Дело с двойным дном 12 страница

У стен между шкафами и кроватями рядами стоят старые ящики, доверху наполненные чем попало. Тут и нитки, и лоскутки материи, и старая одежда, и совершенно не годная обувь, флаконы то ли из-под духов, то ли из-под лекарств, штепселя и розетки, поломанные игрушки и Бог знает что ещё. Похоже, за всю свою жизнь тётка не выбросила ни одной ненужной вещи, все копила. Когда я уходила от тётки, эти ящики были уже полны, теперь в них не вмещалось ненужное барахло.

Не знаю, почему я начала именно с этого ящика с горой наваленного на нем тряпья. Может, просто потому, что остановилась возле него. Вывалила всю гору бебехов на пол и принялась методично осматривать каждую вещь. Их противно было брать в руки, мутило от запаха гнили и тлена. Начала я с мотка электропровода. Ухватив его двумя пальцами, отнесла в кухню, решив позже вымыть под струёй воды, потому что и провод был покрыт слоем грязи. Кстати, сколько времени займёт у меня отскабливание ванны? Надев резиновые перчатки, я вернулась к своей грязной работе и уже не с таким омерзением принялась за неё. Хорошо, что надела перчатки, иначе ни за что не заставила бы себя залезть рукой в старые тёткины тапки и не обнаружила бы в одной из них пакетик с шестью царскими золотыми десятирублевками. Признаться, они не произвели на меня особого впечатления, возможно, я уже привыкла к мысли о том, что, оказывается, очень богата. Отложив тапки в сторону, я принялась осторожно перебирать тряпки и среди них обнаружила это.

Небольшая пачка бумаг, перевязанная бечёвкой. Забилось сердце, Езус-Мария, это могла быть та самая пачка, о которой говорил полицейский, обнаруженная бандитом в охотничьей сумке и выброшенная за ненадобностью. Очень может быть, ведь сразу видно — денег в ней нет, одни старые бумаги.

Осторожно развязав пачку, я принялась просматривать бумаги. Копии ипотечных актов, выставленные на фамилию моего прадеда, деда и бабушки.

Оказывается, им принадлежала вилла в Константине, особняк в Рыбенке, два доходных дома на Гроховой. Ну, об этом я знала раньше. А вот о том, что и дом на Фильтровой, где мы с бабушкой жили, не имела понятия. Значит, бабушка жила в собственном доме? Пансионат в Чехочинекс, передан в аренду — какая-то незнакомая фамилия. Дом и сад в Шидловце. А вот ещё список чего-то, написанный по-французски.

Французский я знала, учила в школе. И давался он мне на удивление легко. Учительница французского расспрашивала меня, не было ли у меня в роду французов, а я ничего не могла ответить, ведь понятия не имела, кто у меня вообще был в роду. И ещё учительница говорила: ей кажется, когда-то, в раннем детстве, я хорошо знала французский, возможно, у нас в семье говорили на двух языках? И опять, не зная, куда от стыда девать глаза, я вынуждена была ответить ей, что не знаю. А она, возможно, была права, в памяти и в самом деле ни с того ни с сего всплывали знакомые слова, обрывки французской речи. Последние годы, работая в рекламном агентстве, я имела дело с французской фирмой, что весьма укрепило мои познания во французском языке.

Вот и теперь для меня не составило никакого труда прочесть документ, написанный по-французски.

Прадедушка, кто же ещё, наверняка он, мой немного свихнувшийся прадедушка, составил список своей недвижимости и подробно записал (не надеясь на память?), где и что запрятал из своего имущества!

Это был список всех его тайников, с подробным перечислением того, где и что запрятано. Кажется, со мной случился небольшой припадок истерического смеха, когда я дочитала до того места, что он припрятал на своей вилле в Константине. Старую охотничью сумку он битком набил довоенными польскими и французскими банкнотами. Представляю, как разъярился бандит, обнаружив ненужные старые банкноты, потерявшие всякую ценность! Правда, было там немного долларов, эти сохранили свою ценность, в списке стояло — тысяча восемьсот долларов.

