Откровение Иоанна Богослова 21:1, 2, 5, 9, 10 34 страница

Причина такой всеобщей позиции людей современной церкви в том, что у каждого человека есть сопровождающий его дух. Без него человек не мог бы мыслить аналитически, разумно и духовно и был бы уже не человеком, а животным. И каждый привлекает к себе духа, который похож на него склонностью своей воли, а потому и восприятием своего разума. Тому, кто приводит себя в состояние добрых склонностей посредством истин, полученных из Слова, и жизнью по ним, назначается в спутники небесный ангел. Но если человек приходит к злым наклонностям, убеждая себя в неправде и живя дурной жизнью, то спутником, назначенным ему, будет дух из ада. Стоит только этому произойти, как человек начинает всё больше и больше входить как бы в собратья сатанам и затем все больше укрепляется в вере в ложь против истин Слова и в отвратительные нападки ариан и социниан на Господа. Дело в том, что сатаны не переносят никакой истины из Слова, и даже одного имени Иисуса; если же они слышат их, они начинают неистово носиться и богохульствовать. А если при этом всё наполняется небесным светом, то они бросаются очертя голову в пещеры и в кромешную тьму, которые они любят; там у них есть нечто вроде света, которым пользуются совы в темноте и кошки, охотясь на мышей в погребах. Такова посмертная судьба тех, кто своим сердцем и своей верой отрицает Божественность Господа и святость Слова; и такова природа их внутреннего человека, как бы внешний ни рядился в одежду и ни играл роль христианина. Я знаю точно, что это так, из того, что я видел и слышал.

Все, почитающие Господа как Искупителя и Спасителя лишь губами да языком, смотря при этом в сердце и духе на Него, как на обычного человека, когда вещают и учат о подобных понятиях, устами подобны меху, полному меда, а сердцем — меху, полному желчи. Их слова, как обсахаренные лепешки, а их мысли, как глотки отравленного вина или как узоры и завитки на торте, содержащие летучих змеев^[70]. А если они — священники, то они как морские пираты, над которыми развивается флаг дружественной страны, но когда проплывающий корабль приближается к ним, как к друзьям, они поднимают пиратский флаг взамен прежнего и захватывают судно, а тех, кто на борту, берут в плен. А ещё они подобны змеям с дерева познания добра и зла, которые подходят к вам под видом ангелов света, держа в руках яблоки с этого дерева, отливающие золотом, будто сорванные с дерева жизни, и предлагают их со словами:

Бог знает, что в тот день, когда вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как Бог, знающими добро и зло.

Бытие 3:5

Тот, кто ест, спускается вслед за змеем в преисподнюю и живёт у него. И повсюду в преисподней те сатаны, которые ели яблоки Ария и Социна. Они же подразумеваются и под теми, кто вошёл, не надев свадебных одежд, и был брошен во тьму внешнюю (Матф. 22:11—13). Свадебные одежды — это вера в Господа, как Сына Божьего, Бога небес и земли и единого с Отцом. Почитающие Господа лишь губами да языком, смотря в сердце и духе на Него, как на обычного человека, если открывают свои мысли и убеждают других, становятся духовными убийцами, а худшие из них — духовными людоедами. Жизнь человека происходит от его любви и веры в Господа; а если существо веры и любви, то есть убеждение, что Господь — Богочеловек и Человекобог, отнять у него, то его жизнь превратится в смерть. Вот так человека убивают и пожирают, как волк ягнёнка.

381. (III) Лицемерная вера — это вообще не вера.

Лицемерами становятся, когда думают по большей части о себе и ставят себя выше других. Ибо при этом направляют и сводят все мысли и привязанности своего ума к своему телу, привязывая их к телесным чувствам. Вследствие этого человек становится природным, чувственным и плотским, и его дух не может быть отнят от плоти, к которой пристал, и вознесен к Богу, равно как не может видеть ничего из того, что от Бога, в небесном свете, то есть ничего духовного. Из-за того, что он — человек плотский, духовные понятия, входящие в его дух, попадая через слушание в разум, кажутся ему ничем иным, как призраками или пылинками в воздухе, или скорее, мухами вокруг головы лошади, вспотевшей от бега. Поэтому он в душе смеётся над ними; ведь всем известно, что природный человек считает всё, связанное с духом, то есть всё духовное, галлюцинациями.

