Понятие переходного времени

ПРАВОВОЙ СИСТЕМЫ ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА

Г Л А В А 7. ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

Пути достижения правовой системой типологически новой цели предполагают временной интервал (переходный период), в рамках которого и осуществляются коренные правовые преобразования. Одномоментно подобные изменения не происходят, поэтому переходный период наделяет правовую систему качествами переходности на довольно продолжительный срок.

Переходная правовая система, как и другие явления объективной реальности, существует во времени, поэтому ей присущи длительность состояния и последовательная стадиальность. Исследуемая система развивается в пределах определенного отрезка времени, в определенных ритме и темпе, с определенной скоростью. Ее познание вне временных характеристик невозможно. Установление хронологических параметров переходного периода в правовой сфере позволяет опреде­лить закономерности, действующие в пределах этого периода.

Правовые явления и процессы, объединенные правовой системой, сущест­вуют в особом переходном времени, которое определяет своеобразие их изме­нения. Целый ряд атрибутов появляется у правовой системы лишь в условиях перехода и с его истечением исчезает. При том, что задачей правовой систе­мы в переходный период является обеспечение смены общественно-политичес­кого строя на качественно новых началах, само ее переходное состояние также качественно своеобразно по сравнению со стабильными условиями развития.

Таким образом, проблема переходного времени находится в центре иссле­дования правовой системы рассматриваемого периода. Постановка проблемы особого переходного времени предполагает изучение внутреннего времени правовой системы, его цикличности, ритма, темпа, длительности суще­ствования переходной правовой системы, а также числа и характера стадий, отводимых данной системе ее переходной природой.

Изучение хронологических параметров существования переходных право­вых систем послужит важным критерием оценки правовой реформы общества. Адекватное определение неотъемлемых этапов переходного правового развития позволит обществу верно определить приоритеты юридической практики. Уста­новление временных пределов переходного состояния правовой системы будет способствовать уверенности реформаторских сил в достижении целей перехода. При этом органы переходной власти будут лишены возможности списывать свои промахи на неопределенно долгий переходный пе­риод, который якобы заведомо чреват правовым радикализмом. Последовате­льность переходного развития должна базироваться на внутренней логике функционирования и развития правовой системы. Субъект, обладающий знаниями закономерностей правового реформирования общества, всегда имеет возможность вмешаться в объективный ход правовых процессов, установить иной порядок, темп правовых преобразований в зависимости от изменяющихся к ним требований. От этого в немалой степени зависит повыше­ние эффективности правовой системы в переходный период.

На протяжении всего XX столетия проблема времени продолжала занимать умы выдающихся мыслителей (в частности, А. Эйнштейна, М. Прус­та, Т. де Шардена, А. Уайтхэда). В отечественной литературе можно отме­тить ряд работ, в которых достаточно глубоко разрабатывалась пробле­ма времени1. Именно в прошлом столетии была признана самостоятельность социального времени наряду с физическим, астрономическим, биологическим и другими видами времени. В науке возникла и получила широкую поддержку идея вероятной множественности временных форм структурных уров­ней бытия. В.А. Артемов отмечал «разное течение времени в разных видах материи»2.

Под временем в философской литературе принято понимать количествен­ную определенность бытия, которая характеризует его длительность в пос­ледовательном изменении состояний. До сих пор исследования социального времени ведутся в трех основных направлениях: философском, культурологи­ческом и социально-экономическом. При изучении правовой реальности традиционно исходят из физического (кинетического) понимания времени и таких его метрических свойств, как час, сутки, год1. Однако изучение переходной правовой системы свидетельствует об обладании ею своим собственным историческим временем, которое уже не поддается измерению в физических вели­чинах. С хронологической точки зрения, переходной правовой системе присущ особый интервал временного бытия, наполненный чрезвычайной динамикой правовых событий. И если в XX в. наконец было открыто и изучено соци­альное время, то в нашем, XXI столетии предстоит подвергать серьезному анализу особое правовое время и, в частности, время переходных правовых систем.

Время — непременный атрибут правовой системы, а потому изучение ее временных параметров является неотъемлемой чертой системного подхода. И речь здесь идет не о времени вообще, а о собственном, специфическом времени данной системы. Переходное время есть время существования, т.е. функционирования и развития правовой системы в период коренных преобразований. Важно отметить, что свое собственное, индивидуальное время имеют не только целостная система, но и образующие ее части, а потому при исследовании переходной правовой системы необходимо учитывать время бытия данного объекта не только на уровне целого, но и на уровне его компонентов. Термин «переходное правовое время» мы используем в условном значении этого выражения, поскольку начало, середину и конец переходного времени можно определить лишь условно, благодаря осуществлению общественно значимых правовых преобразований.

