Билет на ковер-вертолет 6 страница

– Спасибо! Спасибо! Спасибо!

– Пока не за что. Вот квитанция, оплатите в кассе консультацию.

– А сколько стоит процедура в аппарате? – только сейчас догадалась спросить я.

– Пока не могу назвать точную цифру.

– Почему?

– Она зависит от силы тока. Я буду наблюдать за изменениями вашего организма и корректировать пучок. Как правило, мы берем от трех до пяти тысяч…

Я заликовала. Подобную сумму вполне могу потратить на себя, на свою красоту и молодость.

– …евро, – докончил Илья Германович. – Но имейте в виду, в особо запущенных случаях счет может возрасти и до десяти тысяч.

– У меня столько нет!

– А сколько есть? – склонил голову набок врач.

– …э… э…

– Можно платить в рассрочку, мы всегда идем навстречу клиентам, – заулыбался хирург. – Пятьсот евро в месяц – совершенно не обременительная сумма. В общем, так, возьмите на рецепшен телефон и позвоните вечером. Обдумайте ситуацию, взвесьте свои возможности и скажите: придете завтра или нет. Только сообщите обязательно, чтобы место не пропало, у нас за каждые десять минут драка. А еще имейте в виду: старение вашего организма зашло слишком далеко, помочь сможет лишь аппарат «Молодость навсегда». В других клиниках просто натянут кожу, перекосят лицо, вкачают комкающийся гель, будете вынуждены таскаться к ним до конца жизни два раза в неделю. А мы, честные и опытные врачи, решаем проблему радикально, за одно посещение.

Тяжело дыша, я выпала в коридор и побрела к рецепшен.

Симпатичная брюнеточка выдала мне чек.

– Еще мне нужен ваш телефон, – пролепетала я.

– Мой личный?

– Нет, конечно, клиники. Илья Германович просил позвонить и сказать, приду ли завтра на аппаратное лечение. Он нашел местечко… Только… с деньгами у меня… того…

Брюнеточка округлила глаза, потом быстрым шепотком сказала:

– Вы торопитесь?

– Не слишком, – пожала я плечами, – а что?

– На той стороне улицы кафе, подождите меня там.

– Хорошо, – удивленно ответила я.

В небольшом заведении оказалось на редкость уютно, и кофе, который принесла милая официантка, источал замечательный аромат. Не успела я отхлебнуть глоток и оценить вкус напитка, как в кафешку ворвалась брюнетка. Сев на стул, она безо всяких церемоний заявила:

– Я Рита, а тебя как зовут?

– Виола, но лучше Вилка.

– Что, развел тебя Илюша на аппарат? Не верь! Дерьмо!

– «Молодость навсегда» не помогает?

– И машина ерунда, и Илюха сволочь, – сообщила Рита. – Он меня увольняет, сегодня последний день сижу. Решил кого-то из своих любовниц на рецепшен посадить, а значит, пошла ты, Ритуся, вон… Ну, погоди, Илья! Сейчас я все тебе расскажу! Зеркало в кабинете у Ильи слегка кривое, оно изменяет черты лица. «Молодость навсегда» – обычный, блин, ящик, правда, с лампочками. Гудит, моргает… народ в экстазе! И потом, у нас ведь какой менталитет: раз дорого – значит, хорошо. Поваляешься в аппарате, отдашь бабки, Илюха тебе новое зеркальце подставит, с другим дефектом, оно тоже меняет лицо, но в лучшую сторону. Илюша у нас психолог – лучше некуда, мигом нужных баб вычисляет и раскручивает. Не верь ему! Не ходи на процедуру!

– А «собачьи щечки»? – горестно воскликнула я. – И потом, он мне цвет лица мигом вернул.

– Тьфу, – стукнула кулачком по столу Рита, – ну какие вокруг дуры! На, смотри.

Изящной рукой Рита вытащила пудреницу и сунула мне под нос зеркальце.

– Лицо как лицо, – спокойно продолжила она.

– И верно, – протянула я. – Вот только морщины на лбу…

– Ну и что?

