Ревизия структурного функционализма с точки зрения идеи социального изменения 1 страница

Идеологическая и теоретико-содержательная критика функционализма

В отечественной и зарубежной критике называют следующие главные пороки функционализма, свидетельствующие о глубоком консерватизме этой системы взглядов: переоценку нормативного элемента в общественной жизни и преуменьшение значения в ней противоречий и конфликтов, подчеркивание общественного согласия, гармонической природы социальных систем. Хотя с тех пор как впервые были высказаны эти критические замечания, функционализм проделал значительную эволюцию, общая консервативная ориентация его сохранилась.

В настоящее время различные направления буржуазной социологии находятся в состоянии конфликта и взаимной борьбы. Особенно остро критикуют официальную западную социологию как в теоретической, так и в эмпирической сферах различные леворадикальные социологические течения. Они подвергают сомнению едва ли не все философско-мировоззренческие и общеметодологические принципы функционалистски ориентированной социологии, а заодно и всякой социологии на позитивистском фундаменте. Критические построения проникли и в недавнюю цитадель структурного функционализма — академическую среду, где, по свидетельству современного английского исследователя, создалась ситуация, когда «опровержение функционализма стало почти переходным ритуалом посвящения в социологическую зрелость». Несмотря на явное падение влияния функционализма на социологическую мысль Запада, критика его имеет больше чем исторический интерес, так как, говоря словами того же автора, хотя «функционализм «умирает» каждый год, каждый осенний семестр, подвергаясь ритуальной экзекуции во вступительных лекциях, его жизненный цикл напоминает цикл умирающих и воскресающих богов Древнего Востока» [25, р. 273]. Такой живучестью функционализм обязан элементам общенаучной методологии, содержащимся в нем, своей причастностью к широкой системной ориентации.

В отечественной литературе подвергнуты критике многие аспекты теорий, выросших на почве функционалистской методологии. Особенно остро критикуется консервативная тенденция функционализма подходить к любым общественным системам как к равновесным, устойчивым, нормально функционирующим. По мнению отечественной критики, методологическая установка функционализма страдает от злоупотребления организмическими аналогиями, переносящими «ряд категорий, характеризующих жизнедеятельность животного организма, на характеристику общественных отношений, в результате чего утрачивается специфика этих отношений» [1, с. 252]. Российские авторы подчеркивают опасность абсолютизации функционального метода, отрыва его от историко-генетического и других методов научного исследования.

В западной критике наиболее беспощадно оценивал идеологический смысл парсонсовской версии неофункционализма его соотечественник Миллс — один из ярких представителей леворадикальной социологии. Он утверждал, что идеологическое значение «высокой теории» Парсонса тяготеет к обоснованию «устойчивых форм господства». Миллс полагал, что в теории Парсонса не может быть по-настоящему выражена идея конфликта, революции, так как однажды установленная система не только устойчива, но и внутренне гармонична, поскольку нарушения, согласно этой теории, тоже должны быть «введены в систему» [27].

Резко критикуют функционалистскую системную модель сторонники методологического индивидуализма и микрофеноменализма, представленные множеством школ и движений, пришедших на смену функционализму в новейшей социологии капиталистического Запада. Противниками системных посылок функциональных теорий выступают представители этномстодологии Г. Гарфинкеля и ситуативной драматургии И. Гофмана, возрожденного символического интеракционизма Д. Г. Мида, разных версий социальной феноменологии и необихевиоризма Дж. Хоманса. Отвергая холистические посылки функционализма, сторонники новейшего методологического индивидуализма требуют исходить из понимания человеческого поведения в его индивидуально-смысловой конкретности. Они утверждают, что коль скоро все социальные явления, а также структурные элементы социальной системы в функционалистских теориях — будь то нормы, ценности, роли и т. д. — содержат отсылку к смыслу, то и объяснять их следует, анализируя изменчивые параметры сознания, субъективные истолкования и определения жизненной ситуации, индивидуальную символику, психологию и поведение. Так, одна из ветвей социальной феноменологии предлагает дополнить функционалистский анализ социального порядка анализом его развития вокруг «случайностей обыденной жизни общества» [20, р. 62].

