Кастрюлька и Чугунка

(сказка-быль).

19. Старые деревья – как старые люди, помнят всё, что случилось на их веку. И высокая сосна, что цепляется за облака колючей верхушкой, помнит годы, когда была тонким деревцем.

В те времена не было на нашей земле широких дорог – только лесные тропы. Не было и больших домов. А в одном нанайском селении, на самом его краю, стояли рядом три дома.

К первому дому и подходить было незачем: за сто шагов видно – нет у него хозяина. Стал похож дом на трухлявый гриб, совсем обветшал: покосились его деревянные стены, провалилась земляная крыша. Говорят, в покинутом жилье поселяются духи. Может, так оно и было: иногда в доме что-то завывало, скреблось, падало.… То ли ветер гулял сквозь щели, то ли и вправду шумели духи леса.

Второй дом, хоть и был помоложе и покрепче, тоже частенько пустовал. Лишь зимою, по первоснежью, появлялся его хозяин, русский охотник-соболёвщик. Появлялся, да ненадолго. Закончится время промысла – и снова уедет хозяин в большой город, чтобы продать добытые зимой шкурки…

Самым лучшим, самым надёжным и крепким, был третий дом. Выстроил его молодой нанайский охотник для себя и своей жены.

Всякий знает: если две головы согласны, а четыре руки работают – быть дому богатым! Был богат и этот дом – на радость, на весёлый смех. В амбаре, поставленном на высокие сваи, хранились соболиные, рысьи и медвежьи шкуры. Да ещё нерпичий жир и мясо, добытые удачливым охотником.

20. А жена его – всем хозяйкам хозяйка! Тёплые торбаза* и расшитые узором рубахи из крапивных нитей* выходили у неё самыми прочными, самыми нарядными.

Сменяли друг друга весна, лето, осень…

А пришло время – выстроил охотник для своей жены балаган,* и родила она ему двоих детей. В чистые рубахи запелёнутые, рысьей шкурой укрытые, лежат на скамье мальчик и девочка. Воет за дверью снежный буран, треплет ветви молодых сосен; забирается под птичьи перья леденящая стужа, а в доме тепло, радостно.

- Ну, жена, - говорит охотник, - надо детям имена дать. Пусть имена будут самые лучшие. Пусть оберегут наших детей от дурного глаза, от злой силы!

Назовём сына Чебе – стойкий, неколебимый! Вырастет – отважным охотником станет, на медведя и в одиночку выйти не побоится!

– Чебе – хорошее имя, - отвечает жена. - А какое имя дочери подарим?

Взял охотник дочку на руки, покачал тихонько:

- Наша дочь – маленькая красавица! Глазки у неё блестящие, словно ягоды черники, щёчки румяные, как брусника летом. Назовём дочь АмтакА – ягодка!

- Ох, - качает головой жена. – Не торопись! Амтака – имя красивое, но этого мало! Нужно детям по два имени дать. Одно имя будут знать самые близкие люди. А другое имя – для всех остальных.

Торбаза – лёгкая, удобная обувь из оленьих шкур. Это высокие сапоги, сшитые мехом наружу и украшенные вышивкой.

Рубашка из крапивных нитей – из волокон обычной крапивы умелицы ткали прочную материю, которую использовали для шитья одежды, а также для плетения циновок. Распространенной была и одежда из рыбьей (лососёвой) кожи.

Балаган – здесь: специальное строение для будущей матери. По обычаю, она в любое время года должна перейти в него незадолго до рождения ребёнка.

21. - Да не спорь, подожди, - продолжает жена. - Помнишь, по весне приезжали к нам за соболями русские купцы. Видела я у них диковинные вещи. Видела тонкую, красивую материю – шёлк. Он прохладный, искристый, как речная вода. Видела янтарные бусы. А всего больше понравилась мне маленькая кастрюлька, да ещё – тяжёлый чугунок. В таком чугунке даже чумиза* вкуснее получится!

Вот что я тебе скажу: пусть растёт дочь не только красавицей, но и хозяйкой хорошей! Знаю я подходящее имя – Кастрюлька. Шить одежду, расшивать бисером торбаза я её научу. А уж чтобы вкусную еду приготовить, гостей накормить – не будет другой такой мастерицы!

Молчит охотник, только трубкой попыхивает, на жену удивлённо смотрит. А та продолжает:

- А сыну на роду написано быть крепким, выносливым. Назовём его Чугун, или Чугунка. Во всей тайге не найдётся никого сильнее нашего сына! Будут люди к нему за помощью, за советом приходить, а он всегда поможет, никому не откажет!

Задумался муж, совсем о трубке своей забыл! Выкатился из трубки уголёк, упал на кожаные штаны, дырку прожёг – только тут опомнился охотник!