Время переходной правовой системы как длительность ее исторического существования отличается повышенной динамикой в сравнении с хроно­логическими параметрами стабильной правовой системы обратимостью (прерыв­ностью), разнотемповостью и требует специальных единиц измерения. Естественно, анализ течения, длительности и направленности правового времени в переходный период ставит вопрос о необходимости изобретения особых единиц его измерения. Думается, что мера длительности переходных процессов в правовом времени меняется с развитием правовой системы в целом и связана с ощутимыми изменениями свойств этой системы. В период коренных правовых преобразований правовое время можно измерять социально значимыми юридическими событиями, приближающими новое типологическое качество правовой системы. Правовое время в рассматриваемый период определяется ритмом и темпом правовых акций, а отметки на его шкале — это последовательно сменяющие друг друга вехи правовой реформы.

Время в отличие от пространства в литературе связывают с изменением явлений1. Однако природа переходного развития требует уточнения характера изменений, тем более что изменчивость как таковая не имеет жесткой «прописки» только в недрах времени, она имеет и пространственные параметры. Течение времени отражает обновление, устаревание одного и появление нового. Не только пре­кращение существования является результатом изменений, но и поддержание существования, продолжение длительности является следствием изменчивости. Постоянное обновление и делает возможным дальнейшее существование право­вой действительности, обеспечивает ее длительность. Но определение времени через изменение будет недостаточным до тех пор, пока не изучен характер изменения во времени. Именно этот вопрос представляется центральным для выяснения сущности переходного времени в правовой сфере. Поскольку изменение находит отражение не только во времени, но и в правовом простра­нстве, то, очевидно, недостаточно признания, что время выражает изменчивость правовой реальности. Нужно выяснить, какую именно изменчивость правовой действительности оно выражает. Переходное время в правовой сфере связано с субстанциональным изменением, со становлением нового качества. Каждая типологически завершенная правовая система имеет свою историю, все ее атрибуты появляются не сразу. Таким образом, сущность переходного право­вого времени выражает процесс становления нового типологического качества правовой системы.

Переходный период в правовой сфере — это больше процесс, чем резу­льтат. Он не предполагает стабильности, завершенности и сбалансированно­сти правовой системы. Противоречия правового пространства снимаются в данном случае во времени. Сдвиги на оси правового пространства сопровожда­ются не менее существенными изменениями индивидуального времени правовой системы и ее отдельных компонентов, поскольку складывается принципиально новая правовая целостность.

В переходный период правовая система не самостоятельно формирует свои временные пределы. Факторы внешней среды неизменно создают допол­нительное напряжение в системе и тем самым ускоряют либо замедляют переходные процессы (имеются в виду международное и географическое поло­жение страны в условиях перехода, особенности исторической традиции дан­ной правовой системы, национальная специфика ее содержания, экономические и иные ресурсы проведения правовой реформы, нравственный и культурный уровни развития общества и т.д.). Одни из внешних факторов действуют постоянно (например, величина территории государства), другие существуют недолго (расстановка ведущих реформаторских сил, давление со стороны иностранных государств и др.). Так, быстрота становления новых отраслей права в переходное время зависит от темпов созревания условий, порождающих новую сферу общественных отношений, нуждающу­юся в правовом регулировании. В Российской Федерации в период 1990-1993 гг. были созданы все условия для отмирания отрасли колхозного права, которая действовала с начала 1930-х гг.

Реализация различных потенций переходного развития правовых систем обусловлена, с одной стороны, группировкой ценностных правовых ориентаций и их институциональных механизмов, с другой — условиями среды, влияю­щей на хронологические рамки переходного периода в правовой сфере.

Особенность переходных правовых процессов, их сложность и противоре­чивость во многом обусловлены объективной необходимостью одновременного осуществления кардинальных преобразований в сферах экономики, политики, культуры, социальной жизни. При этом наблюдается неравное развитие перечисленных сфер общественной жизни и правовой системы. Н. Неновски полагал, что в переходный период государство и право «развиваются в основных линиях одновременно». Однако завершенность новой правовой системы хронологически не соответствует стабильности государственно-власт­ной системы, ибо развитие общественных отношений опережает процесс их итогового правового закрепления. Поэтому стабильность в аппара­те публичной власти наступает раньше стабильности права, а хронологические границы переходной правовой системы продолжительнее, чем у переходного государства.

Развитие и изменение правовых норм и регулируемых им общественных отношений не могут совпадать во времени даже в стабильные периоды, не говоря уже о переходных. Право может опережать общественное развитие либо фиксировать его устойчивые результаты; синхронного же развития права и общественных отношений не получается. Переходный период в праве не совпадает во времени с переходным периодом в общественных отношениях.

Право по сравнению с другими общественными явлениями наиболее тесно связано с государством. Причем импульс переходного развития право получает именно от государства через единую государственную волю, в которую синтези­руются интересы разнородных социальных групп. Поэтому коренная трансформация государственного механизма отчасти предшествует глубоким изменениям правовой системы. Стоит обратить внимание на рассогласованность политического и правового времени, при которой реформа государства носит более динамичный характер, чем реформы в правовой сфере. Право в положительном смысле консервативно, поэтому не меняет направлений и форм своего развития так часто, как государственная политика.