Лицемер — нижайший из природных людей, поскольку он чувст­венный; ибо его дух накрепко привязан к телесным чувствам, так что ему не хочется видеть ничего иного, кроме того, о чём ему говорят чувства. Поскольку чувства обитают в царстве природы, они заставляют ум думать на любые темы на природном языке, причём это относится и ко всем предметам веры тоже. Когда такой лицемер становится проповедником, у него ещё сохраняется в памяти нечто, сказанное ему о вере, когда он был мальчиком и юношей. Но из-за того, что в этом не содержится внутренне ничего духовного, а только то, что совсем уж природно, когда он выступает с этим перед слушателями, он не произносит ничего, кроме лишенных жизни звуков. А звучат они как живые потому, что происходят от удовольствия самолюбия и любви к миру. Оттого и кажутся они такими красноречивыми и пленительными на слух, точно стройное пение.

Лицемерный проповедник, придя домой с проповеди, усмехается тому, что сказал и объяснил по Слову своим слушателям по поводу веры; и быть может, говорит про себя: «Забросил я сеть в озеро и наловил камбалы да устриц». Вот так-то смотрят имеющие истинную веру на подобных людей с их заблуждениями. Лицемер подобен резному истукану с двумя головами, одна внутри другой; внутренняя прикреплена к туловищу, или телу, а у внешней, которая может на шарнирах вертеться вокруг внутренней, лицо раскрашено красками, так что похоже на человеческое, и она напоминает те деревянные головы, что можно увидеть в витринах парикмахерских. Лицемер подобен лодке, которую моряк может, подставляя как нужно парус, направить по ветру или против ветра. И плавает он так, что его лодка клонится ко всему ублажающему плоть и чувства.

Лицемерные священнослужители — превосходные комедианты, мимы и актёры, которые могу сыграть роли королей, герцогов, примасов и епископов; но чуть позже они, сняв свои костюмы, идут в публичный дом и развлекаются с проститутками. Они также подобны дверям, поворачивающимся на петлях туда-сюда; вот что из себя представляет их дух, поскольку он может открываться и со стороны ада и со стороны небес. Когда он открыт в одном направлении, в другом закрыт. И вот что удивительно: пока они занимаются своими священными обязанностями и учат истинам Слова, они и не знают ничего, кроме веры в них; ибо в это время дверь закрыта для ада. Но немного погодя, вернувшись домой, они не верят уже ничему, потому что дверь закрыта для небес.

Худшие из лицемеров испытывают непримиримую враждебность по отношению к истинным верующим, совсем как у сатаны к ангелам небес. Они не чувствуют, что это так, пока живут в мире, но это проявляется после смерти, когда у них отбирается внешнее, позволяющее им притворяться духовными людьми, потому что тот сатана — это их внутренний человек. Я расскажу, однако, как ангелы небесные видят таких духовных лицемеров, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные (Матф. 7:15). Они выглядят клоунами, которые ходят на руках и молятся; они взывают от всего сердца своими устами к демонам и обнимаются с ними; а ногами они хлопают в воздухе, создавая шум для Бога. Но когда они становятся на ноги, в их глазах появляется взгляд леопарда, их походка выглядит волчьей, уста подобны лисьим, зубы — крокодильим; а в отношении веры они подобны стервятникам.

X

У злых нет веры

382. Все отрицающие, что мир создан Богом, а значит, отрицающие Бога, злы, ибо это безбожные почитатели природы. А злые они потому, что всё добро, если оно добро не только природное, но и духовное, — от Бога. Поэтому все отрицающие Бога не хотят, а значит, и не могут, воспринять ничего доброго из другого источника, нежели их собственное. Собственное человека — это вожделения его плоти, а всё, что исходит от неё, является духовно злым, каким бы добрым ни казалось природно. Такие люди злы теоретически; люди, злые практически, — это те, кто не придает значения Божьим повелениям, изложенным в Десяти заповедях, и живёт вне этого закона. Они тоже в сердце отрицают бога, хотя многие из них и исповедуют Бога на словах, по той причине, что Бог и Его повеления едины. Поэтому-то к Десяти заповедям и обращались, как к присутствию Иеговы (Числа 10:35, 36; Пс. 131:7, 8). Но, чтобы было более понятно, что у злых нет веры, нужно прийти к выводу по двум вопросам:

(I) У злых нет веры, потому что зло принадлежит аду, а вера — небесам.

