Программа защиты любовниц 12 страница

Все! Пора!

Лиза широко шагнула вперед. Резко обернулась. И уставилась в потное, отвратительно напряженное лицо своего молодого хозяина. Штаны на ширинке у него вздыбились. Он еще не успел их снять, лишь расстегнул молнию. Волосы взмокли и облепили череп. Бесцветные глаза наводнил животный страх.

– Ч‑что ты делаешь, сучка?! – ужаснулся он, громко шепча.

Обеими руками он прикрыл низ живота. Он все еще стоял на коленях и пребывал в дикой растерянности. Он не понимал! Он не понимал, чего это она вдруг?! Что на нее накатило?! Всегда покорная, игривая, и вдруг!

– Ты поганый извращенец!!! – так же громким шепотом воскликнула Лиза и брезгливо отряхнула платье. – Как тебя жена терпит, урод!!!

– Ч‑что ты сказала??? – Лицо Стаса побагровело. – Ты что себе позволяешь?!

– А ты?!

Лиза подбоченилась и воинственно шагнула вперед. Она вдруг решила, что пришла пора действовать. Что время спокойного созерцания закончилось. Оно просто ни к чему не приведет. В это змеиное гнездовье требуется воткнуть толстую палку и основательно там пошерудить. Иначе она так ничего и не узнает. Ее Сонечка останется не отмщенной. И девушки продолжат умирать!

– Ты поганый извращенец! – проткнула она воздушное пространство перед собой указательным пальчиком, как если бы вонзала нож ему в сердце. – Ты хоть понимаешь, насколько ты испорчен?!

– Я?! – совершенно искренне изумился он.

Потом вдруг резко поднялся на ноги. Отвернулся от нее, застегнул штаны и ссутулился, поглядывая на нее через плечо.

– Как с тобой Алла Викторовна только живет, урод??? – И Лиза плюнула в его сторону.

– Алла? Со мной?

Его взгляд ушел в себя. Он думал какое‑то время, молча рассматривая Лизу, стоявшую в паре метров от него. Потом вздохнул и произнес с жалкой улыбкой:

– А ей на меня наплевать, Эльза, просто на меня плевать. Ты умная девочка, разве ты ничего не видишь?

– Что я должна видеть?

– Я не нужен ей, сама знаешь, кто нужен! Игоречек, папочка, все, кроме меня! Я несчастен, понимаешь?

Он, воодушевленный ее молчанием, вдруг снова шагнул к ней и протянул руки к ее груди.

– Стой, где стоишь! – взвизгнула Лиза, отпрыгивая. – А то я Виктора Ивановича кликну!

– Да зови, мне‑то что! – Он тут же сделался на редкость беззаботным и спокойным. – Нашла авторитет. Мне плевать.

– Но… Но как же? – пришла пора ей растеряться. – Разве ваш общий бизнес…

– Господи, дурочка! Какая же ты дурочка, Эльза! – Он рассмеялся противным беззвучным смехом. – Неужели ты думаешь, что я не подготовился?!

– К чему?

– К дальнейшей жизни без этого семейства! Все же идет к тому!

– Как это? Вы что, собрались… Вы собрались разводиться с Аллой?!

– Давно бы это сделал, да она цепляется, – небрежно повел он рукой перед собой. – Ей деньги нужны, а уйдет от меня она с голой жопой! У Игорька таких денег нет, и у папы теперь нет.

– Как это?! Почему?

– Потому что надо больше времени проводить на работе, дурочка. Почаще там бывать, не мотаясь туда‑сюда по поручениям своей капризной доченьки! Многое ускользает, поверь мне! Очень многое уходит от взгляда, когда чрезмерно доверяешь своему презренному зятю и когда слишком потакаешь своей доченьке.

– И что же ускользнуло?

Ей сделалось невероятно интересно. Эту сторону дела она никогда не рассматривала, всегда почему‑то считала хозяином бизнеса Жукова и думала, что Игнатенко у него в помощниках.