Отставая по степени динамизма развития от государства и политической сферы в целом, правовая система подготавливает крупные эконо­мические и политические преобразования. Кардинальные структурные изменения обще­ственной жизни, свойственные переходному периоду, приводят к дисбалансу временных характеристик преобразования различных частей социума: в одних частях возрастает скорость протекания общественных процессов, в других наблюдается замедление. В целом очередность преобразо­вания разных сфер жизни общества в соответствии с эволюционной формой перехода может быть представлена такой схемой: сначала преобразования готовятся в политической сфере, но ограничиваются рамками идеологии, затем готовятся юридические средства реформирования общества, после чего поэтапно проводятся социально ориентированные эконо­мические преобразования и лишь затем осуществляется перестройка политичес­кого строя и происходят другие необходимые социальные изменения. Преобразование культуры обще­ства вообще хронологически выходит за пределы переходного периода, ибо ломка общественного сознания требует наиболее продолжительного времени. Подобная разнотемповость преобразований представляет собой одно из существенных противоречий переходной правовой системы. Темпы правовых изменений в различных компонентах правовой системы также не совпадают.

В правовой целостности имеет место множество собственных времен частей, которые по своей длительности могут не совпадать со временем существования переходной правовой системы в целом. Так, например, правосознание является одним из самых консервативных компонентов, трудно поддающимся изменениям, тем более в короткие сроки. Со старыми стереотипами правосознания переходное общество расстается болезненно и довольно медленно в условиях смены не одного поколения членов данного общества. И.Б. Михайловская отмечает «ускорение изменения массового созна­ния в переломные периоды истории». Но это суждение не учитывает разную «плотность» времени в дифференцированной структуре правосознания. Ведь ес­ли постулаты прежней правовой идеологии отвергаются уже на первом этапе перехода, то изменения в других, более фундаментальных и/или глубоких пластах правосознания чрезвычайно затруднены. На преодоление устоявшихся традиций обычно требуется не меньше времени, чем для их формирования. Поэ­тому раскрепощаясь на одном своем уровне, правосознание может оставаться по-прежнему консервативным на другом.

Л. Фридмэн писал о том, что правовая система «постоянно изменяется, но ее части претерпевают изменения с разными скоростями, и ни одна не ме­няется столь же быстро, как другая. Существуют некие постоянные, долго живу­щие части — принципы системы, которые присутствовали в системе всегда и будут такими же в течение еще долгого времени. Именно структура правовой системы — ее скелет и каркас — является длительно существующей частью, придает форму и определенность целому»1.

Разнотемповость изменений в праве не в последнюю очередь определяется разной значимостью регулируемых им общественных отношений, неравномерным развитием этих отношений. Политические отношения будут развиваться быстрее экономических, требуя соответствующей правовой динамики. По мере созрева­ния новой типологической сущности правовой системы ее временная организован­ность повышается. Хронологическая асинхронность развития различных компо­нентов правовой системы преодолевается. Заметно смягчаются гетерогенность и полиструктурность правового времени.

Несовпадение времени обновления различных компонентов правовой систе­мы в переходный период осложняет ее изучение как целого. Ведь правовой процесс в этом случае развивается неравномерно и противоречиво не только со стороны своего целевого результата; разные стороны богатой и многообразной правовой жизни движутся в переходный период своим особым темпом, а линии напряжения в одной исторической стадии могут не совпадать с таковыми на других стадиях.

Вместе с тем в действии частей переходной правовой системы имеет место временнáя согласованность. Заметим, что картина временнóй согласован­ности тем сложнее, чем организованнее правовое целое, чем большим количеством одновременно и последовательно функционирующих необходимых ей частей оно обладает. Несмотря на множественность, разнохарактерность компонентов пе­реходной правовой системы и разнотемповость их преобразования, все они сводятся в единую целостную систему с общими свойствами. При изучении длительных процессов, протекающих в пределах всей правовой сферы, приходится говорить о переходном состоянии в национальных масштабах. На это же указывает универсальность переходных процессов, т.е. их всеобщность в полных границах правовой сферы данного общества. Начавшись на одном уровне правовой системы, процесс системных изменений немедленно охватывает и другие, экспансивно распространяясь вширь и вглубь.

В недавнем прошлом в отечественной науке бытовал тезис об однонаправленности и непрерывности времени. Специфика переходного времени опровергает этот догмат как чрезмерно упрощенный и прямолинейный. В пере­ходный период новая типологическая сущность правовой системы еще не созрела или недостаточно условий для реализации созревшей необходимости, поэтому она выступает как возможность. Потенциальность переходного правового времени означает наличие различных альтернативных возможностей, каждая из которых может быть реализована не при всех, а только при некоторых условиях. В качестве системной характеристики потенциальность есть «скрытая» реальность сложной системы, определяющая, чем данная правовая система может быть при тех или иных условиях.

