КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Контракты и деликты
Раздел 1. Вербальные контракты § 88. Вводные замечания Не возвращаясь ни к понятию договора, ни к классификации договоров в римском праве, посмотрим на те же вопросы иначе - с точки зрения права требования. По справедливому замечанию Зомма, право требования есть наше право на чужое действие, имеющее имущественный интерес. Это действие всегда направляется на определенное лицо, на должника-дебитора. Исходя из этой посылки, присмотримся к тому, каким будет наше требование к лицу, неправомерно владеющему нашей вещью. Вытекает ли оно из соглашения? Разумеется, нет! Из деликта? Не обязательно. Это требование есть, как выражается Р. Зомм, «простое следствие моего вещного права». Другое дело - обязательство из договора. Здесь ранее всего выступают наружу два обстоятельства: обязательства возникают по обоюдному соглашению сторон, при этом обе эти стороны равны между собой. Ни одна из сторон не обладает - по крайней мере в праве -возможностями непосредственного насильственного воздействия на другую. Во всех соответствующих случаях она прибегает к содействию государства, его администрации (претор, курульный эдил), его суда. Хотя говоря о «цепях», которыми связывают себя кредитор и должник, должно помнить, что с тех пор, как был отменен nexum (долговое рабство), речь идет только о «цепях», налагаемых на имущество просрочившей стороны. Равенство сторон правоотношения, имущественная ответственность для неисправного контрагента и абстрактный товар, выступающий на арене спроса и предложения, - вот что надо иметь в виду, трактуя римское обязательственное право и в особенности римский контракт. Примечание. Римское понятие обязательства твердо удерживается в континентальном праве, особенно французском (ст. 1101 ГК) и западногерманском: в силу обязательства кредитор вправе требовать от должника предоставления. Оно может состоять не только в положительном действии, но и в воздержании (от действий).
Иначе по форме, но сходно по содержанию трактуются обязательства в странах англосаксонского права (Англия, США). Здесь отличают договорное право и право из причинения вреда не в рамках одной и той же системы обязательств, но каждое в отдельности, что не влияет на суть дела (отличаясь в подробностях, убывающих со временем). Симптоматично, что общее учение об обязательствах в его «континентально-римском» значении проникло уже и в англо-американскую доктрину. Идет процесс экономической интеграции, и для него необходима общая правовая основа - отсюда новое, пристальное внимание к римскому праву, как классической наднациональной основе. Римским считался только такой договор, который снабжался исковой (правовой) защитой. Не было «подходящего» иска - не было и договора (ни цивильного, ни преторского). Что касается классификации контрактов, то она зависела от того, что может быть названо основанием контракта. Таких оснований было четыре: вербис - контракты, основанные на произнесенных традиционных формулах (отсюда - вербальные); литтерис, т. е. занесенные в домовые книги - контракты писаные, лит(т)еральные; реальные (от «res» - «вещь»), требующие для своей действительности передачи вещи; наконец, consensus - согласие, контракты консенсуальные, основанные на соглашении сторон и тем «довольствующиеся». Древнейшим из этих специфически римских контрактов была и оставалась уже знакомая нам стипуляция, что значит «выговаривание», «испрашивание» (выгод). То был старинный, освященный религией и традицией акт, который, скорее всего, в начале пути сопровождался какими-нибудь обрядовыми клятвами-заклинаниями и, быть может, требовал присутствия жрецов. Естественно, что стипуляция была долгое время доступна единственно римским гражданам, а уже затем и перегринам.
