Часть четвертая 1 страница

Человек склонился над ним и прошептал…

Шарли резко вздрогнула и судорожно глотнула воздух, вынырнув из сна, словно из глубокого омута. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы успокоиться и убедить себя в том, что это был просто кошмар, а в реальности Давиду не угрожает никакая опасность.

Рядом слегка похрапывал Джорди. Шарли осторожно, стараясь его не разбудить, откинула одеяло и слегка приподнялась. Взглянула на часы: 5.02.

Сев в постели, она обвела взглядом комнату, погруженную в полумрак. Ей удалось поспать несколько часов – без сомнения, благодаря присутствию Джорди, – но она знала, что больше не сможет заснуть. Она неподвижно сидела несколько минут, дожидаясь, пока дыхание окончательно выровняется. Нет, конечно, Давиду ничто не угрожало… Он просто нуждался в ней – и она тоже нуждалась в нем, как никогда.

Вот и все.

Немного поколебавшись, Шарли все же решила отправиться к нему. Прямо сейчас. А что еще оставалось делать? Сидеть и ждать… чего? Часа посещений? Она уже давно перешагнула все мелкие условности…

Дрожа, она встала с постели и на цыпочках отправилась в ванную. Зажгла свет, умылась, привела себя в порядок. Несмотря на все ее попытки заглушить тревожное предчувствие, оно не только не исчезло, но еще усилилось, перейдя в твердую уверенность: что‑то не так. Накануне ее совершенно выбил из колеи рассказ Джорди, а теперь она чувствовала, что тревога за сына отнимает у нее последние силы. Этого нельзя было допустить. Она не могла позволить себе быть слабой.

Она торопливо оделась, светя себе экранчиком мобильника, чтобы не разбудить Джорди. Подойдя к двери, надела зимние ботинки, сняла с вешалки куртку и выскользнула из номера.

Она была уже на полпути к выходу, как вдруг остановилась и после некоторого колебания повернула обратно, по‑прежнему держа мобильник, словно карманный фонарик.

Пистолет. Конечно, он вряд ли понадобится…

…Давид в опасности!..

…но, во всяком случае, не помешает. По крайней мере, придаст уверенности.

Войдя в номер, она раскрыла сумку, собираясь схватить пистолет…

– Что ты делаешь? – сонным голосом спросил Джорди.

Она обернулась. Джорди приподнялся на локте.

– Собираюсь в клинику, – шепотом ответила Шарли, как будто надеясь, что, если не говорить громче, он снова уснет.

– Я с тобой.

– Нет.

Она приблизилась к кровати и жестом остановила Джорди, уже готового встать.

– Нет, – мягко повторила она. – В этом нет никакой необходимости. Я просто хочу убедиться, что с ним все хорошо. Я скоро вернусь. И еще… на всякий случай нам надо держаться по отдельности. Ты понимаешь?..

Помолчав, Шарли добавила:

– Если что‑то случится… лучше, если мы не будем вместе в этот момент.

Джорди замер.

– Если меня арестуют, я рассчитываю на тебя, Джорди.

Ну вот, теперь она наконец‑то все сказала. Последняя фраза стоила ей огромных усилий. Но она должна была быть уверена, что он до конца понял весь смысл ее слов, даже если еще накануне догадался об истинном положении дел – когда она позвала его ночью…

– Кроме тебя, у меня никого нет. Только на тебя я и могу рассчитывать. Если со мной что‑то случится, я хочу, чтобы ты позаботился о Давиде. Если я попаду в тюрьму, они… они за ним вернутся. Ты и сам это знаешь. Сделай все что сможешь, прошу тебя. Но сейчас… нельзя допустить, чтобы нас задержали обоих, тебя и меня…

Оставалось самое последнее… Она еще немного помолчала и договорила:

– Потом, когда… все уляжется, когда Давид по‑настоящему будет в безопасности, свяжись с моей матерью. Она о нем позаботится, я в этом не сомневаюсь. Ты обещаешь, что выполнишь мою просьбу? Что защитишь моего сына?

– Да.

Шарли слегка сжала его руку. Какое‑то время оба сидели молча.

– Но я не думаю, что до этого дойдет, – наконец сказала Шарли. – Я надеюсь, что все будет хорошо… Когда я вернусь, мы все обсудим. Нам нужно будет разделиться, взять две машины напрокат и уехать отсюда. Встретимся позже в условленном месте… надо будет придумать где.