В подвале особняка в Рыбенке прадедушка запрятал старинное серебро и «мелкие предметы исторической ценности». Так было написано по-французски. А вот в доме на Фильтровой…

В доме на Фильтровой клад был спрятан так, что его было очень легко добыть. При условии, конечно, если знать откуда. Вот интересно, не был ли разрушен дом во время войны? На этот счёт у меня не было никаких сведений. Впрочем, даже если верхние этажи и были разрушены, если сохранились хоть первые два, то тайник с кладом до сих пор может быть на месте.

На втором этаже жила моя бабушка. И я с нею…

Не знаю, сколько времени прошло, пока я немного успокоилась и смогла рассуждать здраво. Прав оказался полицейский поручик: бандит и в самом деле был здесь, в спальне тётки. Не знаю, сколько времени, может, примчался незадолго до моего прихода, но у него хватило времени на то, чтобы ознакомиться с содержанием охотничьей сумки. Бумаги его не заинтересовали, он их отшвырнул не глядя, и связка документов угодила в кучу старья на ящике у стены.

Сказать им об этом?

К тому времени, когда позвонил Бартек, я уже приняла решение: скажу, но не сразу. Сначала сама доберусь до тайника на Фильтровой, там прадедушка спрятал, как он написал, «фамильные ценности, оставленные предками». Я хочу, чтобы у меня, как и у всех людей, были предки. Я хочу, чтобы у меня были вещи, оставленные ими, фамильные ценности.

Не обязательно драгоценности, пусть какие-то памятные вещицы… Теперь в бывшей нашей квартире, которую тётка продала, кто-то живёт, даже не знаю кто. Зато знаю, что в соседней квартире по-прежнему живёт бабушкина приятельница, они с бабушкой были очень близки. Она моложе бабушки, ещё крепкая старушка. Пока не знаю, как приняться за дело, посоветуюсь с Бартеком.

С ним мы поступили так же, как и в прошлый раз. Он поехал прямо ко мне, я немного подождала и вернулась домой попозже. У него опять было очень мало свободного времени, всего час. Бедняга вкалывал по-страшному, но держался бодро. Осталось работы на четверо суток, сказал он, на пятый день кончаем, как-нибудь продержусь, потом отдохну. Когда я ему рассказала о том, что арестовали бандита и тот может рассказать о встрече на Вилловой, если, конечно, это можно назвать встречей, Бартек беззаботно махнул рукой. Главное, сказал, закончить мне работу, а потом пускай арестовывают, может, наконец отосплюсь в камере. А вот как быть с тобой?

Любимая, придётся тебе им что-нибудь соврать или просто отказаться отвечать на вопросы. Или, ещё лучше, куда-нибудь уехать на это время?

— Мне запретили покидать Варшаву, пришлось бы просить разрешения. А завтра велели прийти в комендатуру, надо взглянуть на бандита.

— Ну так взгляни. Хорошо бы после этого продемонстрировать им что-нибудь этакое… ну, вроде как у тебя нервный припадок. Нет, просто ты пала духом, депрессия у тебя, нервный срыв. Постарайся, а?

Я подумала, что не будь у меня этого моего веснушчатого счастья, я бы давно без всякой симуляции впала в депрессию. А вот когда Бартек рядом, наоборот, испытываю удивительный прилив сил, жизнь кажется прекрасной, никакие превратности судьбы не пугают, никакие бандиты и предстоящие трудности. Достаточно одного сознания, что он есть, что мы с ним связаны на всю жизнь, что обязательно поженимся и я рожу ему ребёнка, нет, много детей — и у меня от счастья бьётся сердце, и появляются силы, и ничего не страшно.

