согласно всеобщей молве, бедняга не ест и не пьет. Вроде бы даже готов наложить на себя руки. Зато Урваши Рандхава вернулась к оставленной карьере модели.

Мой друг рыдает. Лицо у него красное и мокрое от слез. Парень не прикасался к еде целый день. Стеклянная рамочка в виде сердца, куда он вклеил снимок Армаана в обнимку с любимой (потратив на это дорогое удовольствие половину скудной зарплаты), валяется на полу. Она разбита на сотню осколков.

– Послушай, Салим, ты ведешь себя как маленький, – утешаю я. – Ведь уже ничего не поделаешь.

– Если б мы только могли побеседовать! Я бы его утешил. Взял бы за руку и дал выплакаться на моем плече. Говорят, от этого на сердце становится легче.

– А что изменилось бы? Урваши‑то к нему не вернется.

Друг изумленно поднимает глаза:

– Полагаешь, мне нужно с ней объясниться? Переубедить? А что, вдруг получится? Я скажу ей, что разрыв – большая ошибка. Что Армаан грустит и сокрушается…

Неодобрительно качаю головой. Не хватало еще, чтобы он метался по Мумбаи в поисках ветреницы Урваши.

– Незачем тебе совать нос в чужие дела. Не принимай их заботы близко к сердцу, Салим. Армаан Али – взрослый мужчина, сам разберется.

– Тогда я хотя бы сделаю ему подарок.

Мой друг уходит в лавку, покупает тюбик «Февикола» и принимается склеивать рамку. Работа занимает целую неделю, зато украшение снова цело. И только паутина расходящихся черных штрихов напоминает о случившейся беде.

– Это символ, – радуется Салим. – Даже разбитое сердце можно заново склеить. Обязательно пошлю Армаану.

– Вместе с «Февиколом»?

– Нет. С любовью и нежностью.

Друг заворачивает рамку в чистую тряпочку и отсылает по домашнему адресу Али. Не знаю, получил Армаан подарок или нет. Посылку могли расколотить на почте, мог выбросить охранник или секретарша. Главное, Салим убежден, что помог своему герою залечить душевные раны. Актер тоже склеился и даже вернулся к съемкам блокбастеров. Один из которых мы и смотрим сейчас. Я – в первый, а Салим – в девятый раз.

С экрана льется песня благочестивого содержания. Армаан с матерью карабкаются в гору к усыпальнице.

– Говорят, Мата Ваишно Деви исполняет любое желание. Чего бы ты у нее попросил, Салим? – интересуюсь я.

– А ты?

– Наверное, денег.

– А я – чтобы Армаан помирился с Урваши, – отвечает мой друг не моргнув глазом.

«ПЕРЕРЫВ» – сообщает экран жирными красными буквами.

Мы встаем, разминаем уставшие руки и ноги, берем у торговца пару непропеченных самос.[15]Мальчишка, продающий безалкогольные напитки, угрюмо глазеет на пустые места. Сегодня ему много не заработать. Мы отправляемся в туалет. Там красивая белая плитка, полно писсуаров и чистые умывальные раковины.

У нас уже есть любимые писсуары. Салим обычно пользуется крайним справа, ну а я предпочитаю одиночный у левой стены. Пока облегчается мочевой пузырь, читаю граффити на плитках. ТРАХНИ МЕНЯ… ЗДЕСЬ ПИСАЛ ТИНУ… ШИНА – СТЕРВА… Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ПРИАНКА.

Прианка? Отколотить бы того, кто испортил последнюю надпись! Поплевав на ладонь, пытаюсь оттереть лишние буквы, но черный маркер почти не смывается. В конце концов отскребаю дурацкий суффикс ногтями. Граффити приобретает первозданный вид: «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ПРИЯ». Сам написал четыре месяца тому назад.

Раздается второй звонок. Перерыв закончен. Сейчас начнется фильм. Салим уже посвятил меня в дальнейший сюжет. Армаан и Прия споют в Швейцарии, прежде чем девушка погибнет от рук банды соперников. Али расправится в отместку с сотней плохих парней, выведет на чистую воду продажных политиканов и полицейских, после чего умрет геройской смертью.

Возвращаемся. В кинозале снова темнеет. Вдруг на балкон заходит высокий мужчина и присаживается возле Салима. Перед ним две сотни свободных мест, однако незнакомец выбирает А‑двадцать. Лица не разглядеть, хотя, судя по длинной струящейся бороде, это глубокий старик. Если не ошибаюсь, на нем костюм патана.[16]

Меня разбирает любопытство. Почему этот человек явился к середине картины? Может, заплатил полцены? А вот моему другу все равно. Он вытягивает шею, предвкушая любовную сцену, что вот‑вот начнется.