Этим направлениям общая теория действия Т. Парсонса представляется непсихологичной, отчужденной от индивида, ретифицировавшей воображаемые сущности и пустые понятия, полученные на основе холистического подхода. Между тем парсонсовскую теорию действия обычно критикуют именно за психологизм, т. е. за объяснение социальных явлений свойствами сознания, которые сами мыслимы как производные от этих явлений, за неспособность объяснить социальные изменения, так как постулируется подчинение нормам, но не объясняется, как устанавливаются новые нормы. Так, российские исследователи Г. Андреева и Н. Новиков полагают, что она принципиально не выходит за пределы теории поведения [1, с. 196; 5, с. 41]. Это лишает теорию действия всякой широты обобщений и возможности познать законы исторического развития. (Следует, однако, отметить, что в отличие от новейших микрофеноменалистов, занятых объяснением микроявлений, исходя из фактов того же уровня, Парсонс в своей схеме анализа социального действия пытается решить проблему теоретического описания взаимодействия индивидуального, группового и общественного сознания, т. е. он как-то заинтересован в объяснении крупных общественных процессов и готов привлечь для этого факты социетального уровня, подобно классической социологии прошлого.)

Марксистская критика порицает также в общей теории действия недооценку категории «интереса» (инструментальной ориентации, по терминологии Парсонса), ее подчиненность нормативной и ценностной ориентациям в структуре индивидуального сознания и в системе культуры. Этим обнаруживается идеалистический характер парсонсовской концепции. И далее, содержащаяся в ней идея решающей роли нормативного порядка и универсальной общезначимой системы ценностей ведет к признанию гармонии интересов как естественной черты общества. При этом игнорируется отражение классовых интересов в культуре и ценностной системе, придающих им противоречивый характер. Позиция отечественного социолога А. Г. Здравомыслова по этому вопросу следующая: «Если бы различные исследователи при оценке того или иного общественного явления руководствовались ценностями культуры, то их взгляды на данное явление должны были совпасть. Однако в классовом обществе такого совпадения нет и не может быть, так как исходным пунктом оценки является классовый интерес, независимо от того, осознает или не осознает его сам субъект» [2, с. 53—54].

Одним из главных оснований для ниспровержения функционализма была постоянно повторяющаяся в последние годы критика его за статичность, вневременный подход, аисторичность, за неспособность теоретически отразить процесс, становление, диахронию, историю [36].

Полезно отметить, однако, что в истории социологии никогда не существовало абсолютного разделения теорий на описывающие общество только как статическую систему, с одной стороны, и только как динамическую — с другой. Все социологи, начиная с Конта, мыслили «статику» и «динамику» как два равно необходимых аспекта социологического анализа. Функционализм также никогда не мог полностью избавиться от наследия раскритикованного им эволюционизма XIX в., а поздний функционализм возродил существенные его черты со многими достоинствами и недостатками.

Ревизия функционализма с точки зрения идеи развития шла в нескольких направлениях. По мере его слияния с системным подходом некоторые авторы стали доказывать, что в логике структурно-функционального анализа ничто не мешает строить «сравнительную динамику» социальных систем, помимо простых гомеостатических, системосохраняющих моделей [28]. Постепенно было ослаблено (особенно в «генетическом функционализме» А. Этциони) ограничивающее требование инвариантного рассмотрения так называемых функциональных предпосылок любого общества. Задачей социологического анализа, по Этциони, становится не взаимная подгонка данных или новых структур к предзаданным функциям, но поиски «истинных» функциональных новообразований, или неофункций [18]. Появились также построения, где нестабильность, напряженность и противоречия в социальных системах стали рабочим принципом и перестали рассматриваться только как нарушения равновесия [29].

В 60-е годы в структурном функционализме стало обычным положение о социальном конфликте как постоянно воспроизводящемся элементе их структуры и предвестнике структурных изменений. На этой почве возникло даже известное стремление воспользоваться опытом марксистской социологии, давно осознавшей значение противоречий и конфликтов в общественном развитии.

В те же годы широкую известность приобрел эволюционный функционализм, или неоэволюционизм, Т. Парсонса, развивавший старую модель структурной дифференциации Спенсера и Дюркгейма [33, р. 34]. Поздний функционализм практически совпадал с неоэволюционизмом [6].