– Они мне не нравятся.

– Вколи ботокс.

– А это что такое?

Рита усмехнулась.

– Запиши телефон. Это опытный врач, причем, в отличие от Илюшки, с настоящим дипломом. Ты себе представить не можешь, что он тут творит! В этой клинике целая шобла сидит, дурит народ по-черному. На, держи, это моя визитка, многих в косметологии и пластике знаю. Понадоблюсь – звони, помогу советом. Вообще-то…

Быстрая речь Риты была прервана звонком мобильного. Недовольно поморщившись, девушка схватила трубку.

– Да ну? – воскликнула она спустя секунду. – А он чего? Вау! Давай приезжай! А мне плевать, последний час там сижу. Ага! Перед уходом весь комп очищу, пусть посуетится, урод! Я сейчас еще одной женщине глаза открыла, клиентки его лишила. Пустячок, а приятно. Ну, жду! – Сунув мобильный в карман, вскочила: – Мне пора.

– Спасибо, – с чувством произнесла я.

– Звони по тому телефону и ко мне обращайся без стеснения, – повторила Рита и умчалась.

Я допила великолепный кофе, положила визитку в кошелек, расплатилась и пошла на улицу.

Наташа Иванова оказалась стройной, длинноногой блондинкой с большими синими глазами.

– Вы Арина Виолова? – с некоторым сомнением спросила девушка.

– Верно. Это мой псевдоним, по паспорту Виола Тараканова.

– Но на фотографии, которая помещена на книге, совсем другая женщина!

Я усмехнулась:

– Всегда вздрагиваю, если мне говорят: «Узнали вас по снимку на обложке».

– А чем докажете, что вы та самая Виолова? – нахмурилась Наташа.

Странное поведение девушки стало раздражать.

– Мне нет никакой необходимости что-либо доказывать. Я ведь хотела побеседовать не с вами, а с Машей Левкиной, ближайшей подругой Ани Галкиной. Наверное, я неправильно поняла ситуацию, отчего-то решила: Маша сейчас у вас.

– Что с Аней? – воскликнула Наташа. – Вы по телефону сказали: «С Галкиной беда».

– Ее арестовали.

Наташа прижала руки к груди:

– Господи? За что?

– За убийство. Подробностей не знаю. И вообще, позовите наконец Машу!

– Она умерла, – тихо ответила Иванова.

– Когда?

– Неделю назад.

– От чего? Левкиной же не сто лет было!

– Под автобус попала.

– Под автобус? – подскочила я. – Как же такое случилось?

Наташа отошла к окну и очень тихо ответила:

– Она на остановке стояла. Времени было около семи вечера, самый час пик. Подошел автобус, народ в него полез, давка, толчея, сами понимаете. Еще теперь турникеты придумали, пока в салон попадешь, напихаешься локтями, а у водителя расписание, вот он и поехал, не посмотрел, что не все успели сесть. Наверное, Машу в этот момент кто-то толкнул, она не удержалась, упала и прямо под заднее колесо угодила. В общем, насмерть. Виноватого не на­шли, да и искать особо не стали, посчитали за несчастный случай.

Я попыталась переварить информацию.

– Аня не знала о кончине Маши?

Наташа продолжала смотреть в окно, на мой вопрос она не ответила.

– Вот странность… – недоумевала я. – Ирина, мать Ани, сказав, что Маша лучшая подруга ее дочери, посоветовала мне поговорить с ней. Неужели Галкина не в курсе несчастья? Родители Маши ничего не сообщили Ане? И потом, вы… похоже, дружили с Машей, знаете Аню…

Наташа обернулась:

– Ну, маме-то Аня точно правду не сообщила, потому что они с Машей незадолго до несчастья поругались и решили больше никогда не встречаться.

– Почему?

Наташа хмыкнула:

– В двух словах не объяснить. Просто перестали понимать друг друга.

– Но ведь они общались давно?

– Со школы, – коротко ответила Наташа. – Анина мама поменяла место жительства, переехала на другую квартиру, Анька пришла в нашу школу, и ее посадили рядом с Машей.