Она поцеловала Джорди в лоб – нежным, почти материнским поцелуем, словно благодаря за обещание и в свою очередь обещая: «Позже… позже мы обязательно встретимся!»

Затем она вышла из номера, больше уже не оборачиваясь, со смутным ощущением, что между ними только что произошло нечто очень важное, гораздо более важное, чем все недавние откровения, восемь месяцев тайной слежки и эта ночь, проведенная в объятиях друг друга.

Она просто доверила ему жизнь своего сына.

Шарли бесшумно пересекла холл гостиницы и вышла на улицу, в холод и сырость, которых почти не ощутила, полная решимости взять судьбу в свои руки.

Она глубоко вдохнула воздух и несколько секунд простояла, глядя в густую черноту ночного неба, потом перевела взгляд вниз, на молочно‑белые клубы тумана, окутавшего небольшой городок Лавилль‑Сен‑Жур…

Давид будет так рад, когда, проснувшись, увидит ее…

Доктор Массиак машинально постукивал по полу в такт навязчивому мотивчику, крутившемуся у него в голове и состоявшему всего из нескольких простеньких нот: по‑pa ва‑лить, по‑pa ва‑лить, по‑pa ва‑лить…

Но, увы, сейчас никак нельзя было этого делать. Сначала нужно было подробно изучить состояние Давида. Прежде чем перевозить его в другую клинику, более подходящую для него, нужно было позаботиться о том, чтобы с ним ничего не случилось во время переезда. Самое главное – сохранить ему жизнь любой ценой. Невозможно в его нынешнем состоянии подвергать его риску долгого путешествия – тем более если учесть, что они его похитили, в пути их будут ждать дополнительные опасности. Наверняка дороги уже перекрыты…

Краем глаза он заметил, что ребенок, лежавший в кровати, слегка пошевелился.

Массиак быстро встал с кресла и приблизился к своему пациенту. На мгновение Давид открыл глаза, но почти сразу снова их закрыл и погрузился в сон. Чертыхнувшись про себя, Массиак проверил капельницу, взглянул на показатели давления. Оно снова упало. Сейчас трудно было сделать какие‑то определенные выводы о состоянии мальчика. К тому же Кольбер для большей безопасности усыпил его с помощью небольшой дозы хлороформа, прежде чем вынести из клиники.

Если бы у Массиака была на руках медицинская карта Давида, все было бы гораздо проще. По крайней мере, можно было бы точно выяснить характер его заболевания. Хотя предварительный диагноз Массиак мог поставить и сейчас: система мозгового кровообращения находилась под сильным давлением, что привело к разрыву нескольких сосудов. Накануне он попросил доктора местной клиники держать его в курсе любых изменений в состоянии пациента. Но от того не поступало никаких вестей – без сомнения, доктор опасался, что, если поставит неверный диагноз или применит неправильные методы лечения, его парижский коллега подаст на него в суд и его лишат права заниматься врачебной деятельностью.

Он вновь испустил нетерпеливый вздох и подошел к окну. Палата, в которой лежал Давид, находилась в правом крыле здания. Из окна были видны лишь голые ветви деревьев, окутанные туманом, на которых поблескивали застывшие ледяные капли. Совершенно удручающее зрелище…

Он никогда раньше не был в клинике «Надежда». В те времена, когда здесь проводились запрещенные эксперименты над пациентами‑наркоманами, он был всего лишь врачом‑консультантом (хотя, по общему признанию, весьма квалифицированным) и работал в парижском центре «Биостема». О существовании же этой клиники он тогда даже не подозревал. Он узнал о ней позже, когда общество астрософии уже распалось на отдельные, слабо связанные между собой группировки, одни из которых практиковали методики личностного развития, другие грелись в лучах славы Джошуа Кутизи и создавали собственные псевдонаучные труды на основе его учения, третьи продолжали изучать это поистине волшебное, но вместе с тем и очень опасное вещество – допамнезин… Каждый преследовал собственные интересы. Если они пересекались, различные группировки сотрудничали друг с другом.

