Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Билет на ковер-вертолет 10 страница




Но в квартире Константиновых на первый взгляд было пусто. Дверь оказалась незапертой – она стояла нараспашку.

– Марина! – позвала Майя, поддерживая Розалию. – Подойди сюда, маму надо уложить в кровать!

Но ни один звук не нарушил тишины квартиры.

– Марина! – повысила голос директор. – Ты где?

– Ее нет, – неожиданно спокойно ответила Розалия. – Это из-за нее Федя теперь умрет.

– Ваш муж непременно поправится, – быстро сказала Майя, – сейчас врачи все лечат.

– Разбитое сердце не склеить, – сообщила Розалия. Она высказалась в своем обычном духе, жене профессора были свойственны патетические фразы. Но затем из уст дамы начали вылетать совсем иные речи: – Сволочь! Неблагодарная дрянь! Мерзавка! Надеюсь, она помрет под забором! Ах, …! …! …!

– Вы о ком? – слегка испугалась Майя, и не предполагавшая, что интеллигентная, изысканная и душевно тонкая любительница стихов Цветаевой знакома с площадными выражениями, которыми изъяснялись постоянные посетители «Холодка».

Розалия молча пошла по коридору. Забыв о правилах приличия, изумленная Майя Леонидовна безо всякого приглашения побежала за хозяйкой. Комната, куда в конце концов попала библиотекарша, ее просто ошеломила.

На стенах не имелось и сантиметра пустого пространства. Повсюду висели картины: пейзажи, натюрморты, портреты. В стеклянных «горках» теснились фарфоровые статуэтки; а еще тут имелись часы, сразу четыре штуки. Как раз в тот момент, когда Майя очутилась в похожей на музей гостиной, послышался мелодичный звон. К нему присоединился бой других часов, затем раздались гулкие низкие звуки и дребезжащее треньканье. Механизмы почти одновременно отмечали наступивший час.

Майя Леонидовна невольно попятилась, в голове возникла мысль: «Не хотела бы я жить в подобном месте. Слишком темно, пыльно и шумно».

Словно услыхав не высказанную вслух фразу, Розалия пояснила:

– Федор – коллекционер. Поэтому шторы открывать нельзя, от яркого света портятся полотна, а с пылью я устала бороться, только вытру, она снова села. Форточки стараюсь не распахивать, а толку…

– Что же собирает ваш муж? – машинально поинтересовалась Майя.

Розалия опустилась на диван.

– Все, – устало ответила она.

– Как это? – удивилась директор библиотеки.

– Что увидит интересное, то и покупает, – тихо пояснила Розалия. – Да вы садитесь…

Майя Леонидовна приблизилась к креслу, обитому синим атласом, и замерла – увидела, что между поручнями натянут желтый шнур.

– Туда нельзя, – пояснила Розалия, – это раритетная вещь, предположительно семнадцатый век.

– Да? – растерялась директриса и огляделась. – А куда можно пристроиться? Тут повсюду веревки.

– На диванчик, – прошептала Розалия, – он советского производства, ценности не представляет. Господи! Как мне это надоело! Федор… деньги… Марина…

Из уст Розалии полился сначала сбивчивый, отрывистый, но потом вполне связный рассказ. Майя Леонидовна, которой пришлось слушать ее нервные излияния, лишь удивлялась тому, насколько справедлива фраза «чужая душа – потемки».

За внешне благополучным фасадом семьи Константиновых скрывалась беда. Так слой макияжа маскирует морщины и пигментные пятна, а смой «штукатурку» – и увидишь подлинное личико красавицы.

Федор Сергеевич был коллекционером.

«Эка напасть! – воскликнет сейчас большинство женщин. – Мой-то – горький пьяница (или наркоман), тянет все вон из дома, детские игрушки у метро продал, вот где горе! А тут коллекционер! Приличный человек».