А как на самом деле? Было очень интересно! Ради его откровений она даже позволила ему покружить вокруг себя. Когда он снова запыхтел ей в ухо горячо и надсадно, не воспротивилась.

– На самом деле, Эльзочка, все не так!

– Как не так? – Она сморщилась, почувствовав его потные руки на своих бедрах, прикусила губу.

– Не так радужно у дочки с папой, как они думают! Я давно уже, очень давно внедрил новый проект в наши с ним общие разработки. Оформил на себя, поскольку ему некогда было этим заниматься. Он все отмахивался и считал это моим очередным чудачеством. И я кинул все силы и средства на это. И пока он книжонки свои поганые почитывал, я это направление сделал мощным и прибыльным. И потихоньку и его направление подмял под себя. Я его попросту разорил, Эльзочка! Он банкрот, наш уважаемый Виктор Иванович! Но тс‑сс… Он пока об этом не подозревает! Ты ведь ему не скажешь о моих шалостях, нет?

Его мерзкие руки оттянули резинку ее трусиков, палец скользнул внутрь.

– А о других твоих шалостях они тоже не знают? – еле выдавила она из себя, настолько дурно ей сделалось.

– О каких других? – Он часто дышал, исследуя ее тело.

– О женщинах! – Она чуть отстранилась. – У тебя же есть другие женщины! Как Алла и ее отец на это смотрят?

– Им плевать! – хихикнул он ей в ухо. – Им всегда было на меня плевать! Иногда мне вообще кажется, что они любовники!

– Что‑ооо???

Лиза отшвырнула его руки, сделавшиеся совершенно наглыми, и отбежала к окну.

– Эльзочка, ну чего ты опять? – захныкал он слабым голосом. – Ну чего ты?!

– Как можно так говорить о своей жене и ее отце, Станислав?! Если сам испорчен, зачем порочить других?!

Она прерывисто дышала, старательно обводя взглядом его оттопыренную ширинку. У нее было такое чувство, что она стоит на краю пропасти. И из этой бездны на нее дышало смрадом, смертью и ужасом.

– Я никого не порочу, – огрызнулся он, сунул кулаки в карманы штанов, ссутулился. – Они оба ненормальные. И Алла, и ее папаша.

– А ты нормальный?! – ахнула Лиза и повела вокруг себя рукой. – Что ты только что вытворял?!

– Я?! – искренне изумился Стас. – А что такого?!

– Рассказать, или сам вспомнишь? – со злостью фыркнула Лиза.

– Господи! Не строй из себя ханжу! – возмутился он громким шепотом. – Ничего в этом такого нет!

– Да ну!

– Вот тебе и да ну! – огрызнулся он беззлобно и еще раз прошипел: – Ханжа!

– Подобные извращения ты считаешь нормой? – заинтересованно отозвалась Лиза, совсем не обидевшись на «ханжу».

Ей во что бы то ни стало следовало его раздразнить. Немного получилось, но он сейчас замкнется и замолчит, а следовало двигаться дальше. Она за эти несколько минут узнала больше, чем за все эти бесплодные месяцы.

– Что ты называешь извращением, дура? – снова зашипел он со злостью. – То, что я с тобой шалю подобным образом, по‑твоему, извращение?!

– А что?

– Это… – Стас громко пощелкал пальцами, вытянув руку между ними. – Это скорее изощренность любовных утех, Эльза.

– Да ладно! – ахнула она.

– Ты просто дура, если думаешь иначе. – Он надменным взглядом смерил ее с головы до ног. – Ты аппетитная, очень интересная девочка. Я бы мог подарить тебе такое наслаждение…

И Лизе тут же вспомнилось истерзанное тело ее подруги. Синяки по всему телу, разодранный рот, изрезанные ноги, на груди синяки.

Ее хотели пощадить, когда пригласили на опознание, ей не хотели показывать всего, она сама попросила. Ей надо было знать, в каких муках умирала Соня, ощутить ненависть к убийце в полную силу, чтобы потом сделаться опасной и беспощадной.

