Птица Фица и темная сторона Самости

Эта история, как и "Принц Линдворм" (глава 10), относится к типичным "сказкам об убийце и деве", в которых злой волшебник, дьявольский пришелец или чудовищный дракон соблазняет или похищает невинных дев, убивая или съедая их до тех пор, пока не раскрывается источник его силы, что приводит к его уничтожению или трансформации. В отличии от истории Рапунцель, в которой опекающая сторона системы самосохранения была относительно милосердной, в этих сказках представлен злой, демонический "опекун", персонифицирующий тотальную разрушительную агрессию. Так как агрессия является частью защиты, то обе эти истории могут кое-чему научить нас, поведав о природе системы самосохранения при ранней травме, а особенно о преследующей стороне нашего Защитника/Преследователя, функционирующего как персонификация примитивных агрессивных энергий психики, направленных на "я". Когда во внутреннем мире присутствует Защитник/Преследователь, агрессия, которая в норме может быть использована эго для сепарации/дифференциации, отрезана от сознания и проявляется в демонической форме, нападая изнутри.

История о Птице Фица*, близкая сказкам о Синей Бороде, стала предметом нескольких теоретико-клинических исследований юнгианских авторов. В особенности следует отметить работы Катрин Аспер (Kathrin Asper, 1991) и Верены Каст (Verena Kast, 1992), поместивших в центр своих исследований саморазрушительную энергию этой фигуры. Аспер истолковала образ злого волшебника в "Птице Фица" как негативный анимус женщины, ту внутреннюю мужскую фигуру, которая "разрубает и разрывает ее "я" на кусочки" (Asper, 1991:125). Она рассматривает эту фигуру как симптом глубокого нарушения в отношениях мать-ребенок, главным образом ведущего к нарциссическим расстройствам личности. Она также убеждена в том, что эта дьявольская фигура может появляться и в сновидениях мужчин как "негативная тень"(там же: 128). Подход, которого мы придерживаемся в отношении этой фигуры как персонификации защит первичной амбивалентной Самости, несколько отличается от более классической юнгианской метапсихологии Аспер.

* В русском переводе — "Чудо-птица"; в немецком оригинале — "Fitcher Vogel" (см. примеч. к стр. 314).

Верена Каст, представляя интересную вариацию классического подхода, более близкую нашему анализу этой фигуры, приводит случай молодого человека, проходящего анализ, в котором тиранический садистический "гигант" овладевает пациентом изнутри, врываясь в отношения переноса и ужасая как пациента, так и его аналитика. Однажды ее пациент как будто бы в состоянии одержимости сказал:

Вы заставили меня плакать в прошлый раз. Не делайте так больше!.. Я отхлестаю вас цепями! Я закую вас в цепи и изобью вас! Потом я возьму металлический прут и буду бить вас этим прутом! Вы будете истекать кровью... Я погоню вас перед собой, как животное.

(Kast, 1992: 183)

В этот момент Каст сама испугалась и остановила своего пациента, на чьем лице отразился сильный страх — страх фантазии, овладевшей им. При последующем обсуждении пациент сказал:

Пожалуйста, простите меня. Вы знаете, это не я произвожу эти фантазии. Их делает очень большой человек... вроде гиганта, очень серьезный, очень требовательный. Он не хочет, чтобы я плакал, он хочет, чтобы у меня была хорошая работа, он не хочет, чтобы я боялся... он терроризирует меня.

(там же: 184)

Каст проинтерпретировала этого внутреннего "террориста" как "разрушительную фантазию всемогущества" и отнесла ее к пограничной психопатологии, главным образом к первичной агрессии, направленной на защиту "я" в моменты крайней уязвимости. Мы ясно видели такие самонападения, направленные "против зависимости", в случаях, приведенных в главах 1 и 2. Теперь давайте обратимся к сказке и посмотрим, как мифология представляет дьявольскую сторону нашей архетипической системы самосохранения.

Дата добавления: 2015-05-08