Дорогие мои, вы просто не знаете, что иной собиратель намного хуже сидящего на игле наркомана. Вернее, он ему родной брат. В большинстве семей коллекционеров складывается абсолютно парадоксальная ситуация: есть нечего, дети голодные, одежда истрепалась, о хорошей мебели, ремонте, даче и машине нельзя даже и мечтать, потому что папа все деньги тратит на хобби. Зато кругом развешаны полотна стоимостью в десятки тысяч долларов. Продав маленький холст, можно безбедно прожить год, а то и два, но снять его со стены и выставить на аукцион нельзя. Малыши пьют чай без сахара, никогда не видят фруктов, мама десятый год носит ситцевое платьице, а папа, радостно потирая руки, приносит новую акварель, приговаривая:

– Ничего, можно перловку месячишко-другой поесть. Зато глядите, какая красота! Между прочим, еще и отличное вложение капитала, через двадцать лет цена вещи возрастет во много раз.

Только есть и одеваться несчастной супруге и деткам надо сейчас, ну невозможно объяснить семилеткам:

– Вы ни мяса, ни рыбы, ни яблок не просите, папа коллекцию пополняет. А потом, лет через …дцать, наедитесь досыта!

Коллекционирование – страшная страсть, по мне, так легче иметь дело с алкоголиком или бесшабашным игроком в покер, чем жить около человека, собирающего раритеты.

 

Глава 18

 

Короче, в среде коллекционеров есть свои ненормальные. Константинов принадлежал к их числу, он собирал все: картины, часы, статуэтки, книги, даже мебель, отказаться ни от чего не мог. Нормальные собиратели, разыскивая нужный им позарез сервиз, спокойно проходят мимо мебели. Не потому, что не знают ей цену, а потому, что она не входит в сферу их интересов. Коллекционер, ставящий на полки бесконечные фигурки собак, не польстится на изображение кошки. А собиратель, обожающий табакерки, будет равнодушен к портсигарам.

Мир истинных собирателей, людей, готовых ради получения вожделенной вещицы продать душу дьяволу, узок. Почти все коллекционеры знакомы между собой или слышали о том, кто что собирает. Поэтому если в руки некоего любителя старины попадает ненужный ему, неподходящий по теме предмет, то очень часто человек берет телефон и говорит в трубку: «Иван Иванович, Иван Петрович беспокоит. Тут мне предлагают прижизненное издание Пушкина, но, сам знаешь, не мое. Вот, о тебе подумал».

Такое поведение считается правильным, хотя, естественно, отнюдь не все проявляют подобную интеллигентность. Кое-кто звонит «коллегам», просто желая избавиться от залежалых вещей, оказавшихся в руках по воле случая.

А еще многие обладатели скульптур, картин или старинной посуды стараются никому не показывать своих собраний. В мире коллекционеров развито воровство.

В семидесятых годах Москву потрясло громкое дело. В своей квартире был убит врач N. О покойном шла слава филателиста, содержимое его кляссеров[7]являлось тайной, N демонстрировал лишь обменный фонд, но все равно досужие языки безостановочно сообщали о собрании N все новые и новые подробности. Потом медика задушили, под подозрение мигом попала жена покойного – следователь легко узнал, что у дамы с мужем были плохие отношения, речь шла о разводе. В конце концов вдову арестовали, осудили и отправили на зону. Скорей всего, несчастной бабе пришлось бы сидеть весь срок, но, по счастью, у нее имелся любовник, который, засучив рукава, кинулся выручать свою обожэ. Спустя год после убийства был обнаружен истинный преступник: коллекционер М, который захотел завладеть одной из марок и нанял вора. К сожалению, в тот момент, когда уголовник шарил на полках, в квартиру внезапно вошел хозяин.

Но вернемся к семье Константиновых. Розалия, в отличие от очень многих жен, во всем поддерживала мужа, ее не смущали более чем скромная жизнь, необходимость существовать на копейки, нищенская одежда и скудное питание. Женщина не ныла, не просила шуб и поездок в Крым, не ходила в парикмахерскую, не мечтала о даче или машине, она полностью растворилась в муже. Если честно, ей не были особо нужны и дочери, всю свою любовь Розалия отдавала Федору. С людьми, которые смели критиковать профессора, Розалия моментально порывала все отношения. Подобная тактика привела к тому, что у семьи не осталось ни друзей, ни приятелей, а дети не имели права приводить в дом одноклассников, Розалия во всех школьниках подозревала воров.