И тогда она сказала, вспомнив о собственной клятве:

– Какое наслаждение ты мне можешь подарить, к примеру?

– О‑оо, детка… – зашептал Стас, безошибочно уловив в ее голосе интерес. – Об этом не говорить надо, это надо ощущать!

– Да… Наверное… – Она сделалась будто бы донельзя растерянной и задумчивой. – Но… Но как? Где?

– Это не твои проблемы, малышка, я все, все устрою, никто ни о чем не догадается, поверь. Ты будешь в восторге, вот увидишь!

Его снова начало трясти от возбуждения, он шажок за шажком двинулся к ней. Заходил снова кругами вокруг, жадно осматривая каждый изгиб ее тела. Но руки странно все так же держал в карманах.

Это он смакует предвкушение, вдруг опалило ее мозг! Он – мерзкий, страшный извращенец, теперь рисует в своих порочных мечтах все, что ему так нравится.

– Я подумаю, – выдавила она через силу. – Но… Но ты тогда расскажешь мне про Аллу и ее отца, идет?

– А что я должен рассказать? – наморщил он лоб, то ли забыл, то ли искусно притворялся.

– Что натолкнуло тебя на мысль, что их отношения отца и дочери носят странный характер, – выдала она с азартным придыханием. – Мне же любопытно! Расскажешь?

– Ну‑уу… – Он снова встал у нее за спиной и задышал противно с надрывом. – Это все будет зависеть только от твоей покладистости, малышка.

– То есть? – Лиза с силой стиснула зубы, чтобы не заорать, мерзкая тварь снова запустил руки ей под платье.

– Чем покладистее ты будешь, тем откровеннее буду я!

Стас, наконец, отскочил от нее, через мгновение она поняла, в чем дело. Хлопнула соседняя дверь, в коридоре послышался звук шагов. Так ходил только старый хозяин дома, осторожно, легко.

– Сегодня ночью я приду за тобой, как все угомонятся, я приду, – проговорил он негромко от двери, взявшись за ручку. – Жди меня!

– За мной?! – изумленно распахнула она глаза. – Мы что же, поедем куда‑то?

– А ты что же, хотела шалить прямо здесь? – оскалил он зубы и погрозил ей пальцем. – А ты не такая уж ханжа, моя малышка! Жди… После двух часов, это мое любимое время!

Остаток дня пролетел у нее как в тумане. Она стирала, развешивала хозяйское белье на заднем дворе, что высыхало, тут же гладила. Потом убрала пару комнат, опрыскала цветы на огромной лоджии, но даже не помнила, как все проделывала.

Она волновалась, понимала, что приблизилась к разгадке почти вплотную, и очень сильно переживала.

Боялась ли она? Вряд ли. Может быть, немного, но как‑то походя, будто издали. Казалось, не с ней сегодня должны были совершаться все те зверства, из‑за которых погибла ее подруга.

Она же предупреждена, думала Лиза, встряхивая над гладильной доской хозяйскую ночную сорочку, значит, вооружена. Она сумеет противостоять монстру, справится с ним и утрет нос этому красивому недоверчивому полицейскому, что отпустил Стаса на все четыре стороны, хотя он был подозреваемым, единственным за столько‑то времени!

– Лиза, идем ужинать, – позвала ее кухарка. – Я голубцов нам настряпала. Вкусные, сметанка свеженькая, идем.

– Сейчас, – кивнула она машинально и тут же почувствовала тошноту.

Она не может сейчас, господи, не может сейчас сидеть в комнате для прислуги, ковырять вилкой капустные листья, говорить о чем‑то. Кухарка очень любила говорить о хозяевах, об их аппетите, пристрастиях в еде. Обсуждать, в чем они спускались к завтраку, к обеду, ужину.

– Могла бы платье и получше надеть, – частенько фыркала она после обеда. – Что это? Марля и марля! В каких‑то узелках, веревочках, не понимаю я такого вкуса.