Несколько лет Массиак посвятил изучению таинственной молекулы. Осуществить задуманные проекты оказалось сложнее, чем это представлялось на первый взгляд. После скандала с обществом астрософии лаборатория, которая спонсировала исследования – и саму секту, в обмен на поставки «подопытных кроликов», – отказалась от продолжения сотрудничества, заботясь о своем имидже. Еще через несколько лет, после того как от неустановленных причин умерло большинство детей, рожденных у бывших пациентов клиники, Массиак отказался от дальнейших исследований, как порой отказывается от своего призвания спортсмен после травмы или пилот, у которого начинает слабеть зрение.

И вот появилась она. Красивая женщина с тонкими волевыми чертами лица, которые немного смягчал печальный взгляд.

Когда Массиак получил результаты осмотра ребенка, которого она привела к нему с травмой, полученной во время игры в мяч, его охватила лихорадочная дрожь. Из всех детей, рожденных у пациенток клиники «Надежда» – во всяком случае, тех, которые появились на свет без очевидных отклонений и не умерли вскоре после рождения, – один до сих пор так и не был найден. Один‑единственный! Возраст совпадал… И вот этот ребенок каким‑то чудом объявился в его кабинете! Через шесть лет после того, как он оставил всякую надежду когда‑либо проникнуть в тайны молекулы допамнезина – иными словами, разгадать механизм воздействия этого вещества на формирование эмбриона в утробе матери, в частности на развитие необычайных свойств мозга, – словно само небо послало ему обоих: мальчика и его мать.

Охваченный воодушевлением, Массиак вновь ощутил прилив сил и желание продолжать работу. Для начала потребуется установить за мальчиком тайное наблюдение. Если выяснится, что он и впрямь обладает необычными способностями, нужно будет убедить Шарли в необходимости… скажем так, сотрудничества. Наверняка она согласится, если описать ей всю степень риска, которой подвергнется ее сын, если не пройти курс лечение как можно скорее. В случае отказа оставалась крайняя мера – похитить обоих, мать и сына, или же его одного.

Но вскоре после того, как видеонаблюдение было установлено, Массиак понял всю ошибочность своих расчетов. Во‑первых, мальчик не демонстрировал никаких особенных способностей – наоборот, для своего возраста он казался даже слегка заторможенным, – во‑вторых, присутствие копа, гражданского мужа матери, сильно осложняло задачу: вряд ли удалось бы похитить Шарли и ее сына без последствий, поскольку Тевеннен наверняка использовал бы все средства, имеющиеся в его распоряжении, чтобы ее найти. Нужно было каким‑то образом его нейтрализовать.

Технические детали этой авантюры Массиака не заботили. Его единственным интересом был результат – видеозаписи. Хотя слово «интерес» в данном случае звучало неуместно: ежедневно наблюдать за семейным тираном, изводящим жену, и мальчиком, часами не отрывающимся от игровой видеоприставки, было тоскливо и мучительно.

После шести месяцев бесплодных наблюдений он почти убедился, что Давид не обладает никакими сверхординарными способностями – возможно, он относился к тем детям, на которых допамнезин вообще не оказал никакого влияния.

Массиак уже готов был отказаться от своей затеи. Тем не менее он выслушал аргументы Кольбера, возражавшего против этого, и признал его правоту: тот сообщил, что школьная успеваемость мальчишки на высоте, и это очень странно, принимая во внимание, как мало времени он тратит на уроки (если тратит вообще). Массиак был слегка удивлен этим неожиданным интересом своего подручного к эксперименту – раньше ему казалось, что Кольбер полностью равнодушен к выполняемой миссии, как всякий наемник, работающий только ради денег. Впрочем, поскольку дело зашло уже слишком далеко, он и сам решил, что стоит продолжать.

Однако продолжение оказалось совершенно непредвиденным: убийство… бегство…

Сейчас Массиак думал о том, что его пациент воистину уникален, и не мог удержаться от честолюбивых мечтаний, в которых присутствовали и Нобелевская премия по медицине, и сказочное состояние, которое можно заработать продажей секретов допамнезина китайцам… или корейцам… да кому угодно, лишь бы хорошо заплатили…

За спиной у него опять послышался шорох сминаемых простынь. Массиак обернулся, приблизился к кровати. Черт, мальчишка все еще без сознания… Пора бы ему очнуться…

Внезапно он вспомнил про Кольбера и его громилу‑помощника. Нужно было расспросить их подробнее – пока он еще не успел этого сделать, слишком занятый пациентом.