(II) В христианском мире нет веры у всех тех, кто отвергает Господа и Слово, несмотря на то, что они живут нравственной жизнью, говорят, учат и пишут разумно, даже о вере.

Разберём эти вопросы один за другим.

383. (I) У злых нет веры, потому что зло принадлежит аду, а вера — небесам.

Зло принадлежит аду, потому что он — источник всякого зла; вера принадлежит небесам, потому что каждая истина, составляющая веру, — с небес. Пока человек живёт в мире, он поддерживается на пути между небесами и адом и находится в духовном равновесии, дающем ему свободу выбора. Ад находится у него под ногами, небеса — над его головой; и всё, что поднимается из ада, есть зло и ложь, а всё, что нисходит с небес, есть добро и истина. Находясь посередине между этими двумя противоположностями и в то же время в духовном равновесии, он может свободно выбирать, принимать и усваивать или то, или другое. Если он выбирает зло и ложь, он соединяется с адом; если добро и истину — то с небесами. Из всего этого становится понятно не только то, что зло принадлежит аду, а вера — небесам, но и что зло и вера не могут сосуществовать в одном предмете, или в одной личности. Ибо если бы они присутствовали вместе, человека разорвало бы на две части, как если бы он был привязан двумя канатами, один из которых тянул бы его вверх, а другой — вниз, чтобы он раскачивался в воздухе. Он был бы, как дрозд, летающий то вниз, то вверх. Взлетая вверх, он поклонялся бы Богу, слетая вниз — дьяволу. Каждому ясно, что это нечестиво. Никто не может служить двум господам, но обязательно одного ненавидит, а другого любит, как учит Господь у Матфея 6:24.

Есть множество разных сравнений, чтобы пояснить, что где зло, там веры нет. Например, зло подобно огню (адский огонь — это не что иное, как любовь зла), пожирающему веру, как солому, обращая в пепел её и всё, что с ней связано. Зло обитает в кромешной тьме, вера — в свете; и зло ложью гасит веру, как непроницаемая тьма — свет. Зло черно, как чернила, вера бела, как снег, и чиста, как вода; зло же чернит веру, как чернила — снег или воду. Далее, зло и истину веры можно соединить не иначе, как зловоние и благоухание, или как мочу с добрым вином. Они не дольше будут вместе, чем смердящий труп и живой человек в одной постели. Они смогут жить бок о бок не лучше, чем волк в овчарне, или ястреб в голубятне, или лиса на птичьем дворе.

384. В христианском мире нет веры у всех тех, кто отвергает Господа и Слово, несмотря на то, что они живут нравственной жизнью, говорят, учат и пишут разумно, даже о вере.

Это следует, как вывод, из всего сказанного ранее. Ведь было же показано, что истинная и единственная вера — в Господа и исходит от Господа, и если вера не в Него и не от Него, то это не духовная вера, а природная; а чисто природная вера не содержит в себе сущности веры. Кроме того, вера берётся из Слова и не из какого-то другого источника. Это потому, что Слово — от Господа, а значит в Слове — Сам Господь; почему Он и говорит, что Он есть Слово (Иоанн 1:1, 2). Отсюда следует, что тот, кто отвергает Слово, отвергает также и Господа, ибо они связаны воедино. Отсюда следует также, что тот, кто отвергает или то, или другое, отвергает также и церковь, потому что церковь — от Господа посредством Слова; и далее, что отвергающие церковь оказываются вне небес, среди проклятых, а у них нет веры вообще.

Причиной того что у отвергающих Господа и Слово нет веры, хотя они живут нравственной жизнью, говорят, учат и пишут разумно, даже о вере, является наличие у них только природной веры, но не духовной, и не духовного, а только природного рассудочного ума; а нравственность и разумность, если они целиком природны, в сущности своей мертвы. Таким образом, у этих людей, раз они мертвы, не может быть никакой веры. Целиком природный человек, мёртвый в том, что касается веры, может, конечно, говорить и учить о вере, милосердии и Боге, но побуждается к этому не верой, не милосердием и не Богом.

Следующие отрывки доказывают, что верой обладают только те, кто верит в Господа, а остальные — нисколько:

Тот, кто верит в Сына, не судится, а кто не верит, уже осуждён, потому что не уверовал в имя единородного Сына Божьего. Иоанн 3:18. Тот, кто верит в Сына, имеет жизнь вечную; а тот, кто не верит в Сына, не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нём. Иоанн 3:36. Иисус сказал: когда придёт Дух истины, Он будет судить мир за грехи, что не веруют в Меня. Иоанн 16:8, 9.