Хотя варианты правового выбора в переходной ситуации не являются совершен­но случайными, даже структурно сходные ситуации дают ряд альтернатив. При любых изменениях правовой сферы существует известная степень свободы, возможность нововведения и, вследствие этого, множественность возможных последствий. Реализация конкретной модели изменений правовой системы зависит от наличия ресурсов, пригодных и достаточных для построения новой правовой целостности.

И. Пригожин и И. Стенгерс полагали, что «неизбежно наступает такой момент, когда две тенденции уравновешивают друг друга». И этот момент называется ими особой точкой, или «точкой бифуркации», в которой принципи­ально невозможно предсказать, в каком направлении будет происходить дальнейшее развитие: станет ли состояние системы дезорганизованным или она перейдет на новый, более дифференцированный и более высокий уровень упоря­доченности. Однако вариативность развития правовой системы вряд ли оправ­данно связывать только с неким критическим моментом ее неравновесного состояния. Многовариантность развития присуща ей на протяжении всего пере­ходного периода, но заметно смягчается на последнем этапе пе­рехода.

Переходные процессы содержат в себе переплетение планомерных и стихийных событий, деструктивных и созидательных направлений действия правовой сис­темы. Случайное и необходимое в переходный период связаны между собой уже не отношением подчинения, а равноправного партнерства, в одно и то же время организующих и дезорганизующих правовую систему. Наложение и сто­лкновение правовых противоречий в данный период приводит к тому, что переход правовой системы в новое типологическое качество вначале существует как тенденция (возможность такого превращения). Переходный период в право­вой сфере предполагает относительно долгий процесс, результа­ты которого заранее не гарантированы. В правовом пространстве в этот период происходит борьба целого ряда тенденций различной направлен­ности. Сосуществование противоположных тенденций в отношениях глубокого противоречия друг с другом придает им равное право на реализацию, но реализоваться совместно им не дано. Колебания легитимности правовой системы, непригодность некоторых юридических средств для правового воздействия на общество в новых условиях, рост неправомерных деяний субъектов права вызыва­ют повороты и разного рода зигзаги переходного правового развития. Конфликт четко проявившихся вариантов развития в переходный период препятствует превращению в действительность многих тенденций. Неустойчивость альтернатив и вариантов развития, таким образом, является имманентным атрибутом пере­ходной правовой системы (причем вариантов ее дальнейшего развития гораздо больше имеющихся альтернатив).

Правовая система переходного периода вариативна. Она может развивать­ся в неодинаковых направлениях на разных этапах переходного развития. Было бы наивно полагать, что заведомо побеждает та тенденция, которая в наиболь­шей степени отвечает назревшим потребностям общества. Создавая материальные предпосылки коренных правовых преобразований, история никогда фатально-автоматически не гарантирует обязательного успеха самым оптимальным целям перехода.

Современная ориентация восточно-европейских и российской правовых систем на идеалы демократии и правовой государственности определяет цель правовых преобразований, что совсем не означает реального достижения дан­ной цели при любом исходе событий. Речь идет лишь о доминирующей тенденции развития правовых систем. Правовые реформы не продвигаются вперед сами по себе. В эйфории первого этапа переходных преобразований возникает иллюзия о том, что благотворные процессы, один раз начавшись, будут разворачиваться дальше естественным образом согласно своему первоначальному импульсу. В действительности на всех этапах переходного развития правовой системы сохраняется опасность приоста­новления и даже стагнации реформ. Часто блокирование правовой реформы явля­ется делом рук не каких-либо реваншистских сил, а самих реформаторов. Этим обусловлена прерывность переходного правового времени.

Развитие правовой системы в переходный период не является прямолиней­ным, а чревато остановками, стагнацией и даже регрессом в рамках общей пос­тупательной тенденции. О правовом реформировании в Югославии К. Байме за­метил: «Каждая реформа могла бы демонстрировать некоторый прогресс, если бы их не прерывали каждые 3-4 года»1. Вследствие приостановления последова­тельного хода правовой реформы возникает своеобразная генетическая пауза, в который высока вероятность прекращения перехода совсем. Так, на рубеже 2000-2001 гг. в Российской Федерации зримо обозначились процессы консервации достигнутого уровня правовой жизни, а при сохранении приверженности правовой реформе реформаторские силы явно замедлили ее поступательный ход и темпы. В отечественной юридической литературе все чаще стали встречаться преждевременные выводы о приближающемся финале переходного периода и о том, что демократическая ориентация глубоко укоренилась в организационном оформлении правовой системы и в общественном правосознании2. И это при том, что не были приняты даже базисные, системообразующие федеральные (в том числе федеральные конституционные) законы и не были надлежащим образом адаптированы многие заимствованные правовые институты. Приходится констатировать, что переход российской правовой системы в новое демократическое состояние есть возможный из многочисленных вариантов ее развития, но далеко не гарантированный.