Лизе приходилось объяснять несведущей женщине, в чем прелесть и ценность такого вот с виду неказистого хозяйского наряда. Та внимательно слушала, кивала, но снова не соглашалась, снова спорила. Так бывало почти всегда, стоило им оказаться за одним обеденным столом.

Разве она сможет сейчас поддерживать подобные разговоры? У нее нет сил, она рассеянна, будет говорить невпопад. Кухарка еще, чего доброго, в чем‑нибудь ее заподозрит и надует в уши молодой хозяйке.

– Она всем про всех стучит, – заявил однажды авторитетный Казначеев, провожая взглядом толстый кухаркин зад. – Бойся ее, Лизка, коварная бабища!

Разделять теперь трапезу с коварной бабищей она не могла, непременно спалится, но отказать не получилось. Та вцепилась в нее мертвой хваткой, усадила за накрытый в их комнате стол, пододвинула тарелку с голубцами, соусник со сметаной.

– Ешь, говорю! – приказала она, села напротив, подперла пухлую щеку кулаком, уставилась на нее, как удав. – Не по тебе пища, что ли, Лизавета?

Лиза вскинула на нее недоуменный взгляд, стараясь, чтобы вышло очень убедительно.

– Да ладно тебе!

– А чего нос тогда воротишь? Весь день какая‑то странная. – Круглые, как у совы, глаза кухарки сделались такими подозрительными, что Лиза запаниковала. – Тихая какая‑то. Это тебя что, молодой хозяин обидел?

– Меня?! Обидел?! – Лиза отложила вилку, которой расковыряла один голубец в кашу, глянула на кухарку строго. – С чего ты взяла?! Чего выдумываешь?!

– Я же видела, как он за тобой в кабинет шмыгнул, – шепнула та, опасливо покосившись через толстое плечо на прикрытую дверь. – Чего хотел?

– Ничего, – пробурчала Лиза и опустила глаза в тарелку. – Чего хотят хозяева, как думаешь?

– О, милая моя! – пропела та с паскудной ухмылкой. – Кто что хочет! Кто поругать, кто пошлепать, как давеча Игорь Васильевич тебя шлепал, я видала! – Она шутливо погрозила Лизе пальцем, но тут же сделалась строгой. – А кто и…

Она вдруг умолкла. Лиза подняла глаза. Любопытная женщина смотрела невидящим взглядом куда‑то в угол, толстые щеки ее провисли, обнажив пожилой возраст, губы сжались.

– А кто и что? – тихонько потолкала ее Лиза в локоток. – Чего замолчала?

Та вздрогнула и снова покосилась на дверь.

– Ты стерегись его, Лиза. Стерегись!

– Кого? – Она трепала теперь вилкой второй голубец.

– А то сама не знаешь! Он один тут такой. – Она поискала нужное слово, не нашла ничего другого и брякнула: – Находчивый!

– В смысле?!

– Вывернется, как уж! Однажды… – Она понизила голос до такого тихого шепота, что Лизе пришлось к ней наклониться, чтобы услышать. – Однажды, еще до тебя, когда горничной не было – старая ушла, новую не нашли, – он пригласил меня в свой дом прибраться. Говорит, не могу сам, рука болит, а рука‑то и правда была забинтована. Приехали туда, я с ведрами, тряпками, порошками. Захожу в дом‑то, а там…

– Что там?! – Лиза тоже принялась шептать.

– А там все в кровищи! Ужас! Я побелела вся, спрашиваю, чего это? А он хохочет, подрался, говорит, с другом. Только не верю я.

– Почему?

– Да потому что, когда я потом убирала его комнату, разбиралась в шкафах, то такие картинки нашла!!! – Ее толстое лицо сморщилось, будто в нос пахнуло падалью. – Чуть не вырвало! Я смолчала, а мне чего? Мне платят, меня не трогают, меня не хлещут и за зад не щиплют. А ты, Лизка, стерегись! Стерегись…

Ее зловещее предостережение потом часа два шуршало у Лизы в ушах. Что бы ни делала, все одно слышала: стерегись, стерегись.

А как она станет стеречься, если сегодня ночью у нее с ним свидание?!

