Функциональная теория 4 страница

Побуждение (2) на схеме иллюстрирует тот факт, что по­сле правильного совершения опосредующей инструмен­тальной фазы первичное непосредственное побуждение го­лода или полового желания, устранения боли или вредных для организма условий прямо ведех_ к физиологическому действию — позитивному или негативному, удовольствию или устранению боли. Но наличие подкрепления указывает и на такую ситуацию, когда удовлетворяется и Побужде­ние (2). Поскольку опосредующее инструментальное дейст­вие является неотъемлемой составной частью цепочки, под­крепление, или, как его любят называть психологи, вторич­ное подкрепление, оказывается привязано и к опосредующе­му действию целиком, и ко всем его компонентам: артефакту, технике, правилам сотрудничества и контексту ситуации. Все эти элементы насыщаются физиологически обусловлен­ным приятным эмоциональным тоном. Опосредованным и вторичным образом они становятся предметом желания, окрашиваясь в положительные тона, присущие успешному осуществлению поведенческой цепочки. Короче говоря, ор­ганизм реагирует на инструментальные элементы с той же или схожей силой влечения, что и на объекты, дающие пря­мое физиологическое удовлетворение. Эту стойкую и неиз­бежную приверженность организма определенным целям, нормам или личностям, являющимся инструментальными посредниками в осуществлении потребности организма, мы

можем обозначить термином ценность в самом широком смысле слова. Интересно отметить, что мы уже так или ина­че неявно затрагивали основные символические элементы культуры. Ибо символическое, как это нередко определяют самым кратким и приблизительным образом, предполагает, что что-то одно выступает вместо чего-то другого, а знак или символ содержат в себе некую идею, эмоцию или какую-ни­будь другую порцию субстанции, интроспективно извест­ной нам как «сознание». Ко всем таким определениям при­мешивается метафизика. На самом деле, символизм основан не на мистической связи между знаком и содержанием чело­веческого мышления, а на отношении объекта, жеста, дейст­вия и его воздействия на воспринимающий организм. Здесь мы уже видели, как при помощи опосредующего инструмен­тального расширения жизненно необходимой последова­тельности некоторый объект, технический жест, присутст­вие или поведение другого человека становятся призывами или стимулами к осуществлению некоторой инструмен­тальной деятельности. Наша схема наглядно показывает, что необходимое материальное оснащение, техника или спо­соб кооперации постепенно трансформируется в некий сиг­нал внутри прагматической цепочки, так же, как пища явля­ется прагматическим сигналом для голодного организма, или самка — для самца животного и наоборот, как вода ока­зывается сигналом для мучимого жаждой, и огонь — для за­мерзшего. Однако нам еще остается показать, как этот внут­ренне присущий опосредующему инструментальному дей­ствию символизм становится всеобщим, оказывается доста­точным, постоянно действующим и пригодным к передаче. Но прежде будет интересно установить, что наш анализ поведения с точки зрения опосредующих инструменталь­ных элементов хорошо согласуется с нашим пониманием института и его составляющих частей. В определении опос­редующего инструментального действия в схему включены материальные объекты, технологии, кооперация и передача информации, а также ситуация. В применении к конкретно­му материалу это означает, что люди достигают своих целей посредством использования артефактов в определенной об­становке и обстоятельствах окружающей среды путем не­посредственного сотрудничества или же используя тради­ционные формы, то есть воспроизводя уже установленные эмпирические процессы; разумеется, во всем этом они опе-

рируют традиционными для данной культуры техниками. Если мы сопоставим это со схемой, изображающей структу­ру института (см. в главе 6), то сможем увидеть, что «мате­риальный аппарат» прямо соответствует окружающей об­становке и используемым предметам. Техники и правила кооперации там были бы помещены под рубрикой «нормы». Понятие кооперации явно указывает на личный состав инс­титута, то же касается и обучения традиции, поскольку оно может существовать только при наличии организации. Куда бы мы поместили наши два понятия Побуждение (1) и По­буждение (2)? Стоит добавить, что разбиение побуждения на два компонента — необходимый прием абстракции. Оно иллюстрирует тот факт, что побуждение — это необходимая исходная посылка инструментально опосредованной после­довательности — точно так же, как и любой простой. На де­ле же следует всегда помнить, что побуждение целостно и работает на протяжении всей цепочки, направляя все ее фазы и неизменно приводя к заключительной стадии — ста­дии удовлетворения. Но наш прием расчленения этого по­нятия призван показать, что все элементы опосредующего инструментального действия получают свое значение в ходе того, как начальные стадии побуждения приводят организм к опосредующему инструментальному снаряжению, тем самым облекая последнее ценностью в системе культуры. Побуждение (2), будучи непосредственно основано на орга-низменном импульсе и подкреплено удовлетворением, уси­ливает все инструментальные элементы тем, что оно нераз­рывно связано с Побуждением (1).