- Никогда я не слышал таких странных слов – кастрюлька, чугунка… Но кто знает, может, эти имена тоже принесут нашим детям удачу. Пусть будет по-твоему!

На том и порешили. Сыплет за окном снег, а в деревянных люльках мирно спят Чебе-Чугунка и Амтака-Кастрюлька…

Чумиза – крупа, род злакового растения, похожего на просо.

22. Наутро утих снежный буран. А через неделю приехал в стойбище русский охотник-соболёвщик. Да не один, а с женой, с дородной* бабой Серафимой.

Серафима, как с саней слезла, всё вокруг оглядывалась да посмеивалась – чудно здесь люди живут!.. Говорят, любимое блюдо здесь – сырая рыба! Наморозят её, настрогают тонкой лентой, солёной черемшой, диким луком приправят* – и едят, нахваливают! Тьфу!

А зашла Серафима в мужнин дом – за голову схватилась! Всего-то имущества – железный котёл, деревянное корытце и ковшик для воды.. Да ещё обрывки звериных шкур по полу разбросаны… Ну и хозяйство!

Засучила Серафима рукава, принялась разгружать сундуки, что из города привезла. А в них чайные чашки, собачки фарфоровые, баба на самовар, перина пуховая и подушки пышные… да мало ли чего! Не покладая рук работала. За целый день только одно развлечение ей нашлось – узнала Серафима, как соседских ребятишек зовут. А как узнала – до вечера хохотала, остановиться не могла:

- Ой, батюшки!.. Кастрюлька! Вырастет Кастрюлька с косичками!... Ха-ха-ха! – Так смеётся, что ноги не держат. И на лавке не усидеть! Упадёт, отряхнётся – и опять хохочет:

- А Чугунка-то, Чугунка!.. В печку, что ли, пихать его будут?..

Только и слышно в доме: бух!.. бу-бух!.. Это толстая Серафима от смеха с лавки падает.

Дородная – рослая, полная, тучная.

Так готовится мороженая рыба, тала – национальная еда большинства северных народов.

23. А вечером сказала она мужу:

- Где ж это видано, чтоб детям такие прозвища давать?! Глупые эти люди, вот и весь сказ! Не будем с ними водиться!

Так и стали жить приезжие – то ли рядом с нанайской семьёй, то ли врозь. Ни улыбки от них не дождёшься, ни доброго слова…

…Только время может рассудить – кто был прав. Прошло три раза по пять лет, вытянулись, окрепли молодые сосны, выросли дети. И Серафима тоже выросла: ещё толще стала.

Как-то раз, по осени, пошла она в лес. Собиралась к обеду вернуться, но вот уже за полдень перевалило, вот к закату солнце клонится, а Серафимы всё нет.

Все мужчины селения отправились её искать – не сама, так, может, хоть след какой отыщется! И правда, нашли тропу, по которой та в лес ушла, да только в зарослях кедровника след обрывается. Лежит на земле корзинка, кедровые шишки рассыпаны, а Серафима словно в воздухе растаяла!

Тогда сказал Чугунка – а он в ту пору был уже опытный охотник, немало дней в тайге провёл:

- Не может человек просто так пропасть! Завтра дальше в лес пойду, в горы пойду – искать буду!

Просит его сестра:

- Возьми и меня с собой! Может, я помочь тебе сумею!

Не принято женщин в тайгу брать – разве что за ягодами, за грибами. Но так просила Амтака, так убеждала, что Чебе согласился.

Утром, чуть свет, взяли они в дорогу лепешек и отправились в лес. Пришли на то место, где след теряется. Спрашивает Амтака:

- Куда теперь идти?

- Пойдём прямо. Следы искать будем, на удачу надеяться.

.

24. Долго они шли, совсем не отдыхали. Есть захочется – сорвёт Кастрюлька листья заячьей кислицы или горсть ягод, и можно дальше идти.

Только заметил Чугунка – уже давно летит рядом птичка-намгурш.* То отстанет немного, то вперёд летит – будто за собой зовёт. Пошли они за птицей и вскоре вышли на зелёную поляну. Стоит посреди поляны дом, крытый корьём и сухой травою. Облетела птичка-намгурш вокруг дома, взмахнула крыльями и превратилась в маленькую старушку. Пригласила их старушка в дом, напоила травяным чаем, и говорит:

- Знаю я, куда вы идёте. Вы женщину ищете, что в лесу потерялась. Знала я и то, где она сейчас. Только старая я совсем – завязала на платке узелок на память, а развязать не могу. Если сумеете его развязать – тогда только вспомню.

Взял платок Чугунка, в руках повертел – никак не развязать. Не поддаётся узелок, словно в камень превратился. Тогда взяла платок Амтака, тонкими пальцами погладила, что-то пошептала – сам развязался узелок.