Прерывность переходного развития правовой системы возможна на любой стадии перехода и сопровождается попятным развитием правовой сферы, явным замедлением, приостановлением либо прекращением правовой реформы, отсутствием каких бы то ни было видимых успехов такой реформы.

В связи с этим нецелесообразно отождествлять завершение и окончание переходных процессов в правовой сфере. Переходный период можно признать завершенным лишь при достижении целей перехода и установлении соответствующего типологичес­кого качества правовой системы, а оконченным — при прерывании или прекра­щении транзита до достижения целевого результата. При этом при окончании переходного периода достигается результат, противоположный целевой ориен­тации перехода. В этом случае правовая система также обретает стабильность, но это стабильность социально вредного правопорядка. Стоит подчеркнуть, что типологическое качество правовой системы в том и другом случае может оказаться новым, но лишь при завершении переходного периода в правовой сфере оно отвечает целям перехода, и тем более — объектив­ным и социально оправданным потребностям общественного развития. Таким образом, завершение и окончание переходного периода в право­вой сфере не есть одно и то же.

Важно заметить парадоксальное свойство переходного правового време­ни, заключающееся в том, что оно может быть прерывным, но никогда обра­тимым. Переходное время правовой системы может иметь перерывы, промежут­ки, паузы, порой влекущие окончание переходного периода. Но возвратиться к первоначальному, допереходному состоянию правовая система уже не сможет. Переходность слишком кардинально перестраивает правовую целостность, чтобы можно было восстановить ее первоначальное состояние.

Переходное развитие правовых систем может иметь различный характер, но необратимость есть неотъемлемый его признак. Необратимость как харак­терная черта процесса переходного развития имеет прямое отношение к те­чению времени. Необратимость связана с понятием становления, поскольку она отражает то, что правовая система и ее отдельные компоненты претер­певают состояние качественного превращения. В науке принято понимание обратимого процесса как такого процесса, «который может протекать в обоих направлениях, причем если процесс протек сперва в одном направлении, а потом в обратном, то система должна вернуться в исходное состояние без того, чтобы в окружающих телах и в ней самой произошли какие-либо изменения» (В.И. Пантин). Суть же переходного процесса в том и состоит, чтобы опосредовать смену качественного состояния правовой системы и ее внешнего ок­ружения, нуждающегося в правовом воздействии. Даже если реформы в данной сфере не получаются, правовая система выходит из переходного периода существенно обновившейся. Условие обратимости, заключающееся в восстановлении первоначального состояния правовой системы и ее внешней среды не может быть выполнено, учитывая многообразие обратных связей между ними. Об­ратимость развития в принципе не может быть присуща открытым социальным системам, к каковым и относится правовая система.

Переходное состояние правовой системы имеет свои границы во времени. Неопределенность временных границ переходного периода в правовой сфере существенно затрудняет нормотворческую и иную правовую деятельность, что нередко оборачивается неадекватностью используемых юридических средств реальной действительности.

Перейдем к одному из самых актуальных, но вместе с тем совсем не разработанному вопросу о длительности переходного состояния правовых си­стем. Постоянная смена качественных характеристик правовой системы в переходный период предполагает и наличие постоянства существования, поскольку без такого постоянства не будет того, что изменяется. В связи с этим длительность можно понимать как одно из определений времени пере­ходных правовых систем. Длительность выступает как продолжительность существования, она выражает собой сохранение переходного состояния право­вой системы. Длительность переходного правового времени является важнейшей характеристикой устойчивос­ти соответствующей правовой системы, без чего само понятие правовой системы в переходный период не имело бы смысла. Меньшая или большая длительность переходных процессов в правовой сфере играет существенную роль для их протекания и в связи с этим имеет большое практическое значение.

Отсутствие методологических подходов к определению длительности перехода правовых систем порождает необоснованные прогнозы их эволюции в переходный период и преждевременные констатации момента завершения переходных процессов. В частности, российскими специалистами в 1997 г. считалось, что «принятие третьей части Гражданского кодекса Российской Федерации, которая должна решить вопросы интеллектуальной собственности, наследования и международного частного права, завершит в основном форми­рование отрасли гражданского права, отвечающей требованиям современного общества. Это — первоочередная задача 1998 г.»1. Однако принятие третьей части Гражданского кодекса РФ затянулось еще на три года. Кроме того, сам факт вступления в силу даже такого крупноблочного и универсального законодательного акта, как отраслевой кодекс, еще не свидетельствует о построении соответствующей отрасли права. Мне­ние о том, что переходный период завершается принятием Конституции, выз­вало неоправданное форсирование событий. Подобные субъективистские под­ходы обусловливают нерациональность многих законодательных решений, их неадекватность реальным общественным процессам.