Долгое время продвижение в теории общественного развития осуществлялось на основе и в полемике со старым эволюционизмом. Но, несмотря на все нападки, ведущие принципы эволюционизма продолжают быть организующей идеей во многих функционалистских концепциях социального изменения. В смягченной вероятностной форме или в виде эмпирического обобщения они также принимают предпосылку, что человеческие общества развивались от простых к сложным формам, проходя определенные стадии развития, из которых одни с большей вероятностью должны предшествовать другим в заданных условиях. Так, неоэволюционист Р. Белла, применивший понятие эволюции в исследовании религии, пишет: «Эволюцию на любом системном уровне я определяю как процесс увеличения дифференциации и сложности организации, который наделяет организм, социальную систему или любую возможную единицу анализа большей способностью адаптации к ее окружению, так что она в некотором смысле более автономна относительно своей среды, чем ее менее сложные предшественники. Я не предполагаю, что эволюция неизбежна, необратима или должна следовать по единственному особому направлению. Я также не допускаю, будто простые формы не могут процветать и выживать наряду с более сложными формами. То, что я подразумеваю под эволюцией, есть не метафизическое, но простое эмпирическое обобщение, что более сложные формы развиваются из менее сложных форм и что свойства и возможности более сложных форм отличаются от свойств и возможностей менее сложных форм» [11, р. 358].

«Неоэволюционное обращение» центральной фигуры позднего социологического функционализма Т. Парсонса породило ряд исследований историко-эволюционного плана, особенно в политической науке, в теории политического развития и модернизации развивающихся стран [13, р. 343—355; 7). К проблемам модернизации бывших «традиционных обществ» в развивающихся странах были широко применены модели структурной дифференциации, комплексно охватывающие экономические, социальные и культурно-символические структуры.

Обобщенными характеристиками традиционного общества на высшем уровне анализа в таких работах обычно называют функциональную и структурную недифференцированность, самодостаточность и автономность социальных единиц, неспециализацию ролей и институтов, связывание, торможение человеческих и материальных ресурсов в так называемых приписных (родственных, этнических и прочих независимых от «личных достижений») группах и т. п. [17, р. 23].

Минимум характеристик относительно модернизированного индустриального общества — это система стратификации, основанная на сложном и обширном разделении труда, высокая степень дифференциации ролей и институтов, развитие политических, экономических и социальных целей вне частных интересов разных групп, широкая коммерциализация товаров и услуг и их распределение через рынок, система образования, способная заполнить возникающие ниши в системе занятий и стратификации [15, р. 426; 19].

Эти два типа обществ выступают как исходное и конечное состояния процесса модернизации. Однако реальные силы в развитии этого процесса не показаны. В работах поздних эволюционных функционалистов дано только формальное описание этого процесса, и достигается это с помощью модернизированной старой модели структурной дифференциации. По их представлениям, любой процесс можно понять только в связи с категорией «социальной системы», т. е. организованного множества элементов, которые сохраняют связь и взаимодействие в данном окружении. Характеристика любой социальной системы инвариантными функциями позволяет описать процесс ее дифференциации относительно этих функций [31, р. 205]. Основные социальные функции (производство, распределение, социальная и нормативная интеграция) остаются теми же, но они распределяются между специализированными социальными единицами — институтами и организациями. Далее происходит вторичная дифференциация прежней специализации и т. п.

Эта модель предполагает, что уже в «простой» социальной системе выполняются все основные функции и что она содержит в зародыше все основные формы общественных отношений, которые позднее становятся структурно-дифференцированными. В эволюционном плане рассматриваемые схемы вносят мало нового по сравнению с аналогичными классическими построениями Спенсера, Дюркгейма и др.

Функциональные теории социального изменения консервативны по своему духу. Изучая сравнительно частые и кратковременные процессы, они утеряли единство предмета социологии, представление о крупных исторических преобразованиях и не отвечают на коренные вопросы общественного развития, с которых началась социология.

Критика теоретических неудач и незаконных идеологических выводов функционалистской западной социологии не помешала отечественным ученым оценить структурно-функциональный анализ «как метод, как отражение специфического феномена современного научного мышления — системной ориентации» [8, с. 108]. В качестве метода он используется и в отечественной социологии, где органично сочетается с историко-генетическими и прочими методами научного исследования.

