Внутренний мир травмы. Архетипические защиты личностного духа

Дональд Калшед

Введение к части второй

Часть II

Волшебные сказки и двухступенчатое воплощение Самости

Переходные процессы между человеческим и божественным

Вопросы психологии развития

Переходные процессы в сказках

Две стадии исцеления расщепления в сказках

Глава 7. Рапунцель и система самосохранения

Пациенты типа Рапунцель

Рапунцель: часть 1

Терапевтическое значение

Рапунцель: часть 2

Рапунцель: часть 3

Терапевтическое значение

Рапунцель: часть 4

Терапевтическое значение

Глава 8. Психея и ее возлюбленный-демон

Эрос и Психея: часть 1

Эрос как демон

Демоническая защита versus лишение свободы

Демон как тюремщик

Демон-любовник и фантазия

фантазия как защита от символического 280. Индивидуация и "притяжение" реальности

Эрос и Психея: часть 2

Ярость и сопротивление воплощению 287. Добровольная жертва и воплощение

Радость и отношения между человеческим и божественным

Глава 9. Птица Фица и темная сторона Самости

Птица Фица

Птица Фица: часть 1

Любовь и агрессия в эволюции здорового эго: Винникотт

Любовь

Агрессия

Любовь и агрессия вместе

Клинический пример

Двойственная природа жертвования в трансформации системы самосохранения

Птица Фица: часть 2

Победа над волшебником при помощи символа

Глава 10. Принц Линдворм и трансформация демонического через жертву и выбор

Принц Линдворм: сюжет

Тема ребенка и бесплодия

Отказ от выбора

Меланхоличный мир фантазии в системе самосохранения

Юлия Кристева и "Черное Солнце"

Отступление об использовании нуминозного в качестве защиты

Принц Линдворм как близнец

Принц-змей и диада король или королева/дитя

Дочь пастуха и старуха как позитивная диада Самости

Ярость и трансформация Принца Линдворма

Момент сострадания

Заключительные замечания

Примечания

Предисловие

Книга "Внутренний мир травмы", написанная известным американским психоаналитиком, преподавателем Института К.Г. Юнга в Нью-Йорке Дональдом Калшедом,— юнгианская в лучшем смысле этого слова. В полной мере отражая особенности подхода аналитической психологии, книга свободна от характерных для некоторых авторов крайностей — ухода в любование чарующим архетипичес-ким миром и акцентирования всего внимания на мифопоэ-тической природе бессознательного. По этому поводу Дональд Калшед активно, иногда даже с жесткой иронией, полемизирует со своими коллегами по цеху, показывая существенную опасность исказить реальность психического мира (в частности, увидеть только позитивную или только негативную сторону феномена травматической защиты).

Предлагая к рассмотрению обширную литературу по теме психической травмы, автор показывает, что аналитики самых разных направлений — последователи К.Г. Юнга, приверженцы теории объектных отношений, лаканисты и др. в своих размышлениях и анализе клинического материала постоянно выходят на одни и те же феномены, в разных терминах говорят об одних и тех же понятиях.

Дональд Калшед на протяжении всего своего исследования феномена системы самосохранения психики удерживает внимание читателя в поле двух фокусов: подхода аналитической психологии Юнга и его последователей и фрейдовского подхода, развитого многими школами психоанализа (наиболее близка взглядам автора теория объектных отношений),— подчеркивая, что время принципиальных расхождений различных школ психоанализа во многом осталось в прошлом и что есть веские основания для синтеза. Убедительное тому доказательство — книга, предлагаемая сейчас вниманию русского читателя. Сошлемся здесь на мнение одного из ведущих юнгианских аналитиков Марио Якоби, так высказавшегося о книге Дональда Калшеда: "Один из самых выдающихся вкладов в практику юнгианского анализа (как и в целом психоанализа) за последние годы". Нам представляется, что Дональд Калшед, вместе с наступающим новым веком уже столетней психоаналитической традиции, выходит на новый уровень и открывает новые перспективы для преодоления исторически сложившихся границ и барьеров внутри этой традиции.

Нужно сказать еще об одной особенности "Внутреннего мира травмы", характерной для аналитической психологии. Эту особенность точно сформулировал Джон Фримен в предисловии к книге "Человек и его символы":

...[аргументы Юнга] (как и аргументы его коллег) раскручиваются спирально вокруг предмета подобно птице, облетающей дерево. Вначале у земли она видит лишь неразбериху ветвей и листьев. Постепенно, по мере того как она кружит все выше и выше, вновь открывающиеся части дерева предстают во все большей целостности и связи с окружающим. Некоторые читатели, возможно, вначале сочтут подобный "спиральный" метод доказательства неясным или даже запутывающим, но, полагаю, ненадолго. Это всего лишь характеристика юнговского метода, и очень скоро сам читатель почувствует себя вовлеченным в убедительное и глубоко захватывающее путешествие (Человек и его символы. СПб.: БСК, 1996, с. 13).

Книга Дональда Калшеда полностью соответствует приведенной характеристике с одним небольшим добавлением: читатель с самого первого "витка" (уже после прочтения Введения к книге) имеет четкую картину предмета, которая затем, по мере открытия новых ее граней, становится все более выпуклой и полной. Заканчивая читать очередную главу, думаешь, что уже получено полное представление о феномене травматической системы самосохранения и ее теоретическом объяснении, но открываешь следующую главу и понимаешь, что перед тобой снова не менее яркая и важная страница.

Несколько слов о работе над русским переводом книги. Важным понятием для автора является "Daimon". Дональд Калшед придерживается транслитерации оригинального гре-ческого слова (современное английское написание — "demon" в книге не используется), напоминая англоязычному читателю об ином по отношению к христианской традиции понятии "демона" и "демонического", не несущем однозначной негативной оценки. По характеру контакта с сознанием человека древнегреческий "Daimon" проявляет себя точно так же, как описанный Юнгом "дух Меркурий >>, то вредящий и заманивающий в ловушки, то — при иных

обстоятельствах — выступающий как проводник и надежный помощник. Сознание оценивает эту энергию бессознательного положительно или отрицательно в зависимости от меняющихся внутренних и внешних условий.

Редакторы сочли возможным не вводить новый термин, как это было предложено переводчиками, и сохранить традиционное русское написание "демон", поскольку, по нашему мнению, оно соответствует широкому контексту этого понятия в русской культуре. Сошлемся только на два хрестоматийных примера — у Лермонтова и Врубеля. Таким образом, эти коннотации слова "демон" уже присутствуют в языке и имеют право на существование в научном контексте.

Всеволод Калиненко
Екатерина Щербакова

Москва, 4 января 2001

Дата добавления: 2015-05-08