Как мы можем видеть, то, что мы определили как «хар­тия» института, то есть традиционно установленные ценно­сти, программы и принципы организованного поведения, прямо и полностью соответствует нашему понятию побуж­дения, если переинтерпретировать его с точки зрения куль­турной традиции. Такая «культурная» переинтерпретация означет, что побуждение действует двояким образом: во-первых, установлением ценности материального аппарата и доли инструментального опосредования в действии, а во-вторых, появляясь в качестве культурно заданного Побуж­дения (2) и ведя к культурно переинтерпретированному ак­ту осуществления потребности. «Деятельности» в схеме структуры института здесь соответствует вся инструменталь­но опосредованная цепочка (instrumental series) в целом, как

она может быть наблюдаема в реальном выполнении, а не при ее анализе по составляющим факторам. Разница между наблюдением целого и анализом составляющих состоит в том, что составляющие факторы цепочки мы наблюдаем в полевой работе в их идеальной, определенной традицией форме. В реальном выполнении мы изучаем их со всеми присущими им отклонениями, несовершенствами и случай­ными ошибками. Понятие «функция», показанное на пред­ыдущей схеме, здесь соответствует сопряжению удовлетво­рения и побуждения. В более полном смысле, поскольку на­ша схема института относится не к одному какому-то дейст­вию, а к общей сумме инструментальных элементов, связан­ных со всеми побуждениями определенного типа, функция института здесь означает спектр инструментальных элемен­тов, затронутых по поводу комплексных побуждений и мно­гочисленных и разнообразных форм удовлетворения неко­торой потребности. Чтобы пояснить, что имеется в виду, сведем сказанное в еще одну схему, обратясь к понятиям психологии стимула и реакции или, точнее, нашего прило­жения этой психологии к культуре через понятие поведен­ческих цепочек, оснащенных инструментальными элемента­ми (instrumentally implemented vital sequences).

ПОБУЖДЕНИЕ = П₁ + П₂

СОТРУДНИЧАЮЩАЯ ТЕХНИКИ

И ОБУЧАЮЩАЯ (включая право,

ГРУППА обычай, этику)

АРТЕФАКТЫ

ИНСТРУМЕНТАЛЬНО

ОПОСРЕДОВАННАЯ ЦЕПОЧКА

СОВОКУПНОСТЬ

УДОВЛЕТВОРЕНИЙ ПОТРЕБНОСТИ

Набросаем несколько выводов, важных для любого анализа явлений культуры. Наша сформулированная в приведенной схеме теория инструментально оснащенных последователь­ностей показывает, что понятие побуждения неустранимо

из культурного действия, будь оно простым или сложным. Причина, по которой артефакт, привычка, идея или верова­ние становятся надолго включены в культуру, будь она при­митивной или развитой, состоит в том, что они на той или иной стадии входят в определенную инструментально опос­редованную цепочку и остаются ее неотъемлемой частью. Зоопсихолог учит нас одному важному факту: привычка, ко­торая не подкрепляется, разучивается, «угасает». Она исче­зает. Мы вполне можем применить это к культуре. Ни одна ключевая система видов деятельности не может продолжать существование, если она прямо или косвенно не связана с потребностями человека и их удовлетворением. Понима­ние любого элемента культуры должно предполагать, среди прочего, установление его связи, инструментально опосре­дованной или прямой, с удовлетворением основных потреб­ностей, будь то базовые, то есть биологические, или произ­водные, то есть культурные, потребности. Когда какая-ни­будь привычка перестает приводить к результату, перестает подкрепляться, то есть быть полезной для жизни, она просто отпадает. Иными словами, это наша критика понятия пере­житка, бессмысленных признаков культуры, нерелевантной формы и подобных понятий, используемых в качестве не­корректных приемов аргументации реконструкций, проде­ланных некоторыми представителями эволюционистских или диффузионистских школ.