Армаан приезжает в Швейцарию якобы по делам, а в действительности ради романа с Прией и, разумеется, песни, во время которой к ним присоединяются двадцать белых танцовщиц в национальных костюмах, подозрительно легких для горной страны с холодным климатом. Но вот музыкальный номер окончен. Али сидит в гостинице у потрескивающего камина.

Героиня принимает ванну. Сначала мы слышим, как журчит вода и Прия мурлычет какую‑то мелодию. Потом видим девушку. Та намыливает себе спину. Поднимает ногу, покрытую радужными пузырьками, и ополаскивает из душа. Мы все надеемся, что Прия смоет пену и с груди, но актриса нас разочаровывает.

В конце концов она выходит из ванны, облаченная в одно лишь розовое полотенце. Черные как смоль волосы, распущенные по плечам, влажно мерцают. На длинных и гладких ногах нет ни единого волоска. Взяв героиню за плечи, Армаан осыпает ее лицо поцелуями. Губы опускаются ниже, к нежной впадинке на шее. Струится тихая романтическая музыка. Прия расстегивает его пуговицы, и Али медленно избавляется от рубашки, обнажая мужественную грудь. Жар камина окутывает тела влюбленных золотой дымкой. Красавица глухо постанывает. Затем изгибает спину и позволяет Армаану ласкать свою шею. Его рука скользит за спину актрисы, тянет за полотенце. Розовая ткань распускается и падает к ногам Прии. Перед глазами зрителей на миг мелькают восхитительные бедро и спина. Грудь нам не показывают. Салим убежден, что во всем виновата цензура. Еще бы после этого не завидовать миссис Кейн.

И вот уже герой заключает возлюбленную в объятия. От протяжных вздохов ее прекрасный бюст вздымается, на лбу выступают бисеринки пота. Партер свистит и улюлюкает. Старик рядом с нами беспокойно ерзает на сиденье, скрестив ноги. По‑моему, он почесывает свою мошонку.

– Ишь как дедуля‑то разрезвился, – шепчу я на ухо Салиму.

Однако другу не до нас. Ведь он, разинув рот, глазеет на сплетенные тела, извивающиеся в слаженном ритме под тихую музыку на заднем плане. Камера проходит над спиной актера, которая поднимается и опускается все чаще, и крупным планом берет камин, где, разгораясь, бушует золотое пламя и лижет дрова. Затемнение.

У нас на кухне, в чоуле, печка примерно таких же размеров. Однажды вхожу и вижу: Салим растопил ее бумагой вместо дров.

– Мерзавцы!.. Собаки! – бормочет он и раздирает в клочья плотную глянцевую страницу.

– Что ты делаешь? – пугаюсь я.

– Мщу негодяям, которые оклеветали Армаана, – произносит парень, бросая в погребальный костер новую стопку листов.

Оказывается, он рвет какой‑то журнал.

– Что это? – любопытствую я. – Номер‑то совсем новый.

– Да, свежий «Старбест». И я уничтожу столько копий, сколько попадется мне в руки. В ларьке было только десять.

Выхватываю из стопки уцелевший журнал. На обложке над снимком Армаана Али кричащий заголовок: «ГОЛАЯ ПРАВДА ОБ ЭТОМ ЧЕЛОВЕКЕ».

– Погоди, здесь же твой кумир! – восклицаю я. – За что его в печку?

– Там написаны ужасные вещи.

– Ты ведь не умеешь читать.

– Немного умею. И потом, у меня есть уши. Сам слышал, как миссис Барве и миссис Ширке упоминали непристойные обвинения в адрес Армаана, о которых здесь говорится.

– Например?

– Якобы Урваши оставила Али, так как он ее не удовлетворял. Дескать, он голубой!

– Ну и?

– Думаешь, я позволю безнаказанно порочить своего героя? Я же знаю, это неправда, вздор от начала до конца! У Армаана полно завистников, готовых пойти на любые козни, лишь бы очернить его доброе имя. Но я не дам им преуспеть. Пойду и подпалю редакцию!

Ярость Салима беспредельна. Еще бы: мой друг ненавидит геев. Бросить на кого‑либо тень гомосексуализма – значит нанести несмываемое оскорбление.