Выглянув в коридор, он увидел грека (больше похожего на неандертальца), неподвижно стоящего у стены в нескольких метрах от двери палаты.

– Где Кольбер? – спросил Массиак.

Гигант бросил на него взгляд, способный обескуражить любого, кто посвятил свою жизнь загадкам интеллекта и памяти.

– Вроде наверху…

– Где именно – наверху? Что он делает?

Такис пожал плечами:

– Что хочет, то и делает… как всегда. Сказал, чтоб я остался здесь, а то вдруг с мальчишкой будут проблемы. Он… сами знаете, может всякое…

Массиак растерянно моргнул, потом решил, что лучше отказаться от дальнейших расспросов и самому найти Кольбера.

Он вышел в коридор. Сейчас клиника пустовала, поэтому Массиак включил только самое необходимое освещение, чтобы не привлекать внимания посторонних. Погруженная в полумрак, она выглядела мрачной. Построенное в двадцатые годы прошлого века, здание первоначально было роскошным отелем, который не слишком себя афишировал, но при этом не имел недостатка в клиентах. Поговаривали даже, что во время оккупации сюда приезжали развлекаться высокопоставленные нацисты. После войны отель пришел в запустение, и в конце концов здание было приобретено обществом астрософии буквально за гроши, после чего преобразовано в современную клинику. Однако внешний вид здания был полностью сохранен, изысканный барочный фасад отреставрирован. Внутри о былом великолепии напоминал просторный холл на первом этаже, с огромной люстрой и широкой парадной лестницей. Второй и третий этажи занимали палаты и процедурные кабинеты. Оборудование немного устарело, но Массиак, прибывший на место на несколько часов раньше своих сообщников, убедился, что все исправно функционирует – против всякого ожидания, даже старый энцефалограф все еще был в рабочем состоянии. В клинике был и аварийный электрогенератор, мощности которого было вполне достаточно, чтобы запустить всю необходимую аппаратуру.

Если все пойдет так, как он рассчитывал, через пару дней состояние Давида удастся стабилизировать, и тогда можно будет перевезти его в Швейцарию. В сущности, бегство Шарли после совершенного ею убийства не столько осложнило задачу, сколько упростило: учитывая обстоятельства, она никогда не осмелится заявить в полицию о похищении сына.

Так что «последний выживший» окажется всецело в его распоряжении.

– Кажется, добрались…

Вдова приоткрыла один глаз. Отсюда, с заднего сиденья машины, на котором она лежала, закутавшись в меха, были видны лишь темное небо и пряди тумана, очень необычного на вид: серебристого, как будто даже слегка фосфоресцирующего…

Она выпрямилась и взглянула на Ольгу, сидевшую за рулем, машинально отметив, что они представляют собой ту еще парочку: хозяйка притона на водительском сиденье, мулат‑трансвестит – на заднем. Трэш‑версия «Мисс Дейзи»…[18]

– Куда теперь? – спросила Ольга.

– Притормози‑ка…

Ольга исполнила это распоряжение. Вдова попыталась собраться с мыслями. Было около шести утра. Они отправились в путешествие ночью, в обычном «мегане», чтобы не привлекать к себе лишнего внимания в провинциальном городке. Клео почему‑то представляла его себе населенным старыми дамами, одетыми по моде полувековой давности, и фермерами, разъезжающими на тракторах. Оказалось, ничего подобного: средневековая архитектура, каменные своды, массивные колонны, вымощенная брусчаткой площадь (возле которой они сейчас и находились), тусклый свет старинных фонарей – все это вызывало ассоциации скорее с готическим романом о страшных тайнах проклятого семейства…

После звонка Жоснея Клео с трудом взяла себя в руки и попыталась рассуждать хладнокровно. Вскоре у нее созрел план. Прежде всего она позвонила Ольге: если уж такой близкий помощник, как Жамель Зерруки – с ним она еще разберется! – начал под нее копать, на кого еще она могла положиться? (Странно, но отправляться в путь одной ей совершенно не хотелось.) Затем принялась искать адрес клиники «Надежда» – увы, напрасно. Эта клиника не упоминалась ни в одном справочнике. Итак, единственными сведениями, имевшимися в распоряжении Клео, были название, фотография фасада и ориентир, сообщенный бывшим пациентом‑наркоманом: «Недалеко от южного выезда из города». Вдова представила себе небольшой городишко в окружении многочисленных предместий. В каком‑то смысле так оно и оказалось: Лавилль‑Сен‑Жур не слишком подходил под определение «городишки», но его в самом деле окаймляли предместья, тихие, уютные, утопающие в зелени, как и здание клиники, изображенное на фотографии.