В связи с определением длительности существования переходных правовых систем важно отметить тенденцию ускорения переходного времени (отно­сительно времени стабильного периода). Особенностью эволюции пра­вовой системы в переходный период является нарастание темпов развития. Очень существенным является то, что эта эволюция осуществляется в убыстря­ющемся темпе. Ее схематически можно изобразить как кривую, в определенных точках которой нарастание темпов развития правовой системы происходит особенно быстро. Переходное правовое время не равнозначно времени астрономическому, т.к. коренные правовые изменения происходят в невиданном для стабильной правовой системы темпе. Переходный период в правовой сфере отличается быстротекущей сменой процессов и явлений. За несколько лет переходная правовая система претерпевает такое количест­во разнообразных изменений, что в иных, стабильных условиях является невероятным и беспрецедентным.

В период коренных социальных преобразований ход правового времени резко ускоряется, и правовые процессы начинают развиваться в непривычном для наблюдателей темпе. Те нормативно-правовые акты, которые казались незаменимыми на первоначальном этапе перехода, на последующих могут отме­няться как анахронизмы. Это произошло с федеральными российскими законами «О собственности» и «О предприятиях и предпринимательской деятельности». В целом законодательные акты по наиболее дискуссионным и основополагающим вопросам в течение переходного периода могут обновлять­ся до 4-6 раз. Как справедливо заметил А. Данилов, «в эпоху переломов год означает десятилетие»1.

Ускорение переходного правового времени не стоит понимать как скороте­чность перехода и пытаться произвольными решениями осуществить грандиозные правовые преобразования в кратчайшие сроки. В пользу резкого ускорения реального хода правовой реформы высказался В.Ф. Яковлев: «Что же входит в систему правового регулирования? Она состоит из трех основных элементов. Первый — развитое законодательство; второй — организация испо­лнения законов; третий — крепкая правоохранительная и правоприменительная структура, прежде всего надежно работающие суды. Можем ли мы за короткий срок создать такую систему? Думаю, что можем, хотя и говорят, что Западу на это потребовались столетия».

Обнаружение общего ускоренного развития правовой системы в переход­ный период ставит проблему поиска его причин. В решающей степени это является отражением динамики переходных общественных отношений, интенсивность изме­нения которых связана с адаптацией новой модели общественного развития. Но существуют и другие, менее уважительные причины. Догоняющий характер модернизации правовой системы, например. В отечественной юридической литературе было высказано предположение о том, что «по сравнению со странами Европы, мы опаздываем на 50 лет». Неоправданное форсирование переходных преобразований зачастую вызвано давлением со стороны иностранных государств и международных организаций. Так, Конгресс местных и региональных властей Совета Европы отвел Российской Федерации в июле 1997 г. десятилетний срок для обеспечения местного самоуправления на уровне районов и во всех городах. Отдель­ные рекомендации Парламентской Ассамблеи Совета Европы в отношении России также звучат довольно категорично с обозначением календарных сроков опреде­ленных действий, что не сообразуется с реальностью и вряд ли способствует взаимопониманию. Среди условий-рекомендаций присоединения Российской Феде­рации к Совету Европы, названных в заключении ПАСЕ № 193 (1996 г.), о заяв­ке России на вступление, значится 26 пунктов. Некоторые имеют важное значение (например, создание гражданского общества, урегулирование споров мир­ным путем и т.д.). К другим нужно относиться только как к рекомендациям, но не заданиям (например, мораторию на смертную казнь, исполнение которого требует другого уровня преступности в стране и определенных измене­ний в менталитете общества). К третьим можно отнести откровенно политичес­кие требования, которые находятся за рамками Устава Совета Европы и, возмо­жно, подлежат рассмотрению на двусторонних международных переговорах. До­гоняющий характер модернизации правовой системы, осуществляемый в условиях ее кризиса в переходный период, существенно уплотняет и интенсифицирует правовые изменения, заметно трансформирует логику воспроизводственного процесса. Даже зарубежные наблюдатели отмечают опасность некритического заимствования правового опыта переходными правовыми системами3.

Есть и другие социально не оправданные причины форсирования переходного правового времени. Как известно, отношение массы и ускорения выражает сила. Применительно к общественным явлениям можно постулировать, что для реализации интересов реформаторской группы против воли других групп, необходимо либо изменить ориентацию основной массы участников переходного процесса, либо резко ускорить реальный ход реформ. Основная масса населения реформ, ведущих к ее обнищанию, не поддерживает. Следовательно, реформаторская группа прибегает к инновационному рывку в праве и резкому ускорению капитализации, т.е. реализации действительных своих интересов. В правовой сфере это означает принятие пакета радикальных нормативно-правовых актов о приватизации и либерализации, а в экономической — «шоковую терапию».

Критическое отношение вызывает также предположение о том, что любой развивающийся процесс стремится как можно быстрее пройти через нестабиль­ное состояние. Это предположение противоречит данным истории переходных правовым систем, которые эволюционируют неопределенно долго, несмотря на многообразие и интенсивность происходящих в них изменений.

