Оценка теории

Значение ТСТ в истории лингвистики оценить непросто. Её последователей в настоящее время мало, и интерес к этой теории со стороны молодого поколения лингвистов крайне незначителен. На Западе эта теория известна плохо за пределами узкой группы ближайших учеников и сотрудников Мельчука^[2]; даже доброжелательные рецензенты называют Мельчука «великим аутсайдером»^[3]. В России с критикой этой теории выступают многие синтаксисты, ориентирующиеся на генеративную идеологию (как, например, Я. Г. Тестелец^[4]). С их точки зрения, ТСТ вообще не является лингвистической теорией, поскольку не содержит «правил» и «обобщений» в духе последних построений Хомского, а содержит только эмпирические правила, не мотивированные никакими соображениями «универсальной грамматики».

В то же время, с не менее острой критикой ТСТ выступают и те российские лингвисты, кто (как, например, А. Е. Кибрик) придерживается функционального и когнитивного подхода^[5]. Критики этого направления указывают на слишком жёсткую и механистическую идеологию ТСТ, не признающую континуальности в языке, не стремящуюся к поиску объяснений наблюдаемых фактов, не учитывающую дискурсивных и когнитивных механизмов функционирования языка.

Если в ряде важных идеологических отношений ТСТ представляется нынешнему поколению лингвистов в целом устаревшей, то роль Мельчука и его теории в истории отечественной лингвистики вряд ли может быть преуменьшена. В момент создания это была по существу первая после долгого перерыва российская теория языка, находившаяся на уровне мировых достижений, и в этом смысле Мельчук может считаться прямым продолжателем традиции Якобсона иТрубецкого. Личная роль Мельчука — бесспорного неформального лидера отечественной лингвистики 1960—1970-х гг. — в изменении научного климата в СССР также очень велика. И если ТСТ в том виде, как она была создана Мельчуком, и сходит со сцены, то косвенное влияние её на российскую лингвистику следует всё же считать значительным. По-видимому, наиболее плодотворным воплощением этой теории в начале XXI в. является Московская семантическая школа, привнёсшая целый ряд радикальных новшеств в лексикографическую теорию и практику.

Ю. С. Мартемьянов был автором оригинальной синтаксической модели языка — валентно-юнктивно-эмфазной грамматики, для которой им был разработан особый метаязык и терминология. Его работы по описанию структуры ситуации и «художественного мира» (на материале народных сказок и афоризмов Ларошфуко) считаются во многом опередившими своё время и предвосхитившими ряд идей искусственного интеллекта и когнитивной лингвистики.
Источники

1. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. М., 2001.

2. Бенвенист Э. Уровни лингвистического анализа // Бенвенист Э. Общая лингвистика. БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ. 1998. С.129–140.

3. Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. М.: Прогресс, 1988.

4. Матезиус В. О так называемом актуальном членении предложения. // Пражский лингвистический кружок. М.: Прогресс, 1967.

Дата добавления: 2015-05-07