– Погодите, получается, вы тоже учились вместе с ними.

– Ну да, – слегка недовольно ответила собеседница.

– Значит, вы сумеете мне рассказать…

– Нет, – резко ответила Наташа, – не сумею.

Меня удивило выражение злости, появившееся на симпатичном личике, но, поскольку альтернативы не имелось, я решила попытаться наладить контакт с Наташей:

– Аня попала в беду!

– Этого следовало ожидать.

– Почему?

– Ну… она постоянно лезла невесть куда. Делала глупости, очень жадной стала… А что случилось? – наконец-то проявила любопытство Наташа.

– Аню обвиняют в убийстве Лизы Макаркиной, жены массажиста, соседа…

– Так и знала, что Галкина плохо закончит! – с явным злорадством воскликнула Наташа. – Ну, прямо офигеть!

Я, сообразив, что у девушек были непростые отношения, попросила:

– Наташа, расскажите мне об Ане.

– Ничего я не знаю, – быстро ответила девушка. – А что, Анька призналась?

– Нет. Более того, она категорически отрицает факт своей причастности к преступлению.

– Ага.

– Ее мама в шоке.

– Понятно.

– Она попросила меня помочь дочери.

– Угу.

– У меня получается распутывать всякие узлы, я не раз выручала людей, по глупости попавших в беду.

– Ясненько, – буркнула Наташа и снова отвернулась.

Странное поведение Ивановой окончательно меня разозлило, и я решила пойти ва-банк:

– Знаете, Наташенька, я являюсь хорошим детективом.

– Ага.

– Подмечаю несуразицы, нестыковки, вижу странность поведения людей.

– Угу.

– Вот сейчас, например, очень удивлена.

– Чем?

– Я позвонила в фирму «Армс» в поисках Маши. Ирина дала мне несколько телефонов Левкиной, но и мобильный, и домашний молчали. Понимаете?

– Неудивительно, – тихо ответила Наташа, – Маша-то умерла.

– А на работе меня последовательно соединяли с разными отделами. Отчего же на рецепшен не ответили: «Левкина погибла»?

Наташа пожала плечами:

– Видимо, начальство запретило.

– А зачем направляли в разные отделы?

– Наверное, не хотели терять клиента. Рассудили просто: Левкиной нет, но товар-то продавать надо.

– Ну вот, теперь все ясно… кроме одной крохотной детальки… Почему вы позвали меня к себе в гости?

Наташа заморгала.

– Не захотели терять клиентку? – мило повторила я ее слова.

Иванова кивнула.

– Нелогично, – улыбнулась я. – Тогда следовало пригласить незнакомку на работу. Но вы отчего-то шепотом…

– Наше руководство, не стесняясь, говорит о том, что прослушивает телефонные переговоры, – оборвала меня Наташа. – Тех, кто занимается на службе пустопорожней болтовней, грозят уволить при первой возможности.

– Следовательно, вы все-таки собирались поговорить со мной о личном?

Наташа замерла безо всякого движения у подоконника, а я продолжала наседать на нее:

– Я пришла как договорились. Причем это вы пригласили меня! Но вы вдруг переменили решение и сейчас ждете с нетерпением, когда надоедливая гостья уйдет вон. Вроде хотите что-то рассказать или узнать у меня, но боитесь и никак не сообразите, что лучше: начать откровенничать или молчать. Судя по растерянности, в которой сейчас пребываете, для вас плохо все.

Наташа вздрогнула и вдруг жалобным голосом спросила:

– Аньку посадят?

– Не знаю, но чем больше думаю над произошедшим, тем яснее понимаю: все очень непросто. Скажите, Наташа, у Ани был роман с Антоном, мужем Лизы Макаркиной? Собственно говоря, это единственный вопрос, который я хотела задать Маше.

Иванова села к столу.

– У них… да… то есть… нет, не роман, просто очень близкие отношения… и не с ним…

– Наташенька, пожалуйста! – взмолилась я. – Если расскажете правду, поможете своей подружке!