Ускорение правового времени в переходный период как раз и выражает динамику правовых изменений, что совсем не означает скоротечности перехода. Сформировалось превратное впечатление, будто интенсивность государственного насилия может выступать фактором, вызывающим ускорение переходных процессов. Однако радикальные насильственные мероприятия переходной власти, нацелен­ные на форсирование перехода, не учитывают многих законов развития общества (о необходимости созревания материальных предпосылок, например). В этом случае наступившие изменения не рассматриваются как естественный результат социальной эволюции. Правовой радикализм не гарантирует сокращения дли­тельности переходного периода. В условиях эволюционного развития правовой системы и общества переходный период носит постепенный и более продолжитель­ный характер, но тогда устои нового конституционного строя укореняются в обществе цивилизованным, естественно-историческим путем, а не внедряются под страхом уголовной репрессии.

Нестабильность, разбалансированность и противоречивость переходной право­вой системы требуют парадоксальной тактики правовых реформ — не ускорения, а убавления их скорости. Создание правовой государственности требует постепенности проведения правовой реформы, последовательности решения задач переходного периода, удержания темпов переходных правовых преобразований под контролем государственной власти. На это обращает внимание интерес самосохранения правовой системы в переходный период.

В свою очередь постепенность правовой реформы не означает замедления преобразовательных процессов. Одно время постепенность рассматривалась лишь как свойство количественных изменений. Она как бы отождествлялась с теми свойствами, которые присущи количественной форме движения, а между понятиями «медленно» и «постепенно» само собой ставился знак равенства. А между тем эти понятия вовсе не тождественные. Они отражают разные моменты развития, имеют различную смысловую нагрузку. Если «медленно» дает предста­вление о скорости переходного процесса, то «постепенность» выражает струк­туру процесса переходного развития, когда он протекает плавно, через промежуточные ступени. Скорость его осуществления, темпы могут значительно колебаться не только в разных процессах, но и в одном и том же процессе переходного развития. Поэтому постепенность не есть характеристика опреде­ленной скорости, определенных темпов развития.

В переходный период осуществляется широкомасштабный процесс коренных правовых преобразований, идущий от одного этапа к другому по типу цепной ре­акции, при котором преодолевается дистанция от исходного качественного состояния данной правовой системы к ее новому типологическому качеству. Этим и обусловливается стадиальный, длительный характер переходности пра­вовой системы.

И здесь важно обратить внимание на природу становления нового типоло­гического качества правовой системы. Становление в данном случае предполагает большую протяженность существования переходных явлений в правовой сфере. Одномоментно становление нового качества не происходит. Прав немецкий ученый Р. Дарендорф, который предостерегает от попытки в исторически коро­ткие сроки изменить то, что не поддается такому изменению, — пере­делать систему. Как часто комментаторы государственно-правового опыта переходных стран признают, что последним в том или ином случае не хватило времени для становления демократии, федерализма и т.п.

Растянутость хронологических границ существования переходной правовой системы во времени объясняется той грандиозной социальной задачей, которая достигается в условиях перехода, многоэтапностью и универсальностью переходных процессов. Глубокий социальный раскол переходного общества, огромность территории страны, авторитар­ные традиции государственной власти, межнациональные конфликты затрудняют поступательный ход правовой реформы. Учитывая данные обстоятельства, можно предположить, что типологически новая, стабильная правовая система сможет утвердиться только в течение длительного периода. При этом ее новые атрибуты будут складываться постепенно, фрагментарно. Фрагментарная правовая система является как бы слепком существующих в переходный период общественных отношений.

Необходимо подчеркнуть, что длительность переходного периода не означает длительности разного рода социальных потрясений. В этом смысле не стоит путать закономерное и случайное в развитии переходных процессов.

Наконец, отдадим должное стремлению многих авторов с хронологической точностью определить временные границы переходного периода. Одни авторы считают, что переходный период, учитывая необходимость изменения правовых ценностей и установок общества, занимает от 20 до 50 лет (А. Аслунд). Другие полага­ют, что периоды в 10-50 лет не показательны, поэтому процессы правового развития надо измерять как минимум столетиями. В поисках более или менее точных критериев продолжительности переходного периода правоведы обраща­ются к разработкам естественных наук (в частности, в последнее время в юридических работах проявляется интерес к теории циклов Н. Кондратьева. Длительность одного законченного цикла развития системы, по Н. Кондратьеву, составляет 41-65 год).

Учитывая отсутствие юридически обоснованных подходов к определению длительности переходного состояния правовой системы, необходимо разрабо­тать основы ее хронологической характеристики. В качестве такого основания можно считать поколения субъектов права. Под поколением обычно понимаются люди, объединенные общим периодом проживания в определенных исторических условиях. Можно сказать, что история правовых систем отража­ет смену поколений субъектов права. П. Сорокин писал: «Каждое последующее поколение становится наследником предыдущего. Живя и действуя, потомки, в свою очередь, вносят в это наследство результаты своей жизни и труда».