Последним у Константиновых перестал бывать Леонид Грачев, тоже профессор и собиратель, только, в отличие от Федора, он не распылялся – его интересовали лишь старопечатные книги. Грачев приятельствовал с Константиновым с незапамятных времен. Думаете, дружба с многолетним стажем не способна лопнуть в две секунды? А вот и нет.

Однажды Федор, сверкая от возбуждения глазами, начал демонстрировать Лене молитвенник, приобретенный накануне у какого-то старика.

– Смотри, – восклицал Константинов, – состояние отличное, семнадцатый век!

– Тебя обманули, – с громадным сочувствием сообщил Леня, – это новодел, в Германии ляпают.

– Нет, нет.

– Да, да, – закивал Леня, – ты бы, прежде чем колоссальные деньги отдавать, со мной посоветовался, не первый год книгами занимаюсь и фальшак с полувзгляда различу. Ты сейчас держишь в руках подделку, могу назвать ее приметы. Да хоть на бумагу глянь!

Федор молча встал и ушел. Леонид решил, что приятель бросился звонить нечестному продавцу, и тут в беседу влезла Розалия.

– Как ты смеешь говорить глупости! – воскликнула она.

– Понимаю, слышать такое неприятно, но в данном случае лучше знать правду, – мирно парировал Леня. – Думаю, молитвенник надо вернуть.

– Ага, себе хочешь забрать…

– Господи, конечно, нет. Зачем мне дрянь?

– Книга подлинная.

– Увы, нет!

– Самая настоящая.

– Ты ошибаешься.

– У Федора замечательно наметан глаз.

– Боюсь, ты преувеличиваешь способности мужа, талант оценщика – не главное его достоинство, – вздохнул деликатный Леонид.

– Ты просто позавидовал Феде! – взвилась Розалия.

– Нечему.

– Как же, такая уникальная вещь, и не твоя…

– Фальшивка!

– Раритет.

– Подделка.

– Подлиннее не найти.

– Глупость.

– Редкостная удача, – не сдавалась Розалия.

И тут у Леонида лопнуло терпение.

– Да как ты не понимаешь! – заорал он. – Ох, не хотелось бы Федьку добивать… Все равно скажу: твой супруг вообще фиговый собиратель, его постоянно вокруг пальца обводят, народ Константинову под видом ценностей частенько всякую дрянь сдает. Знаешь, как его наши кличут? Мусорщик!

Розалия побледнела.

– Врешь!

– Нет, правда, – слегка сбавил тон Леонид. – Зря я молчал… Все боялся Федора обидеть, а следовало ему раньше глаза открыть.

– Уходи, – прошептала Розалия.

– Не будь дурой, послушай меня.

– Убирайся!

– Я как друг…

– Нам не нужны подобные друзья! – отрезала супруга Константинова.

Леонид нахмурился:

– Не понял…

– Вон из нашего дома! – четко произнесла Розалия. – Неужели не ясно? Могу повторить: пошел отсюда!

Леонид вскочил.

– Ладно! Но напоследок сообщу: все, что Федька приволок в дом, – полнейшее дерьмо. На стене, вон там, не Коровин. Эту картину многим пытались всучить, но обломалось. Мазню сработал студент-художник, состарить холст легко, вот Федька и клюнул. Кресло, на которое он никому садиться не разрешает, вовсе не помнит императора Павла, и вон те фигурки сделаны пару лет назад, а не в восемнадцатом веке. Федька идиот, лопух, нахапал дерьма и радуется, а над ним все смеются. Так-то!