Мы с Бартеком обсудили мой план относительно клада, запрятанного в бывшей нашей квартире на Фильтровой. Подумав, Бартек согласился с ним. Во всяком случае разведку надо провести, бабушкина приятельница была прекрасным предлогом. Однако в самой операции он должен непременно участвовать. Дней через шесть проведём её, сказал. Шесть дней ведь можно подождать? А я пока подумаю, сказал, как лучше все организовать, пока не знаю как, многое зависит от того, что мне доложит разведчик.

О своей находке я сообщу полицейским завтра, но после очной ставки, буду действовать по обстоятельствам, сориентируюсь в обстановке. Все ипотечные документы могу отдать, себе оставлю лишь перечень тайников с ценностями, написанный по-французски.

Это моя собственность, список написан лично прадедушкой, его рукой. Может, я немного спятила на почве предков, может, это стало у меня своего рода манией, но я хочу иметь своих предков и не откажусь от этой навязчивой идеи, что бы мне ни говорили. Могу отказаться от сокровищ, от золота и серебра, но не от фамильных драгоценностей, не от фамильных документов.

Уже уходя, Бартек вдруг вспомнил:

— Послушай, а то, что здесь запрятано было? Тоже фигурировало в списке кладов?

— Об этом ни словечка. И я боюсь, это чужое…

— Холера…

— Вот именно. И сам понимаешь, значит, тем более…

Вот и ещё одно осложнение. Сколько их на нашем пути? Бартек нежно обнял меня на прощание, мы поцеловались. Боже, когда же наконец он станет моим мужем, чтобы нам не приходилось расставаться?…

* * *

— Похоже, за ночь надумал, что для него же лучше признаться, — рассказывал поручик Болек. — И такое выдал, что волосы встают дыбом!

Я уже давно отказалась от мысли вести своё персональное расследование, целиком положившись на полицию. Правда, теперь у Болека появилась возможность в течение дня пообедать, но я надеялась — моя стряпня ему больше по вкусу. Вот и старалась изо всех сил. Никогда не уделяла кухне столько сил и времени, что чрезвычайно понравилось Янушу, и он всячески поощрял мои усилия в этой области.

Нет, кулинарные мои шедевры просто не могли не завлечь к нам на ужин поручика Болека! А Янушу я откровенно призналась: не всегда будет такая райская жизнь, так что пусть не очень-то привыкает.

Зная о давнишней мечте Болека отведать жареного гуся, я запекла в духовке индюшачьи грудки, к которым в магазине на Польной удалось купить бруснику.

С десертом дело было хуже, не хватало сил готовить что-то сложное, но, к счастью, во всех кулинариях по-прежнему продавался рулет со взбитыми сливками, а я очень хорошо помнила, каким он пользовался успехом у моих мужчин. Теперь рулет очень облегчил мне жизнь. Шампанское у нас с Янушем всегда стояло в холодильнике. На всякий случай…

— И что же он выдал? — пришлось напомнить Болеку о его обязанностях, ибо он замолчал, мёртвой хваткой впившись в индюшачью мякоть.

Оторвавшись от неё, поручик с расстановкой произнёс, явно рассчитывая на эффект:

— Представьте, он уверен, что именно он убил двух человек! Защищая собственную жизнь, так сказал.

Поручик не ошибся в своих расчётах: мы с Янушем и впрямь были ошарашены.

— Что ты говоришь? Каких таких двух человек?

Где?

— В Константине. Правильно мы думали, там был и четвёртый, но не их сообщник, напротив, из конкурирующей фирмы. Какой-то совсем неизвестный.

Набросился на беднягу Доминика ни с того ни с сего, ну тот и вынужден был, защищаясь, прикончить агрессора. А что ещё ему оставалось делать? Иначе его бы прикончили.

— Болек, дорогой, возьми себя в руки! Успокойся, расскажи все толком.

— А я разве…

— Вот именно. Давай по порядку. С чего начал свои откровения подозреваемый?

— С Каси, — чуть не подавившись, все-таки ответил Болек.

Януш повернулся ко мне.

— Ничего не поделаешь, пусть человек поест.

Подождём немного.

И, достав из холодильника бутылку шампанского, Януш не торопясь принялся её откупоривать.