Потом ей пришло в голову, что копы, занимающиеся убийством Тевеннена и уже, без сомнения, разыскивающие Шарли, скоро могут оказаться в тех же краях, и это создаст дополнительные трудности. Нужно было действовать на опережение. Иными словами, нужно было срочно выяснить настоящую фамилию Анн Шарль Тевеннен и найти ее раньше, чем это сделает полиция. Поэтому Клео решила трогаться в путь сейчас же, не дожидаясь утра.

– Я выкурю косячок, – полувопросительно сказала Ольга и, не дожидаясь ответа, вынула из сумки золоченый портсигар.

– Только не здесь, а снаружи, – категорическим тоном заявила Вдова. – Там не так уж холодно.

Еще не хватало, чтобы в машине воняло марихуаной, раздраженно подумала она.

Ольга с сожалением убрала портсигар обратно в сумку:

– Ладно, обойдусь. Так куда теперь?

Клео собралась с мыслями. Что говорил тот торчок?.. «К югу от города»?.. Значит, едем на юг…

– Ничего не пойму в этом долбаном GPS!.. Где тут направление?.. Вроде бы он должен отмечать всю эту хрень – север, юг… В общем, нам нужно южное направление. Когда выберемся из города, попробуем узнать у местных, где эта гребаная богадельня…

Шарли облегченно вздохнула, увидев, что вокруг клиники Святого Доминика все спокойно. Она остановила машину на небольшой парковке позади здания, поглубже натянула шерстяную шапочку и вышла. Темные очки Шарли решила не надевать – в такой ранний час это было ни к чему и только привлекло бы к ней лишнее внимание. Сейчас она снова увидит Давида и сможет его обнять…

Она вошла в холл. Он был совершенно пуст. Тем лучше – чем реже она будет попадаться кому‑то на глаза, тем меньше риска.

Но, поднявшись на второй этаж, Шарли почувствовала, как недавняя тревога возвращается. Коридор был заполнен больными, покинувшими свои палаты, и медицинским персоналом. По мере того как она приближалась к палате Давида, до ее ушей долетали обрывки разговоров.

– В аптеке ничего не украдено…

– Это точно?

– Да, всё на месте…

– Но почему тогда напали на Жислен?..

– Не знаю… полицию уже вызвали…

Шарли почувствовала, как вся кровь отхлынула у нее от лица. Она повернулась к одной из пациенток – пожилой женщине в халате, судя по виду, еще не вполне проснувшейся.

– Что случилось?

– Кто‑то напал на дежурную медсестру. Можете себе представить?.. Нас попросили проверить, не украдено ли что‑нибудь из наших вещей…

Шарли с трудом сдержалась, чтобы не броситься к палате Давида бегом. «Этого не может быть! – твердила она про себя. – Не может быть!..»

Наконец, дойдя до палаты, она резко распахнула дверь.

Кровать была пуста.

Несколько секунд Шарли стояла на пороге, глядя на капельницу с болтающейся трубкой…

Не может быть!

Войдя в палату, она открыла дверь в туалет. Никого… Давида не было… Давида не было нигде!

Она вышла в коридор, оглушенная, растерянная, все еще продолжая цепляться за последнюю надежду: он скоро найдется… он где‑то недалеко. Он мог услышать какие‑то звуки, голоса и выйти из палаты посмотреть… Может быть, он куда‑то ушел в бессознательном состоянии, вроде лунатического…

«Ты действительно в это веришь? Как он мог уйти? После того, что с ним недавно случилось?»

Шарли схватила за руку первую попавшуюся медсестру, которая собиралась отвести одну из пациенток обратно в палату. Лишние свидетели, но что делать?..

– Вы не видели моего сына? Мальчика из палаты 11В?

Медсестра удивленно захлопала глазами, увидев столь раннюю посетительницу, но, видимо, решила, что это не самое экстраординарное явление за сегодняшнее утро.

– Мальчика?.. Ах да! Эй, кто‑нибудь видел мальчика, которого привезли вчера вечером?..