О перегринах может быть сказано, что их домовые книги (хотя и учитывались) долгое время не принимались в качестве судебных доказательств. Гай с характерной для него простотой и ясностью изложения пишет о стипуляции, что она есть словесное (вербальное) обязательство, возникающее посредством вопроса и ответа. Например: обещаешь ли дать 100? - Обещаю. Ручаешься ли (за кого-нибудь в долговом обязательстве)? - Ручаюсь. Сделаешь ли? - Сделаю (3.92). Следовало, чтобы ответ точно соответствовал вопросу, и стипу-ляция считалась несостоявшейся, если на вопрос «Обещаешь ли 100?» должник отвечал: «Дам 50» или «Постараюсь». По уже упомянутому отрывку из Гая мы знаем, что стипуляция была занесена в Законы XII таблиц. Но в какой форме? Если бы на вопрос «Обещаешь ли дать 100?» следовал ответ: «Обещаю, если получу», договор был бы типичным двусторонним обязательством. Но в той форме, в которой стипуляция дошла до нас, создавался договор с односторонним обязательством. Этот факт резко отличает договор займа от всех других: кредитор ничем не обязывается, но право требования приобретает. По мере развития оборота строгости первоначальной стипуляции смягчались, однако ни глухой, ни немой не могли быть участниками вербального обязательства: один не мог произнести, другой не мог слышать обещания. С той поры как (первоначально в сфере ius gentium) стипуляция сделалась доступной и перегринам, стали допускать произнесение стипуляционного обязательства на греческом, а затем и других языках. Примечание. Нельзя исключить того, что в каких-нибудь далеко не редких случаях займовая операция происходила на основе доверия и без формальностей, как это может случиться при закупке на рынке неожиданно приглянувшегося товара, когда оказывается, что недостает нужной суммы. Чтобы такая обиходная сделка или услуга приобрела возможности, связанные с исковым требованием, стороны (как они об этом заранее условились) прибегали к стипуляции, которая могла быть совершена много позже вручения валюты займа. Отсюда та односторонность, которая характеризует стипуляционную формулу.
§ 89. Расширение сферы действия стипуляции Как бы ни рассуждали о той сакрально-правовой стадии стипуляции, которая выражалась словами «Spondes? - Spondeo», в римском классическом праве стипуляции выступает в качестве универсальной юридической формы, пригодной для самых разных сделок, когда на одной стороне находится будущий кредитор, а на другой - будущий должник (дебитор). Это значит, что с помощью стипуляции можно было передавать не только определенное количество денег, но и определенное количество вещей, совершать новацию обязательства с перестановкой должника или кредитора, с изменением самой суммы долга и даже фиктивным формальным признанием исполнения обязательства. Все это благодаря тому, что стипуляция представляла в основе своей договор абстрактный. Это значит, что с произнесением «слов» никто не мог доискиваться до основания обязательства, до тех личных или хозяйственных целей, которые при этом преследовались. Никто, правда, не мешал контрагентам ссылаться на эти цели или включить в формулу стипуляции то или иное условие, делающее исполнение условным, как никто не мешал стипулянтам, скажем, переводить договор купли-продажи в заемное обязательство, если они считали это выгодным, как обоюдно, так и по настоянию кредитора, заинтересованного в стипуляции благодаря такому удобству, как быстрота и неотвратимость уплаты. Стипуляция допускалась и для установления ответственности на случай невыполнения или недолжного выполнения обязательства: «Обещаешь ли ты заплатить 100, если дом не будет тобою построен к назначенному сроку?» Стипуляцией можно было установить процентную ставку на долг: «Обещаешь ли еще и уплатить максимальный 1% месячных (т. е. 12% годовых)?» (1/2% - т. е. 6% годовых и пр.). И так - до Юстиниана, который установил предельную 8-процентную ставку. Проценты на проценты не допускались. Благодаря одному этому стало выгодным переводить долг по купле-продаже или другим вещным обязательствам в вербальное обязательство. В республиканское время сумма обязательства была строго установленной, с империей (может, и незадолго до нее), стала допускаться стипуляция и по неопределенному количеству вещей (как индивидуальных, так и родовых) и денег.