— Ты прав, — согласилась я. — Индейка и в самом деле получилась отличная. Если честно, птица — единственное, что я умею хорошо готовить. Можно сказать, тут у меня просто талант. Ох, забыла подать на закуску селёдочку, ведь специально приготовила.

Селёдочка, естественно, была куплена уже готовой к употреблению, не хватало мне ещё тратить на неё время, но им совсем не обязательно знать об этом. Ничего, селёдочка не пропадёт.

Утолив первый голод, Болек принялся рассказывать более или менее связно.

— Ну так вот, он и сегодня молчал, как пень, до тех пор, пока в кабинет Тирана не вошла Кася. Надо было видеть, как они друг на друга посмотрели! Кася взяла себя в руки и твёрдо заявила: «Да, именно этот мужчина бросился на меня в кухне». «Дура набитая!» — вырвалось у Доминика. И, обращаясь к Тирану, пожаловался: «А что мне было делать, если она, проше пана полицейского, на меня с бутылкой кинулась? Да ещё с коньяком! Вы бы стерпели такое?» Ну и началось. Я уже сказал, должно быть, за ночь он придумал, какой линии придерживаться. И представил себя этакой жертвой стечения обстоятельств.

Сначала Райчик подбил его на нехорошее дело, хотя и не такое уж оно нехорошее. Что плохого в том, чтобы извлечь замурованные в стене дома сокровища? Они же ничьи, лежат без употребления, портятся. Потом, правда, позарился на те ценности, что припрятаны на Вилловой, так ведь все равно ему из них ни грамма не досталось, все из-под носа свистнули…

— Ты что, хочешь сказать, он отрицает, что сам золото свистнул? То, что в квартире на Вилловой из дыры в стене вытащили?

— Христом-богом клянётся — не брал! И в глаза никакого золота не видел! Да, говорит, приходил туда, но позже, когда мы уже в квартире были. Уговорился с Райчиком, что поможет ему стену разбирать. Ведь как все было задумано: покойницу Наймову аккуратненько усыпят, подбросив в чашку снотворное, поспит старушка, пока они на пару с Райчиком в квартире похозяйничают, хотя Райчик и обещал Наймовой её долю. Ну да припозднился немного. Доминик, значит, припозднился. Пришёл, когда все было кончено, и полиция уже в квартире вовсю шуровала. И с такой горечью говорил, подлец, что похоже на правду, он и в самом деле поспел к шапочному разбору.

— Болек, вот ты опять принялся скакать по разным сюжетам, давай по порядку. Тиран, небось, допрашивал бандита методично?

— Потом и в самом деле методично, а сначала при виде Каси этого бандюгу прорвало, Тиран его не перебивал, дал выговориться. Ну да ладно, значит, того…

И тут опять наступила продолжительная пауза в рассказе, Болеку явно требовалось подкрепить свои силы. Пришлось набраться терпения и ждать. Через какое-то время поручик смог вернуться к прерванному повествованию.

— Библиотекаря разыскал Райчик. Уж каким образом они познакомились, Доминик не знает, зато прекрасно знает, зачем тот понадобился Райчику. Библиотекарь был просто кладезем познаний в области, чрезвычайно интересующей Райчика. Он знал заказчиков дяди-каменщика, знал фамилию Касиного прадедушки и ещё много чего. И в архивах рылся, для этой работы ни Райчик, ни Доминик не годились. И знаете, к какому мнению мы постепенно пришли? Главным движущим звеном в этой воровской шайке был не Райчик, а Доминик! Не Райчик привлёк Доминика к сотрудничеству, а наоборот, Доминик Райчика. Доминик во все совал свой кривой нос, а Райчик пытался от него утаить свои намерения. Библиотекаря Райчик всячески скрывал от Доминика, тому пришлось очень постараться, чтобы вообще увидеть, как выглядит этот библиотекарь. Постепенно руководство перешло к Доминику. К тому времени библиотекарь уже порядочно поработал в ипотечных архивах и получил множество ценной информации. Он догадался, что Доминик намерен посетить виллу в Константине, и почему-то это библиотекарю не понравилось. А в Константине разыгрались трагические события, и, в общем-то, весьма неудачные для Доминика.