Выговорившись, Грачев ушел, не постеснявшись напоследок хлопнуть дверью, а Розалия бросилась утешать мужа. Она ни на секунду не поверила злым словам Леонида. Ясное дело, что бывший лучший друг переполнился завистью, сам хотел бы заполучить чудесный молитвенник и большинство раритетов, имевшихся в квартире Константиновых. Федор – выдающийся человек, остальные собиратели жалки и нелепы, их коллекции бедны, несуразны и ничтожно малы. Если речь заходила о Федоре, Розалия начисто теряла способность разумно мыслить.

Полностью поглощенная мужем, она мало внимания уделяла детям, мать из Розалии была никакая, старшая и младшая девочки росли словно сорная трава. И вот странность: дочери у Константиновых получились тихие, спокойные. Молчаливая Марина без возмущения ходила целый год в одном платье, отлично училась в школе и не доставляла родителям никаких хлопот. Розалия никогда не проверяла уроков и не интересовалась, что делает девочка в свободное время. Но, очевидно, Мариночке достался правильный генетический набор, ни в чем плохом она никогда замечена не была.

И вот грянул гром. С чистого, не затянутого тучами неба, абсолютно неожиданно.

Марина исчезла. Момент, когда и куда ушла дочь, Розалия, как всегда, не отследила. Более того, факт, что девочка не ночевала в своей постели, дошел до матери не сразу. Утром, около десяти часов, Розалия случайно приметила в прихожей портфель старшеклассницы и страшно удивилась.

– Марина, – крикнула она, – ты заболела?

Дочь не ответила.

Мама заглянула в спальню к девочке.

Константиновым повезло с жильем. Правда, дом, где обитала семья, был ветхим, кандидатом на снос, его возвели при царе Горохе, и трубы с тех пор не меняли ни разу, зато у профессора имелись две громадные комнаты, каждая по пятьдесят метров с несколькими окнами. В свое время Розалия поставила перегородки, получила в результате ремонта пятикомнатные апартаменты, и все члены семьи имели отдельные спальни.

В детской Марины царил обычный казарменный порядок, кровать была застелена, на тумбочке ничего лишнего. Беспечная Розалия тут же успокоилась – значит, дочь, как всегда, ушла на занятия. Почему портфель дома? От этого тревожного вопроса мать просто отмахнулась и отправилась заниматься своими делами.

Около девяти вечера ей позвонила классный руководитель Марины Анна Ивановна.

– Ваша дочь пропустила занятия, – сообщила бдительная дама. – Девочка заболела?

– Нет, – удивленно ответила мать.

– Значит, прогуляла контрольную по математике, – резюмировала Анна Ивановна. – Ну-ка, позовите безобразницу.

– Марина! – крикнула Розалия. – Марина!.. Извините, сейчас она вам перезвонит, наверное, в ванной сидит.

– Жду, – ответила Анна Ивановна и отсоединилась.

Розалия отправилась искать старшую дочь. Так и не обнаружив Марину, мать зашла в комнату к ее младшей сестре.

– Где Марина?

– Не знаю, – ответила девочка.

– Вы из школы вместе шли?

– Не-а.

– Почему?

– У меня сегодня четыре урока, у нее шесть. Только… – начала младшая школьница и осеклась.

– Договаривай, – сердито приказала Розалия, которую взбесила необходимость разбираться в ситуации.

– Я сегодня в школу одна шла, – тихо сообщил ребенок.

– Это почему?

– Ну… так.

– Вы же всегда вдвоем из дома выходите.

– Э… э…

– Живо говори!

– А… а…

– Прекрати мямлить!

– Маринки в комнате не было, – наконец выдавила из себя младшая, – она как вчера вечером ушла, так и не вернулась.

– Ушла? – ошарашенно переспросила Розалия. – Вчера?

Младшая дочь кивнула, и тут снова позвонила Анна Ивановна. Совершенно непонятно, как бы разворачивалась история, не вмешайся в ситуацию классная руководительница. Это она, а не Розалия поставила на уши всех: соседей, администрацию школы и сотрудников милиции. В квартиру Константиновых пришли люди в форме и начали допрос. Чем дольше длилась беседа, тем ясней становилось, какой матерью являлась Розалия.