Другой вывод гласит, что, будучи однажды установлен­ной в отношении формы, инструментально расширенная жизненная цепочка становится обязательной. Мы находим, что существенной частью всякого понимания культуры яв­ляются подходы к изучению формирования личности и вхождения индивида в различные культурные системы де­ятельности, разрабатываемые с точки зрения образования и с точки зрения биологии. Наш анализ мог бы быть расши­рен с тем, чтобы показать, что всякое включение индивида в инструментально опосредованную последовательность не­сет с собой правовой аспект. Несовершенство технического выполнения, неподчинение правилам сотрудничества и не­правильное обращение с предметами или людьми в конце концов приводят к наказанию индивида неудачей данной последовательности. Наказание, получаемое индивидом в рамках инструментально опосредованной последователь­ности со стороны материального аппарата, — вероятно,

самая ранняя и наиболее эффективная дисциплинарная ме­ра, предусмотренная всеми культурными видами деятельно­сти для регуляции поведения человека. Кроме того, мы ви­дим, что актуален для анализа культуры и экономический принцип, в смысле ценности, полученной в результате уси­лия или же благодаря тому обстоятельству, что инструмен­тальная часть нашей цепочки наиболее подвержена вариа­циям, а значит, и ее элементы — заменам.

Сложный, громоздкий, имеющий и материальные, и со­циальные основания аппарат представляет собой то средст­во, при помощи которого и в рамках которого люди удовлет­воряют свои постоянные базовые потребности. Этот аппа­рат позволяет им также развивать новые потребности, и, как мы увидели при помощи понятия раздвоенного побужде­ния, это ведет к созданию новых побуждений и новых жела­ний. Этот аппарат должен поддерживаться как целое на бла­го группы, которая совместно его использует. Он должен поддерживаться во всей своей эффективности, иначе груп­па, потребности которой — среди них и базовые потребности организма — не могли бы быть удовлетворены простым жи­вотным существованием за счет окружающей среды, не смогла бы выжить.

Полезно сделать еще одно обобщение. В теории биологи­ческой эволюции понятия выживания сильнейшего и борь­бы за существования все еще сохраняют свое фундаменталь­ное значение, несмотря на некоторые коррективы, внесен­ные последователями Дарвина. Но князь Петр Кропоткин был совершенно прав, указывая на то, что главным поняти­ем является взаимопомощь между индивидами внутри сооб­щества, тогда как понятие борьбы индивидов за существова­ние в целом не может быть применено к человеческим сооб­ществам. Мы не могли бы корректно, оперируя докумен­тально подтвержденными фактами, использовать понятие борьбы за существование применительно к примитивным обществам, — во всяком случае, не в том смысле, что они якобы постоянно находятся в состоянии войны, более сла­бые группы истребляются, а более сильные расширяют свою территорию за счет тех, что потерпели поражение. Однако мы можем применить к культурам понятие ценности для выживания (survival value). Вероятно, это согласуется не с представлением о борьбе, а, скорее, с представлением о кон­куренции — внутри культур и между культурами. Мы 135

Бы взялись утверждать, что в любой культуре серьезный сбой втом, что касается эффективности ее инструментов, арте­фактов, сотрудничества или символической правильности, неизбежно повлек бы за собой постепенное угасание всего аппарата культуры.

Можно добавить, что понятие контактной диффузии здесь очень полезно. Деградация культуры означала бы сни­жение числа ее носителей, неспособность к адаптации и ча­стичный возврат к животному состоянию. Однако посколь­ку культура развивалась одновременно у нескольких групп, можно себе представить, что недостаточность одной культу­ры могла бы быть исправлена либо благодаря включению группы в другую, более эффективную культуру, либо обме­ну или приспособлению, короче говоря, диффузии некото­рых инструментов из более высокой культуры в культуру более низкого уровня. Как бы оно ни обстояло на деле — здесь мы, как и в других случаях, избегаем слишком конк­ретных и точных реконструкций, — принцип, в соответствии с которым некоторые органически обусловленные виды продуктивности аппарата культуры могут быть взяты за оп­ределяющие факторы ее устойчивости, жизнеспособности, возможностей организации и развития, должен быть поло­жен в основу функциональной интерпретации культуры как постепенно развивающейся системы адекватных приспособ­лений человеческого организма и групп людей для удовлет­ворения базовых потребностей и постепенного повышения уровня жизни в данных условиях окружающей среды.

[1939]

Дата добавления: 2015-05-08