Чума по имени страх

Фэй

Джеки

Мария

Сандра

Время кормления, но никого нет. Нет молока. Я голодна... но нет молока. Я терплю и терплю, но ничего нет. Мне обидно. Мама не любит меня и не дает молока...

Все белое, кроме мамы, она хорошая и розовая. Она прижимает меня к себе, теплая и ласковая. Я слева от нее, близко прижата. Она говорит: "Ты симпатичная маленькая малышка!" Она говорит мне, что у меня сморщен­ный нос и лицо. Она думает, что это красиво. Она целует мои пальчики и смотрит на пуговку у меня на животе...

Тихо. Она плачет. Она хотела, чтобы папа тоже был с нами. Мама боится и плачет. "Я не знаю, как заботиться о ребенке. Бедный ребенок!"

Только слезы... "Я не знаю, как заботиться о ребенке! (Тетя) Маргарет хо­чет забрать ее. Я не хочу, чтобы Маргарет забирала моего ребенка. Я спря­чусь".

Мама боится Маргарет. Маргарет заберет меня, если сможет. "Мы не можем убежать. Некуда бежать, и некому помочь нам".

Не было больше тепла и уюта. Я боюсь, что она покинет меня. Я не хочу, чтобы она уходила. Я хочу, чтобы снова было уютно. Я хочу, чтобы меня снова взяли на руки.

Мама говорит: "Они не выиграют. Они не возьмут мою малышку, не могут забрать мою малышку. Черта с два они получат ее! Ее (будут) снова звать Сандра, а не Барбара. Я сделаю так, как я захочу!".

Я хочу маму. Я не хочу, чтобы мама плакала. Когда мама плачет, я не­счастна.

"Я хочу оставить ее..." Мама обнимает меня. "Мы справимся с этим. Будет трудно".

Затем вошла медсестра. Я очень хочу спать. Время кормления закончилось. Не было молока.

Я не помню никаких других малышей. Это была не больница, а дом для де­вушек, у которых не было мужа...

Моя мама кричала, потому что она не хотела, чтобы меня забрали. Я хотела что-то сказать, но не могла.

Я плакала, так как не понимала, что происходит. Я хотела, чтобы все оста­лось спокойно и тепло. Я хотела, чтобы они положили меня обратно, где взяли.

Я думаю, что я в родильной комнате. Я слышала, как моя мама сказала: "Я люблю тебя... Я хочу тебя". Я не могла ничего сказать. Я была расстроена, потому что хотела сказать: "Я понимаю" или "Я тоже тебя люблю.

Думаю, что она кричала и плакала: "Не забирайте ее пока". Но я не могла ничего сказать. Я не знала как. Я хотела сказать ей, что все в порядке, что я люблю ее, несмотря ни на что, и что я попытаюсь снова ее увидеть. Но я никогда ее не видела. Я жила с кем-то другим.

И я хотела знать о том, что с ней случилось, но никогда не узнала. (По­зднее) они рассказали мне немного о ней, но в основном то, что она была просто красивая, любила музыку и была слишком свободна с мужчинами. Они сказали, что она была проститутка, и еще много плохого. Но это была неправда; они просто так думали.

Они внесли меня к моей маме, и она надела на меня мою одежду. Она взяла меня на руки. Вошла моя бабушка, а потом мы вышли наружу.

Было холодно. Я была завернута в одеяла.

Потом там был мой папа. Я не знала, что происходит. Мой папа был вне себя из-за денег и стерео. Он сказал, что на стольких детей у него не хва­тит денег. Почему она родила еще одного ребенка! Они не могли себе это­го позволить. Он не хотел меня.

Я была сконфужена. Он кричал. Это напугало меня. Моя мама держала меня очень крепко.

Он сказал, что у него нет денег. Он должен был заложить стерео, чтобы мама вышла из больницы.

Я с трудом могу в это поверить! Похоже, я еду домой из больницы на руках у моей мамы.

Я внизу в нашей квартире, в доме моих дедушки и бабушки. Я приехала домой из больницы в машине. Я только что вошла в дверь, и мои сестры подошли посмотреть на меня. Они сказали: "Ой, фу! Вся красная и смор­щенная. Мы не хотим это".

С самого начала я почувствовала, что мне не рады. Я чувствовала, будто я вторглась без спроса. (Я не помню, чтобы чувствовала себя когда-нибудь иначе.)

Сейчас я лежу в колыбельке, и мои сестры, облокотившись на нее, говорят мне, что они не хотят меня, что у меня нет права здесь находиться и что я испортила им всю жизнь!

Рождение — переходное время удивительной сложности, когда у всех его участников может появиться страх. Страх родителей или медиков-профес­сионалов может легко распространиться на ребенка. Родовые воспомина­ния, выявленные под гипнозом, указывают, что дети пугаются, когда появ­ляются проблемы со снабжением кровью и кислородом. Малыши паникуют, когда пуповина прижата или обвивается вокруг шеи. Они знают, когда они теряют сознание, и боятся того, что может произойти.

Некоторые малыши выражают страх, что они будут раздавлены намертво, их голову раздавит или "оторвет" доктор. Другие боятся родильных ком­нат в больнице, шприцов или инкубаторов. Они боятся, когда их оставляют с незнакомыми людьми, разлучают с мамой и отправляют некормленными и без присмотра в детскую.

Малышка Тельма была взволнована беседой между докторами и медсестра­ми. У нее были проблемы с дыханием, и она случайно услышала, как меди­ки говорили, что они боятся ее "потерять". Из этого она решила, что быть одной опасно. Через 30 лет, когда она пришла ко мне на психотерапию, этот страх все еще не отпускал ее. Во время гипноза Тельма медленно осознала пугающие слова о своем состоянии, которые она нечаянно услы­шала, но не хотела их вспоминать. Когда она, наконец, была готова к это­му, вот что она воспроизвела.

Дата добавления: 2015-05-08