– Марина могла пойти к подруге? – вопрошал мент.

– Понятия не имею, – ответила «чуткая» мамочка.

– Назовите фамилии ее друзей.

– Не знаю.

– Или тех, кто занимается с вашей дочерью в секции гимнастики.

– Марина увлекается спортом? – растерянно воскликнула Розалия. – Но она же целыми днями дома сидит!

Милиционер крякнул и попытался изучить ситуацию с иной стороны:

– Сколько денег у девочки?

– Ни копейки!

– Вы не давали ей на проезд и на завтрак?

– Школа рядом, – снова недоуменно откликнулась Розалия. – А разве там есть буфет?

– Значит, у девочки не было карманных денег?

– Нет.

– Вы ей часто покупаете новые вещи?

– Нет.

– Можете вспомнить, что дарили недавно?

– Ну… нет.

– Все же попытайтесь.

Розалия напряглась.

– На Новый год под елку положили кулек с конфетами.

– Давненько праздник случился, май уж начался, – протянул дознаватель.

– Верно, – согласилась Розалия и быстро добавила: – Детей не следует баловать.

– Недавно девочка пришла на занятия в новых туфлях и хвасталась ими перед одноклассницами. Вы ей покупали обувь?

– Нет.

– А пару недель назад у Марины появилось колечко – не слишком дорогое, но все же серебряное, не бижутерия. Откуда оно?

– Не знаю.

– Похоже, вас совсем не интересовала дочь! – в сердцах воскликнул милиционер.

– Нет, – машинально ответила Розалия. – То есть да… вернее, нет… Оставьте меня в покое, я устала и хочу спать.

– У вас ребенок пропал, – напомнил мужчина в форме.

– Куда ей деться? – пожала плечами мать.

– Вот и я о том же, – резко подхватил собеседник, – друзей не имеет, денег тоже.

Розалия пожевала губами, потом выпалила:

– Не надо мужу пока ничего сообщать! Не следует Феденьку тревожить! Вернется Марина, я ее выдеру.

Милиционер нахмурился.

– Ваш супруг коллекционер?

– Да, да.

– В доме ценные вещи?

– Очень.

– Ничего не исчезло?

– Боже, – схватилась за голову Розалия, – ужас! Скорей бежим, проверю.

Спустя четверть часа Розалия впала почти в истерику. Позавчера Федор принес домой только что приобретенные вещи: статуэтки кошек невероятной редкости и дороговизны. И вот сейчас, осматривая коллекцию, жена профессора поняла: одна из кисок пропала. Некто украл драгоценную статуэтку, причем человек, совершивший святотатство, глуп – он не знал, что фарфоровые безделицы групповые. Конечно, и одна кошка стоит более чем приличные деньги, но вместе с «подругами» ее цена значительно возрастает. Вор просто, видимо, схватил самую симпатичную, на его взгляд, вещицу, разлучил компанию.

– Марина! – завопила мать. – Она! Больше некому! Немедленно поймайте мерзавку, отнимите кошку, посадите девку в тюрьму…

Еле-еле успокоив взбешенную женщину, милиционер, осуждающе покачивая головой, удалился, а Розалия осталась в квартире. Ее охватили тягостные раздумья: как сообщить мужу о произошедшей беде – о пропаже статуэтки?

Вечером супруга так и не решилась выложить профессору правду, Федор вернулся с работы очень усталым, и жена отложила трудную беседу на потом.

Утром Константинов решил полюбоваться на кошек. Розалии пришлось открыть истину. Всегда корректный ученый, потеряв голову, прямо в пижаме выскочил на улицу, в руках Федор сжимал ремень. Из сбивчивого рассказа жены Константинов понял лишь одно: Марина украла раритет, и он помчался в школу, чтобы сию секунду выпороть гадкую дочь. То, что девочка не была в школе, не появлялась дома уже двое суток, исчезла, папочка не понял, профессора волновала лишь судьба коллекционной статуэтки.