И обращаясь к Иудеям:

Если не уверуете, что это Я, то умрете в грехах ваших. Иоанн 8:24.

Потому и Давид говорит:

Я возвещу повеление, сказал Иегова. Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя. Поцелуйте Сына, чтобы не прогневался, и чтобы вам не погибнуть в пути. Блаженны все, уповающие на Него. Пс. 2:7, 12.

Господь в Евангелиях предсказывает, что при окончании века веры не будет, потому что не будет веры в Господа, ни как в Сына Божьего, ни как в Бога небес и земли, ни как в Единого с Отцом. Окончание века означает последний период церкви, когда, как Он сказал, настанет мерзость запустения и горе, которого никогда не было, и никогда потом не будет; и солнце померкнет, и луна не даст своего света, и звёзды упадут с неба (Матф. 24:15, 21, 29). А также в Откровении, что сатана, освобожденный из темницы, выйдет вводить в заблуждение народы со всех четырёх сторон света, которых столько, сколько песку в море (Откр. 20:7, 8). Господь предвидел это, поэтому сказал:

Но Сын Человеческий, придя, найдёт ли веру на земле? Лука 18:8.

* * *

385. Здесь я приведу несколько воспоминаний, вот первое.

Как-то раз ангел сказал мне: «Ты хочешь ясно представлять себе, что такое вера и милосердие, а также что такое вера, отделённая от милосердия, и что такое вера, соединённая с милосердием; я дам тебе наглядное объяснение».

«Пожалуйста, объясни», — ответил я.

«Вместо веры и милосердия, — сказал он, — думай о свете и тепле, и тебе будет ясно. Вера, в своей сущности, есть истина, принадлежащая мудрости, а милосердие, в своей сущности, есть склонность, принадлежащая любви. В небесах истина, принадлежащая мудрости, — это свет, а склонность, принадлежащая любви, — это тепло. Свет и тепло, в которых живут ангелы, по существу именно такие и не какие-то иные. Отсюда ты можешь ясно видеть, что представляет собой вера, отделённая от милосердия, и что собой представляет вера, соединённая с милосердием. Вера, отделённая от милосердия, подобна свету зимой, а вера, соединённая с милосердием, подобна свету весной. Зимний свет лишён тепла и сопровождается холодом; он обрывает всю листву с деревьев, уничтожает траву, делает землю твёрдой и замораживает воду. А от весеннего света, соединённого с теплом, растут деревья, давая сначала листья, затем цветы и, наконец, плоды; он открывает и делает мягкой землю, дабы рождала траву, деревья, цветы и кусты, а также растапливает лед, чтобы из родников полилась вода.

В точности то же самое с верой и милосердием, от веры, разлученной с милосердием, всё вокруг вымирает, а от веры, соединенной с милосердием, всё оживает. Как происходит это оживание, да и вымирание тоже, на самом деле можно увидеть в нашем, духовном мире, потому что здесь вера — это свет, а милосердие — это тепло. Поэтому, где вера объединена с милосердием, там парки, цветники и кустистые аллеи, тем красивее, чем ближе они объединены. Но там, где вера отделена от милосердия, даже трава не растёт; и любой клочок зелени состоит лишь из терновника да колючек».

Неподалеку находились несколько церковников, которых ангел называл верующими в оправдание и освящение человека одной верой, а также мастерами таинств. Мы пересказали им всё это и показали наглядно, чтобы они могли видеть, что это действительно так. Когда же мы спросили, не так ли это, они отвернулись от нас, и сказали: «Мы не слышим». Но мы крикнули им: «Тогда послушайте ещё раз!» Однако они, закрыв руками уши, закричали: «Мы не хотим слушать!»

Затем мы с ангелом говорили о вере самой по себе, и я сказал, что мне на собственном опыте дано было узнать, что вера такого рода подобна зимнему свету. Я рассказал ему, как несколько лет назад через меня проходили духи, у которых была вера разных видов, и как только ко мне приближался тот, у кого вера была отделена от милосердия, такой холод пронизывал мои ноги, а затем добирался постепенно до поясницы и, в конце концов, до груди, что я уже не чаял ничего, кроме того, что вот-вот всякая жизнь во мне угаснет. Так бы и случилось, если бы Господь не изгнал этих духов и не освободил меня.