Лиза закончила работу в восемь. Зашла в свою комнату, заперлась на ключ и устало опустилась на краешек кровати. Ее бил озноб – и от усталости, и от страха, и от ожидания.

Неужели сегодня все свершится?! Неужели все закончится?! Неужели сегодня она сумеет уничтожить мерзкое чудовище?

Лиза машинально сунула руку под матрас и нащупала тонкий узкий сверток. Орудие мщения на месте.

Оно долго пролежало здесь. Почти с первого дня, как Лиза появилась в этом доме. Еще до конца не осознав зачем, она купила этот нож – узкий, длинный, твердой стали, с удобной ручкой. А когда купила, сразу пообещала себе, что не отпустит эту мразь живой. Она не позволит предстать этому гаду перед судом, она сама будет вершить правосудие.

Сегодня! Сегодня ночью все и свершится, она будет готова к его нападению и убьет его. Но прежде чем он умрет, она скажет ему – почему и за что.

Проверив для верности дверь, Лиза пошла в душ. Крохотная кабинка располагалась за огромным бельевым шкафом в ее комнате. Это было очень удобно, не надо было выходить из комнаты. Не было нужды мозолить глаза хозяевам.

Она разделась и встала под горячую воду, постепенно разбавляя ее ледяной. Выбралась из душа она, когда губы уже начали синеть и тело сводило от холода. Долго растиралась полотенцем, содрогаясь всем телом от холода и нервозности. Потом долго и тщательно выбирала одежду. Это ведь должно быть что‑то такое, что не стесняло бы ее движений. Что не стало бы ее ловушкой и не помогло бы монстру ее пленить, а также она должна была где‑то спрятать нож.

Лиза остановила свой выбор на черной плотной водолазке, обтягивающей ее, как вторая кожа, черных эластичных штанах, тоже плотных, широких внизу. На ноги надела плотные гольфы и обула спортивные туфли без шнурков. Нож она сунула в гольф на правой ноге, освободив его от пакета и оставив в тонком кожаном чехле. Собрала волосы в высокий хвост, постояла несколько минут у зеркала, рассматривая свою экипировку. Потом погасила верхний свет, оставив ночник у кровати, и легла поверх покрывала прямо в одежде, отперев дверь.

Стасу неудобно будет стучаться и орать, вызывая ее, ему нужно быть тихим и осторожным, иначе он спалится.

Пока она возилась с приготовлениями, наступила ночь. Часы показывали четверть первого.

Она уставилась в потолок, пытаясь вызвать в памяти улыбчивое лицо Сони. Бесполезно! Ничего, кроме истерзанной плоти подруги, не вспомнилось, а сон дурацкий не выходил из ума. Кому она должна помочь? Может, у него в заточении кто‑то содержится? СМИ писали, что между исчезновением и смертью женщин проходило несколько дней, всякий раз по‑разному. Но одно точно: он не убивал их сразу, он наслаждался истязаниями.

Она снова вспомнила горячие потные ладони на своем теле и передернулась.

– Я убью тебя… – прошептала Лиза и тут же резко села на кровати.

Ей вдруг пришло в голову, что необходимо поставить в известность хоть кого‑нибудь. Вдруг у нее не получится совершить возмездие?! Вдруг она промахнется, у нее не хватит сил, или вмешается его величество случай?! Вдруг не она его, а он ее убьет? Что будет тогда?

Ничего! Все останется как прежде. Он снова станет кромсать и убивать невинных девушек, а ее, может, даже и не найдут вовсе.

Надо кому‑то позвонить, кому?! Умнику, что помог ей с экспертизой, не стоит даже пытаться. Он ясно дал ей понять, что после такой подставы он ее просто знать не желает.

Кому звонить?!

Она покусала ноготь большого пальца, обвела взглядом комнату, остановилась на своей сумке, сиротливо жавшейся к спинке стула. Кажется, в сумке у нее сохранилась визитная карточка того симпатичного полицейского, что обидел ее после смерти Сони.