Предпринимая попытку общего, принципиального решения вопроса опре­деления временной продолжительности переходности правовой системы, можно предложить следующий методологический подход. Юридический анализ позволяет сделать вывод о том, что переходный процесс сопряжен со сменой у субъектов права привычных моделей правового поведения и стереотипов правосознания. Подобная смена одномоментно не происходит. Поколение, при жизни которого начинался переход, в своей основной массе остается «заложником» отжившей правовой действительности. Второе поколение — поколение реформаторов и субъектов, родившихся в условиях перехода, — легче усваивает правовые идеи и ценности нового времени. Но вполне укоренившимися эти ценности могут быть лишь в сознании третьего поколения, не испытавшего трудностей первых этапов перехода. Практика государственно-правовых изменений переходных обществ показывает, что смена одной правовой системы другой начинается в сфере правосознания и после иных многоплановых преобразований и заканчивается в сфере правосознания. Разница при этом заключается в масштабах и глубине перестройки правосознания общества. Смена моделей и стереотипов правового сознания и поведения осуществляется в пределах жизнедеятельности трех поколений субъектов права — старого, «промежуточ­ного» и нового, родившегося на последнем этапе переходных преобразований.

Правовая система не ограничивается нормативным компонентом, поэтому свидетельством ее коренного изменения будут преобразования всех составля­ющих данную систему компонентов. А поскольку хронологически последним изменяется юридико-интеллектуальный компонент правовой системы (правосо­знание), постольку именно в этом компоненте и нужно искать критерий продолжительности переходного периода в правовой сфере. Согласно исследо­ваниям представителей различных школ и направлений (Э. Скреманти, К. Маннгейма, Н. Ортеги-и-Гасета), генетические признаки проявляются как у отдель­ного человека, так и у конкретного общества только в четвертом поколении. Становление и развитие каждого вида человека и общества проходит в про­цессе их становления, следовательно, жизни трех поколений. И дело не только в биологических и социальных факторах. В переходный период происходит становление нового конституционного строя, закрепляющего новый тип обществен­ных отношений, а обеспечивает этот процесс правовая система, которая формально-юридически и на­чинает и заканчивает переходные процессы в обществе. При эволюционной форме перехода правовая система подготавливает присущими ей средствами переходный период, а после укоренения нового типа общественных отношений и сама обретает качество нового типа, зафиксировав итоги переходных преобразований. Этим и объясняется вывод о том, что минимальный срок переходности в правовой сфере — это продолжительность жизни трех поколений субъектов права. При этом предполагается, что ориентация переходного раз­вития сохраняется при жизни всех трех поколений, в противном случае с момента провозглашения новой цели перехода придется заново начинать отсчет поколений и соответствующих вех переходного времени.

Вряд ли стоит выяснять, какое поколение из трех вносит особо заметный вклад в преобразование правовой жизни. С определенность можно лишь утверждать, что каждое последующее поколение субъектов права сковано нерасторжи­мой цепью с предыдущим в силу механизма преемственности в праве. Разбить эту цепь поколение реформаторов и последующие поколения бессильны.

В связи с этим подтверждается большая продолжительность эволюционной формы перехода правовой системы в новое качество. Трудно разделить опти­мизм Послания Президента Российской Федерации Федеральному Собранию 1995 г. о том, что «Россия переходит из одной исторической эпохи в другую со скоростью, соизмеримой с жизнью одного поколения». Переходный период длится довольно долго, если сравнивать его продолжительность с продолжи­тельностью жизни человека. Однако в рамках общеисторического процесса длительность осуществления переходных преобразований в правовой сфере относительно коротка. Замечено, что чем разнообразнее события жизни, тем быстрее проходит время человека, но кажется ретроспективно более длинным; и наобо­рот, чем меньше событий и чем они однообразнее, тем время тянется медленн­ее, но в воспоминании кажется более коротким. Связь восприятия времени с тем, насколько жизнь субъекта насыщена событиями, обусловливает видимость скоротечности переходного периода в сознании и чувствах субъектов, что еще раз подчеркивает несводимость переходного правового времени к астроно­мическому.

Изложенная попытка принципиального общетеоретического решения вопроса о продолжительности существования переходной правовой системы не самодостаточна. Переходность правовой системы — это не мгновенный акт, который можно определить с точностью до месяца, а промежуток времени, в течение которого проявляются закономерности становления нового типологического качества действующей правовой системы. Задача науки в данном случае заклю­чается в выявлении этих закономерностей, а также тех необходимых этапов, которые отражают начало, кульминацию и завершение переходных процессов в правовой сфере. Гораздо важнее точного определения сроков перехода объясне­ние онтического смысла переходных явлений, присущих правовой системе, что позволит управлять хронологическими границами переходного периода.

Дата добавления: 2015-05-10