Мне казалось удивительным, что духи эти сами не чувствуют того холода, которым они наполняют. Поэтому я сравнил их с рыбами подо льдом, потому что они тоже не чувствуют никакого холода, поскольку их жизнь, а значит, и природа, так холодны по сущности. Тогда я понял, что такой холод распространяется от обманчивого света их веры, как от болотистых и сернистых почв зимой, после заката. Тот, кто странствовал, видел этот обманчивый, холодный свет.

Их можно сравнить с айсбергами, сорванными со своих мест на арк­тических землях и плавающими туда-сюда по океану. Я слышал, что при приближении к ним, как говорят, вся команда корабля дрожит от холода. Общества тех духов, чья вера отделена от милосердия, можно поэтому уподобить тем айсбергам и, если угодно, можете их так и называть.

Из Слова хорошо известно, что вера без милосердия мертва; но я скажу, почему она умирает. Она умирает от холода, который убивает веру, как птицу — суровая зима. Сначала она лишается зрения, потом способности летать; наконец, дыхание её останавливается, и она сваливается с ветки головой вниз в снежную могилу.

386. Второе воспоминание.

Проснувшись однажды утром, я увидел двух ангелов, сходящих с небес, один с юга, другой с востока; оба они были на колесницах, запряжённых белыми лошадьми. Колесница, в которой ехал ангел с юга небес, сверкала, как серебряная, а та, в которой ехал ангел с востока небес, блестела, как золотая; поводья же, которые они держали в руках, сияли будто пламенным отсветом зари. Вот как эти два ангела показались мне издали; но когда они приблизились, оказалось, что они вовсе не в колесницах, а в образе ангелов, то есть в образе людей. Тот, что прибыл с востока небес, был одет в блестящий пурпурный наряд; а тот, что прибыл с юга небес, — в фиолетовый. Когда ангелы спустились в нижние области под небесами, они бросились друг другу навстречу, будто состязаясь, кто придёт первым, обнялись и расцеловались.

Мне было сказано, что эти два ангела были на протяжении своей жизни в мире очень близкими друзьями, однако теперь один живёт в восточных небесах, а другой — в южных. В восточных небесах живут те, кто обладает любовью от Господа, а в южных небесах — те, кто обладает мудростью от Господа. После того как они некоторое время говорили о великолепии их небес, разговор зашёл вот о чём: состоит ли сущность небес в любви, или же она в мудрости. Они тут же согласились, что одна зависит от другой, но заспорили, которая из них служит источником другой.

Ангел из небес мудрости спросил другого: «Что такое любовь?» Тот ответил, что любовь, исходящая от Господа, как солнца, это тепло, дающее жизнь ангелам и людям, которое поэтому составляет бытие их жизни; а то, что исходит от любви, называется склонностями, которые и дают начало восприятиям, а значит, и мыслям. «Отсюда вытекает следствие, что мудрость имеет своим началом любовь, а значит, мысль имеет своим источником склонность, принадлежащую этой любви. Из рассмотрения в надлежащей последовательности, из чего что происходит, можно понять, что мысль — это не что иное, как форма, которую принимает склонность. Это неизвестно, потому что мысли находятся под воздействием света, а склонности — под воздействие тепла, поэтому люди размышляют о мыслях, а не о склонностях. Что мысль есть форма, принимаемая склонностью, принадлежащей той или иной любви, можно пояснить на примере речи, которая является не чем иным, как формой звука; одинаково в них то, что звук соответствует склонности, а речь — мысли, поэтому склонность создаёт звук, а мысль расчленяет его на слова. Это становится очевидно, если сказать: «Уберите из речи звук — что останется тогда от речи? Уберите подобным же образом из мысли склонность — что останется от мысли?» Итак, отсюда ясно, что вся мудрость состоит в любви, а следовательно, сущность небес — любовь, а их проявление — это мудрость; или, что то же самое, небеса были от Божественной любви и произошли от Божественной любви посредством Божественной мудрости. Поэтому, как я уже сказал, одно зависит от другого».

В это время со мной был только что прибывший дух, который, услышав это, спросил, не то же ли с милосердием и верой, ведь милосердие принадлежит склонности, а вера — мысли.