Мельников! Да, он сунул ей неказистый картонный прямоугольник, когда она убегала от него в слезах.

– Зачем?! – воскликнула она тогда с отчаянием. – Считаете, что мне это нужно?

– Звоните, – просто ответил он, пряча виноватый взгляд.

– Звонить??? – ахнула она. – Вам звонить??? После вашего малодушия и трусости считаете, я стану вам звонить???

– Мало ли что… – промямлил он. – Мало ли что случится…

Теперь, кажется, мало ли что случилось или может случиться. Позвонить?

Лиза встала, подошла к стулу, нервно схватила сумочку. Порылась в ней, нашла в самом малопосещаемом кармашке визитку Мельникова и через минуту набирала его номер, включив телефон. Стоило бы удивиться, получив сразу несколько сообщений о пропущенных звонках, но Лиза не удивилась. Ее наверняка разыскивали правоохранительные органы по наводке ее хорошего знакомого.

Мельников вдруг оказался недоступен, черт побери! Она несколько раз набирала его номер, бесполезно. Какая незадача! Она вспомнила про его друга‑коллегу, полноватого парня с добродушным лицом и сочувствующим взглядом, но, к сожалению, на картонном прямоугольнике не было его номера.

Лиза, снова усевшись на кровать, начала писать сообщение. Несколько раз она стирала текст, начинала заново, снова ей не нравилось то, что написано. В конце концов после двадцати минут неудачных попыток у нее вышло следующее: «Если со мной что‑то случится, знайте, виновен тот самый человек, которого вы отпустили».

Все, больше ни слова ни о своих намерениях, ни о намерениях этого чудовища. Все описать в коротком телефонном сообщении невозможно. Лиза отправила сообщение. Как только Мельников включит телефон, он его получит. Отключила телефон и положила его под подушку, карточку Мельникова снова сунула на прежнее место. Улеглась на кровать прямо в обуви, выключила ночник и прикрыла глаза, она устала от долгого напряженного ожидания. Ей необходимо было собраться с мыслями и придумать какой‑нибудь план действий. Когда, в какой именно момент ей следовало напасть? Как только они приедут в его дом, ставший пыточной для многих жертв? Или когда он на нее нападет?

По обстоятельствам, решила Лиза и задремала.

Очнулась она от легкого дверного скрипа.

Началось! Сердце сжалось в крохотный комочек, неспособный справляться с бешеными толчками крови, во рту пересохло. Она хотела открыть глаза и сесть на кровати, но вдруг решила, что станет дальше притворяться спящей. Что он станет делать, интересно? Будет будить ее или уйдет?

Он не ушел, подошел к кровати вплотную, осторожно и почти бесшумно ступая. Лиза чуть приоткрыла глаза. В комнате было очень темно, она сама погасила ночник. Силуэт Стаса угадывался огромным черным сгустком, который колыхался в метре от нее. Почему он молчит? Почему не пытается ее растолкать и увести за собой в машину?

Ответ на все ее вопросы обнаружился через мгновение. Стас чем‑то зашуршал, по комнате пополз посторонний неприятный запах, и тут же к ее лицу он с силой прижал вонючую тряпку.

Все, потом была пустота…

Глава 17

Допрос с Ольгой он запланировал на поздний вечер. Начальство разбредется по домам, его не будут дергать, им никто не помешает. Да и ей будет легче скрадывать часы ожидания перед освобождением.

То, что ее освободят по истечении семидесяти двух часов, Мельников не сомневался. Если уж остро встанет вопрос, он готов продемонстрировать присланные Володину фотографии, пускай даже ему после этого придется расстаться с погонами и работой.

Плевать! Главное, Оля!

– Доставили подозреваемую Ильину в допросную? – спросил Мельников в дежурной части, стараясь выглядеть спокойным и непредвзятым.

– Да, она там, – ответил сержант, не поднимая глаз от регистрационного журнала.