ВОПРОС № 24

Социология: цели и задачи

В своих формулировках, Мертон наиболее точно отражает суть предмета:

задачей социолога является «ясное объяснение логически взаимосвязанных и

эмпирически подтвержденных предположений о структуре общества и его

изменениях, поведении человека в рамках этой структуры и последствиях этого

поведения»; цель социологии заключается в значительной мере в выяснении

того, «как различные, изменяющиеся типы социальных структур и культур

влияют на поведение человека и его судьбу». Таким образом, очевидно, что

предметом социологии является, по Мертону, социальная структура, которую

необходимо изучать во всем многообразии различных ее аспектов:

генетического (как она возникла) и функционального (как она влияет на

поведение людей), статического (как она функционирует) и динамического (как

она изменяется). Определяющей чертой социологии является сфокусированность

на социальной структуре.

Это становится еще более очевидным, когда рассматривается подход

Мертона к проблеме, демаркации, особенно к способу разграничения социологии

и психологии. С точки зрения Мертона, разница между ними состоит в том, что

именно каждая из этих наук рассматривает как проблематичное, а что - как

заданное. Для психолога социально-структурный аспект изначально определен

как контекст индивидуального поведения, в то время как последнее является

проблематичным. Для социолога, наоборот, в центре анализа находится

структура социального окружения, а индивидуальные особенности и

психологические процессы рассматриваются как данное и анализ их не входит в

компетенцию социолога.

Определение социологии как науки, сфокусированной на социальной

структуре, позволяет высказать предположение об онтологическом кредо

Мертона, о наиболее фундаментальных предпосылках его теории. Очевидно, что

он рассматривает общество как реальность (sui generis), обладающую

специфическими особенностями и закономерностями по отношению к свойствам,

присущим индивидам, и закономерностям индивидуального поведения. Социальная

реальность является сверх-индивидуальной, изначально имея первостепенное

значение для индивидов, но, будучи зависимой от них, не является сверх-

индивидуальной. Социальная структура включает в себя людей и их действия,

при этом не являясь их простой совокупностью. Это может быть названо интер-

индивидуальной реальностью, производной от различных отношении между

группами индивидов, или же системной реальностью, состоящей из различных

социальных совокупностей индивидов, связанных между собой системой

взаимоотношении. Такая онтологическая концепция — разновидность

структурного реализма — позволяет избежать и материализации, столь типичной

для метафизического холизма, и атомизации социальной реальности, которая

имеет место в различных формах теоретического (или метафизического)

индивидуализма.

Теоретическое направление:

функционализм или структурализм

Основываясь на данной онтологической концепции, Мертон выявил и

разработал два специальных направления социологического анализа:

функциональный и структурный анализ. Для него «суть функционализма состоит

в объяснении явлений путем установления их последствий для больших

структур, в которые они включены». После публикации его знаменитой

«Парадигмы для функционального анализа» (1949), где в общих чертах он

наметил поразительно ясный, глубоко переработанный вариант функционализма,

применимый для концептуализации социального конфликта и социального

изменения, в Мертоне стали видеть олицетворение функционализма. Поэтому,

когда четверть века спустя он написал книгу «Структурный анализ в

социологии» (1975), в которой было представлено соответствующее

социологическое направление, некоторые рассматривали это как решительный

разрыв с функциональным анализом, отказ от прошлых убеждений и создание

принципиально нового направления. Скорей всего, Мертон рассматривал

структурный анализ как естественное развитие функционального, дополняющее,

хотя и не заменяющее его. Позиция Мертона весьма определенна:

«Разновидность функционального анализа в социологии со временем

эволюционировала в разновидность структурного анализа». Функциональный

анализ выявляет последствия социального явления для его дифференцированного

структурного контекста; структурный анализ устанавливает детерминанты

явления в рамках его структурного контекста. Очевидно, что эти направления

являются двумя сторонами одной медали, рассматривающими два вектора

отношений между социальным явлением и его структурным окружением. Не

существует противоречия между Мертоном-функционалистом и Мертоном-

структуралистом; оба теоретических направления слились воедино. Это

признает П.Блау, когда пишет: «Функциональная парадигма находится под

влиянием структурной парадигмы, которая объясняет наблюдаемые социальные

модели с точки зрения структурных условий, которые порождают эти модели, и,

более того, она дополняет предшествующий анализ, подчеркивая важность

выявления функциональных и дисфункциональных последствий этих моделей».