Стипуляция требовала от должника дисциплины, и если оказывалось, например, что вещь погибла, и даже не по небрежности, должник платил, как обещал. Оговорка об ответственности должника за любой dolus (коварство, обман) вносилась в обязательство, чтобы облегчить судье защиту интересов кредитора. Связанные с тем выгоды способствовали появлению cautio -письменного акта, который удостоверял свершившийся словесный акт. Это оказалось настолько удобным, что формализм классической стипуляции стал сходить со сцены. «Если, - констатирует Павел, - в документе написано, что некто обещал нечто (что-то), написанное должно считаться равносильным тому, что на заданный об этом вопрос был дан соответствующий ответ» (Сентенции, 5.7.1). § 90. Поручительство Речь идет о третьем лице, ручающемся — в том же стипуляцион-ном производстве (процессе) - уплатить долг в случае просрочки исполнения главным должником. Например, кредитор Тит: «Тиберий (главный должник), обещаешь ли дать мне 100?» - «Обещаю». Тит: «Сей, обещаешь ли ты дать мне 100 по этому же обязательству, если оно не будет выполнено?» - «Обещаю». Существует достаточное основание для утверждения, что в качестве добавочных поручителей-промиссоров выступали зажиточные представители римского общества, для которых такая «услуга» становилась формой влияния на несостоятельные слои и даже формой установления определенной зависимости. Кредитору не возбранялось обратить взыскание, когда наступала просрочка должника, не только против него, но и против поручителя. Оба отвечают в равной мере. Освобождает ли должника уплата его долга поручителем? Нет. Во всех таких случаях поручитель получал регрессный иск к основному должнику, и этот иск давал ему - по закону Публия - вознаграждение в двойном размере против уплаченного (III в. до н.э.). Раздел 2. Лит(т)еральные контракты § 91. Домовые книги Мы уже говорили о тех обязательствах, которые «возникают посредством письма», т. е. через запись в домовой книге кредитора и соответствующую ей запись в домовой книге должника. Записи сверялись и уточнялись, принимая форму обоюдного соглашения. Записи не пребывали в неизменном состоянии. По ходу торговых или займовых операций возникали новые взаимные обязательства между контрагентами, частично погашавшиеся, частично возобновлявшиеся, менявшие и переставлявшие участников правоотношения. По Гаю следует: в тех случаях, когда твой долг мне, возникший из купли-продажи, или из найма, или из товарищества, я перепишу как выплаченную тебе сумму (т. е. суммируя в форме займовой операции все, что ты мне должен), имеет место одна из форм литерального обязательства. Или: я переписал на тебя, Сея, то, что мне должен Тит, ибо об этом договорились и ты, Сей, и Тит в моем присутствии и при моем согласии (перевод долга). В обоих случаях мы имеем дело с новацией обязательств, осуществленной в форме литерального договора. Домовая книга в массе случаев служила верной и надежной гарантией для купцов, банкиров и прочих деловых людей, не говоря уже о ее простоте и удобстве. С нее начинается путь к современной форме договора. Но не сразу, а через промежуточную ступень — долговые документы (расписки). Они пришли в Рим из Греции, что видно и по их названиям. § 92. Синграфы и хирографы Синграфой (греч. «письменный документ») называли в Риме долговую расписку, своеобразный вексель, составленный в двух экземплярах. По своему назначению это был безусловный платежный документ, разрешенный не только римлянам, но и Перегринам (включая их сношения с римлянами). Синграфы излагались в третьем лице: «Титус должен Сею 100»... Как и всякую долговую расписку, ее подписывали должник, а вслед за ним свидетели сделки. Хирографы (греч. «собственноручная подпись») представляли собой типичное долговое обязательство, не требовавшее свидетелей. И составлялись они уже от первого лица: «Я, Титус, должен Сею 100...» В императорский период хирографы, как простейшие, оттесняют синграфы. Раздел 3. Реальные контракты §93. Заем Реальный контракт потому так и называется, что требует передачи вещи и только с тем и возникает. Наиболее типичным в этом смысле будет договор займа (mutuum). Займом, по определению, данному в Дигестах, называется передача строго определенной суммы денег или других заменимых вещей, какими являются вино, зерно, масло, вещей, наделенных родовыми признаками. «И мы даем такие вещи с тем, чтобы они поступили в собственность получившего», т. е. с