Я тоже кое‑что знаю об извращенцах. О том, как они поступают с неопытными мальчиками. В темных коридорах. В общественных туалетах. В городских парках. В домах для малолеток.

К счастью, в следующем выпуске редакция берет обвинение обратно. Лишь это спасает даббаваллу[17]от участи поджигателя.

Меж тем страсти распаляются не только на экране. Сосед перемещается ближе к Салиму и как бы ненароком касается его голени. В первый раз мой друг решает, что сам виноват. Второй принимает за случайное совпадение. Третий убеждает его, что дело нечисто.

– Мохаммед, – шепчет Салим, – если этот хрыч не перестанет дергаться, такого пинка получит!..

– Да он же старый, – отзываюсь я. – Может, нога заболела?

Тут начинается эпизод боя – и картина снова поглощает моего друга. Армаан врывается в логово злодея и, пользуясь одновременно приемами бокса, карате и кунгфу, задает противнику жару.

Кстати, неугомонному старикашке тоже не сидится спокойно. Первым делом он опирается на общий подлокотник и понемногу легонько прижимается к руке Салима. Тот ничего не замечает: он весь в напряженном ожидании кульминации.

Близится знаменитая сцена фильма. Та, в которой Армаан Али умирает, прикончив плохих парней. Его одежда вымокла в крови. По всему телу – дырки от пуль. Брюки покрыты пылью и грязью. Актер ползет по земле навстречу матери, которая только что появилась в кадре.

Обливаясь слезами, мой друг тянется к экрану и страдальчески шепчет:

– Надеюсь, мама, я был хорошим сыном. Не плачь обо мне. Помни: лучше погибнуть геройской смертью, чем жить как трус.

Армаан опускает окровавленную голову на колени матери. А потом произносит, подражая Салиму:

– Надеюсь, мама, я был хорошим сыном. Не плачь обо мне. Помни: лучше погибнуть геройской смертью, чем жить как трус.

Бедная женщина рыдает. Ее горючие слезы орошают лицо Армаана. Тот нежно берет мать за руку. Его грудь передергивает судорога.

Я тоже плачу. Перед глазами возникает иная женщина, которая осыпает дитя поцелуями, прежде чем опустить крохотное тельце в корзину для одежды, обернув потеплее. Где‑то злобно воет ветер. Звучат сирены. Полицейские, как всегда, приезжают слишком поздно. Герой выполнил их работу. А вот ему теперь никто не поможет.

Замечаю краем глаза: ладонь бородатого соседа покоится на колене Салима. Парень так захвачен сценой смерти, что даже не реагирует. Старик наглеет и принимается потирать джинсы моего друга. Пока на экране Армаан испускает последние вздохи, мужчина давит на промежность Салима и наконец почти обхватывает ее. Опомнившись, друг подпрыгивает.

– Ты, грязный ублюдок! Извращенец вонючий! Убью! – кричит он и влепляет соседу пощечину.

Тот поспешно убирает руку и пытается встать. Салим хочет поймать его за шиворот, но промахивается и хватает седую бороду. Она вдруг отделяется и остается у него в ладони. Мужчина вскакивает и с придушенным криком устремляется к выходу, до которого всего лишь каких‑то двадцать футов.

В этот самый миг что‑то происходит с электричеством. Мерцающее полотно гаснет, зато в темном зале загорается аварийное освещение. Беглеца огни застают врасплох. Он замирает, как олень, угодивший в лучи фар, и беспомощно озирается.

Неожиданно электричество включают снова. Аварийные лампы меркнут, и картина продолжается как ни в чем не бывало. Мужчина бежит к черным шторам, над которыми светится надпись «ВЫХОД», и скрывается за ними, грохнув дверью.

Заминка длилась не более секунды. Но мы успели заметить зеленовато‑карюю вспышку в глазах. Точеный нос. И раздвоенный подбородок.

По экрану ползут заключительные титры. Салим по‑прежнему сжимает в руке спутанные седые волосы со слабым запахом одеколона и спиртового клея. На сей раз парень не видит имен дизайнера и костюмера, осветителей и их помощников, постановщика драк и оператора. Мой друг рыдает.

Армаан Али, его герой, только что умер.

Смита скептически щурится.

– Когда именно произошел этот инцидент?

– Лет шесть назад. Мы еще жили в Гхаткопаре, снимали комнату в чоуле.

– Ты хоть представляешь всю серьезность своих слов?

– А что?