«Да, совершенно то же самое, — ответил ангел. — Вера — не что иное, как форма милосердия, точно так же, как речь — форма звука. Милосердие так же образует веру, как звук — речь. Мы в небесах знаем, как это происходит, однако у меня нет времени сейчас это объяснять. Под верой, — добавил он, — я подразумеваю духовную веру, в которую жизнь и дух приходят исключительно от Господа посредством милосердия, ибо оно — духовно и служит тем средством, с помощью которого приобретают веру. Поэтому вера без милосердия — это чисто природная вера, а такая вера безжизненна; кроме того, она соединяется с природной склонностью, а это не что иное, как похоть».

Ангелы говорили на эту тему духовно, а духовная речь включает тысячи вещей, недоступных выражению средствами природной речи, и что довольно удивительно, понятия природного мышления тоже не могут вместить их. Поговорив на эти две темы, ангелы расстались, а когда они возвращались каждый в свои небеса, вокруг их голов появились звёзды; когда же они оказались на некотором удалении от меня, я увидел их в колесницах, как вначале.

387. Третье воспоминание.

Когда те два ангела скрылись из вида, я заметил справа сад, в котором росли маслины, смоковницы, лавры и пальмы, посаженые в порядке своих соответствий. Взглянув в этом направлении, я увидел ангелов и духов, которые гуляли, беседуя, среди деревьев. При этом один из ангельских духов обернулся и увидел меня. (Ангельскими духами называют тех в мире духов, кто приготавливается в небеса.) Он вышел ко мне из сада и сказал: «Хочешь пойти со мной в наш парк? Ты увидишь и услышишь нечто удивительное!»

Я пошёл за ним, и тогда он сказал мне: «Все те, кого ты видишь
(а их было много), обладают любовью к истине, а значит, пребывают в свете мудрости. А ещё здесь есть дворец, который мы называет Храмом Мудрости; но он невидим никому из тех, кто думает, что он очень мудр, тем более тому, кто думает, что он мудр в достаточной степени, и уж конечно тому, кто думает, что он мудр благодаря самому себе. Это потому, что у таких людей нет любви к подлинной мудрости, которая позволяла бы им принимать небесный свет. Подлинная мудрость — это когда человек видит в небесном свете, что всё воспринимаемое его знанием, умом и мудростью, по сравнению со всем остальным, как капля воды по сравнению с океаном, следовательно, на самом деле — ничто. В этом парке каждый, кто благодаря постижению и зрению признается себе, что его мудрость относительно мала, может видеть Храм Мудрости. Ибо его можно видеть только благодаря внутреннему свету разума, а не внешнему, который лишен внутреннего».

И вот, поскольку я часто думал об этом, знание, затем постижение и, наконец, внутренний свет привели меня к признанию того, что мудрость человека так скудна, Храм вдруг открылся мне. Его вид был изумителен. Он возносился высоко над землёй, четырёхугольный, с хрустальными стенами, крышей из полупрозрачной яшмы с изящными сводами и основанием из различных драгоценных камней. Ступени, ведущие к нему, были из полированного гипса, а по бокам ступеней стояли статуи львов с детёнышами. На мой вопрос, можно ли мне войти, мне ответили, что можно. Тогда я поднялся и, когда попал внутрь, увидел нечто вроде херувимов, которые летали под самой крышей, но затем быстро исчезли. Пол, по которому я шёл, был сделан из кедровых досок, а весь храм с его прозрачной крышей и стенами был построен так, чтобы свет играл в нём.

Со мной вместе вошёл ангельский дух, и я пересказал ему, что я слышал от тех двух ангелов о любви и мудрости и о милосердии и вере. На это он сказал: «Разве они не говорили о третьем?» «О чем третьем?» — спросил я.

«Это добро пользы, — ответил он. — Любовь и мудрость без добра пользы — ничто; это только отвлеченные умственные понятия, которые осуществляются только тогда, когда употребляются для пользы. Любовь, мудрость и польза составляют нераздельную троицу. Если их разделить, каждая превратится в ничто. Любовь — ничто без мудрости, но в мудрости она приобретает форму, в соответствии с какой-либо задачей; а задача, для которой она оформляется, и есть польза. Поэтому, когда любовь с помощью мудрости находит применение, тогда она действительно существует, потому что осуществляется на деле. Эти три в точности подобны цели, средствам и произведенному действию; цель — ничто, если с помощью средств не осуществлена в произведённом действии. Уберите одно из этих трёх, и всё развалится на куски, будто ничего и не было.