 

Глава 19

 

Выслушав нервный рассказ Розалии и кое-как успокоив женщину, Майя Леонидовна вернулась в библиотеку и попыталась заняться работой. Но почти все посетители, жители соседних домов, едва вступив в зал абонемента, спрашивали:

– Слышали? Говорят, профессор Константинов на улице упал, инфаркт у него.

К обеду история обросла подробностями и теперь выглядела так: в квартиру профессора влезли воры, ученый спугнул их, бросился преследовать и получил удар.

Ближе к вечеру появилась иная версия: да, уголовники были, и они стреляли в Константинова, сильно ранили.

Потом читатели принесли новое сообщение. Федор умер в больнице после ножевого ранения, которое нанесла ему старшая дочь. Марину ищет милиция, Розалия прилюдно прокляла школьницу.

Оставалось лишь дивиться человеческой фантазии и поражаться скорости, с которой множились слухи.

А перед закрытием библиотеки произошло еще одно удивительное событие.

В двадцать сорок пять Майя Леонидовна вошла в читальный зал и привычно объявила:

– Уважаемые посетители, до закрытия осталось пятнадцать минут, убедительная просьба сдать подшивки газет и книги. Те, кто не завершил работу, могут отложить издание на бронеполку.

Народ косяком потянулся на выход. Проводив читателей, Майя Леонидовна стала прощаться с сотрудниками. Библиотекарши по очереди заглядывали в кабинет к начальнице и говорили:

– Все, побежала…

– До свидания, Клара Егоровна… до завтра, Тамарочка… утром встретимся, Мариам Марковна… – кивала Майя Леонидовна, – всего доброго, Любовь Аркадьевна…

Потом она проводила общественных помощниц, Свету и Людмилу, возившихся с каталогом, взяла свою сумку, пошла к двери и вздрогнула. А где же Теодора Вольфовна? Она не заходила попрощаться! Куда подевалась Блюм? Может, сидит в туалете?

Майя Леонидовна порысила в коридорчик и поняла: в санузле пусто. Пришлось методично обходить все помещения. Блюм словно сквозь землю провалилась. Слегка растерявшись, Майя Леонидовна позвонила своей заместительнице.

– Простите, Любовь Аркадьевна, вы не знаете, Теодора Вольфовна ушла?

– Я ее сегодня не видела, – ответила дама, – она на абонемент не заходила.

Нехорошее предчувствие кольнуло Майю Леонидовну. Директриса стала методично обзванивать остальных сотрудниц и скоро сделала весьма неутешительный вывод: Теодоры Вольфовны в этот день не было в библиотеке. И она испугалась: Блюм далеко не молода, живет одна… Вдруг с ней случилось несчастье? Инсульт? Или пожилая женщина сломала ногу? Лежит сейчас одна, на полу, плачет от беспомощности… А может, снова с сердцем плохо? Некоторое время назад Блюм попала в больницу на несколько дней именно с сердечным приступом. Но тогда Теодора позвонила и сказала:

– Скоро вернусь. Не беспокойтесь и не навещайте меня, а то я буду стесняться своего вида в халате.

Но сегодня-то старушка не звонила!

Майя Леонидовна кинулась назад в кабинет, где имелась тетрадка с адресами и телефонами не только кадровых библиотекарш, но и общественных помощниц.

Только сейчас директрисе пришло в голову: никто из сотрудниц никогда не бывал дома у Блюм и не звонил ей. Да и зачем пользоваться телефоном, когда Теодора Вольфовна всегда была под рукой? Она появлялась в книгохранилище ежедневно!

Оказалось, что Блюм обитает в двух шагах от библиотеки, окна ее квартиры соседствуют с окнами читального зала. Майя Леонидовна кинулась в подъезд и принялась звонить в нужную дверь, уже не надеясь услышать тихий голос Блюм и увидеть ее на пороге, а потому машинально размышляя, кого следует позвать, дабы вскрыть квартиру. Участкового? Домоуправа?