– Мы в последнее время не дружили.

– Учились в одном классе, работали рядом…

– Подумаешь. Я из-за Аньки Машу потеряла! И теперь вот вся трясусь! Потому что не знаю, куда все девать!

– Что?

Наташа подперла рукой щеку.

– Ладно, расскажу вам. Если занимаетесь делами Аньки, то и карты вам в руки, я же избавлюсь от ответственности.

Подавив множество возникших вопросов, я лишь кивнула. Потом не удержалась и добавила:

– Начинайте, я готова избавить вас от груза информации.

Глава 11

Наташа и Маша дружили с первого класса, вместе ходили в школу, на пару возвращались домой и делали уроки. И у одной, и у другой девочки родители день-деньской пропадали на работе, поэтому никто не мешал школьницам проводить время весело. Впрочем, и Наташа, и Машенька ничего особенного не совершали, по большей части, выполнив задания, отправлялись в кино или садились у телевизора. Наташа искренно считала Машу самым близким человеком, а Машенька не уставала демонстрировать свою любовь к подруге. Левкина отлично шила, мастерить юбочки и блузки она научилась очень рано, примерно в третьем классе, и частенько радовала подругу обновками. Наташа не обладала талантом портнихи, зато она имела твердую руку и выполняла за Машу работы по черчению и рисованию. С семи лет до тринадцати девочки ни разу не поссорились, ощущали себя почти сестрами. Но потом в их классе по­явилась Аня Галкина, и все пошло наперекосяк.

Наташа очень хорошо запомнила день, когда впервые увидела Аню. В тот понедельник их классная руководительница, учительница русского языка Раиса Измайловна, рассердилась на подружек-болтушек и рявкнула:

– Иванова остается на месте, а Левкина пересаживается вперед, устраивается прямо передо мной, иначе тишины в классе не добиться!

Маша скорчила недовольную физиономию. Парта, придвинутая к столу педагога, как правило, пустовала. Школьники находили всевозможные предлоги, чтобы не усаживаться в непосредственной близости от Раисы Измайловны.

– Левкина! Поторопись! – повысила голос русичка.

Делать нечего, пришлось Машеньке, прихватив портфель, устраиваться на «лобном месте». Не успела Левкина как следует умоститься и начать оглядываться на Наташу, как в классе появилась директор школы Лилия Максимовна.

– Здравствуйте, дети, – царственно кивнула она.

Ученики встали.

– Садитесь, – махнула рукой Лилия Максимовна, – и знакомьтесь. У вас теперь будет новая подружка – Аня Галкина. Анечка, не прячься в коридоре, никто тебя не съест, иди сюда.

Послышались тихие, робкие шаги, и в класс вошла долговязая девочка.

Первым чувством, которое испытала Наташа при виде новенькой, оказалась жалость: Аня выглядела уродкой – слишком высокая, болезненно худая, до синевы бледная. К тому же руки у новенькой болтались как плети, ноги косолапили.

– Надеюсь, вы примете Анечку в свой коллектив, – произнесла директриса и добавила: – Имейте в виду, Галкина долго болела, и сейчас ей будет трудно.

– Конечно, Лилия Максимовна, – закивала Раиса Измайловна, – дети все понимают. Садись, Аня, на лучшее место, на первую парту, возле Маши Левкиной. Кстати, Маша, вот тебе поручение – бери шефство над новенькой.

– Хорошо, Раиса Измайловна, – кивнула Маша.

Домой девочки пошли втроем. Вот так все и началось.

Через полгода Наташа с тоской констатировала: Аня теперь закадычная подруга Маши. Левкина отдалилась от Ивановой, все реже приходила в гости, а потом у Галкиной начали появляться новые кофточки и юбчонки.

– Сшей мне платье, – попросила один раз Наташа по старой памяти Машу.

– Ой, некогда! – отмахнулась Левкина.

– Да, ты теперь только Аньке вещи шьешь, – пожаловалась Иванова, – вечно вы вместе, а я… на обочине.

