Бенджамин Дизраэли. 3 страница

Лорд Байрон (1788—1824), учившийся в паблик-скул Харроу, тоже получил в детстве психическую травму, связанную с отно­шением соучеников к его хромоте³⁷⁵. Вероятно, эта травма способ­ствовала желанию Байрона бороться с «тиранией на небесах и на земле». На какое-то время он стал «источником силы не только для угнетенных эллинов, за которых отдал жизнь. Он на время стал настоящим знаменосцем свободы для всех, кого преследова­ли за политические убеждения во Франции, Испании, Италии, Польше и Германии»: «Я научу камни восставать против тиранов земли», — восклицал он. Вполне понятно, что в самой Англии значительная часть лирики Байрона долгое время замалчивалась³⁷⁵³. В 1812 г., выступая в лондонской верхней палате, Палате лордов, Байрон заявил: «Разве мало крови [бунтарей] на вашем уголовном кодексе, что надо проливать ее еще, чтобы она вопияла к небу и свидетельствовала против вас?»³⁷⁶ «Смуглая раса с берегов Ганга

до основания потрясет вашу империю тиранов». Байрон «всего себя положил на борьбу... с бесконечной черной... бездной бри­танских филистеров», — писал Мэтью Арнольд. Однако грезы мятежных романтиков и даже позднейшие гуманистические уве­щевания критиков империализма не могли ослабить имперский энтузиазм буржуазии и значительной части рабочих, энтузиазм, выпестованный чарлзами кингсли, бенджаминами дизраэли и джо-зефами чемберленами.

Клеймо проклятья лежало на тех, кто культивировал в себе не черствость, а чувствительность: так было в расистско-империалис-тической Англии, к этому же пришли и «наполас» и «гитлерюгенд» (не говоря уже об СС). Не только великие английские романтики — до сих пор более ценимые за пределами Англии, чем у себя на родине, — считались «больными, истеричными и спазматическими индивидами»³⁷⁷. Популярный британский писатель Чарлз Кингсли «сорвал маску» и с Шекспира, обнаружив в его сонетах признание ущербности — неспособности быть сильным («чувствительный» — вежливая форма понятия "болезненный"»³⁷⁸). Такое же клеймо сто­яло и на интеллектуальности, якобы порождающей «непочтитель­ность» по отношению к установленному.

Критерием принадлежности к группе вождей считалась не уче­ность, а характер³⁷⁹ — причем в понятие «характера» входило само­обладание, доходящее до полной отрешенности от чувств. (В кон­тексте фашизации мещанского субъекта отмечается, что воля — это и есть «характер в действии»³⁸⁰.) Эдвард Мэк, британский исто­рик, изучавший паблик-скул и их имидж, охарактеризовал воспи­тание в этих школах как «систему организованной жестокости», которая либо истязаниями, либо глумлением «атрофирует любые эмоции или гуманные чувства новичка». «Холодность и бесчело­вечность благовоспитанного англичанина — вот результат...» А «муш­тра и наказания, которые ему [англичанину] пришлось снести, вы­мещаются потом на покоренных расах»³⁸¹.

Поверь мне, есть вещи, которых лучше не знать. Да, именно здесь невежество является счастьем... Безумие — быть мудрым. Дж. Уэллдон (Директор паблик-скул Харроу)^381а

Какое счастье для правителей, когда люди не думают!.. В про-тивном случае человеческое общество не могло бы существовать. Адольф Гитлер

Самообладание [как] первая и последняя из добродетелей. Чарлз Кингсли

Самокритика и утрата самообладания

Дата добавления: 2015-05-08