Вспомнила старушка:

- Эту женщину злой дух, амбани, унёс… Далеко отсюда, в той стороне, куда уходит солнце, есть скалистая сопка. С её склонов всегда сыплются камни. Там – обиталище злого духа. Там остаются люди, которых он похитил!

- Почему они не уйдут от него, бабушка? – спрашивает Кастрюлька.

- Да как же уйти, деточка, если ноги каменные? Всех, кого унёс амбани, он в скалы превращает.

Намгурш – синичка.

Амбани, амбан – в мифах нанайцев и других дальневосточных народов – злые духи. Обитают в горах, в тайге, по берегам рек, в заброшенных жилищах. Мешают людям на промысле, нападают на одиноких путников и вызывают всяческие несчастья.

25. Вскочил на ноги Чугунка:

- Я убью амбани! И все люди домой вернутся!

- Что ты, что ты! Нельзя его убить – он раньше неба, раньше этих гор родился, навсегда на земле останется. А вот прогнать его можно. Ещё моя бабушка говорила – кто сумеет набросить на него волшебную ленту, прогонит его в такие края, откуда и возврата сюда не будет!

- А где взять эту ленту?

- Да вот она! – говорит старушка. Достала хозяйка из деревянной шкатулки длинную синюю ленту. Когда-то искусные руки расшили ленту золотыми нитями, украсили бисерными искрами. Но, видно, слишком долго пролежала она в шкатулке – потемнели золотые узоры, осыпались бусины.

- Ох, ох, - сокрушается старушка. – Пропала волшебная лента! Теперь никто амбани прогнать не сумеет!

- Не бойся, бабушка! - говорит Амтака. – Я смогу её починить!

Всю ночь, при мерцании звёзд, при свете очага расшивала она старинную ленту. К утру закончила работу – каждая бусинка на своём месте, золотые узоры вьются, словно изгибы горных рек.

- Ты, внучка, настоящая мастерица! – сказала старушка. – Теперь идите, и пусть добрый дух Хото* вам поможет!

Хото – небесный дух-покровитель (нанайск.).

26. Долго ли шли они, сколько на пути повидали – о том не ведомо. Через болота, через леса и реки лежал их путь. И однажды увидели брат и сестра высокую скалистую сопку. Ни одно деревце, ни одна травинка не росли на её каменистых, крутых склонах, холодом и страхом веяло вокруг.

- Жутко здесь! – поёжилась Амтака. – Посмотри, какие странные скалы!

И правда, скалы, стоявшие у подножия сопки, были самые причудливые, похожие на застывших, испуганных людей. Словно кто-то из них заслонялся от неведомого зла, кто-то, стараясь спастись, приник к земле, а кто-то пытался бежать, да так и застыл в камне навеки.

- Вот та, дальняя скала, почти круглая, верно, и есть Серафима, – сказал Чебе. – Осталось только найти амбани!

Но искать его не пришлось. Чёрный, уродливый, он сам выскочил навстречу непрошеным гостям. Хотел подхватить их, унести на вершину своей горы. И стоять бы во владениях амбани двум новым скалам, только у Чугунки давно была наготове волшебная лента. Размахнулся он и набросил ленту чудищу на шею!

Задрожала земля, полетели с горы огромные камни. Хотел было амбани стащить ленту, крутился, царапал ее когтями, но снять её не сумел! Быстро, как лесная кошка, метнулся он в расщелину среди скал и исчез…

Больше никто и никогда его не видел. Только иногда в горах можно услышать странный звук, похожий на вой. Говорят, это амбани в свои владенья рвется, да волшебная лента его никогда к людям не пустит!

27. А как же те, кого околдовал амбани? Разрушились злые чары, и каждый из них смог вернуться домой. Вернулись в своё селение Кастрюлька-Амтака и Чугунка-Чебе, а вместе с ними – и Серафима

Стоит ли говорить, что удивительные имена не казались ей теперь глупыми или смешными? Недаром мудрые люди заметили: не имя красит человека. А человек – имя…

* * * * *

28.

Было ли?

Нет ли?

Течением лет

Стёрты из памяти

Даты и лица.

Только в легенде седой говорится:

«Глупо жалеть уходящего дня.

Жизнь человека – как миг, быстротечна.

Вечны лишь песни воды и огня.

Время незыблемо.

Мудро

И вечно…»

29.

Текст для задней обложки:

Загадаю тебе загадку: «Вдоль берега старушка идет. Песни поет, никогда не отдыхает». Трудная загадка!

Но если внимательно посмотришь вокруг, поймешь – это наша река.

Песни у нее разные: летом радуется река каждому солнечному дню, звонко журчит на перекатах – «тэрен, тэрен»… Но её зимнюю песню не каждый сумеет услышать: скрывает речку толстый лед, и под ним негромко звучит то ли песня, а то ли легенда-тылгур…

Дата добавления: 2015-05-08