Идея Мертона о социальной структуре, находящаяся в центре его

функциональных исследований, включает четыре определяющих критерия.

Сфокусированность на отношениях, связывающих различные компоненты общества,

прослеживается уже в раннем определении социальной структуры,

сформулированном задолго до структурной революции или структурного уклона в

современной науке: «Под социальной структурой следует понимать

организованный контекст социальных отношений, в которые вовлечены члены

общества или группы». Акцент на «смоделированный», регулярный,

повторяющийся характер отношений является одним из центральных тезисов,

красной нитью пронизывающих работы Мертона; термин «смоделированный» — одно

из излюбленных его определений. Как заметил П. Лазарсфельд, «этот

термин является

наиболее часто употребимым в работах Мертона. Третий составной критерий

социальной структуры — концепция глубокого, скрытого, базового уровня

(соответствующая концепция латентных функций в функциональном анализе) —

является единственным аспектом в теории Мертона, прямо подверженным

логически-лингвистическому структурализму Якобсона, Леви-Стросса и Чомски.

По словам Мертона, «аналитически целесообразно различать поверхностный и

латентный уровни социальной структуры».

Но, наверное, самым важным для Мертона в понятии социальной структуры

является четвертый критерий - идея сдерживающего или вспомогательного

влияния, которое социальная структура оказывает на реальные социальные

явления (поведение, убеждения, отношения, мотивации и т.д.). Концепция

«структурного контекста» и особенно «структурного сдерживания», как

ограничивающая эффективное поле деятельности, появляется в ранней

«Парадигме для функционального анализа»: «Я убежден, что структура

сдерживает индивидов, помещенных в нее для развития культурных

потребностей, моделей социального поведения и психологических склонностей.

В другой работе он писал: «Поведение есть не просто результат

индивидуальных особенностей, но продукт интеракции последних и

смоделированных ситуаций, в которых оказывается индивид. Именно эти

социальные контексты и оказывают значительное влияние на степень

действительной реализации способностей индивида».

Но структурный контекст оказывает не только негативное, но и позитивное

влияние, облегчая, воодушевляя, стимулируя определенные выборы действующих

лиц и сил: «Социальная структура отфильтровывает культурные ценности, делая

поведение в соответствии с ними возможным для обладателей социальных

статусов в рамках этого общества и трудным или невозможным для других...

Социальная структура является барьером или, наоборот, открытой дверью для

поведения согласно культурным мандатам».

функционализм р.мертона

Главную суть своего подхода Р.Мертон выразил комплексным понятием

«функциональность». Согласно этому понятию взаимосвязь общества в целом и

его отдельных частей обеспечивается самыми разнообразными и специфическими

их функциями, которые могут наблюдаться и многократно повторяться в

конкретных объектах и фактах. Задача социолога состоит в том, чтобы «не

рассуждать о внутреннем содержании социологических фактов и объектов, а

просто рассматривать реальные, зримые, доступные для изучения и обобщения

последствия функций».

Для наблюдения и изучения функций Р.Мертон предлагает методологический

инструмент, который называет «теории среднего радиуса действия». Суть их он

формулирует так: «Это теории, находящиеся в промежуточном пространстве

между частными, но тоже необходимыми рабочими гипотезами, во множестве

возникающими в ходе повседневных исследований, и всеохватными

систематическими попытками развить единую теорию, которая будет объяснять

все наблюдаемые типы социального поведения, социальных организаций и

социальных изменений». Эта теория была призвана категориально оформить

соединительный мост между конкретными исследованиями и общесоциологической

теорией. Теория принципиально используется для внутренней организации

эмпирических исследований. Она выступает посредником между общими теориями

социальных систем, которые слишком отдалены от особенных проявлений классов

тех или иных типов социального поведения, с тем чтобы «объяснять то, что

наблюдаемо, и давать детализированные, упорядоченные характеристики

особенностей, которые вообще не обобщены». Именно здесь, на среднем уровне,

как подчеркивает Р.Мертон, социология выполняет свою основную роль в

обществе, ибо это «именно та социальная наука, которая оперирует теориями

среднего радиуса охвата, концентрирующими в себе факторы реального

управления социальными процессами с учетом конкретных эмпирических

исследований и отвергающими метафизические претензии на всеохватность и

универсальность». Ясно, что таким утверждением Р.Мертон выразил свое

несогласие с теорией структурного функционализма Т.Парсонса, претендовавшей

на эти качества всеохватности и универсальности.