Правда, журнал был открыт на чистой странице, и сержанту уже все было известно: и что подозреваемая, доставленная в отдел из аэропорта, бывшая девушка Мельникова, и что зам желает на нее повесить убийство водителя ее жениха и всячески отвергает какую бы то ни было связь этого убийства с убийствами женщин в их городе. Отдел гудел как улей, потому что подполковник не делал секрета из этого дела. Не хотел он оберегать покой и душевное равновесие сотрудника Мельникова, хотя другие его жалели. Потому и прятал теперь глаза дежурный сержант Володя.

– Меня не беспокоить. Телефон я отключу, – предупредил он. – Но если вдруг станут звонить из больницы по поводу Володина, сообщи.

– Хорошо. Как он там, кстати?

– Пока ничего хорошего, – стиснул зубы Мельников и пошел, сгорбившись, в сторону допросной.

Он звонил в больницу каждый час. Ситуация не менялась, Сашка по‑прежнему был в коме, врачи не давали никаких прогнозов. Мельников переживал за него, бесился от бессилия, ругал себя на чем свет стоит.

Это он в конечном итоге во всем виноват! С его пьяной выходки все началось. Он прицепился к своей бывшей невесте, которая собралась замуж за другого. Тому, другому, пришлось посадить ее под замок, и пошло‑поехало! А Сашка…

Сашка всегда очень трепетно относился к Оле, и он очень переживал за нее, да и за него тоже. Вот и случилось то, что случилось.

Никогда он себя не простит, если вдруг что! Никогда!!!

Валера прошел в конец коридора, остановился у железной двери с глазком, но, вопреки обыкновению, не стал в него смотреть. Дернул дверь на себя, кивнув конвойному, и вошел, как в омут прыгнул.

Господи, сколько бы он отдал, чтобы подойти к ней, упасть перед ней на колени, обнять, зацеловать всю, утешить, оградить!!! Он бы кровь по капле отдал, лишь бы иметь такую возможность, чтобы она снова была его, а не чужая невеста, чтобы снова смотрела на него влюбленным светлым взглядом, а не прятала глаза в пол, расчерчивая кончиком туфли странные фигуры под столом.

Валера остановился по другую сторону стола. Швырнул папку на стол, глянул в склоненную макушку. Дыхания ни черта не хватало! Даже на приветствие, мать его!..

– Здравствуй, – все же вымолвил через силу, и через паузу: – Здравствуй, Оля.

– Ага… – качнула она головой, не поднимая взгляда. – Привет.

– Как ты? – спросил он потом, прекрасно зная, как она.

Мерзко, отвратительно! Страшно и безнадежно! Как еще она могла себя чувствовать – совершенно безвинная жертва обстоятельств?!

– Как видишь, – дернула она плечом, обтянутым измявшимся льняным жакетиком. – Позитива – ноль.

– Все будет нормально, не переживай, разберемся…

Слова были холодными и казенными, как стены допросной, но ничего другого он не мог теперь говорить, все застревало в горле. Начни он ее сразу расспрашивать, жалеть, утешать так, как ему бы того хотелось, он бы сорвался. Он бы не сумел справиться с собой и точно упал бы перед ней на колени, начав целовать ее пальцы, ладошки, запястья.

Мельников почувствовал, что у него трясутся колени, и потянул из‑под стола стул за спинку, сел напротив Оли, уставился жадно. Она по‑прежнему не поднимала головы.

– Оля… – позвал он ее сдавленным голосом. – Оля, посмотри на меня.

– Зачем? – Ее голова опустилась еще ниже.

Ему было важно видеть ее глаза, важно было знать, что она к нему чувствует. В глазах у нее всегда отражалось все: нежность, любовь, усталость, раздражение.

– Пожалуйста, – попросил он тихо.

Оля медленно подняла голову и глянула на него, и ему тут же захотелось завыть. Лучше бы она этого не делала! Лучше бы не смотрела на него, не сидела сейчас напротив!

В ее взгляде было сколько усталости, столько и неприязни, направленной на него, именно на него, в этом не приходилось сомневаться. Он, как никто, мог читать по ее глазам.