— Что же там произошло?

— Сначала появился тот самый четвёртый, какой-то незнакомый Доминику мужчина.

— Рассказывай толком, что значит «появился»?

— Доминик застал его в тот момент, когда тот уже, расковыряв стену, принялся срывать доски с пола, что, по словам Доминика, со всей очевидностью свидетельствовало о том, что незнакомец — грабитель.

Доминик хотел вежливо отговорить его от грабительских намерений, хотел найти с ним общий язык, как с человеком обошёлся, а тот, ни слова не говоря, бросился на беднягу, и по глазам мерзавца было видно — сейчас убьёт! Ну и что оставалось делать Доминику?

Защищая жизнь, убить самому, так ведь? Ну а потом, не бросать же недоконченную работу, раз тот уже начал. Доминик принялся за пол, а тут заявился библиотекарь и помог коллеге. И представляете ужас бедного Доминика, когда библиотекарь тоже набросился на него и хотел убить? Это когда они обнаружили под полом старую охотничью сумку. Не иначе этот паскуда Райчик настроил его против Доминика.

Доминик, естественно, вынужден был защищаться, тот отступил, обо что-то на полу споткнулся и так неудачно упал, что головой врубился в обломок лежащего на полу кирпича. Вот такое нехорошее стечение обстоятельств. Бедняга Доминик схватил сумку и в ноги, и потом все переживал, что теперь оба трупа пришьют ему. А он ни сном ни духом…

— Неглупо придумано, — похвалил Доминика Януш. — Очень неплохая линия защиты, и, кто знает, может, на суде ему бы и поверили, если бы Яцусь сразу же не обнаружил его пальчиков на обломке кирпича. А что он сказал о незнакомце?

— Да почти ничего. Похоже, он его лица и не разглядел.

— Ваша версия?

— Видимо, Доминик и вправду застал незнакомца за демонтажем стен и пола, но, естественно, в разговор с ним не вступал, а подкрался сзади на цыпочках и, ни слова не говоря, огрел по голове. Тот сразу и свалился, лицом прямо на кучу вынутого из стены кирпича и штукатурки. Доминик не очень деликатно оттащил его за ноги с рабочего места, наверняка поранив ему лицо. Кем был этот человек, мог и в самом деле не знать. Точно таким же образом, немного позже, расправился и с библиотекарем. Наверняка добыча его разочаровала, из всех денег пригодились только доллары, остальное мог спокойно выбросить. Не выбросил, подумал, может, довоенные купюры заинтересуют коллекционеров.

— Он что, там, в Константине, заглянул в сумку?

— Нет, распаковал её только в пустой квартире на Вилловой. Знал, что стоит пустая, может там спокойно пожить. И надо же так случиться, в тот момент, когда Доминик рассказывал нам об этом, позвонила Кася. Ну, просто телепатия какая-то! Тиран слушал Доминика, а я поднял трубку и слушал Касю.

И она сообщила, что нашла старые бумаги, перевязанные бечёвкой, о которых мы ей говорили. И может их привезти. Вот я и думаю: или она ни в чем не повинна, или ей какой злой дух помогает. Через полчаса привезла бумаги, уже развязанные. Девушка призналась, что просматривала их.