То же самое и с милосердием, верой и делами. Милосердие без веры — ничто, вера без милосердия тоже, и вера, и милосердие — ничто без дел; но в делах они уже нечто составляют, и природа этого нечто определяется той пользой, которой служат эти дела. То же самое и со склонностью, мыслью и поступком; и то же самое с волей, разумом и деятельностью. Ведь воля без разума — как глаз без зрения, а и то, и другое без деятельности — как дух без тела. Истину сказанного можно ясно видеть в этом Храме, ибо свет здесь у нас — это тот свет, который освещает внутренние области духа.

Геометрия тоже доказывает, что ничто не бывает законченным и совершенным, если оно не тройственно. Ведь прямая — ничто, пока не станет фигурой, а фигура — ничто, пока не станет телом. Поэтому одно должно дополняться другим, чтобы возможно было им существовать; и их существование начинается совместно в третьем. Точно так же, как в этом случае, и у каждого отдельного создания; оно достигает своей конечной цели в третьем элементе. Вот почему в Слове „три“ означает „полностью“ и „окончательно“. В свете этого я не могу не удивляться некоторым людям, которые исповедуют веру в одну веру, или в одно милосердие, или в одни дела, тогда как в действительности одно без другого — ничто, и то же самое одно с другим без третьего».

Но тогда я задал вопрос: «Не может ли человек, имея веру и милосердие, не делать дел? Может он любить нечто и думать об этом, однако не делать этого?» Ангельский дух ответил мне: «Это невозможно, разве только в отвлёченных мысленных представлениях; на самом деле так не происходит. Всё равно он будет стремиться и хотеть сделать это; желание, или стремление, уже и есть само в себе действие, потому что это — постоянное побуждение действовать, которое становится действием, когда овещёствляется, будучи направлено на определённый объект. Поэтому стремление и желание, как внутреннее действие, рассматривается каждым мудрым человеком, поскольку рассматривается и Богом, точно так же, как если бы это было внешнее действие, в том случае, если при этом не воздерживаются от действия, когда для него представляется удобный случай».

388. Четвёртое воспоминание.

Я беседовал с некоторыми из упомянутых в Откровении под именем дракона, и один из них сказал: «Пойдём со мной, и я покажу тебе, что услаждает наши глаза и сердца».

Он повёл меня через тёмный лес на гору, с которой я мог видеть удовольствия драконов. Я увидел амфитеатр, построенный в виде арены, по окружности которой ярусами возвышались скамьи, на которых сидели зрители. Сидевшие на нижних скамьях казались мне издали сатирами и приапами; на некоторых была одежда, прикрывавшая интимные части тела, на некоторых — не было, они были совершенно голы. На скамейках повыше них сидели прелюбодеи и проститутки, это я понял по их телодвижениям.

Затем дракон сказал мне: «Сейчас ты увидишь наши забавы». Я увидел, как на арену выпустили кого-то вроде телят, баранов, овец, козлят и ягнят; и когда их выпустили, открылись ворота, внутрь бросились звери, подобные молодым львам, пантерам, тиграм и волкам. Они яростно накинулись на скотину, разодрали её в клочья и забили насмерть. После этой кровавой бойни сатиры посыпали песком место, где произошло убийство.

Затем дракон сказал мне: «Вот такие забавы тешат наш дух». «Прочь, демон! — сказал я. — Ты увидишь немного погодя, как этот амфитеатр превратится в море огня и серы». Он рассмеялся над этим и удалился. Впоследствии я стал задумываться, почему Господь дозволяет такое. И вот какой ответ пришёлся мне по сердцу: это дозволено, пока те люди находятся в мире духов; когда же в этом мире время их подходит к концу, такие театральные сцены превращаются в адские муки.

Все, что я видел, было плодом воображения драконов. То есть это были не настоящие телята, бараны, овцы, козлята и ягнята, но в такой форме драконы представляли подлинные виды добра и истины церкви, которые они ненавидели. Львы, пантеры, тигры и волки были формами, которые принимали желания людей, выглядевших сатирами и приапами. Не имевшие одежды на интимных частях тела — это были те, кто думал, что Богу не видно зло; одетые же были те, кто думал, что оно видно, но не приводит к проклятию того, у кого есть вера. Прелюбодеями и проститутками были те, которые искажали истины Слова, ибо прелюбодейство означает искажение истины. В духовном мире на расстоянии всё выглядит как то, чему оно соответствует, и когда оно принимает такую видимую форму, то называется изображением духовных предметов в форме объектов, подобных предметам природного мира.

Дата добавления: 2015-05-08