– Пациента доктора Лабрусса?

– Да‑да.

Пауза. Удивленные взгляды.

– О… его уже искали… Но не беспокойтесь, он, наверно, просто вышел из палаты, когда начался весь этот переполох… Он где‑то здесь. Мадам?.. Мадам! Эй, куда вы?

Шарли на подгибающихся ногах вышла из клиники. Мысли путались, из глаз струились слезы. Она с трудом добралась до машины, рухнула на водительское сиденье и некоторое время сидела неподвижно, вцепившись в руль. Ее словно парализовало. Она не в силах была действовать, почти не в силах даже дышать. Мысленно она повторяла себе одно и то же, раз за разом: «Я буду сильной. Я не сломаюсь. Я найду тех, кто украл моего сына, и заберу его у них».

Наконец, собрав всю свою волю, она вытерла слезы, несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь прогнать все эмоции, все бесполезные мысли и навязчивые страшные видения, главным из которых был образ Давида, снова освобождающего свою силу, чтобы защититься от похитителей…

«Успокойся! Если ты не успокоишься, все кончится катастрофой!»

Отдаленный звук полицейской сирены окончательно вывел ее из оцепенения. Нужно было уезжать.

Шарли нажала на газ, тронулась с места и вскоре скрылась в тумане Лавилля‑Сен‑Жур, надеясь отыскать хоть какой‑нибудь след пропавшего сына. Когда полицейские машины остались далеко позади, она притормозила у ограды городского парка и вынула из сумки мобильник, собираясь позвонить Джорди.

Но вдруг замерла.

Насколько они контролируют ситуацию? Может быть, они прослушивают ее телефон? Каковы их истинные возможности? И кто они вообще такие? Если полиция еще не успела ее вычислить, то как смог это сделать Кольбер?.. Звонить Джорди – значит подвергать себя и его лишнему риску… Если она это сделает, ее запасной план провалится… Учитывая всю опасность ситуации, надо сказать, что она и Джорди просто обязаны держаться раздельно. Полиция не должна разыскать его. Ни в коем случае. Только не его.

Опасность грозит со всех сторон…

Итак?..

Резким жестом она убрала мобильник обратно в сумку, вновь охваченная отчаянием. Закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на главном, не давая панике вновь завладеть собой.

И вдруг на нее словно снизошло озарение, через секунду превратившееся в уверенность.

Клиника «Надежда».

Похитители Давида знали, что он серьезно болен. И если он представлял для них ценность – а это, судя по всему, было именно так, – они должны были обеспечить ему лечение и уход в надежном месте. Причем оно должно было находиться недалеко – учитывая состояние Давида, они понимали, что долгого переезда мальчик мог не перенести. Значит, скорее всего, его перевезли в другую клинику, расположенную поблизости. И она знала – в какую именно. В этом была какая‑то логика судьбы – история возвращалась туда, где она когда‑то началась…

Да, клиника «Надежда».

Зов из прошлого…

Доктор Массиак спустился по широкой парадной лестнице с мощными каменными перилами, пересек холл, вся мебель в котором была укрыта полотняными чехлами, и остановился, спрашивая себя, где может находиться Кольбер. Внутренний план здания был довольно хаотичным – можно было подумать, что архитекторы нарочно старались создать здесь как можно больше запутанных переходов и потайных уголков. Было совершенно непонятно, где именно скрылся Кольбер и чем он занимается.

За спиной Массиак услышал легкий скрип и, обернувшись, увидел своего сообщника, выходящего из узкого бокового коридора, погруженного в полумрак.

– Вы убрали все вещи из его палаты? – без всяких предисловий спросил Кольбер.

Массиак с удивлением заметил, что Кольбер явно взволнован, хотя прежде всегда держался невозмутимо и слегка отстраненно. Он приписал такое волнение недавнему риску, связанному с похищением ребенка (хотя по здравом размышлении слово «похищение» было неуместно: Давид от рождения принадлежал обществу астрософии; более того, он принадлежал будущему).

Но и сейчас невероятно бледное и осунувшееся лицо Кольбера выражало, как минимум, беспокойство.

– Какая‑то проблема там, наверху?.. – осторожно спросил Массиак.

– Я проверял электрические кабели. Вам ведь понадобится электрооборудование?