– Никто тебя не прогонял, – засуетилась Маша. – Хочешь, пойдем с нами в кино?

– С вами – нет, а с тобой – да, – решительно заявила Наташа.

Левкина быстро обняла подругу.

– Не злись, я люблю тебя больше всех!

– А шьешь Аньке, – горько отметила Наташа.

– Всего пару блузок сварганила, – призналась Маша, – ерунда.

– А мне ничего.

– Полный шкаф наделала!

– Когда это было…

Маша упрямо нахмурила лоб:

– Раиса Измайловна велела Аньку опекать. Не могу же я классную ослушаться! Давай дружить втроем.

– Мне Аня не нравится, – уперлась Наташа, – она противная.

– Ты ее не знаешь, – ринулась в бой Маша, – Галкина хорошая.

– Когда спит зубами к стенке.

– Дура!

– Сама такая!

Многолетняя дружба лопнула. На следующее утро, войдя в класс, Левкина демонстративно прошла мимо парты, за которой тогда сидела вместе с Наташей, и сказала Оле Репниной, соседке Галкиной:

– Слышь, Ольк, давай поменяемся. Тебе фиолетово, а нам с Аней охота рядом сидеть.

Репнина согласно закивала, взяла портфель и подошла к Ивановой.

– Если Машка теперь с Анькой, то я тут сяду, идет?

– Мне однофигственно, – стараясь казаться равнодушной, пожала плечами Иванова.

Отношения прервались. Даже на переменах Маша не приближалась к Наташе, она «ходила» с Аней, буквально заглядывала некрасивой однокласснице в рот, переняла ее ужимки и даже походку. Маша теперь, точь-в-точь как Аня, выбрасывала ногу от бедра, шагая вперед всем телом. Только у Ани, очевидно, имелся некий дефект суставов, отчего она и обрела несколько диковатую, но своеобразную походку, а Маша, старательно подражавшая новой подруге, смотрелась полнейшей идиоткой.

Наташа страдала, наблюдая за тем, как трансформируется Левкина, ей очень хотелось встряхнуть Машу и сказать: «Эй, оглянись! Ты что, очумела?»

Но Иванова сама себя удерживала от этого поступка, понимая, что ничего хорошего все равно не получится.

Потом мать забрала двоечницу Аню из школы, отдала ее в какое-то училище, и Наташа воспрянула духом. Ну вот, и очень правильно, что она ни разу открыто не поцапалась с Анькой, делала хорошую мину при плохой погоде. Теперь Маша вернется к Ивановой, и их дружба засияет новыми красками.

Но снова вышло не так, как надеялась Наташа, – Левкина не сделала ни одного шага навстречу бывшей лучшей подруге. После окончания учебы пути девочек окончательно разошлись.

Прошло несколько лет, Наташа устроилась на работу в торговую фирму «Армс». Первая, кого увидела Иванова в большом кабинете, тесно заставленном столами, была Левкина. Маша изменилась, слегка пополнела, стала блондинкой, но была вполне узнаваемой.

Наткнувшись взором на бывшую одноклассницу, Иванова сначала испытала радость, а потом дискомфорт. Она очень хорошо помнила, какое презрение демонстрировала к ней в выпускном классе Маша, и сейчас не очень понимала, как ей следует поступить. Улыбнуться? Поздороваться? Просто кивнуть? Молча занять место у компьютера?

Маша сама решила проблему. С радостным криком: «Натка!» – она кинулась на шею Ивановой, работа отдела была временно парализована.

– Господи, это же Наташка! – безостановочно объясняла Левкина коллегам. – Мы учились в одном классе. Вот супер, снова вместе!

Иванова перевела дух. Кажется, Маша решила возобновить дружбу, забыть детские обиды.

В обеденный перерыв Наташа поинтересовалась:

– А как Аня? Вы встречаетесь?

Маша помотала головой.

– Были не разлей вода, а теперь врозь? – не удержалась от ехидного вопроса Наташа.

Левкина вытащила из ящика стола несколько помятый глянцевый журнал.