тем, чтобы он мог распорядиться вещами по своему усмотрению, как это позволительно всякому собственнику. Мы даем взаймы, с тем чтобы впоследствии получить от заемщика (займополучателя) не те вещи, что мы ему дали в собственность, но такие же, т. е. «другие вещи такого же рода и качества» (Д.44.7.1.2). Мы даем взаймы не всякие вещи, а только те, которые снабжены родовыми признаками, т. е. исчисляются числом, весом, мерой; мы даем их в собственность», т. е. предоставляя должнику право свободно го распоряжения вещами (с утратой нашего контроля над ними), требуем возврата не тех самых вещей, что были даны, а таких же. Контрагенты по договору займа могут договориться о нем в любое время и даже задолго до передачи денег. Такая договоренность Примечание. Когда мы покупаем билет в театр, мы платим не только за спектакль, за место в партере или в бельэтаже (которое мы «тратим», а значит, становимся причастны к поддержанию в порядке самого помещения), но и за хранение нашего пальто в гардеробе. Скромный билетик выступает в качестве свидетельства множества : правоотношений. Но ответственность театра за наше пальто наступает не с момента покупки билета, цена которого включает расходы по хранению вещей в гардеробе и соответствующую ответственность за их утрату, но только с той минуты, когда мы передадим наше пальто на руки гардеробщику и получим номерок. В данном случае мы имеем дело не с займом, а с другим столь же реальным договором - хранения. Что касается срока, установленного для возврата займа, то он определяется самим договором, если стороны не условились о том, что исполнение будет совершено по первому требованию. Займовые отношения неразрывны с процентами, размер которых меняется с изменением конъюнктуры. Но римский заем не знает процентов: он требует своевременного возврата данных заемщику заменимых вещей. О процентах же составлялся особый договор -вербальный или стипуляционный. То была, как можно думать, дань старине, для которой заем оставался «одолжением». Подчеркивая значение передачи вещи как решающего момента для возникновения договора займа (и всякого реального контракта вообще), мы далеки от того, чтобы игнорировать значение самого соглашения, правового основания сделки. Если должник принимает зерно как дружескую подмогу соседа, а тот, как выясняется, считает, что дал взаймы, - договора нет, как нет и обязательства. В данном случае, как и во всяком другом, когда речь идет о контракте, нужен консенсус - соглашение, на котором сошлись контрагенты. Представим себе вместе с тем, что консенсус был достигнут, а кредитор отказывается от обещания, сославшись на то, что, обещая, он был уверен в платежеспособности должника, а это не так. Должник тоже может быть в претензии: отказ в обещанном займе означает для него крупный убыток, ибо товар уже заказан (под заем), а оплатить его будет нечем. Право не могло обойти эти достаточно серьезные претензии. Кредитор должен был доказать (перед претором, в суде) неплатежность заемщика, что было далеко не просто, и, если его доводы не принимались, возместить контрагенту ущерб. В свою очередь несостоявшийся заемщик возмещал кредитору интерес, т. е. упущенную выгоду, заключенную в процентах по несостоявшемуся займу. В отличие от других контрактов, допущенных правом, договор займа считался односторонним. Это может показаться странным, поскольку мы все время толкуем о кредиторе и должнике. Но приглядимся: сделав свое дело, кредитор самоустраняется. Он более ничем не обязан, и, если исполнение наступит в означенный срок, ему только и останется, что протянуть руку и совершить некий формальный акт, уничтожающий обязательство. Другое дело договор купли-продажи, оставляющий на продавце некоторые весьма обременительные обязанности. Односторонность договора позволяет кредитору действовать с минимальными усилиями: если зерно лежит у него в мешках и ответчик хочет его получить, чтобы свезти на поле, достаточно ключа от сарая, который ему вручается. Как только должник овладел ключом, передача вещи совершилась, и кредитору незачем беспокоиться. Если должник промедлил с вывозом зерна и молния, ударив в сарай, сожгла и его, и зерно, ответственность должника нисколько не умаляется, и он будет платить, ибо - не зевай, не откладывай, помни, что риск, связанный с «занимаемой» вещью, лежит на должнике, который, как говорит Гай, «тем не менее остается обязанным лицом» (Д. 44.7.1.4). Для