Резкий, почти угрожающий тембр этого голоса заставил Массиака невольно вздрогнуть.

– Так что, вы убрали вещи из его палаты? – настойчиво повторил Кольбер.

– Да, но я не понимаю, почему вы на этом так настаиваете. Это не имеет никакого смыс…

– Потому что он находится в обычной палате, а не в бронированной камере, – перебил Кольбер.

Логика этого рассуждения осталась Массиаку недоступной, и в других обстоятельствах он бы обязательно потребовал объяснений, в том числе и для того, чтобы лишний раз подчеркнуть свое главенствующее положение, как умел это делать в своем парижском кабинете, говоря с подчиненными. Но вдруг он с удивлением осознал, что чувствует себя с каждой минутой все менее уверенно в присутствии этих двух типов. Если бы не забота о том, как скрыть свое присутствие в этом месте от полиции и других нежелательных лиц, он бы обязательно взял с собой своих ассистентов и медсестер. Но это было невозможно. Несмотря на то что клиника «Надежда» находилась в тихом пригороде и была укрыта от посторонних глаз, большое количество незнакомых людей и необычная суета в этом здании, после того как оно много лет простояло заброшенным, могло привлечь к себе внимание местных жителей.

– Есть нечто такое, что мне следует знать? – все же спросил он.

– Ничего существенного… – С этими словами Кольбер направился обратно в боковой коридор, но через несколько шагов обернулся и добавил: – Не беспокойте меня по пустякам. Если что, зовите Такиса… Но главное – убедитесь, что в палате мальчишки нет ни одного предмета.

И исчез, оставив Массиака в полном замешательстве. Машинально взглянув в окно, доктор заметил, что снаружи посветлело – день уже вступал в свои права.

В палате его ждал сюрприз: Давид очнулся.

Некоторое время доктор и необычный пациент молча смотрели друг на друга. Массиак был немало удивлен тем, как мальчик отреагировал на неожиданную ситуацию: он не продемонстрировал ни удивления при виде чужого человека, ни паники при виде своих привязанных к кровати запястий. Его взгляд был спокойным и серьезным – он принимал случившееся таким, как есть.

Массиак поискал глазами кресло, но тут вспомнил, что в его отсутствие Такис вынес из палаты все вещи, прежде всего предметы меблировки. Поэтому он в легком замешательстве сделал несколько шагов и остановился, обводя взглядом совершенно пустую, если не считать кровати, комнату, больше похожую на тюремную камеру.

– Здравствуй… – наконец почти смущенно пробормотал он. – Здесь тебе никто не причинит вреда… не беспокойся.

Давид продолжал пристально его разглядывать – невозмутимый, почти безмятежный. Массиак растерянно моргнул – он никак не ожидал такой реакции. Может быть, это эффект снотворного?..

– Ты очень особенный мальчик, Давид, – заговорил он уже увереннее. – У тебя невероятные способности. И мы хотим тебе помочь. Потому что эти способности, которые ты… не так давно в себе открыл, могут представлять угрозу для твоего здоровья. Но они же могут принести спасение всему миру, – с пафосом добавил Массиак, вдохновленный собственной речью. – Поэтому мы должны позаботиться о тебе.

Давид по‑прежнему молчал. Вкрадчивый голос собеседника напомнил ему голос дантиста, который обещал ему сделать «всего один маленький укольчик», а потом всадил ему в челюсть шприц длиной чуть ли не в руку. Никогда в жизни ему не было так больно.

Он попытался мысленно отстраниться от происходящего, от грозящей опасности и от парализующего страха, который уже начал проникать в затуманенное транквилизаторами сознание. Он закрыл глаза, представил себе, что оказался где‑то далеко от этой комнаты, и попытался сосредоточиться, чтобы вновь… пробудить силу, просто чтобы увидеть, что произойдет. Но вскоре понял, что еще слишком слаб.

Он снова открыл глаза. За то время, что они были закрыты, Массиак сделал несколько шагов в его направлении, одолеваемый страхом и любопытством, подозрениями и надеждами. Склонившись над ребенком, он прошептал:

– Ты ведь меня помнишь? О, конечно, помнишь… Ты ведь никогда ничего не забываешь. Ничего, абсолютно ничего… Даже если бы ты и захотел, все равно бы не смог…

Дата добавления: 2015-05-08