– Во! Узнаешь?

Иванова посмотрела на фото манекенщицы, облаченной в свадебное платье.

– Нет. А кого мне тут узнавать надо?

– Это же Аня.

– Где?

– Да вот, – ткнула пальцем в снимок модели Маша.

– И правда… – пробормотала Наташа. – Скажите, пожалуйста! Была уродка, ходила крюком – и что получилось!

Левкина сунула издание назад в стол.

– Такому шагу специально обучают, а Аньке он от природы достался, – вздохнула она. – У Галкиной теперь карьера на подиуме.

– Она же дура! – не удержалась Наташа.

Неожиданно в глазах Маши мелькнула тоска вперемешку со страхом.

– Нет, это не так, – бормотнула она. – Галкина умная. Просто всякая там наука ей в голову не лезет, но в житейских вопросах она всем нам фору даст.

– Вы поругались? – принялась любопытничать Наташа.

– У Аньки теперь времени мало, – грустно сообщила Маша. – Говорит, на части ее рвут: показы всякие, тусовки…

– А что ты с ней не ходишь на вечеринки?

– Рожей не вышла, – довольно грубо ответила Маша и перевела разговор на иную тему.

Домой Маша и Наташа, как в школьные, догалкинские, годы, отправились вместе. Дружба, внезапно прерванная, столь же внезапно возобновилась. Каждый день, правда, в кино бегать не получалось, но выходные проводили вместе и на работе сидели за соседними столами.

Наташа ощущала себя счастливой. Только сейчас она поняла, как тяжело ей было без Маши, – близкой подруги у Ивановой после разрыва с Левкиной так и не завелось.

Целых четыре месяца длилась идиллия. И вот – дело было в пятницу – Маша вдруг сказала:

– Не могу в субботу с тобой встретиться.

– Мы же хотели вместе по магазинам пошляться, – заныла Наташа.

Маша слегка заколебалась, потом сообщила:

– Извини, сразу тебе не сказала. У меня есть кавалер, он моряк, в Москву прилетает из Владивостока на пару дней всего.

– Ой, конечно, гуляй с ним, – закивала Наташа, – я же не знала.

Если честно, ей было немного обидно, что Маша не желает знакомить ее со своим парнем. Но и эго­исткой быть нельзя – если любимый человек подруги прибывает лишь на уик-энд, пару следует оставить наедине.

Наташа постаралась заглушить обиду, и Маша, страшно повеселев, побежала к начальнику. Потом, заговорщицки шепнув Ивановой: «Отпросилась на часок пораньше», – смоталась с работы.

Наташа от тоски пошла в курилку – для тех, кто балуется табаком, в «Армсе» оборудовали балкон, вернее, лоджию. Иванова облокотилась о парапет и машинально глянула вниз. Со второго этажа ей очень хорошо были видны «Жигули», припаркованные непосредственно у парадного входа в фирму. Около машины прогуливалась тощая девица. Она странно выбрасывала вперед ноги, и через секунду Наташа со­образила: по тротуару бродит не кто иная, как Аня.

Наташа вцепилась пальцами в светлый кирпич. Дверь хлопнула, из «Армса» выскочила Маша. Она обняла Аню, затем девушки шмыгнули в легковушку. «Жигули» чихнули и помчались по проспекту.

Иванова осталась стоять с разинутым ртом. Тут только до нее дошло: Маша обманула, никакой моряк из Владивостока к ней не приехал, Левкина просто решила провести выходные с Галкиной.

Дружба рухнула во второй раз, но теперь уже из-за нежелания общаться со стороны Ивановой.

В понедельник Левкина как ни в чем не бывало спросила:

– Как отдохнула?

– Чудесно, – язвительно ответила Наташа. – Похоже, вам с Анькой тоже было неплохо.

Маша порозовела.

– Мы столкнулись случайно, я так удивилась!

– Ты меня обманула, наврала про любовь из Владивостока.

– Просто не хотела тебя расстраивать, – попыталась выкрутиться Маша, – знаю же, как ты к Ане относишься. Не дуйся.