Определив таким образом свой «объект» исследования, Р.Мертон выдвигает

целый ряд положений, обосновывающих логику своего практического подхода к

делу. При этом он выделяет три ключевых условия или требования

функционального анализа, которые, по его мнению, приобретают характер

аксиом: это - «функциональное единство» (согласованность функционирования

всех частей общества), «функциональная универсальность» (все общественные

явления функциональны) и «функциональная принудительность».

«Функциональное единство» социологического анализа, подчеркивает

Мертон, определяется не «сверху», не при помощи какой-либо теории, а в

бесконечной глубине социальных фактов, которые благодаря своей

функциональной определенности являются интегрирующими факторами социальной

жизни. Функциональные качества универсальны и представлены во всех формах

культуры, что легко увидеть при их анализе. Мало того, они носят

императивный, принудительный характер в первую очередь для всех

общественных институтов, хотя это может проявляться по-разному. В целом

функциональный анализ применим только к стабильным и стандартизированным

объектам, которыми могут быть повторяющиеся и типовые явления,

характеризующиеся устойчивостью (социальные роли, социальные процессы,

институционные объекты, социальные структуры, средства социального контроля

и т.д.).

Автор концепции подробно раскрывает различные стороны понятия

«функция». Функция — это «те наблюдаемые следствия, которые служат

саморегуляции данной системы или приспособлению ее к среде». В проявлении

функции может быть две формы — явная и скрытая. В том случае, когда

внутренняя смысловая мотивация совпадает с объективными следствиями,

проявляется явная функция. Именно так она осознается участниками

поведенческой системы или ситуации. Скрытая («латентная»[1]) функция этих

проявлений не имеет. Наряду с понятием функции Мертон ввел понятие

"дисфункции", т.е. заявил о возможности отклонения системы от принятой

нормативной модели, что, в свою очередь, должно привлечь за собой или новый

этап приспособлении системы к существующему порядку, или определенное

изменение системы норм. Понятию дисфункции Мертон уделяет столь же много

внимания, что и самой функции. Обращение к нему носит концептуальный

характер. Дело в том, что Парсонс рассматривал отклонение в поведении и

системе как исключение, которое может и должно быть нейтрализовано системой

социального контроля. А Мертон был убежден, что дисфункции в той же мере

закономерны для системы, что и функции. Признание этого факта

свидетельствует о том, что механизм функционирования и развития социальной

системы бесконечно сложен. Равновесие не есть исходное условие

существования, но результат социального взаимодействия. Эмпирические

исследования отрицают постулат однолинейности связи между социальными

действиями индивидов и состоянием социальной системы. Эта связь более

разнообразна, что определяет множество путей достижения баланса в системе.

Таким путем он стремился ввести в функционализм идею изменения.

ТЕОРИЯ СОЦИАЛЬНОЙ АНОМИИ Р.МЕРТОНА

Классическим примером социологического анализа Р.Мертона, построенного

на основе «теории среднего радиуса действия», является рассмотрение им

отклоняющегося поведения и аномии. Теория социальной аномии -

социологическая теория причин преступности в современном обществе,

предложенная Р.Мертоном. Эта теория противопоставляется тем представлениям,

которые приписывают неудовлетворительное функционирование социальной

структуры прежде всего повелительным биологич. влечениям человека,

недостаточно сдерживаемым социальным контролем, т.е. фрейдистским и

неофрейдистским концепциям в криминологии. Мертон использует два понятия:

«аномия» и «социальная структура» общества: при этом первое явление

(аномия) выступает как следствие процессов, происходящих в рамках второго

явления (социальная структура). Термин «аномия» был выдвинут французским

социологом Э.Дюркгеймом и означает отсутствие норм в поведении, их

недостаточность. Аномия мыслима в двух измерениях. Во-первых, состояние

Дата добавления: 2015-04-24