Я подумала: как бы радовался Райчик, обнаружив эти бумаги! Ведь именно о них он мечтал, в них были перечислены все дома, принадлежащие Касиному прадедушке. Найди Райчик их раньше, и отпала бы необходимость в библиотекаре. Хотя нет, остались ведь и другие тайники, изготовленные дядюшкой-каменщиком для других домовладельцев. Должно быть, такая уж планида выпала библиотекарю…

А Болек продолжал:

— Показания Каси и Доминика во всем подтверждают друг друга. Бандит признался, что в спальне распотрошил охотничью сумку, увидел её содержимое, рассвирепел, бумаги только небрежно проглядел и отшвырнул куда-то в угол, в комнате, сказал, такой бардак, что и не обратил внимания, в какую кучу мусора они угодили. Возможно, и в ту, что за шкафом. А Кася именно там их нашла, по нашей просьбе принесла недвижимость прадедушки в комендатуру и вежливо попросила: если найдёте что из недорогих вещей, принадлежащих моим предкам, отдайте мне, сохраню как память.

Януш саркастически заметил:

— Красивый жест. Может себе позволить, дорогих вещей у неё уже более чем достаточно.

— Ну что ты привязался к девушке! — возмутилась я. — Она имеет право эти ценности получить по закону. В конце концов, не её вина, что прадедушка был богатым человеком, а загубленное тёткой детство надо как-то компенсировать. Будет только справедливо.

— Вторая линия — по всей вероятности, именно прадедушка, — не очень уверенно высказал предположение Болек. — Глядите, то и дело всплывает в наших расследованиях и, собственно, вокруг него все и крутится. А ещё я вам забыл сказать, что сначала Доминик хотел убийство библиотекаря приписать тому, четвёртому. Уже начал в красках описывать, как тот на библиотекаря напал, но Тиран не был расположен тратить время на глупости и резко его одёрнул. Тот и заткнулся, понял, что не сможет втереть очки, не на таких напал. Да и не совсем уж дурак этот Доминик. Понял, что у нас в руках неопровержимые доказательства, ну и раскололся.

— А теперь расскажи о том, давнем, деле. О рыжей и худой, — попросила я. Очень интересно было узнать!

Болек с аппетитом съел селёдочку, теперь с удовольствием обгрызал индюшачью грудку, заедая её брусникой и грушами в маринаде. И не торопясь, так же смакуя подробности, с не меньшим удовольствием рассказывал:

— А тут Доминик всю вину сваливает на Райчика. И мы склонны ему в данном случае верить. Рыжую Баську Райчик вывел из игры без ведома Доминика, тот, по его словам, даже потом высказывал претензии, дескать, кореш, называется, а любимую женщину друга пристукнул, ну да тут он врёт, как сивый мерин. И что претензии высказывал, и что угрызения совести его по сей день терзают — все это враки. О поисках же кладов ей проговорился, факт.

И та рыжая кретинка сболтнула где не надо, вот Райчик и заткнул ей рот. Навеки.

Меня ещё интересовало и отношение Тирана к показаниям Доминика.

— А что Тиран? — разглагольствовал Болек. — Тиран аж светится от счастья. Ещё бы, старое дело раскрыл, которое в архив сдали. И в то же время злится из-за четвёртого неизвестного, который теперь уже точно свалился ему на голову. Ведь это теперь не одни лишь предположения чёртова Яцуся, а вот, и подозреваемый подтвердил. Вы себе и представить не можете, как обрадовался Доминик, когда узнал, что он все-таки не пришил этого четвёртого! Сообразил, подлец, в ходе допроса, что у нас только один труп.

— Ну а теперь выкладывай самое главное, — сказал Януш. — Ведь вижу, сенсацию ты приберёг на десерт. Вон как сияешь, не хуже своего Тирана!

— Холера! — огорчился поручик Болек. — Разве видно? Ты прав, и в самом деле выявилось одно такое обстоятельство, настоящая сенсация. Доминик заявил, что и в самом деле какое-то время прятался на Вилловой. Место спокойное, никто не станет его там искать.

Из осторожности сначала немного прокантовался на чердаке, наблюдая за квартирой, не устроили ли мы там ловушку. Когда убедился, что все спокойно, переселился в квартиру. И только забрался в спальню, как заявилась эта самая Кася. И чем-то занялась в кухне.