Но неожиданно дверь распахнулась. Майя Леонидовна ойкнула и попятилась. На пороге высился очень неприятный субъект, завсегдатай пельменной «Холодок», криминальная личность по кличке Прыщ. Об этом мужчине шла нехорошая слава.

– Ну? – мрачно спросил он. – Чего надо? Не звали чужих в гости.

И тут Майю Леонидовну осенило, бедная Теодора Вольфовна! Вот почему она никогда не зовет коллег к себе – Блюм проживает в коммунальной квартире, соседствуя с Прыщом. Господи, несчастная женщина!

– Чего молчишь? – наседал маргинальный тип.

Майя Леонидовна кашлянула.

– Простите, пожалуйста…

– Пока ничего плохого не сделала, – хмыкнул мужик.

– Мне нужна ваша соседка…

– Так звони в другую квартиру! – перебил Прыщ.

– Вы не поняли, ваша соседка…

– Кто?

– Теодора Вольфовна Блюм, – докончила фразу Майя Леонидовна.

Хозяин заморгал.

– Она сегодня не пришла в библиотеку, – невесть зачем принялась объяснять директриса, – вот… подумала… вдруг заболела…

– Здоровее лошади, – буркнул Прыщ, – вон там ее комната.

Выплюнув фразу, Прыщ ушел, а Майя Леонидовна, мысленно перекрестившись, поскреблась в указанную дверь.

– Я сплю! – послышался из-за нее испуганный голос Блюм.

Сообразив, что Теодора жива, Майя Леонидовна обрадовалась безмерно. Забыв про церемонии, она толкнула дверь и воскликнула:

– Ой, как вы меня напугали!

Лежавшая на диване Блюм вскочила, словно укушенная осой.

– Майя Леонидовна! Вы!

– Ну да!

– Зачем пришли? – растерянно забормотала старушка.

– Думала, вы занедужили!

– Нет, нет, все нормально, – залепетала Теодора.

Но Майя уже отметила красный нос, опухшие веки и слишком хриплый голос собеседницы.

– Вы простыли.

– Ерунда.

– Пойду в аптеку.

– Ой, не надо!

– Тут близко, в двух шагах.

– Я отлично себя чувствую.

– Оно и видно, – покачала головой Майя, – бледная как смерть, синяки под глазами в пол-лица, и носом шмыгаете.

– Тише, тише, – нервно оглянулась на дверь Теодора, – не дай бог Валерий Павлович услышит! Беды не оберемся, он посторонних в квартире не терпит. Как вы вошли? Неужели дверь была не заперта?

– Меня впустил ваш сосед, – пояснила Майя.

В глазах Блюм заплескался ужас.

– Кто?

– Ну… завсегдатай «Холодка».

– Валерий Павлович?

– Увы, не знаю имени этого мужчины.

Теодора Вольфовна посерела, но сказать ничего не успела – дверь в ее комнату распахнулась, появился Прыщ.

– Слышь, дура, – довольно беззлобно сказал он, – запри за мной.

– Сейчас, – подхватилась Блюм.

Прыщ плюнул на паркет и ушел. Когда входная дверь со стуком захлопнулась и Теодора Вольфовна вернулась, на Майю навалилось негодование.

– Мерзавец!

– Тише, тише, – зашептала Теодора, – еще услышит…

– Ну и пусть!

– Он ударить может…

– Вашего соседа следует наказать! – кипела Майя Леонидовна. – Какое право он имеет так себя вести? Почему не отнесете заявление в милицию?

Блюм начала кашлять, а директрису несло на волне злости. Майя Леонидовна слишком переволновалась, думая о смерти Теодоры Вольфовны, и сейчас у нее началась настоящая истерика.

– Харкнул на пол! – закричала она.

– Тише, пожалуйста, – взмолилась старушка.

– Обозвал дурой!

– Он не со зла.

– Ворвался в комнату без стука!

– Право, ерунда.

– Нет, я так это дело не оставлю! – кипела Майя. – Вы одиноки и не способны постоять за себя, но, слава богу, я вполне молодая, сильная женщина…

– Тише, пожалуйста!

– …и способна поставить негодяя на место.

– Тише, пожалуйста, – словно заведенная повторяла Блюм.

– Прямо сейчас вызову милицию.

– Ой, тише!

– Пусть отметят факт безобразия.

– Не надо!

– Ваш сосед невероятно распущен.

– Все нормально, мы хорошо живем. Очень прошу, не затевайте скандал, – чуть не зарыдала Теодора Вольфовна, – иначе Валерий Павлович мне потом такое устроит…

– Да прекратите бояться! – рявкнула Майя Леонидовна. – Поймите, этот Прыщ чувствует себя хозяином лишь потому, что вы трясетесь, а дадите ему отпор – живо хвост подожмет. Все грубияны, как правило, трусы.

– Вы не знаете Валерия Павловича, – прошептала Блюм, – он способен извести человека. Я благодарна ему за разрешение жить своей жизнью…

– Это уже ни в какие ворота не лезет! – окончательно разъярилась Майя. – Теодора Вольфовна, милая, вы что, раба Прыща?

– Ну… нет, – пролепетала Блюм, – хотя… если подумать… коли честно… не лукавя… не кривя душой… то да! Я его очень боюсь, но и уважаю.

Майя Леонидовна захлопала глазами. Конечно, директриса понимала: жизнь интеллигентной старушки, вынужденной делить квартиру с наглым, явно криминальным мужчиной в расцвете лет, не может быть безмятежно счастливой. Но в Советской стране есть милиция и законы. Теодоре Вольфовне следует показать Прыщу зубы… ну, если уж не все тридцать два, то хоть сколько есть! Мерзкий уголовник навряд ли придет в восторг от перспективы общения с сотрудниками органов.

– Если Валерий Павлович осерчает, он запретит мне посещать библиотеку, – вдруг сообщила Блюм, – а я так люблю вас всех.

– Этот подонок не имеет права вам ничего запрещать! – затопала ногами Майя. – Теодора Вольфовна, милая, нельзя быть такой размазней!

– Валерий Павлович мне хозяин.

У Майи Леонидовны от гнева пропал дар речи, она смогла лишь выдавить из себя нечленораздельные звуки:

– А… а?.. о… о!..

Блюм же очень тихо довершила начатую фразу:

– Мой муж человек резкий, принимает решения мгновенно и никогда их не меняет.

Майя Леонидовна потрясла головой.

– Муж? Вы замужем?

– Да, а что тут удивительного?

– Но вы никогда не говорили о семье.

Блюм нахохлилась.

– Просто не было необходимости.

– И ваш супруг спокойно наблюдает за хамством Прыща?

Теодора Вольфовна нервно поежилась.

– Вы не совсем поняли ситуацию. Я расписана с Валерием Павловичем.

В макушку Майи Леонидовны словно воткнулся гвоздь.

– С кем? – переспросила она. – С Прыщом? Вы жена… э…

– Валерия Павловича.

– Господи! – в полной растерянности ахнула директриса и от неожиданности бестактно спросила: – Как же вас угораздило выйти замуж за такого?

Лицо Блюм порозовело.

– В юные годы Валерий Павлович был иным, нас связала большая любовь. Я ради мужа бросила родителей, порвала с привычным кругом общения и некоторое время была счастлива. Но потом стало понятно: несмотря на страсть, мы с Валерием Павловичем полярно разные люди и теперь живем просто соседями. Муж благородный человек, он содержит меня, не упрекает за полнейшую финансовую несамостоятельность и неумение вести домашнее хозяйство, разрешает проводить время в библиотеке…

– Сколько же вам лет? – вновь проявила бесцеремонность Майя.

– Сорок, – ответила «старушка», – Валерий Павлович меня старше.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-05-08; Просмотров: 359; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.185 сек.