– Очень обидно! – с чувством произнесла Иванова. – Я-то думала, что мы подруги!

– Я не давала обещания иметь дело лишь с тобой, – парировала Маша.

– Значит, не прекратишь общение с Галкиной? – нахмурилась Иванова.

– Нет, – отрезала Левкина.

– Выбирай: или я, или она!

– Аня мне таких условий не ставит.

– Ну и катись к ней! – всхлипнула Наташа.

Дружба скончалась в судорогах. Стало еще хуже, чем в школе, ведь по работе Ивановой и Левкиной приходилось взаимодействовать друг с другом. Ну не могли же они пойти к начальству и, словно маленькие девочки, заныть: «Рассадите нас по разным углам, мы больше не дружим».

Поэтому на службе Наташа и Маша демонстративно улыбались друг другу, но в свободное время не встречались и не созванивались.

Потом Наташа заметила, что у Маши стали появляться красивые вещи: новые джинсы, пуловеры. Впрочем, пополнение ее гардероба отметили и другие сослуживцы, а когда Маша заявилась на работу с сумочкой от известной фирмы, основная сплетница «Армса» Юля не вытерпела и напрямую поинтересовалась:

– Где взяла вещичку?

– Любовник подарил, – улыбнулась Маша. – Теперь гадаю, идти за него замуж или нет.

Отдел бросил работу, сотрудницы принялись живо обсуждать ситуацию.

– Он тебе предложение сделал? – с легкой завистью поинтересовалась Катя Малышева.

– Пока только подарки таскает, – засмеялась Маша. – Одежку покупает, сережки принес, а вчера вот сумочку приволок.

– Похоже, твой обожатель – олигарх-бандит, – констатировала Юля. – Такая сумочка на пару тысяч баксов тянет.

Маша старательно рассмеялась и, покосившись на демонстративно уткнувшуюся в компьютер Наташу, сообщила:

– Самый обычный мужчина, моряк.

– Интересно… – не успокаивалась Юля. – Может, твой моряк – переодетый миллионер? Ну откуда у обычного парня такие бабки?

– Успокойся! – шикнула Маша. – Ладно, признаюсь: это подделка. Мы ее в переходе у метро совсем задешево приобрели.

– А-а-а, – протянула Юля, – тогда ясно. Только за фигом тебе нищий идиот, который дрянь вместо хорошей вещи покупает?

– На тебя не угодишь, – хмыкнула Маша. – По-твоему, если олигарх, то обязательно бандит, а если честный парень без денег, то нищий идиот? Пойду-ка я пообедаю. Кто со мной?

Все сотрудники гурьбой отправились в буфет, в просторной комнате осталась лишь одна Наташа. Поколебавшись несколько минут, Иванова встала, подошла к сиротливо стоящей на столе сумочке Левкиной – виновнице общего беспокойства – и, расстегнув «молнию», заглянула внутрь. Некоторое время назад Наташа прочитала одну статью в любимом глянцевом издании. Журналистка, отметив, что столица наводнена поддельными аксессуарами модной фирмы, привела в материале отличительные приметы настоящей вещи. В частности, советовала обратить внимание на фурнитуру и подкладку.

Очень скоро Наташа удостоверилась: симпатичный «бочоночек» из кожи светло-коричневого цвета – самая настоящая фирменная вещь. Более того, потерявшая всякий стыд от этого открытия Иванова обнаружила в небольшом, закрытом на «молнию» кармашке две бумажки. Одна из них являлась обычным чеком на сумочку, и Иванова ахнула, увидав цифру 68 000 рублей, а вторая представляла собой скидочный талончик. Сумка стоила еще дороже, но постоянной покупательнице скостили десять процентов. Наташу заколотило от злости, когда она увидела фамилию клиентки: Галкина Анна.