верности стипуляцию снабжали, если хотели, долговой распиской. Вот ее пример, который приводит Павел «Я, Луций Тиций, написал настоящую расписку в том, что получил от Публия Манлия 15 (солидов), которые были отсчитаны им у него же на дому (из его домовой кассы). Публий Манлий стипулировал (т. е. дал мне), а я, Луций Тиций, обещал без задержки в следующие же календы (т. е. в первый день следующего месяца) вернуть сказанные 15 вместе с процентами» (Д. 12.1.40). Не раз случалось, что, стипулировав и даже обязав заемщика выдать расписку-хирограф, валюты займа кредитор так и не давал, рассчитывая, быть может, на умолчание должника, опасавшегося худшего. Когда такие факты превратились из одиночных в массовые, право должно было прийти на помощь должнику. И оно разрешило ему проявлять инициативу еще до наступления срока платежа, т. е. заявить иск первым. Если же недобросовестный кредитор вчинил иск, требуя денег, которых он не вручал, ответчику давалось право возражения (exceptio doli), что означало обвинение в тяжкой недобросовестности. Все это должно быть поставлено в заслугу преторам. Но как доказать, что и стипуляция, и составленная на ее основании долговая расписка не соответствуют действительности, что валюта займа так и не поступила в карман должника? А ведь именно он, должник, должен был доказывать обоснованность иска. Ситуация изменилась только в III в., когда обязанность доказывания (что заем был действительно предоставлен) была возложена на кредитора. Объяснить этот факт непросто, в том числе и потому, что государственная власть (речь идет о рескриптах императоров) была на стороне богатых и влиятельных кредиторов-ростовщиков, к услугам которых она и сама прибегала. В любом случае указанная акция не была проявлением внезапно нахлынувшего милосердия. Прибавим для полноты картины, что для оспаривания выданной должником расписки давался год (затем пять лет), после чего она считалась бесспорной. Примечание 1. Упомянем наделавший шуму senatusconsultum Macedonianum, запретивший давать взаймы детям, находящимся под властью отца, без согласия последнего. Случилось, что некий Ма-кедо взял заем у ростовщика, а когда наступил срок платежа, убил своего отца, чтобы, получив наследство, расплатиться с кредитором. Эксцепция, основанная на названном сенатусконсульте, обессиливала иск, но платежи, если они были совершены должником, получали юридическую силу - из уже известного нам натурального обязательства. Примечание 2. В этой своей форме и при описанных выше реквизитах договор займа существует и в наши дни в различных странах (включая Англию и США). Но не без новшеств. В исключение из правила швейцарский ГК 1907 г. считает договор займа не реальным, а кон-сенсуальным. Это значит, что обязательство по займовой операции вступает в силу сразу по заключении контракта. В других странах континентального права признается консенсуальность предварительного соглашения о предоставлении займа. Оправданная по тому значению и размаху, которые приобрели кредитные отношения в развитом капиталистическом обществе, консенсуальность займовой операции означает победу практических нужд - в ущерб логической доктринальной концепции. Важным является и принцип номинализма: должник возвращает валюту займа в той же сумме, в какой получил, невзирая на изменения курса денег. Проценты по займу считаются ростовщическими (наказуемыми), если они превышают законный предел или учетную ставку банковского кредита, как она действовала в течение предшествующего квартала (во Франции, например). Конечно, кое-где сохраняются или создаются особые нормы: в Англии и США, например, обещание о предоставлении займа в будущем времени признается консенсуальным (а не реальным) контрактом, что в общем логично, но по нему нельзя требовать валюты займа, а только возмещения убытков. Для банковских сделок современности харак- терны не только особые условия предоставления кредита, устанавливаемые банками, но и законность таких, неведомых Риму, прав кредитора, как контроль за должным (предназначенным) использованием займа. Такая политизация банковского кредитора особенно характерна для международных операций. Банковский кредит для бытовых нужд (до 10 000 долларов и выше) прост по оформлению, доступен (7-9%), но, конечно, связан с залогом движимого и недвижимого имущества должника.
Дата добавления: 2015-05-10; Просмотров: 791; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |