И. Кальман. « Фиалка Монмартра », акт 2. Песня Нинон

И. Кальман. «Баядера», акт 3. Шимми-дуэт Мариэтты и Луи-Филиппа

И. Кальман. «Баядера», акт 2. Песня Мариэтты

И. Кальман. «Герцогиня из Чикаго», акт 1. Ария Мэри

В музыкальной драматургии и форме неовенской оперетты заметны различные, во многом противоречивые тенденции. С одной стороны, она тяготеет к масштабным структурам оперного типа (финалы актов, развернутые сцены-дуэты, вы­ходные арии главных персонажей), с другой же стороны, в ней весьма ощутимы процессы упрощения и стандартизации фор­мы, что непосредственно связано с особенностями сюжетного развития.

Основой сюжетов неизменно служит любовная история, чаще всего с острой интригой, эмоциональными взлетами и падениями, моментами бурной радости и столь же бурного отчаяния, патетикой самоотречения, причина которого – со­циальное неравенство партнеров. При этом движущей силой интриги часто оказывается – вспомним вновь Ю. Тувима -«очаровательное недоразумение (скажем, отец не узнает дочку, поскольку та в новых перчатках; целующаяся пара не замеча­ет входящего в комнату полка тяжелой артиллерии и т. д.)», развязка осуществляется при помощи случая, который выступа-

ет в роли «deus ex machina». Музыкально-сценическим контра­пунктом к мелодраматической любовной истории главных ге­роев служит сюжетная линия второй пары влюбленных — «субретки» и «простака». Эта так называемая «каскадная пара» развертывает любовную тему в контрастном к основной линии действия буффонно-комедийном преломлении. Наконец, тре­тий, уже чисто фарсовый вариант любовных взаимоотношений представлен в интермедиях «комического старика» и «комичес­кой старухи». Подобная сюжетная конструкция воспроизводит­ся в бесчисленном количестве произведений.

Как никакой другой из жанров своего времени, неовенская оперетта подчеркнуто тяготеет к регламентации. Норматив­ность ее эстетики зафиксирована не только в определенной формуле сюжетного развития; типизированы и драматургичес­кие функции музыки в спектакле. Музыкально-драматургичес­кие планы произведения четко координируются распределени­ем линий сюжета и амплуа персонажей. Наиболее развиты в музыкальном отношении партии главных героев, они включа­ют сольные номера ариозного плана, большие дуэтные сцены. Партии «каскадных» персонажей намечены пунктиром и со­ставляют в партитуре рассредоточенную цепь вставных номе­ров, которые не требуют от исполнителей особых вокальных данных, но зато предполагают непременное умение танцевать. Партии «комических стариков» рассчитаны, по сути, на драма­тических актеров, которые не столько пропевают, сколько про­говаривают несложный музыкальный текст.

Неовенская оперетта обычно включает три акта. Наиболее весомыми в ее музыкальной драматургии являются два первых акта, каждый из которых заканчивается большим финалом с участием хора и балета. Второй финал оказывается сюжетной и музыкальной кульминацией действия, высшей точкой в раз­витии конфликта. Драматургическая роль третьего акта огра­ничивается моментом внезапной развязки, которому сопутству­ют эпизоды, завершающие развитие побочных линий сюжета. Характер сценического действия на его заключительном этапе почти не предусматривает отступлений, развернутого лиричес­кого комментария, ход событий ускоряется; в финальном акте спектакль фактически модулирует из области музыкально-дра­матической в область преимущественно театральной формы. Музыкальное содержание акта сводится к минимуму: обычно

оно представлено рядом небольших песенно-танцевальных номеров, зачастую основанных на материале, уже звучавшем в предшествующих сценах.

Устойчивая музыкально-драматургическая модель неовен­ской оперетты, канонизированная творчеством классиков этой школы – Легара и Кальмана, легко поддавалась тиражирова­нию и вместе с тем допускала возможность жанровой модифи­кации. Если произведения собственно венских композиторов тяготели к мелодраме, то в берлинской ветви школы преобла­дал тип фарса или водевиля.

С середины 20-х годов жанр вновь вступает в полосу кризи­са; он воспроизводится в потоке бесчисленных вторичных, «репродуцированных» образцов. В нем усиливается, с одной стороны, декоративное начало (тип ревю-оперетты), а с другой стороны, «постановочный» элемент, связанный с ослаблением функций музыкальной драматургии и нарастанием чисто теат­ральных тенденций. Этому кризису противостояли поздние сочинения Легара и Кальмана.

ФЕРЕНЦ ЛЕГАР (1870—1948)

Ференц (Франц) Легар родился 30 апреля 1870 года в вен­герском городке Комморне в семье военного капельмейстера. После окончания консерватории в Праге и нескольких лет работы театральным скрипачом и военным музыкантом он становится дирижером венского театра «Ан дер Вин» (1902). Со студенческих лет Легар не оставляет мысли о композитор­ском поприще. Он сочиняет вальсы, марши, песни, сонаты, скрипичные концерты, но более всего его влечет к себе музы­кальный театр. Его первым музыкально-драматическим про­изведением была опера «Кукушка» (1896) на сюжет из жизни русских ссыльных, разработанный в духе веристской драмы. Музыка «Кукушки» мелодическим своеобразием и меланхо­лическим славянским тоном привлекла внимание В. Леона -известного сценариста, режиссера венского «Карл-театра». Первая совместная работа Легара и Леона — оперетта «Решет­ник» (1902) в характере словацкой народной комедии и по­ставленная почти одновременно с ней оперетта «Венские женщи­ны» принесли композитору славу наследника Иоганна Штрауса.

По словам Легара, он пришел в новый для себя жанр, совер­шенно не ориентируясь в нем. Но незнание обернулось преиму­ществом: «Я смог создать свой собственный стиль оперет­ты», – говорил композитор. Этот стиль был найден в «Весе­лой вдове» (1905) на либретто В. Леона и Л. Штайна по пьесе А. Мельяка «Атташе посольства». Новизна «Веселой вдовы» связана с лирико-драматической трактовкой жанра, углублени­ем характеров, психологической мотивировкой действия. Легар заявляет: «Я думаю, что шутливая оперетта не представляет интереса для сегодняшней публики... <...> Моя цель — облаго­родить оперетту». Новую роль в музыкальной драматургии приобретает танец, который способен заместить собой сольное высказывание или дуэтную сцену. Наконец, обращают на себя внимание новые стилевые средства - чувственное обаяние мелоса, броские оркестровые эффекты (вроде глиссандо арфы, удваивающего в терцию линию флейт), свойственные, по отзы­вам критики, современному оперному и симфоническому, но никак не опереточному музыкальному языку.

Принципы, оформившиеся в «Веселой вдове», развиваются в последующих произведениях Легара. С 1909 по 1914 годы им были созданы сочинения, составившие классику жанра. Наибо­лее значительны «Княжеское дитя» (1909), «Граф Люксембург» (1909), «Цыганская любовь» (1910), «Ева» (1911), «Наконец одни!» (1914). В первых трех из них окончательно закрепляет­ся созданный Легаром тип неовенской оперетты. Начиная с «Графа Люксембурга» устанавливаются амплуа персонажей, складываются характерные приемы контрастного соотношения планов музыкально-сюжетной драматургии — лирико-драмати­ческого, каскадного и фарсового. Расширяется тематика, а вместе с ней обогащается интонационная палитра: «Княжеское дитя», где, в соответствии с сюжетом, намечается балканский колорит, включает и элементы американской музыки; венско-парижская атмосфера «Графа Люксембурга» вбирает в себя славянскую краску (среди персонажей – русские аристократы); «Цыганская любовь» является первой «венгерской» опереттой Легара.

В двух сочинениях этих лет намечаются тенденции, наиболее полно выразившиеся позже, в последнем периоде творчества Легара. «Цыганская любовь», при всей типичности ее музы­кальной драматургии, дает настолько неоднозначную трактов-

ку характеров героев и сюжетных положений, что в определен­ной степени изменяется присущая оперетте мера условности. Легар подчеркивает это, давая своей партитуре особое жан­ровое обозначение – «романтическая оперетта». Сближение с эстетикой романтической оперы еще более ощутимо в оперет­те «Наконец одни!». Отклонения от жанровых канонов приво­дят здесь к беспрецедентному изменению формальной структу­ры: весь второй акт произведения представляет собой большую дуэтную сцену, лишенную событийности, замедленную по тем­пу развития, наполненную лирически-созерцательным чув­ством. Действие развертывается на фоне альпийского пейзажа, заснеженных горных вершин, и в композиции акта вокальные эпизоды чередуются с картинно-описательными симфонически­ми фрагментами. Современная Легару критика назвала это сочинение «"Тристаном" оперетты».

В середине 1920-х годов начинается последний период твор­чества композитора, завершившийся «Джудиттой», которая была поставлена в 1934 году¹. Умер Легар 20 октября 1948 года.

Поздние оперетты Легара уводят далеко в сторону от моде­ли, созданной некогда им самим. Нет уже счастливой развязки, почти устраняется комедийное начало. По своей жанровой сущности это не комедии, а романтизированные лирические драмы. И в музыкальном отношении они тяготеют к мелодике оперного плана. Своеобразие этих сочинений настолько вели­ко, что они получили в литературе специальное жанровое обо­значение – «легариады». К их числу относятся «Паганини» (1925), «Царевич» (1927) – оперетта, повествующая о несчас­тной судьбе сына Петра I царевича Алексея, «Фридерика» (1928) – в основе ее сюжета любовь молодого Гёте к дочери зезенгеймского пастора Фридерике Брион, «китайская» оперет­та «Страна улыбок» (1929) по мотивам более ранней легаров­ской «Желтой кофты», «испанская» «Джудитта», далеким про­образом которой могла послужить «Кармен». Но если драматургическая формула «Веселой вдовы» и последующих легаровских сочинений 1910-х годов стала, по выражению историка жанра Б. Груна, «рецептом успеха целой сценической культуры», то поздние опыты Легара не нашли продолжения.

¹ Собственно, последней музыкально-сценической работой Легара стала опера «Бродячий певец» - переделка оперетты «Цыганская любовь», осуществленная в 1943 году по заказу Будапештского оперного театра.

Они оказались своего рода экспериментом; им недостает того эстетического равновесия в соединении разнородных элемен­тов, которым наделены классические его творения.

ИМРЕ КАЛЬМАН (1882—1953)

Имре Кальман родился 24 октября 1882 года в небольшом венгерском городке Шиофок на берегу озера Балатон. Его музыкальная одаренность была разносторонней. В юности он мечтал о карьере пианиста-виртуоза, но, подобно кумиру сво­их юношеских лет Роберту Шуману, вынужден был расстаться с этой мечтой, «переиграв» руку. В течение нескольких лет он серьезно помышлял о профессии музыкального критика, буду­чи сотрудником одной из крупнейших венгерских газет «Пеш­ти напло». Его первые композиторские опыты удостоились публичного признания: в 1904 году в концерте выпускников будапештской Музыкальной академии была исполнена его дип­ломная работа – симфоническое скерцо «Сатурналия», за ка­мерно-вокальные произведения он был удостоен премии города Будапешта. В 1908 году в Будапеште состоялась премьера его первой оперетты – «Осенние маневры», которая вскоре обо­шла сцены всех европейских столиц и была поставлена за оке­аном (в Нью-Йорке). С 1909 года творческая биография Каль­мана на долгое время связана с Веной. В 1938 году композитор был вынужден эмигрировать. Он жил в Цюрихе, в Париже, с 1940 года – в Нью-Йорке. В Европу Кальман возвратился только в 1951 году. Он умер 30 октября 1953 года в Париже.

В творческой эволюции Кальмана можно выделить три пе­риода. Первый, охватывающий 1908—1915 годы, характеризу­ется становлением самостоятельного стиля. Из произведений этих лет («Солдат в отпуске», «Маленький король» и др.) вы­деляется «Цыган-премьер» (1912). И сюжет этой «венгерской» оперетты (конфликт «отцов и детей», любовная драма в соче­тании с творческой драмой артиста), и его музыкальное реше­ние говорят о том, что молодой композитор, идя по стопам Легара, не копирует его находки, а творчески их развивает, выстраивая самобытную версию жанра. В 1913 году, после на­писания «Цыгана-премьера», он следующим образом обосно­вывает свою позицию: «Я пробовал в моей новой оперетте

несколько отойти от излюбленного танцевального жанра, пред­почитая помузицировать от чистого сердца. Кроме того, я намерен придать большую роль хору, который в последние годы привлекался только как вспомогательный элемент и для заполнения сцены. В качестве образца я использую нашу опе­реточную классику, в которой хор был не только необходим, чтобы спеть в финалах "ха-ха-ха" и "ах", но и принимал боль­шое участие в действии». В «Цыгане-премьере» обратила на себя внимание и мастерская разработка венгеро-цыганского на­чала. Видный австрийский музыковед Рихард Шпехт (в целом не самый большой поклонник оперетты) выделяет в этой свя­зи Кальмана как «наиболее многообещающего» композитора, который «стоит на роскошной почве народной музыки».

Второй период творчества Кальмана открывается в 1915 го­ду «Княгиней чардаша» («Сильвой»), а завершает его «Импе­ратрица Жозефина» (1936), поставленная уже не в Вене, а за пределами Австрии, в Цюрихе. В эти годы творческой зрелос­ти композитор создает свои лучшие оперетты: «Баядера» (1921), «Графиня Марица» (1924), «Принцесса цирка» (1926), «Герцогиня из Чикаго» (1928), «Фиалка Монмартра» (1930).

Над последними своими произведениями «Маринкой» (1945) и «Аризонской леди» (завершенной сыном композитора и поставленной уже после его смерти) – Кальман работает в эмиграции, в США. В его творческом пути они представляют собой своеобразное послесловие и не вносят принципиальных изменений в трактовку жанра, сложившуюся на центральном этапе эволюции.

Музыкально-сценическая концепция Кальмана индивидуаль­на. Ее характеризует, в первую очередь, такой уровень драма­тизма и конфликтности в развитии основной линии действия, какого прежде не знала оперетта. Тяготение к заостренным сценическим ситуациям сочетается с небывалой интенсив­ностью экспрессии: там, где у Легара завораживает лирика романтически окрашенного чувства, у Кальмана вибрирует неподдельная страсть. Резче выражены у автора «Баядеры» внутрижанровые контрасты, мелодраматическая патетика отте­няется у него блеском особенно виртуозно трактованных ко­медийных интермедий. Мелос, столь же богатый и разнообраз­ный, что и легаровский, эмоционально насыщен и пропитан эротикой, в нем шире используются ритмы и интонации джаза.

Очень определенно проступают у Кальмана оперные про­образы жанра – и в трактовке сюжетов, и в музыкальной стилистике; неслучайно «Сильву» называют «опереточной парафразой "Травиаты"», а «Фиалку Монмартра» уподобляют пуччиниевской «Богеме» (с тем большим основанием, что сю­жетной основой обоих произведений послужил роман Мюрже). Оперная природа мышления Кальмана ярко обнаруживается и в области композиционно-драматургической. Ансамбли, и в особенности большие финалы актов, становятся у него опор­ными точками формы и узловыми моментами действия; в них велика роль хора и оркестра, они активно разрабатывают лей­тмотивный тематизм, насыщаются симфоническим развитием. Финалы координируют все становление музыкальной драма­тургии и придают ему логическую целенаправленность. Опе­ретты Легара не обладают такой драматургической цельно­стью, зато они демонстрируют некоторое разнообразие вариантов строения. У Кальмана же структура, в общих чертах намеченная в «Цыгане-премьере» и окончательно сложившая­ся в «Княгине чардаша», с минимальными отклонениями вос­производится во всех последующих произведениях. Тенденция к унификации структуры, безусловно, создает опасность форми­рования некоего шаблона, однако в лучших творениях компо­зитора эта опасность преодолевается убедительной реализацией испытанной схемы, яркостью музыкального языка, рельефно­стью образов.

Дата добавления: 2015-05-22