– Прости, – еле вымолвил он и задышал тяжело и часто. – Прости меня… Все из‑за меня, из‑за того вечера, когда…

– Не стану спорить, – перебила его Оля холодно. – Все именно тогда и началось, весь этот кошмар! Весь этот затянувшийся кошмар!!! Мельников, о чем ты думал тогда?! О чем мечтал, врезаясь в мою жизнь, как ледокол?! Ты считал, что, отменив свадьбу, я снова вернусь к тебе?!

Он промолчал, и она продолжила:

– Даже если бы это и произошло, то продлилось бы недолго, я бы снова ушла от тебя к Володе, – забила она последний гвоздь в его полыхающую болью голову. – Ты же знаешь, почему мы расстались!

– Нет, не знаю, – еле разлепил он спекшиеся губы. – До сих пор не знаю.

– Из‑за тебя, Мельников!!! Мы расстались из‑за тебя!

– Почему?

– Потому что ты такой, какой есть, и другим не станешь! Все же из‑за этого произошло, Мельников!!! – повысила голос Оля до неприятных истеричных интонаций. – Из‑за твоего нежелания меняться! Из‑за твоего нежелания что‑либо менять в своей жизни! Из‑за твоего нежелания идти дальше, как‑то развиваться!.. Господи, о чем я?! Зачем это все теперь?!

Она поникла, повесив голову, напоминая ему увядший цветок, и ему снова сделалось ее дико жаль, ну и себя немного.

– Ладно, проехали, – буркнул он, тщательно сглатывая тугой комок, застрявший в горле. – Давай по делу…

Она съежилась так, будто ее начали пытать током, лицо, еще минуту назад полыхавшее праведным гневом, мгновенно осунулось и побелело.

– Что произошло в доме твоего жениха… – Он чуть не подавился собственными словами. – Мне известно, он прислал мне фотографии.

– Кто??? Володя??? – ахнула она, хватаясь за сердце.

– Нет, убийца, он прислал мне все фотографии. Вернее, не мне, а Сашке. В общем и целом картина ясна. Расскажи, что было дальше, – не попросил, потребовал он, потому что версия подполковника его не устраивала никак.

Оля начала говорить тихо, монотонно, чужим, безжизненным голосом. Такого голоса Мельников еще никогда не слышал, и снова все сжалось внутри от жалости и желания защитить.

– Это все, – закончила она через пятнадцать минут. – Потом я позвонила Володе, он приехал за мной с домработницей Зоей и забрал меня домой.

И опять болезненный укол в сердце: Володе позвонила, не ему, хотя номер телефона когда‑то знала наизусть.

– Можете спросить тех людей, что меня подобрали, они подтвердят.

– Спросили, подтвердили, – кивнул он и полез в папку, достал карту той местности, расстелил ее на столе, ткнул пальцем в крохотную точку на дороге. – Вот тут, по их словам, они тебя подобрали, вот тут находится элитный дачный поселок. Считаешь, что ты пришла оттуда?

– Не пришла, Мельников, а сбежала! – уточнила она с болезненным надрывом. – Я сбежала в тот день, когда он привез в дом очередную девушку.

– Как это вышло? Это важно.

– Он прыснул ей в лицо из баллончика, по машине пополз запах, он оставил ее открытой, чтобы проветрилось. И багажник открыл, чтобы вентилировалось лучше, я и воспользовалась случаем. Размотала пластырь на ногах, вылезла из багажника, побежала вдоль забора. Там строительные леса с лестницей, я взобралась, прыгнула через забор, ударилась сильно, конечно, но… Но после того, что я видела, что мне пришлось видеть в его подвале, это почти не ощущалось, там мне было больно.

– Он пытал тебя??? – сморщился Мельников, будто все это пришлось пережить не ей, а ему.

– Нет, я все видела. Это тоже больно, поверь.

– Верю!

– И потом я пошла, потом побежала. Продиралась через кусты, снова бежала, потом упала и отключилась, проснулась утром… Не могу больше, прости. – Оля всхлипнула.

Дата добавления: 2015-05-08