Наташа села на место и уставилась в монитор, но в голову вместо работы лезли всякие мысли, по большей части тревожные. Откуда у Маши деньги? Левкина после смерти мамы жила с сильно пьющим отцом, особого достатка у них в доме отродясь не водилось. В какую аферу Аня втянула Машу? Отчего-то Наташа сразу сообразила: неожиданное материальное благополучие Левкиной каким-то образом связано с Галкиной. Версию о таинственном, сног­сшибательно богатом моряке из Владивостока Иванова отвергла сразу.

Но как бы ни хотелось Наташе знать правду, она не приставала с вопросами к Левкиной. С одной стороны, понимала: Маша не станет откровенничать, с другой – она не желала возобновлять отношения с предательницей.

Как-то, незадолго до Машиной гибели, Наташа после рабочего дня поздно вечером вернулась домой. На дворе разбушевалась осенняя непогода, и Иванова, закутавшись в плед, мирно читала книжку.

Звонок, долетевший из прихожей, не обрадовал девушку. Гостей она не приглашала, подруг, способных свалиться на голову без предварительной договоренности, не имела. Поэтому нервное треньканье могло означать лишь одно: за дверью стоит мама, которая после того, как дочь перебралась жить в однокомнатную квартиру умершей бабушки, приобрела привычку прикатывать в самый неподходящий момент с пакетом продуктов.

Старательно навесив на лицо радостную гримасу, Наташа распахнула дверь и попятилась. На пороге маячила Маша.

– Можно войти? – тихо спросила Левкина.

– Ну ладно, – скрепя сердце разрешила Наташа и довольно нелюбезно спросила: – Чего надо? Говори живей, я устала, отдохнуть хочу.

Маша шлепнулась на пуфик и вдруг зарыдала. Да так горько, что у Наташи мигом пропали и злость, и обида.

– Что случилось? – кинулась она к Маше.

– Ой, плохо!

– Давай врача позовем, – засуетилась Иванова.

– Нет, нет, я здорова! Просто все плохо. Очень! И зачем я туда влезла…

– Куда?

Дрожащими пальцами Маша расстегнула злополучную сумочку и вытащила конверт. А из него явилась на свет пачка фотографий.

Левкина сунула верхний снимок подруге:

– Любуйся!

Наташа машинально посмотрела на карточку и взвизгнула:

– Ой, мама!

Ей было от чего испугаться. Фотография запечатлела Машу, но в каком виде! Обнаженная шея девушки, высовывавшаяся из слишком открытой кофты, была испещрена рубцами, некрасивый шрам тянулся через щеку, нос смотрел на сторону.

– Господи! – опомнилась от первого ужаса Наташа. – Это ты?

– Я! – шмыгнула носом Маша.

– Но… как… когда… что с тобой случилось?

Левкина вытащила из кармана сигареты и неожиданно усмехнулась:

– Муж из ревности изуродовал. Всю изрезал, видишь, какой Рембрандт получился. Пришлось пластические операции делать.

– Ты была замужем? – захлопала глазами Наташа. – Почему никогда не рассказывала?

Маша смяла в пальцах ни в чем не повинную сигарету.

– Помоги мне.

– С удовольствием! Но что делать?

– Сейчас объясню, – кивнула Левкина. – Слушай внимательно. Замужем я не была, никто меня не бил…

– Ничего не понимаю, – совершенно растерялась Наташа. – А фото?

– Это грим. Шрамы сделал специалист. Весьма неприятная процедура, – пожала плечами Маша, – кожа потом вся горит. Но действует снимок безотказно, клиенты пачками бегут.

– Куда?

– На операцию.

– Какую? – пыталась разобраться в происходящем Наташа.

– Лучше я по порядку… – тихо сказала Маша.

Глава 12

Отношения Маши и Ани еще в школьные годы складывались непросто. Маша – тихая, спокойная, очень положительная девочка – испытывала настоящий восторг от разбойничьих ухваток Ани, а у той в жизни имелось много тайн. Анечка не собиралась посвящать в них Машу, но иногда Галкина случайно роняла такие фразы, что Маша подскакивала. Один раз школьницы мирно болтали, не обращая внимания на работающий телевизор, и вдруг Аня хмыкнула:

Дата добавления: 2015-05-08