Он, Доминик, и не собирался на неё нападать, у него и в мыслях не было обижать такую красотку, он собирался ей в любви объясниться и просить её руки, а она сразу за бутылку! И пришёл бы ему, Доминику, конец, не прими он контрмер. С девчонкой он бы справился, тут уж никакого сомнения, как вдруг неожиданно какой-то парень подоспел. Судя по всему, её хахаль. Ну и пришлось Доминику смываться…

И Болек сделал эффектную паузу, чтобы убедиться, насколько его рассказ произвёл на нас впечатление. Произвёл, ещё какое! Выходит, наконец-то проявился Касин парень, существование которого мы ещё когда предсказывали. Правильно сделала полиция, что отдала квартиру Касе в пользование.

Вот и набежал зверь на ловца!

— И что, опять этот ваш подозреваемый кретин не рассмотрел его лица? — ехидно поинтересовался Януш.

— А вот и нет! — возразил довольный Болек. — Рассмотрел во всех подробностях и с большим удовольствием описал нам. Парень здоровый, не меньше метра восьмидесяти, бицепсы, как у грузчика, он же, Доминик, послабее будет, вот и пришлось уступить поле боя. Шатен, морда вся в веснушках, а больше о ней ничего и не скажешь, нормальная, ни худая, ни толстая, такую труднее всего описать. Никаких особых примет, кроме веснушек, а у кого их нет?

Вот теперь у нас есть чем поприжать Касю.

— А зачем вам её прижимать? — с раздражением спросила я, потому что уже успела полюбить девушку, которая столько настрадалась в жизни, только-только начинала жить, и мне очень не хотелось, чтобы у неё опять появились неприятности.

Поручик не мог дать чёткий ответ.

— Так ведь во всем этом деле чётко просматривается какое-то второе дно, а какое — ни Тиран, ни я толком понять не можем. И думаем, Кася, именно Кася, как-то в этом замешана. Ведь с самого начала она не сказала нам всей правды, что-то скрывает, это чувствуется. Вот и о наличии своего парня ни словечка ни пискнула. Правда, бумаги, украденные в Константине, отдала и о нападении Доминика рассказала, но ведь не все рассказала! Если бы во всем говорила правду, ничего от нас не скрывая, не стала бы скрывать и того факта, что избавиться от Доминика ей помог её парень. Почему не сказать? Что в этом такого? А она этот факт от полиции скрыла, улавливаете?

Я сорвалась с места и бросилась к телефону.

— Очень хорошо, вот я сейчас её и спрошу об этом.

Болек сорвался тоже со своего стула и кинулся следом за мной.

— Нет! — крикнул он. — Лучше это сделаю я. Ладно, раз уж вам так не терпится, пани Иоанна, сделаю это прямо сейчас, а то, не дай Бог, разгневаетесь на меня и мне уже никогда не отведать ничего подобного вот этому индюку…

Януш сердито поинтересовался:

— Какого черта вы сразу не спросили её об этом, когда она привезла вам бумаги? Ведь Доминик как раз давал показания. Тут бы и задать вопросик…

Болек пояснил:

— Так ведь Доминик свои показания давал в хронологическом порядке и не так складно, как это делаю я сейчас. О схватке между ними рассказал уже после ухода Каси.

— Ну ладно, звони ей.

Касю без труда заловили в квартире на Вилловой. Как всегда, мы с Янушем слушали весь разговор благодаря включённому микрофону.

— Почему вы не сказали нам о том, что от бандита вас защитил какой-то человек? — укоризненно поинтересовался Болек, начиная беседу с девушкой.

Не упрекал, не угрожал, только спросил, немного даже обиженным голосом:

— Кто это был?

— Мой жених, — ответила Кася, не смутившись.

— Ну так почему же…

— А потому, — так же просто и открыто сказала Кася, — что сейчас он выполняет очень срочную работу. Я собиралась вам о нем рассказать после того, как он закончит эту работу, через несколько дней, если к тому времени вам ещё это будет нужно. Да, я сказала вам не всю правду, скрыла Бартека от вас, потому что работа очень важная и от неё в значительной степени зависит наше будущее благосостояние. Я не очень разбираюсь в том, насколько Бартек важен для вас, но ведь вы можете его задержать, а по ряду обстоятельств нам очень важно, чтобы на этот раз ему никто не помешал закончить работу.