– Да ведь когда история выплывет на свет, карьере Армаана Али конец. Разумеется, если это правда.

– Все еще не веришь?

– Я так не говорила.

– Твои глаза полны сомнения. Впрочем, как пожелаешь. Мое доказательство здесь, на DVD. Посмотрим первый вопрос?

Адвокат кивает и нажимает на пульте кнопку «ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ».

В студии сумрачно. Лица зрителей едва различимы. Единственный прожектор выхватывает из темноты меня в кожаном вращающемся кресле. Напротив сидит Прем Кумар. Нас разделяет полукруглый стол. Передо мной – огромный экран. Сейчас на него будут проецировать ответы. На табло горит надпись: «Тишина».

– Камеры поехали, три, два, один, начали.

Звучит характерная мелодия. Студию заполняет рокочущий голос ведущего:

– И вот мы снова с вами! Кто же тот счастливчик, что переменит ход истории, сорвав самый крупный выигрыш на планете? Да, леди и джентльмены, мы опять собираемся выяснить: Кто Хочет Стать Миллиардером?

«Аплодисменты» – загорается на табло. Зрители начинают хлопать. Слышится свист и одобрительные возгласы болельщиков.

Вступительная мелодия умолкает.

– Сегодня вечером с нами три участника, которых наугад выбрал компьютер, – объявляет Прем Кумар, – Под номером три играет Капил Чоудари из Мальды, что в Западной Бенгалии. Участник номер два – профессор Хари Парикх из Ахмедабада, ну а первый везунчик – это восемнадцатилетний Рама Мохаммед Томас из нашего родного Мумбаи. Поприветствуем его взрывом аплодисментов, леди и джентльмены!

Все хлопают. Дождавшись, пока шум утихнет, Прем Кумар поворачивается ко мне.

– Какое интересное у вас имя: Рама Мохаммед Томас. Оно, без сомнения, отображает богатство и разнообразие индийской культуры. Чем вы занимаетесь, мистер Томас?

– Я официант в баре‑ресторане «У Джимми» в Колабе.

– Официант! Ну разве не любопытно? Скажите, а сколько вы зарабатываете в месяц?

– Примерно девятьсот рупий.

– И все? А как вы поступите, если победите сегодня?

– Не знаю.

– Не знаете?

– Нет.

Ведущий сердито хмурится. Согласно сценарию, я должен «раскованно» и «весело» поддерживать «легкую беседу». Ожидалось, что я пообещаю купить ресторан, самолет или остров. Или хотя бы закатить шикарную вечеринку. Жениться на «Мисс Индия». Отправиться в путешествие на Тимбукту.

– Хорошо. Объясняю правила. Получаете двенадцать вопросов, отвечаете на каждый из них правильно – и вы обладатель величайшего куша в истории – миллиарда рупий! Вам разрешается в любой момент покинуть игру и забрать честно выигранные деньги – но только до девятого вопроса! Потом – либо‑либо. Но мы еще поговорим об этом, когда придет время. Если не знаете ответа – не стоит пугаться, потому что у вас есть целых две «Спасательных Лодки»: «Звонок Другу» и «Пятьдесят на Пятьдесят». Итак, полагаю, все с нетерпением ожидают первого вопроса. Готовы?

– Да, готов, – отвечаю я.

– Отлично, и вот оно – задание номер один. Очень простое, из области популярного кино. Убежден, в нашей аудитории с ним справится кто угодно. Все мы знаем, что Прия Капур и Армаан Али составили на широком экране самую удачную пару последнего времени. Но можете ли вы назвать знаменитую картину, в которой эти звезды впервые снялись вместе? Варианты: a) «Огонь», b) «Герой», c) «Голод» и d) «Предательство».

Звучит напряженная фоновая музыка, сквозь которую слышится, как четко тикает невидимая бомба.

– Д) – «Предательство», – говорю я.

– Вы ходите в кино?

– Да.

– Смотрели этот фильм?

– Да.

– И вы совершенно, на сто процентов уверены в своем ответе?

– Да.

Раздается барабанная дробь. На экране вспыхивает правильный вариант.

– Совершенно, на сто процентов верно! – восклицает Прем Кумар. – Вы только что выиграли тысячу рупий! А у нас небольшая рекламная пауза.

Студийное табло призывает к аплодисментам. Зрители хлопают. Ведущий улыбается. Я – нет.

ДВЕ ТЫСЯЧИ РУПИЙ:

Дата добавления: 2015-04-24