— Его фамилия и адрес!

— Не скажу.

Януш с трудом удержался от того, чтобы не расхохотаться во весь голос. Болек посмотрел на него взглядом раненой лани и сказал в трубку:

— Знаете что, проше пани… Это довольно неосмотрительно с вашей стороны.

— Пусть! — ответила Кася, и в голосе её явно прозвучали металлические нотки. — Я отказываюсь что-либо сообщать о моем друге, впрочем, скоро мы поженимся, а о муже… В общем, сейчас больше ничего не скажу о нем, пока он не закончит работу. Можете на эти несколько дней меня посадить, если хотите.

— Нет, — отрешённо ответил Болек. — Не хотим. В этом нет необходимости. А вы с ним видитесь?

— Отказываюсь отвечать на вопросы. Простите меня…

Положив трубку телефона, поручик обескураженно заметил:

— Ну вот, сами слышали. И сдаётся мне, даже Тирану с ней не справиться. Разве что прибегнет к пыткам третьей ступени…

А Януш удовлетворённо прокомментировал:

— И опять она кратко и убедительно отвечала.

Даже мотив, в силу которого она скрывает разыскиваемого полицией человека, согласитесь, благородный. Из лучших побуждений. И говорит искренне.

Мне же все больше не даёт покоя второе дно…

— Ты считаешь, оно связано с Касей?

— Нет у меня оснований, достаточных, чтобы считать, но вот что-то подсказывает именно такую версию.

Поручик глубоко задумался. Принимаясь за остатки индюка, он озабоченно произнёс:

— Вот теперь и сам не знаю, что думать. С одной стороны, вроде бы верю Касе. С другой — душа полицейского подсказывает: с неё нельзя спускать глаз, тогда и парня заловим, встречается же он с ней.

А с третьей — холера знает, нужно ли это и не напрасно ли потеряем время. И где людей взять? Ладно, в конце концов, дело веду не я, а Тиран, пусть он и ломает голову…

* * *

К пыткам третьей ступени Тиран прибегать не намеревался. Правда, Касю вызвал в комендатуру, требовалось кое-что согласовать в её показаниях и рассказе Доминика. Девушка капитану сказала почти дословно то же самое, что и поручику Болеку по телефону, и чувствовалось — её решения ничто не поколеблет. Тиран не стал настаивать, только сухо и чрезвычайно официально заявил, что если через пять дней она сама не придёт к нему со своим парнем, он примет соответствующие меры. При этом совершенно не представлял, какие именно, о чем Болек под большим секретом сообщил нам с Янушем. Ведь, в конце концов, скрываемый Касей от полиции парень ни в чем не подозревался, и Кася имела полное право его скрывать сколько ей вздумается.

На улицу Фильтровую я приехала по делу. Там проживала сотрудница одного из учреждений, с которой требовалось обсудить кое-какие служебные вопросы. Уже затормозив перед нужным мне домом, я вдруг увидела Касю, остановившуюся у запертого подъезда соседнего дома. Девушка пришла к знакомым, она что-то говорила в домофон, и ей открыли дверь парадного. Я не раздумывая устремилась бы следом, но на беду в том доме знакомых у меня не было. Что бы такое придумать, что придумать, чтобы проникнуть в дом? Ничего путного в голову не приходило, и пришлось отказаться от попытки проследить за Касей.

До минимума сведя деловой визит, я села в машину и принялась ждать Касю. Она не заставила себя долго ждать. Девушка вышла из подъезда какая-то тихая, шла, опустив голову, и так напряжённо о чем-то думала, что не обращала внимания на окружение. Она вздрогнула от неожиданности, когда я её окликнула. И охотно воспользовалась моим предложением подвезти её.

Дата добавления: 2015-05-08